Выскочка

Процессия шла довольно медленно из-за выходок Путяты, так, что, выйдя из Новгорода теплым осенним утром, вернулись ратники с разбойниками в город лишь с наступлением густой темноты, которая зажгла в небе холодные равнодушные звезды и принесла с собой непривычную тишину: птицы, позорно сбежавшие от холодов на юг, не могли нарушать тишину по причине своего равнодушного отсутствия, а посему шум, если он и был, издавали дикие животные, населявшие лес: хрюкавшие кабаны, белки, стучавшие орехами по деревьям, зайцы, беспокойно дравшие кору на деревьях, а замыкало эту веселую лесную симфонию протяжное волчье завывание, отдающее какой=то невероятной болью с примесью глубокого одиночества. И все же, как бы медленно ни двигались дружинники с разбойниками, они неминуемо добрались до Новгорода, правда не так быстро, как могли бы, ежели не проказили по пути разбойники; однако, поделать ничего нельзя; не отпускать же их со словами:"Ладно, чай, не маленькие, сами дальше дойдете! Тем паче, что дорогу знаете!» —от такой, несколько абсурдной, грозный воевода даже захотел улыбнуться, и не сделал этого только потому, что незадачливые пройдохи так и норовили дернуть от своих почти суровых конвоиров; почти, потому как один из дружинников, испытывая жалость к лиходеям, толковал с ними; и был это Аникей, который чуть не отпустить их готов был; и что такого он нашел в этих подлецах, что нянчится с ними, что кошка со своими котятами. Наконец, терпение воеводы иссякло. и он грозно грянул: —Аникей! Отставить разговоры! Перестань валять дурака и хватит миловаться с лиходеями! Уж не знаю, чем они тебе так полюбились, да только, ежели бы увидели тебя сейчас подруги твои городские, коих, известно мне, у тебя немало, они, того глядишь, подумали бы что-нибудь дурное Едва Годун проговорил это, Аникей залился густой краской, и непонятно: от стыда или от возмущения; хотя, если принять во внимание то, что топорник начал быструю, сбивчивую от захлебываний словами, речь, становилось понятно, что от возмущения: —Ох, брат Годун, видит Бог, по лезвию ходишь! Да я… Какой срам ты говоришь! Да мне просто жаль их стало! —как-то жалко и запоздало пытался оправдаться горячный топорник; в то время, как на лицах всех дружинников, кроме Финиста, уже расцветали ухмылки На самом деле Аникей искренне сожалел об участи, которая настигла лиходеев; был в этом плане, как ни странно, обычно твердый топорник, мягок и наивен: искренне считал он, что все эти люди, которых они теперь вели, как скот на убой, в город, просто сбились когда-то с пути, но, к сожалению топорника, если кто из товарищей и разделял его мнение, то это был только безмолвный лучник, который во время речи Аникея мягко и понимающе улыбался, но убедить других в необходимости сострадать этим людям никак не мог. Так, под покровом ночи, воины с разбойниками вошли в город, который мирно спал под безмолвным мудрым многострадальным ясным небом, и только кристаллы звезд сообщали о том, что новый день обещает быть ясным, потому как, ежели до сих пор тучи не заполонили небо, оставляя его ясным, то и до утра погода не переменится Войдя в город, процессия сразу направилась к собору Святой Софии, куда требовалось доставить разбойников для суда, на который тысяцкий Микита вознамерился собрать честной люд Новгородский для суда справедливого и мудрого над разбойниками, ибо князь Ярослав был слаб и болен и рассудком помутился, из-за чего не мог сам чинить справедливый суд. Во дворе собора, красиво освещаемого ярким мерцавшим пламенем многочисленных факелов, закрепленных на белоснежных стенах здания, их встретил Спиридон — Спасибо, Годун, не подвел, —обращаясь к воеводе, и автоматически к каждому участнику вылазки, звучно и ровно проговорил статный старец с тихой, чуть ли не блаженной, улыбкой; В ответ на слова седоволосого старика, воевода склонил голову и произнес с почтением:"Владыка», как бы желая сказать"это для меня честь».