Аддиктивный синдром

После моей «победы» Бена Керна не было дома все выходные и, как сказал Викинг, он не планировал возвращаться до среды. Как бы я не выпрашивал у Викинг рассказать хоть капельку информации о делах отца, скандинав держался стойко. Однако не настолько стойко, к моей удаче. Мне удалось вытянуть из друга всего две вещи: Бен Керн сейчас в Испании и он вместе с Тобиасом Каттерфельдом навещает старого друга. Зная отца, и то, что у него нет друзей, я смело предположил, что где-то на просторах Испании слетелся шабаш с ведьмами, кидающими проклятья в Рейнхольда Каттерфельда. Не удивлюсь, если и этот испанский друг замешан в заговоре. Вот только, по моему скромному и никому не нужному мнению, они рано празднуют. Решающий шаг за мной. Смогу ли я соблазнить Рейнхольда в среду или нет? Вот на чем построен этот шаткий план — на мне. Итак, воскресенье. Суббота пролетела незаметно, ведь Викинга весь день не было дома. Какие-то дела в поместье Каттерфельд, о которых он никогда не рассказывает. Что ж, мне и не нужно. Не хочу лишний раз вникать в эти семейные разборки, ведь я уже давным-давно свыкся с мыслью, что уйду, как только исполню свою часть. Свяжусь с Сабиной и попрошу о помощи. Исчезну из радаров, пока уничтожают моего отца, а после тихо заберу наследство и скроюсь в темени ночи. В субботу я много размышлял. В том числе и о Викинге. Я решил, что мы закончим на хорошей ноте. Пусть думает, что после выполнения миссии я останусь в семье Керн и буду дальше пресмыкаться перед отцом. Пусть думает, что он всегда будет где-то рядом, поблизости, чтобы вытянуть меня из очередного наркотического или депрессивного кризиса. Пусть думает, что однажды поможет мне окончательно поставить точку с наркотиками. Пусть думает так, чтобы в последний день в семьи Керн я смог с улыбкой попрощаться и навсегда покинуть его. Будет ли он на стороне Бена Керна, когда Вагнеры с другими семьями обернутся против Бена, или же отринет верность и перейдет на вражескую сторону — уже не будет моей заботе. Дела мюнхенских семей более не будут касаться меня. Я попрошу у Сабины Вагнер убежище и пережду бурю, а как только она стихнет — навсегда покину Германию. Вот что я решил в солнечный субботний день. А после настало облачное воскресенье и я точно знал, куда отправлюсь вечером. В место, которое даст мне возможность соблазнить Каттерфельда. К человеку, который придаст мне уверенности в успешности выполнении плана. Викинг все еще был занят, а попросить сопровождения у кого-либо из присутствующих в поместье людей отца, я бы не решился. У меня развилась крайняя боязнь этих людей после тех двух ублюдков, имени которых я так и не узнал. Повезло, что с того злосчастного вечера я ни разу не встретил тех мужчин. Заслуга ли в этом Викинга или просто удача, я не был уверен, но страшился, что однажды судьба от меня все же отвернется… Так так единственного человека, которому я доверял в доме, не было, я решил пойти сам. Написал Викингу, что вернусь к полуночи, накинул рюкзак на плечо и вызвал такси. Пока ждал машину под воротами поместья переписывался со скандинавом, заверяя, что со мной будет все в порядке. На вопрос о том, куда держу путь, я пытался уворачиваться, что не осталось незамеченным мужчиной. В конце концов, я взрослый мальчик и сумею постоять за себя. И все же мне было страшно, ведь я возвращался в место, которое, как думал, навсегда для меня закрыто. Все время пока такси везло меня к месту, я тяжело вздыхал. Слушал тихую поп-музыку на фоне под неумелые попытки водителя напевать. За окном было невозможно что-либо рассмотреть. Хмурый день медленно превратился в столь же непроглядную ночь, что даже луны за плотными облаками не можно было рассмотреть. Я приоткрыл заднее окно и вдохнул запах приближающего дождя, пока телефон в кармане продолжал вибрировать. Вскоре мы выехали из лесистого пригорода, где располагалось поместье Кернов, и заехали в хорошо знакомый мне район. В вечер воскресенья народу здесь хоть отбавляй. Десятки молодежных компаний странствовали от одного клуба ко второму в поисках места развлечения. Я смотрел на них, освещаемых в фонарном свете, и завидовал. Интересно, когда все закончится, я смогу отыскать друзей, с которыми также мог бы блуждать городом теплыми вечерами?.. Глупые надежды, о которых нельзя мечтать, пока миссия не выполнена. Я отвернулся от окна и всю оставшуюся дорогу смотрел на карту GPS-навигатора у руля водителя. Мы добрались к месту за пятнадцать минут. Я вручил таксисту несколько купюр и сказал, что сдачи не нужно. Мужчина спросил, не нужно ли забрать меня, когда освобожусь, но я натянул благодарную улыбку и ответил, что в этом нет нужды. Я не сомневался в том, что назад я поеду с Викингом. Как только он отследит мой телефон, сломя голову помчится ко мне. Не то, чтобы я не хотел ехать с мужчиной. Проблема состояла в другом: Викинг бы не за что не позволил мне идти в это место одному. Только не в клуб моего бывшего дилера. Я поднял голову и посмотрел на яркую вывеску. Пришел бы я сюда еще раз, если бы не было нужды? Сомневаюсь. Наше расставание со Стефаном прошло не лучшим путем. Я сильно обидел его и до сих пор сожалею о своих словах. «Ты мой дилер, а не друг.» Я не имел права этого говорить, как и обижать Стефана. Долгое время он был единственным человеком, понимающим и принимающим меня таковым, какой я есть. Стефан всего лишь хотел дать мне совет, указал на то, каким бы человеком я мог бы стать без наркотиков, но… Я всегда все порчу. И сегодня я собираюсь исправить ошибку. В который раз за вечер я тяжело вздохнул, глубоко вдохнул и направился ко входу. Вытянул пару купюр, чтобы заплатить входной взнос, я протянул деньги охраннику. Тот посмотрел на меня внимательно несколько секунд и мотнул головой. — Тебе нельзя. Ну, конечно же Стефан запретил мне вход в клуб, который он считал своим. На что я надеялся? Поэтому я вытянул еще несколько купюр из кармана и прибавил к тем, что были до этого. На этот раз охранник замешкался еще сильнее. — Мне было четко приказано не впускать тебя. — Но ведь я могу зайти и с черного входа. — У нас нет черного входа. — Ты уверен? Громила нахмурился и почесал затылок. Несколько человек, что стояли за мной, посмотрели в переулок и действительно подумали, будто есть какой-то черный вход. На самом деле его больше не существовало. Забетонировали после того, как несколько раз поймали гостей, что не платили за вход. — Послушай, тебе ничего за это не будет. Я договорюсь, — предпринял я еще одну попытку и положил купюры прямо охраннику в ладонь. — Я иду к Стефану и замолвлю словечко. Я заметил, как громила прикусил губу изнутри, но все же отступил от входа, пропуская меня внутрь. Я столь раз обводил охранников вокруг пальца, когда был несовершеннолетним, что пытался попасть в клуб, что уже и не сосчитать по пальцам. Моя сверхспособность. Лучше получается, чем соблазнять. Очевидно, что ложь — моя специализация. Ложь другим. Ложь самому себе. Пол-одиннадцатого — начало громкой музыки и разливания напитков покрепче. Как обычно по воскресеньям, клуб забит, а ведь еще не полночь. Я пробивался сквозь толпу. Несколько незнакомок пытались затащить меня потанцевать, но я лишь улыбался и шел дальше, ведь пришел сюда не ради поиска развлечения. У меня была цель и, пока я не исполню ее, никаких танцев. Да и я не уверен, что у меня есть настроение: все мысли забиты встречей со Стефаном и Каттерфельдом. Пока толпа бушевала от только что включенной популярной песни, я поднялся на второй этаж, где стало заметно тише и направился вдоль длинного коридора к двери в комнату Стефана. В коридоре перед дверью стояли какие-то люди. Задранные по локти рукава. Откинутые головы. Самокрутка в зубах. Парень из толпы приветливо улыбнулся мне и наклонил голову, подзывая к себе, но я в который раз отказался. Нервозность и страх одолевала желание наркотиков, что бывало не часто. Должно быть Викинг все же хорошо на меня влияет… С трудом открыв тяжелую металлическую дверь, я мгновенно ощутил недавно позабытый запах родного места. Кальян, дешевое спиртное и микс из разнообразных наркотиков — все то, чем торгует Стефан. Я заметил множество знакомых лиц, вот только меня они не узнали. Были слишком под кайфом, чтобы воспринимать хоть что-то. Я прошелся мимо них и сел за барную стойку. Бармен за ней разливал напиток другому посетителю. Он был одним из прихвостней Стефана. Молодой паренек не шибко старше меня. Сколько себя помню, он всегда стоял за стойкой Стефана и никогда не выходил за нее. Брюнет обворожительно улыбнулся посетителю и слабо пихнул бокал с напитком в его сторону. Тот проскользил тому прямо в руку и в тот же момент бармен развернулся ко мне — следующему гостю. Улыбка на его лице померкла, и он быстро подбежал ко мне. — Тебя не должно быть здесь, Керн, — прошипел он мне, осматриваясь по сторонам в поисках босса. — Стефан убьет тебя, когда увидит! — Мне нужно с ним увидится. — Найди себе другого дилера! — Где он, Марсель? — настойчиво спросил я у парня, показывая, что не собираюсь никуда уходить. Он пристально просверлил меня взглядом, а после закатил глаза и бросил тряпку на столешницу. — Ты самоубийца, Керн, честное слово. Он в своем кабинете. Я спрыгнул на пол и прежде, чем ушел, услышал тихое: — Надеюсь, хоть сегодня не буду отмывать кровь от пола. Ободрительно однако! Я зашагал быстрее к так званому кабинету Стефана, пытаясь не убить в себе последние капли уверенности относительно моего плана. Кабинет — так местные работник звали комнату Стефана, где он проводил большую часть ночи. По факту это была его спальня и целый дом одновременно, ведь иного у него не было. Эта комната была его всем и он никого не пускал туда. Даже женщин, с которыми спал. Я оказался там единожды только из-за чувства вины, которое Стефан испытывал, когда у меня случился первый передоз. Я подошел к дверям, находившимся сразу за баром и остановился. Несколько раз ударил по двери, но не вошел. Ждал, пока Стефан сам мне откроем и наорет за нарушение покоя, как делал раньше. Хотелось бы, чтобы он наорал, а не увидеть на его лице угнетение от встречи. А именно это я и встретил, стоило дилеру открыть дверь. — У тебя есть минута, чтобы убрать из этого места целым, — хмуро произнес мужчина и попытался закрыть дверь, но я остановил ее рукой. — Я хочу поговорить. — Пятьдесят девять секунд. — Прошу, Стефан. — Пятьдесят восемь. Я предвидел, что так и будет, поэтому снял рюкзак и расстегнул, протягивая Стефану. — У меня есть дело. Если ты дашь мне то, что я хочу, то эти деньги покроют не только мою просьбу, но и твою выручку за все выходные. Мужчина нахмурился сильнее смотря вглубь рюкзака, напрочь забитого деньгами, и засомневался. Еще раз презрительно взглянув на меня, он все же пропустил внутрь и отобрал рюкзак. Прикрыв за собой двери, я остановился у них, смотря, как Стефан выворачивает содержимое на свой рабочий стол и начинает пересчитывать сумму. — Что ты хочешь? — коротко спросил тот, убедившись, что сумма и правда покрывает ту, что он зарабатывает за самые прибыльные дни недели. — Что-то, что может вызвать у человека сильное сексуальное желание и бред. Может, какие-то галлюциногены? Но только что-то не очень сильное. — Хочешь подсыпать кому-то наркотик в еду и затащить в постель? Немного подумав, я кивнул. Стефан был прав. В этом и заключался мой план. Еще не знаю, как именно я подсыплю Каттерфельду наркотики, но если он примет их, но есть вероятность, что мы сможет переспать на моих правилах. — Куда катиться мир?! Никогда бы не подумал, что ты способен на такое! — Да я и сам поверить не могу. Я пожал плечами и неловко приподнял уголок губ в ухмылке. Такие грязные методы мог бы проворачивать мой отец, но не я… Но вот я стою перед Стефаном и в который раз утверждаюсь, что с кончиной матери, все больше становлюсь похожим на Бена Керна. Меня даже не грызет совесть за то, что я собираюсь подсыпать наркотики! Наоборот, я ощущаю иррациональное облегчение от мысли, что вероятность успеха увеличивается вместе с ними. — Так что, у тебя есть что-то? — Еще бы. Стефан присел и заглянул под стол. Открыв ключом самый нижний ящичек, он начал перебирать пакетики с таблетками, солями и травками, пока не отыскал нужного. Заперев стол обратно на ключ, мужчина поднялся и бросил мне в руки пакетик. Я поймал и запихнул тот себе в карман штанов поглубже, чтобы не потерять. — У тебя по-прежнему есть минута, чтобы свалить. Как только подумал, что Стефан остыл, я ошибся. Он по-прежнему зол и лишь внушительная сумма зеленых помогла временно умерить его пыл. Однако я не собирался сдаваться, ведь, вполне вероятно, это последняя встреча со Стефаном. Вскоре я покину эту страну и мне не предвидится шанса извиниться перед ним, как должное. Нужно закрыть эту главу и продолжить жить дальше. — Стефан. — Пятьдесят секунд, Керн. — Прости. Мужчина плотно сжал губы в трубочку и продолжал молчать, сверля меня взглядом. Дал мне возможность сказать все, что думает перед тем, как прогнать. — Правда, прости. Я не хочу оправдываться, но ты сам знаешь, как это бывает, когда примешь дозу и тебя несет. Я не имел права говорить тебе те слова. Ты был мне другом больше, чем кто-либо, и теперь я понимаю, как провинился, а после еще и скрылся у Барыги. Моя ситуация с отцом тоже не оправдание. Я знаю, что не верну утраченное, но я хочу, чтобы ты знал: я был не прав… Прости и еще раз извини. Больше я не потревожу тебя. Я сжал в кармане пакетик и развернулся к Стефану спиной. Нажал на ручку, чувствуя, как становится легче после того, как извинился, как вдруг услышал голос позади. — Стой. Я сжал ручку сильнее, боясь отходить от нее. — Как же вы, дети, умеете выносить мозги! Иди сюда, мне тоже есть, что сказать. Повинуясь приказу, я оставил дверь в покое и на вмиг ослабевших ногах подошел к мужчине. Он устроился на кушетке, на которой обычно спал, и похлопал сбоку. Я сел на самый край и сложил руки в замок, пытаясь не теребить пальцы и не выказывать, настолько я волнуюсь. — Ты поступил очень тупо, Керн, но я до сих пор не могу простить себе то, что тогда случилось в подворотне. Я был чертовски зол, но уже на следующий день пожалел. Честно, ты единственный мой клиент, с которым у меня такое мозгоебство! — Стефан… — Нет, молчи! Дай сказать все, что хотел, — заткнул меня мужчина и устало потер покрасневшие от бессонной ночи глаза. Работа дилера выматывала его, как бы не нравилась. — Я желал тебе добра, Керн, поэтому и завел ту шарманку о рехабе. У тебя и правда есть прекрасная возможность бросить, но никогда не появлялось веской причины. Я всего лишь хотел указать тебе путь, а ты просто взбесил меня теми словами! Но я вижу, что ты стал лучше выглядеть и, наверное, уже бросил. — Я теперь принимаю лишь небольшую дозу раз в неделю. За этим следят люди отца. В каком-то смысле он пользуется моей слабостью и держит на коротком поводке, но… Честно говоря, все сложно, Стефан. Правда, все очень сложно… — У вас богатеньких все всегда сложно, — улыбнулся мужчина и пихнул мое плечо своим. — Но я не собираюсь бросать, Стефан. Да, как ты и сказал, особой причины у меня нет. Моя жизнь полный отстой. Чем дальше, тем хуже. Я накосячил с тобой. Накосячил с отцом тем, что родился. Накосячил с еще одним человеком. И продолжаю косячить, поэтому не так плохо умереть молодым, пока не совершил еще больше ошибок. — Такие мысли сведут тебя в могилу. — Что ж, лучше раньше, чем позже. На моем лице заиграла усмешка, и Стефан тихо рассмеялся. — Я за тобой скучал, Керн. — Не за моими деньгам? — За ними тоже. В этот раз рассмеялся я, клянусь, это был первый искренний смех за долгое время. Не передать словами, как я был рад воссоединению со Стефаном. Пускай всего на ночь. Пускай мы больше не увидимся. Как оказалось, я крайне нуждался в этом, чтобы избавиться от ноющего чувства вины, да и Стефан тоже — чтобы лишиться всяких сожалений. Теперь мы оба сможем двигаться дальше. Мы еще немного поговорили со Стефаном о делах его клуба, пока меня не было, а после я пожелал ему удачи и попрощался. На выходе я махнул бармену, что со мной все хорошо и Марсель облегченно вздохнул. В эту ночь никакой крови. Я прошелся вдоль коридора и застыл у самой лестницы, проверяя последние сообщение от Викинга и десятки пропущенных звонков. Было слишком громко, чтобы позвонить, поэтому я решил отделаться СМС. Как только я начал писать сообщение, спрашивая, едет ли уже тот по меня, чья-то тяжелая рука легла мне на плечо. От испуга я дернулся, ухватившись за перила второго этажа, отделяющего меня от свободного падения на танцпол. — Не ожидал увидеть тебя здесь, крольчонок. Горячий воздух из чьих-то губ опалил мое ухо и я резко развернулся. Лишь один человеком во всем мире называл меня этой гребаной кличке. Лишь один, которого я никак не ожидал встретить в этом клубе. Клаус Эйзенманн. — А папочка знает, что ты шляешься по таким местам в одиночку? — Господи, Эйзенманн, вы напугали меня! Я завалился на перила, как только сделал шаг назад. Из-за мимо проходящих людей в коридоре было тесно. Эйзенманн оперся рукой на перила, наваливаясь на меня, чтобы пропустить людей позади нас. Я затаил дыхание, пытаясь не думать, как его широкая грудь уперлась прямо в мое лицо. Чертовски широкая накачанная грудь, отделяющая мою щеку от его голой кожи всего одной черной тонкой футболкой. Клаус отстранился, как только толпа молодежи спустилась по лестнице, и в коридоре вновь стало пусто и просторно. — Что ты здесь делаешь? — спросил он на этот раз более серьезно, но улыбка на его лицо ни на мгновение не исчезла. Мужчина пребывал в хорошем настроение. Как всегда. Ни разу не видел, чтобы у этого психа было угрюмое лицо. — Могу спросить об этом и у вас. Зачем ходить по другим клубам, если у вас есть свой? — А ты слишком любопытный, малыш. Его пальцы коснулись моего носа и легко щелкнули. — Викинг по меня скоро заедет. Мне нужно идти. — А ты хочешь? — спросил Эйзенманн, очевидно, заметив, как я раньше смотрел на толпу с желанием окунуться в дикие танцы и хотя бы на один вечер отпустить себя. Скромное и невыполнимое желание. Пока план с Каттерфельдом не осуществлен, нельзя отвлекаться. — Мне завтра на работу, — увильнул я от прямого вопроса. Конечно, от цепного пса моя слабая попытка не осталась незамеченной. — Так и мне, но выходные еще не закончились. Дай-ка мне сюда телефон. Мужчина выхватил у меня телефон из рук, и я потянулся за ним, но его вторая рука прижала меня обратно к перилам и, честно, под его давлением я даже не смог пошевелиться! Эйзенманн по памяти набрал номер Викинга и усмехнулся, когда скандинав с ходу без приветствия начал орать в трубку, думая, что это я. — Привет, Викинг, а я тут поймал одного сбежавшего из норы крольчонка. Улыбка на лице Клауса стала еще шире, оголяя ряд ровных белоснежных зубов. — Я верну его тебе до полуночи. Не скучай. С этими словами Клаус положил трубку и нажал на кнопку выключения телефона. Запихнув тот мне в карман, прижав снизу пакетик с наркотиками, он похлопал по нему и потянул меня дальше по коридору в комнаты, в которых ранее я никогда не бывал. Вип-кабинки для особенных посетителей. Я молча пялился на мощную спину все то время, пока меня тащили. Мои эмоции и мысли словно застыли все в том же непонимании, когда я только встретил мужчину. В голове было пусто, словно кто-то выбросил все содержимое моих мыслей в урну. Перманентное непонимание всего, что происходит. Я очнулся лишь, когда меня втащили в самую дальнюю комнату и, подобно ребенку, усадили на один из двух небольших диванчиков, похлопав по голове. Пока Клаус закрывал за нами двери, я рассматривал помещение. Оно было маленьким, всего несколько квадратных метров. Одна из стен являлась зеркальным панорамным окном, позволяющим увидеть то, что происходило на первом этаже клуба и танцпола. Музыка приглушенно доносилась с той стороны, но тяжелые басы можно было почувствовать в дрожи предметов по комнате. Басы, которые разносились по всему моему телу ровно, как и по телу мужчины, которого я никогда не видел раньше в стенах этого клуба. Эйзенманн развалился на диване напротив меня. Широко развел ноги и закинул одну из рук на спинку. На его кресле стоял мотоциклетный шлем, что значило он и раньше сидел в этой комнате, пока я был у Стефана. Я не заметил шлем, когда вошел, но стоило мне присмотреться, я подметил и кожанку мужчины, лежавшую рядом. Он снял комнату на ночь. Как меня угораздило прийти именно в тот день, когда цепной пес Каттерфельдов в клубе? Видел ли он, что я выхожу из комнаты известного в округе дилера? Знает ли он, что я наркоман?.. Мысли разрушали меня изнутри все то время, пока мужчина сверлил меня любопытным взглядом. — Слышал, что босс пригласил тебя на ужин. Это большой прогресс. — Вы поэтому меня похитили? Хотели узнать побольше? — Похитил? Глубокий смех мужчины пронесся по комнате, обдав меня такой же дрожью, что и басы. — Крольчонок, если бы я тебя похитил, ты бы не сидел сейчас со мной в клубе, и я бы не предлагал тебе выпить со мной. — А вы предлагаете? — Только после того, как расскажешь, как тебе удалось привлечь внимание босса. Значит, я не ошибся: Клаус Эйзенманн желает узнать больше информации. Как же ему свезло встретиться со мной именно сегодня! Да и что ему сказать? Что я и сам не знаю, почему Каттерфельд внезапно заинтересовался мной? Что я пришел сюда за наркотиками, которые подсыплю ему в нашу следующую встречу? Что эти наркотики моя единственная уверенность во всем чертовом плане?! Если бы Клаус узнал, что в том же кармане, куда он засунул телефон, лежали наркотики для его босса, он бы задушил меня на этом диване, а не предлагал выпить! Эйзенманн нажал на кнопку вызова официанта и уже через минуту к нам пришла девушка с подносом. Она даже не спрашивала, какие напитки подавать. Не удивлюсь, если Клаус один из частых посетителей этого места. Клаус кивнул на бокал, и я нехотя взял его, немного отхлебнув. На удивление, напиток был сладким. Какой-то коктейль, совершенно отличающийся от крепкого алкоголя в его стакане. — Вижу, тебе нравится, — довольно улыбнулся он и погладил шлем рядом. — Вы ездите на байке? — спросил я то, что давно меня интересовало, тем самым переведя тему. — Нет, просто так ношу шлем. Мои щеки покрылись краской то ли от его замечания, то ли от алкоголя, подмешанного в коктейле. Я насупил брови, показывая, что был серьезен в своем вопросе. — Прокачу тебя назад. Только не проси дать порулить: детей за руль не пускаю. Я недовольно сложил перед собой руки и фыркнул от возмущения. — Серьезно, что вы забыли в этом клубе? — У меня встречный вопрос. Кого и ожидал встретить здесь, так точно не тебя. — Я пришел развлечься, — ответил я просто и лаконично. — И я никак не смогу утолить ваше любопытство. Поверьте, я сам не ведаю, почему меня пригласили. Мистер Каттерфельд вам ничего не говорил? Эйзенманн призадумался, откинув голову на спинку дивана. — Честно говоря, босс ненавидит говорить о своей личной жизни. Максимум, о чем мы разговариваем — это работа. Что-то такое я и ожидал. Каттерфельд выглядит очень холодным и закрытым человеком. Маска ли это — я не уверен. Может, с семьей и любимым он совершенно другой, но факт остается фактом: он даже доверенным приближенным не открывает то, что творится в его голове. По крайней мере, мне всегда казалось, что Клаус Эйзенманн один из этих доверенных. Один из свиты. Человек из близкого круга. Главный приближенный. Цепной пес. Псих. Нет, не такой уж Эйзенманн и псих. Вполне обычный человек. Чересчур разговорчивый и прямолинейным, но на этом все. Если бы не его попытки влезть своим длинным носом, куда не нужно, мне бы была даже приятна эта беседа. — Понятно, — разочарованно протянул мужчина и сделал еще один глоток. — Что ж, увидим, как все сложится в среду. — Да… Я неловко сделал еще несколько глотков и отставил напиток. Неловко вот так сидеть и ни о чем не разговаривать. Хотелось найти какую-то общую тему для разговора или уйти домой, но я ничего не знал о Эйзенманне, а тот очевидно не собрался так быстро уходить. Поэтому я продолжал молчать, поглядывая на танцующую толпу внизу и теребя телефон с пакетиком в штанах. Я готов выслушивать ругань Викинга насчет моей беспечности, лишь бы не сидеть с Клаусом Эйзенманном, боясь, что очередное мое слово может взорвать все бомбы на минном поле. Побыстрее бы оказаться дома. — Значит, твоя мать — Анке Бернтольд? Стоило мне потянуться к коктейлю, как моя рука замерла. — Вы знали мою мать? — Лично? Нет. Однако несколько раз видел ее с твоим отцом на званых вечерах, когда был с боссом. Красивая женщина. Ты похож на нее. Похож на Анке Керн Бернтольд? Это способ Эйзенманн улестить меня, да? Плохая попытка. — Мне всегда говорили, что я точная копия отца. — Керна? — призадумался Клаус. — Возможно, но у тебя ее глаза. Такие же мягкие и добрые, а еще я помню, что она улыбалась, чтобы не произошло. Сильная женщина была. Жаль, что недостаточно. Я не верил о том, что Клаус встречался с моей матерью, пока не упомянул ее улыбку. Мама всегда улыбалась мне, как бы плохи не были дела с отцом. Даже на смертном одре я запомнил лишь ее улыбку. Измученную, но улыбку. Да, Анке Бернтольд была сильной духом женщиной и именно мой отец ответственный за то, какой она умирала. Сломленной. Жалкой. Бессильной. С фальшивой улыбкой до последнего вздоха. — Твои синяки прошли. Я потянулся к глазу и, наконец, осознал, к чему вел Клаус. В тот день нашей встречи в его клубе я тоже улыбался, хотя всего день назад меня пытались изнасиловать. Неужели эта черта досталась мне от матери? Натягивать лживую улыбку, как бы душу не разрывало изнутри?.. — Хорошо приземлился, — улыбнулся я, вспоминая, что соврал о падении с лестницы. — А как же, — поддержал мою ложь мужчина и тихо рассмеялся. — Расскажите мне еще что-то о матери… — попросил я не только потому, что хотел перевести тему, но и из-за того, что желал узнать об Анке Бернтольд на крупицу больше. Несмотря на то, что мама умерла, когда я был в сознательном возрасте, в моей памяти сохранилось мало воспоминаний с ней. Большинство хороших с временем померкли или же затмились плохими с того периода, как маме диагностировали рак. Да и во время ее здоровой жизни, она не особо много рассказывала о себе. Единственная личная история, слетевшая из ее губ — о семейном банке Бернтольдов, который Бен Керн варварски отобрал. Клаус вновь призадумался и отпил из стакана. Мужчина снял лимон со стеклянной стеночки и закинул в рот. Полностью весь. Даже кожуры не оставил. Не поморщился. — Ты знал, что Бернтольды это дальняя ветка семьи Каттерфельд? Вроде, как по бабушкиной линии босса, но в этом я не уверен. У Каттерфельдов очень запутанная семейная ветвь из-за принадлежности к старой немецкой аристократии. Бернтольды — ветка Каттерфельдов? — Но почему… почему они тогда не помогли моей маме, когда она должна была унаследовать банк? — спросил я, без остановки теребя свободную штанину в области колен. — Помнится, мама говорила, что вышла за отца, потому что у нее не было иного выбора: или брак, или родственники отберут у нее банк. Неужели это Каттерфельды были теми, кто хотел это сделать?.. — Каттерфельды были совершенно иной семьей с другими приоритетами при отце босса и его дедушке. Поверь, крольчонок, тогда в Мюнхене правили иные правила. Значит, Каттерфельды были теми, кто пытался отобрать у мамы все. Они погубили ее жизнь и заставили выйти за монстра. И теперь я должен переспать с одним из них. — Это дела прошлых дней, крольчонок, — сказал Клаус, заметив мою отрешенность. — С приходом босса все изменилось и больше подобного не происходит. Конечно, если Тобиас все же вернется к власти, то старый устрой дел вернется, но этого не случится. Так вот, что пытается вернуть мой отец. Он хочет вновь отбирать у бедных незащищенных девочек их права, наживаясь на этом. Поэтому он на стороне Тобиаса Каттерфельда. Ради денег и власти подбрасывает родного сына в постель тому мужчине. Ах, нет. Он никогда не считал меня родным сыном. Я сын Анке Бернтольд, и мне суждено повторить ее судьбу: закончить жить в страданиях. — Допил свой напиток? Пора везти тебя домой, а то Викинг открутит мне голову за тебя. Удивительно, как он привязался к какому-то ребенку. Я посмотрел на разбитые часы, подаренные Каттерфельдом, и осознал, что мы провели почти час в этой комнате. Время пролетело так незаметно, что я не успел и опомниться, как наступила полночь. — Но вы ведь пили. Не лучше вызвать такси? — Один бокал погоды не сделает. Давай, Керн, детское время закончилось. Я мотнул головой и отставил опустевший бокал на стол. Мужчина натянул на себя кожанку и подхватил шлем. Я вышел из комнаты, и громкая музыка тут же ударила по ушам. Мы спустились на первый этаж и направились к выходу, как вдруг я заметил Стефана, сидящего за барной стойкой. Мы с ним встретились взглядами, и он направился прямо ко мне. Не иди сюда. Прошу, только не когда Эйзенманн рядом. Умоляю… Мужчина потянул меня за плечо, и Эйзенманн остановился с подозрением уставившись на моего дилера. Он перевел взгляд на меня, глазами спрашивая, кто это такой и что хочет. Я молил Бога, чтобы Клаус не ведал о настоящей личности Стефана, ведь, очевидно, что Эйзенманн крутится в нелегальных кругах и знает крупных дилеров — таких, как Стефан. Музыка играла слишком громко, поэтому Стефан приблизился ко мне непозволительно близко и прошептал на ухо всего несколько слов: — Моя прощальный подарок, Керн. Я почувствовал, как его рука засунула мне что-то в свободный от телефона карман. Больше не говоря ни слова, Стефан развернулся и ушел. Моя ладонь нащупала карман и я почувствовал, что именно, он туда положил. Пакетик, наполненный моими любимыми наркотиками. Амфетамин. Я сглотнул, натянул улыбку и развернулся к Эйзенманну. Из-за музыки я не услышал, что он спросил, ровно до того момента, пока мы не оказались за пределами клуба на стоянке. Эйзенманн достал из багажника еще один запасной шлем и надел на меня. Перед тем, как закрыть визор, он произнес: — А ты популярный. Давно не видел, чтобы кому-то прямо в штаны запихивали свой номерок! Номерок, а как же. Это наркотики, Эйзенманн. Если бы ты об этом знал, то ни на шаг не подпустил бы к обожаемому боссу. Теперь в обоих моих карманах лежали наркотики. Викинг меня убьет, если узнает, но выкидывать я не собираюсь. Мой запас на черный день. Клаус надел на себя шлем и сел за руль. Он похлопал по заднему сидению и я со всей осторожностью, чтобы не поцарапать или не поломать новый и безумно дорогой байк, залез наверх. Я осторожно ухватился за его плечи, чтобы не испортить кожанку. — Хочешь полетать, Керн? Крольчонки не умеют летать. С этими словами мужчина ухватился за мои руки и потянул на себя. — Держись за меня крепче, я не кусаюсь. Я сглотнул, но притиснулся к его спине, сомкнув руки на твердом прессе. Мужчина довольно хмыкнул и рванул с места так внезапно, что я от удивления пропищал. Надеюсь, это не выглядело жалко или не показалось так, словно я боюсь. Наоборот, я без ума от байков, и лишь мысль о моей первой поездки заставляет бабочки в животе трепетать. Еще с нашей прошлой поездке на машине я уяснил, что Клаус Эйзенманн в восторге от скорости. Адреналин растекается по венам, даруя чувство парения. Одно неверное движение — и ты улетаешь в кювет! Всегда на грани. Всегда плечом к плечу со смертью. Я понимал, почему Эйзенманн без ума, ведь и сам был таким. Зависимый. Наркотическая зависимость много чем отличается от других видов зависимостей, но одним все они схожи — невозможность окончательно бросить. Как только ты подседаешь, какая бы не была причина, итог один: ты на крючке. Сигареты ли это, наркотики или алкоголь — не важно. Ты вечно будешь стремиться к ним, пытаться заменить, но неизменно вернешься к тому, что придает наибольшее удовлетворение. Поэтому я никогда не считал, что зависимость можно преодолеть. На время — да, но не навсегда. Как только тебе станет плохо, ты сорвешься, и твоя жизнь превратится в вечный порочный круг из попыток бросить… Благодаря собственному опыту, я мог легко видеть зависимости других. И Клаус Эйзенманн был таким же, как я. Он был зависим не так от скорости, как от того, что она дает. Адреналин. Всегда за шаг от неизбежного. Его тело реагировало на это даже сейчас. Его мышцы сжимались, а сердце учащенно билось, силясь вырваться наружу от радости. Вот почему я понимал цепного пса Каттерфельда лучше, чем кто-либо. Мы похожи, и сам Клаус чувствовал это. Наши тела были под господством аддикций. Оба подвластны этому аддиктивному синдрому. Я прислонился щекой к спине мужчины и наблюдал, как быстро мимо назад проносятся машины и люди. В такие моменты тебе кажется, что время вокруг замедлилось. Остался лишь ты во всем жестоком мире, а проблем не существует. Вот что дарила скорость Эйзенманну, как мне наркотики — долгожданный побег от реальности. Запустил поглубже свежий ночной воздух после дождя в легкие, я искреннее рассмеялся. Мой смех пронесся дорогой и никто его не услышал. Лишь Клаус. И, клянусь, я услышал его смех в ответ. Ведь в этом было наше счастье. В мимолетных порывах адреналина. В уходе от настоящего мира… Больше я не хотел возвращаться домой. Я бы с удовольствием до опустения топливного бака катался по трассам за городом, где машин мало, а скорость — максимальная. Если бы только можно было на пару часов по-настоящему забыться в скорости и порывах ветра и парить, как птица по улицам ночного города. Если бы только… Мы остановились у ворот поместья Каттерфельд, но я не убрал руки, не отстранился. Просто не мог. Казалось, что если сейчас слезу с байка весь мой мир и покой растворится, будто его и не было. Казалось, словно покинь я байк, и мир никогда не станет прежним. — Если так понравилось, я научу тебе кататься. Если у тебя ничего не получится с Каттерфельдом, не расстраивайся. Слова о Каттерфельде возвратили меня в реальность. Я нехотя оторвался от Клауса и попытался на ослабевших ногах слезть с байка. — Если с Каттерфельдом ничего не получится, я умру. Я улыбнулся Эйзенманну и тихо поблагодарил, что тот помог мне удержать равновесие. Никогда не думал, что после недолгой поездки тело может так сильно ослабеть. Тело испытало резкий всплеск адреналина и мгновенно утомилось. — Ох уже эта подростковая категоричность. Категоричность? Вовсе нет. Если с Каттерфельдом не получится, отец пообещал лично меня пристрелить, а Сабина Вагнер с друзьями не поможет мне. Все хотят от меня одного и у меня нет права отказаться или не выполнить приказ. У меня никогда не было выбора. С самого рождения. — Я… — начал говорить я и запнулся, понимая, что это очень глупо и по-детски, что я пожалею о сказанных словах на утро, но сейчас мне просто хотелось это озвучить. — Если когда-то выдастся возможность, вы научите меня кататься?.. — Я ведь сам предложил, крольчонок. А теперь беги к папочке Викингу, а то он сейчас пронзит меня взглядом. Я резко обернулся и заметил Викинга. Он стоял у ворот и прожигал нас взглядом. Я в который раз поблагодарил Эйзенманн, что подвез, и мужчина устремился в ночь, оставляя после себя лишь влетевшую пыль и разносящийся по дороге звук рокочущего двигателя. Я стоял на месте, не двигаясь. Викинг сам подошел ко мне и положил тяжелую руку плечо. Вмиг я ощутил, что был прав: слез с байка, я потерял все. Больше этот мужчина никогда и ни за что не посмотрит на меня так же, как и сегодня. В среду я погружу жизнь его босса во мрак и даже отблеска улыбки я не увижу на его шрамированном, но безусловно прекрасном лице. Эта ночь была сказочной. Моя последняя ночь перед началом кошмара. — Я не раз предупреждал тебя, парень. Не суйся к Эйзенманну. Он не тот человек, которого из себя строит. — Сабина Вагнер назвала его психом, но, как по мне, он хороший человек, — признался я, не осознавая, что защищаю совершенно незнакомого человека. — Хороший? — нервно рассмеялся скандинав и его рука сильнее сжалась у меня на плече. — Отто, ты слышал о родителях Рейнхольда Каттерфельда? Отец заставил меня прочитать множество информации о Каттерфельде, поэтому, конечно же, я знал о его родителях. Они умерли в аварии. Несчастный случай более двадцати лет назад, после которого юный двадцатичетырехлетний наследник унаследовал компанию и многовековое состояние. — Несчастный случай, — ответил я, вторя мыслям. — Клаус Эйзенманн был тем, кто подстроил аварию. Как я и сказал: стоит слезть с байка и жестокая реальность настигнет меня.