Игра на выживание

Прошло полтора месяца, а может и чуть больше, как я вернулся в школу. Как бы ни хотел, как бы ни отпирался, я снова оказался здесь. Снова вернулся в этот ад. Кёнсу помог отнести мою небольшую сумку с вещами в комнату. Из-за сломанных ребер (два левых и одно правое), которые практически зажили, мне нельзя поднимать тяжелое и делать резкие движения. Кроме того, эластичные бинты, которые обмотали вокруг моего тела, не давали мне забыть о тех мучительных днях. Кёнсу открыл дверь, пропуская меня вперед. - Ты, наверное, устал. Отдохни, а я принесу обед, - он помог мне лечь и ушел. Единственный, кто был со мной рядом все это время, - это Кёнсу. Пусть мы и переспали однажды, но это не портит наши отношения. Этот парень стал мне слишком дорог, чтобы когда-нибудь его отпустить. Да и теперь я у него в долгу. Несмотря на то, что меня выписали, он продолжает ухаживать за мной. Это приятно, отчего я хоть и изредка, но все же улыбаюсь. В реальность меня вернул звук входящего сообщения на телефоне. Я вытащил телефон из кармана и открыл сообщение. «Прости, что не смогла поехать с тобой в школу. Хорошо добрался?» Это Джеён. Я думал, что этот человек всегда будет рядом со мной. Но она изменилась. Она устроилась на другую работу, из-за которой даже не смогла побыть в больнице со мной десять минут. Успевала лишь сказать привет и пока и быстро куда-то убегала. С каждым днем ее визиты становились все реже и реже. Бывало, что приходила через день или два. А за последние две недели была вообще один раз. И я уже перестал надеяться, что ей нужен. Хотя бы живым. «Все хорошо» - отправляю я в ответ и убираю телефон обратно. Дверь в комнату тихо открывается, и Кёнсу заходит с подносом в руках. Он закрывает дверь ногой и подходит ко мне. Я хочу сесть на кровати, но от неожиданной боли я охаю (это получается беззвучно, как будто бы я просто вздохнул) и замираю. Встречаюсь взглядом с парой удивленных глаз. - Болит? – заботливо спрашивает сосед, и я киваю, закусывая губу. Он ставит поднос на соседнюю кровать и помогает мне удобнее сесть. – Вот так. Поднос с небольшими ножками перемещается ко мне, и я улыбаюсь. Все-таки в этой школе есть плюс - здесь очень вкусно готовят. В школе смотрят на меня как на ожившего трупа. Кёнсу мне говорил, что теперь я «знаменитость» в школе, но не думал, что это в буквальном смысле. Я слышу, как за моей спиной перешёптываются и ловлю заинтересованные взгляды. Стараясь не обращать на это внимание, я захожу в класс. Вот уж кто удивлен, так это мои одноклассники. Их ничем не прикрытое удивление немного бесит меня, но я мило улыбаюсь учительнице, которая начинает урок. - Бён Бэкхён, пройдите в кабинет директора, - раздался мужской голос в громкоговорителе. Зачем он это делает? Мне и так не по себе, что весь урок на меня смотрят десяток пар глаз, а тут еще заставляет при всех встать и уйти, как будто что-то натворил. Как же бесит, что я ничего не могу сказать. Я открыл дверь в кабинет директора без стука и сел на стул, пусть меня и никто не приглашал. - Я рад, что тебе уже лучше, - слишком слащаво улыбается толстяк. – Врач сказал, чтобы мы уменьшили нагрузки в учебе в два раза. Кроме того, у тебя психологическая травма, из-за которой ты не можешь говорить. Мы изменим расписание твоего класса так, чтобы тебе было удобно. Отлично, теперь из-за этого расписания меня будут обсуждать вдвойне. А хотя… Мне же все равно? Да, мне все равно. - Ну, можешь идти, - как бы выгоняет директор, и я вопросительно вздергиваю бровью. – Ты что-то хотел сказать? Я молчу. Он же прекрасно знает, что не могу ничего сказать. А как же мне хочется выговорить все то, что накипело. - Идите уже, Бён Бэкхён, - я фыркаю и ухожу, не закрывая двери. Как же бесит. Но мне все равно. Плевал я на этого директора, который не хочет мне говорить ничего о тех, кто меня избил, а потом выкинул полуживое тело в какой-то коридор. И плевал я на эту школу с учениками, которым, оказывается, так интересно мое существование. Осталось проучиться здесь полтора года и все закончится. Я смогу. Я выдержу. Я сидел на кровати и смотрел на Кёнсу, который что-то писал за столом. В комнате лишь слышно как тикают часы, и как мой сосед что-то пишет. Я тяжело выдыхаю и откидываю голову на подушку. Кёнсу ведь мне так и не рассказал всех подробностей. Он вообще мало что мне сказал. - Бэкхён? – я поднимаю голову и смотрю на парня, который уже сидел на моей кровати. – Вот блокнот и маркер. Ты можешь говорить так. Я неуверенно беру блокнот с маркером и смотрю на улыбающегося соседа. Через секунду я начинаю уже строчить на первой странице то, что давно уже хотел попросить. Показываю листок парню. - Расскажи мне все, - читает он вслух и закусывает губу. Вижу, что он не очень-то хочет, но выбора у него нет. - В тот день… - он выдыхает, прикрывая глаза. – Тебя нашли в коридоре в луже крови и без сознания. В это время я был у нас в комнате и ждал тебя, так как освободился раньше. Как мне рассказывал мой одноклассник, из подвала вынесли твое тело и бросили в коридоре. Вокруг тебя столпилась слишком много людей, что привлекло внимание какого-то учителя. А потом в комнату залетел незнакомый парень, начал что-то говорить невнятное. Я лишь понял, что что-то случилось с тобой... В дверь кто-то стучит, и мы синхронно оглядываемся на стук. Кёнсу открывает дверь и сразу отходит, потому что в комнату буквально влетает Чанёль. Он хмуро смотрит на нас всех, а потом приближается к моей кровати, что заставляет меня напрячься. - Что тебе нужно? – Кёнсу пристально следит за башней. - Ты можешь оставить нас одних? – он поворачивается к моему соседу. – Пожалуйста. Вау, что я слышу? Чанёль просит, именно просит, Кёнсу. Я присвистнул в мыслях и перевел взгляд на соседа. Тот уверенно покачал головой. - Ты прекрасно знаешь, что он не может говорить. Так что уходи, - цедит Кёнсу. Чанёль бросает на меня обеспокоенный взгляд, а потом быстро уходит. Что с ним? Неужели пришел извиняться? Ни за что в жизни не поверю. Такие как он никогда не изменятся. И связываться с ним и его компанией у меня больше нет желания. Я больше не буду идти против них. Хватит с меня. - Что это с ним? – бормочет Кёнсу. Он садится рядом со мной. – Не понимаю, зачем он приходил. Но я сомневаюсь, что тебе бы захотелось с ним разговаривать. «Ты прав, - пишу я и улыбаюсь. – Продолжай». - Ты пролежал в больнице почти двое суток без сознания. Кроме сломанных ребер у тебя было сотрясение мозга, и тебе накладывали швы на разбитый лоб. Ты, наверное, уже заметил шрам? – я киваю. – Я всегда был рядом. Не мог оставить тебя одного, пусть мне и приходилось возвращаться в школу за вещами или по просьбе директора. «Директора?» - я показываю листок. - Да, он требовал, чтобы я все ему рассказывал о твоем состоянии, - Кёнсу морщится. - Он очень странный. Я пытался узнать, кто все это сделал, но он умело отходит от этого вопроса. Я хотел написать, что сегодня он мне тоже ничего не сказал, но потом зачеркнул и перевернул листок. Кёнсу как-то слабо улыбнулся и, услышав, что кто-то положил в почтовый ящик письмо, вышел из комнаты. Он пристально посмотрел на конверт с печатью и открыл. Ну же, говори, что там? Но Кёнсу лишь хмурится и молчит. Он еще раз перечитывает письмо и громко выдыхает. Что, еще не все беды прошли? - Дополнительные занятия начинаются. Нам нужно быть сегодня к семи в музыкальном кабинете, - Кёнсу явно не радует эта идея, как и меня. – То есть, если поторопимся, то мы не опоздаем. Мы пришли вовремя, хотя уже все сидели на местах. Я сел за свободный стол и уставился на доску. Кто-то начал разговаривать и смеяться за моей спиной, но мне же все равно. Это даже льстит, что ко мне вся школа уделяет такое огромное внимание. Но самый смак начался тогда, когда в кабинет зашел учитель. В этот раз был другой мужчина, немного моложе предыдущего. Он смерил всех взглядом, останавливаясь на мне несколько секунд. - Начнем наше первое занятие, - проговорил он, не желая представляться нам. - Извините, - раздался басистый голос. - Да, я слушаю, - учитель повернулся к классу и уставился на одного из «белых». - Почему в классе, где люди поют и танцуют, находится человек, который даже промычать не может? – я невольно поворачиваю голову в сторону говорящего. Надо же, кто говорит. Чанёль собственной персоной. Он встречается с моим спокойным взглядом и быстро отводит глаза. Его хмурое лицо не дает мне покоя, на что я невольно хмыкаю и покидаю кабинет, игнорируя крики преподавателя. Я где-то говорил, что не буду больше лезть к "белым". Так вот, я беру свои слова назад. Что ж, Пак Чанёль, ты у меня еще попляшешь. Погоди немного. Дай мне время, чтобы восстановиться, и тогда ты действительно получишь сполна. Я заставляю тебя почувствовать боль не физическую, какую причинял ты мне, а моральную.

*Конец первой части*