Излом душ

Обретя возможность двигаться и говорить, опустошённый Ворон упал на колени и закрыл глаза. Шаги. Какие знакомые шаги. Всё ближе и ближе. Рокэ, ещё не понимая почему, инстинктивно сжался и лёг на пол. - Здравствуй, птичка. Ты же не думал всерьёз, что сможешь от меня сбежать? Нет. Ты теперь мой. Мой  навсегда. Мой раб. Мой пёс. И больше никто. Горло Алвы сдавил широкий ошейник. Перед лицом возникла миска. - Доешь  и вылижи её дочиста, Мердок. А потом - к ноге! Ваше Величество!... Исполнить такие понятные приказы показалось измученному сознанию Ворона таким лёгким и правильным, что он с трудом удержал себя на месте. Алва замер на полу и упрямо сжал зубы. Потом Рокэ медленно встал на ноги, отбросил сапогом миску в сторону, сорвал ошейник и бросил его в Окделла. - Вот как. Пёс решил укусить хозяина? Ты знаешь, что тебе за это будет! Мгновение - и Алва стоит у стены с завязанными глазами под бесконечными ударами плетью по голой спине. Окделл бил до тех пор, пока Ворон не упал на колени. - Ты сам это выбрал.  Не захотел служить мне. Теперь твоя судьба - это бесконечные пытки. Ты никогда отсюда не выйдешь. Ты не можешь больше быть свободным. Ты - только мой раб. Хочешь избавиться от боли? Подчинись! Проси пощады и сам надень ошейник! Ведь ты - никто.  Никто. Никто! - Нет! Это неправда! Рокэ стащил с глаз ненавистную чёрную ленту и начал подниматься во весь рост. Окделл опять обрушил на него череду мощных ударов по всему телу, но Алва, не обращая внимания на страшную физическую и душевную боль всё же встал на ноги и развернулся. Занесённая вновь плеть не успела коснуться тела Рокэ. Он перехватил её, вырвал из рук мучителя и сломал об колено. - Я - не раб. Никогда им не был. И никогда не буду! Я - Ракан! Сердце этого мира! А ты - никто! Тварь блеснула лиловыми глазами и рассмеялась. - Этому миру не нужно такое  гнилое сердце. Тебя все ненавидят. Не хочешь жить в рабстве? Так умри от рук своих же вассалов! Мнимый Окделл щёлкнул пальцами, и Рокэ опять оказался на коленях, не в силах пошевелиться. Но на этот раз он был не в туннеле, а в большом ярко освещённом зале, куда вели пять входов.