Исцеление

Мама, милая, спасай меня! Твоя дочь умудрилась влюбиться в наследника Санджагзаде! И это в первый месяц после смерти отца! Я ходила туда-сюда, пытаясь выкинуть из головы образ Ферита и его шоколадные глаза, но увы. У меня ничего не выходило. Господи, и всего-то стоило проявить к нему сочувствие! Неужели я такая слабая? Когда я рассказала маме на свой страх и риск о моих чувствах, она обняла меня: - Значит, время пришло, Алин. - Мам, кто он, и кто я! Я ему неинтересна, а вот он.. - Мне кажется, ты уже давно им заинтересовалась. Ну, подумай сама. Тех, на кого нам всё равно, мы не спасаем, не едем за ними. - У Ферита сложный период в жизни. Он никак не оправится после смерти жены. - И это. Но ты очень остро чувствуешь сострадание к нему. Тебе на него не всё равно, да? Я улыбнулась. - Я же ничего не потеряю, если скажу ему о своих чувствах? - Наоборот, девочка моя. Обычно такие попытки ничем хорошим не заканчивались. Вспомни «Евгения Онегина» когда Татьяна Ларина написала письмо «Я вас люблю, чего же боле, что я могу ещё сказать?». - Я за этот стих пятёрку по литературе получила. - Мужчины обычно не очень любят, когда девушки первыми признаются им в чувствах. Так что жди, милая, жди. Хорошо, буду ждать. Я терпеливая. Однако для этого мне нужно избегать Ферита. Решено. Если я буду избегать его, то случится одно из двух: либо я забуду его, либо сойду с ума. Чему быть, того не миновать. Однако вечером того же дня меня вызвала к себе Азаде. - Алина, у меня к тебе необычная просьба. - Да, конечно. - Я очень боюсь за Ферита. Синан у меня беспокойства не вызывает, он исправно ходит на работу, у него всё хорошо в семье. А вот Ферит.. Да, я знаю, что была неправа насчёт Айше. И поэтому хочу искупить свою вину перед сыном. Но мря просьба не в этом. Будь с ним рядом, поддерживай его. Помогай. С физическими тонкостями он справится, а вот душевные раны невозможно залечить самостоятельно. Помоги ему. Я вздохнула. Как же избегать Ферита, если его мама приставила меня к нему? Раз приставили, значит, надо начинать прямо сейчас. Ферит лежал на диване, на животе, свесив руку, которая касалась пола. Мой наблюдательный взгляд заметил то, чего никогда ещё не было – несколько тончайших, как паутинка полос, ещё пока что свежих. Сообщить ли госпоже Азаде о селфхарме сына? Или удержаться? Что бы я ни решила, мешать спать. Фериту я не собираюсь. А говорить ничего не буду, иначе в дурку упекут. Его. Моя рука потянулась к выключателю и я погасила свет. Когда я собралась идти обратно, то услышала уставший голос Ферита: - Включи обратно. - Нельзя спать при включенном свете, - безапелляционно заявила я. – и точка. - Я не могу спать в темноте. – Санджагзаде сел на диване. - И почему же? - В темноте возвращается боль. Ничего себе! - Ферит, а тебе не кажется, что пора обратиться к врачу? К психотерапевту, например? У тебя руки изрезаны! - Я с кошкой игрался, оцарапала. - И снова врешь? Ферит, ну хватит врать! Хотя бы себе! Я не знаю, на какой ты стадии горя, но… - Если бы ты знала, каково это – понимать, что она ушла, потому что ты повел себя, как… Как мудак! Потому что ты не удержал её! Я постоянно думал, о том какие мысли были у нее в голове, когда она брала в руки эти баночки! Пока не нашел это! – Ферит дал мне в руки сложенный вчетверо листок. И я развернула его. Написано было мало, но ёмко: «Ферит, прости меня за боль, которую я тебе причинила. Твои родители правы – с момента моего появления в особняке у тебя одни проблемы. Я избавляю тебя от них. Прощай.» Значит, всё же сама. Но почему я не могла догадаться? - Это ещё не всё. Я уехал в день смерти твоего отца из дома потому что увидел это. Ферит отдал мне телефон Айше. Устройство было без пароля, но наверное, потому что Санджагзаде сам снял блокировку. Я села в кресло. - Последняя видеозапись. Снималась, пока телефон не разрядился, а потом автоматически сохранилась. Все наши с тобой предположения были в корне неверны. И да, пока ты не начала смотреть, скажу следующее – Айше не искала работу все эти дни, она врала для отвода глаз. И про Баху сказала мне неправду опять же для отвода глаз. Она всё тщательно продумала, чтобы мы ей не мешали. А теперь смотри. Боже, я и так нахожусь на стадии отрицания моего горя, зачем Ферит это делает? Включив запись, я заметила, что Ферит вышел. Конечно, он её двести тысяч раз пересмотрел, и, наверное, с каждым разом ему было всё больнее и больнее. На записи Айше очень много говорила, сидя на кровати, потом послала воздушный поцелуй и прямо на моих глазах открыла баночку с таблетками, потом ещё одну, и ещё одну и ещё одну, чтобы наверняка. И выпила всю эту адскую смесь. Господи, зачем, зачем?!! Айше, глупая девочка! Ты угробила не только свою жизнь, ты убила и Ферита! Он сейчас жив только физически! Видео продолжалось. Айше улеглась на кровати, именно так, как и лежала. И более не шевелилась. Лишь кулак сжался, наверное, от боли. Всё как-то очень быстро случилось. На экране более ничего не происходило, а потом запись закончилась. Вернулся Ферит. - Это так страшно, - прокомментировала я. – зачем она это сделала? - Не знаю. И не хочу знать. Теперь ты понимаешь? О, да, я теперь понимала, в каком аду находится сейчас Ферит, какой огонь его сжигает. - А как мы умудрились дозвониться до хозяйки Айше? Ты помнишь, она сама даже тебе позвонила? Ты ещё… - Она могла поставить телефон на зарядку. И позвонить чуть позже. - Зачем ждать? - Затем, что телефон разрядился очень быстро. У Айше выключен переход в спящий режим, она любила подолгу что-то рассматривать. - Теперь ясно. Ферит.. - Не нужны слова.. Оставь меня. Я вышла, ломая пальцы. Кадры последних минут Айше не выходили у меня из головы. Обернувшись, я услышала всхлип. И.. Вернулась. Ферит медленно сползал по стене на пол. Всё лицо в слезах. - Ферит? - Уйди – он взял себя в руки на полминуты. И тут же позвал меня назад. - Алина Фетисова, я должен умереть. И ты мне вместе со мной. Что? Я опешила. Всё понимаю, но это слишком. Я развернулась, чтобы выйти. Но Ферит очень быстро вскочил и преградил мне дорогу. - Мы должны это сделать. Я потерял любимую, ты потеряла отца. У нас нет выбора. Азаде. На следующее утро госпожа Азаде вошла в комнату Ферита. И через час дом огласил жуткий крик матерей, потерявших своих детей.