В том, что произошло, было два плюса. Первый — мои оценки по физике взлетели до небес за считанные дни. Бебуришвили больше не вызывал меня к доске, не ругал за опоздания и прогулы. А однажды, получив обратно лист с контрольной, я понял, что моя работа полностью переписана его рукой и в самом конце листа красной пастой стоит совершенно незаслуженная пятёрка. Впервые в жизни я ощущал на себе испуганный взгляд взрослого мужика — я был тем человеком, от которого зависит вся его жизнь. А второй плюс, ещё более для меня весомый, заключался в том, что я обрёл совершенно безграничную власть над Арсением. Но от этого плюса я не испытывал той радости, о которой мечтал. Арсений был моим, но делал это только ради него.
Тогда в туалете нас застал историк. Он слышал, как мы бежали по коридору и как хлопнула дверь. Только когда он начал долбиться в дверь в помещение, где располагались кабинки, мы разорвали наш первый поцелуй. Хотя поцелуем это можно было назвать с натяжкой — я скорее слюнявил его и кусал губы, а Арсений просто поддавался. Возможно, из-за полного ужаса от происходящего, но я предпочитаю думать, что ему это всё-таки нравилось. Историк, благо, решил, что мы заперлись в туалете, потому что собрались выяснять отношения. Да, в какой-то мере это было именно так, но имелись некоторые нюансы. Хотя кому могло прийти в голову то, что произошло на самом деле?
Когда дверь в туалет всё-таки распахнулась (удивительно, как ему удалось выбить эту швабру), вид у меня, конечно, был таким, словно историк был прав — покрасневшие лицо, горящие уши и слезящиеся глаза. Да и Арс был не лучше — выглядел ровно так же. Только его, в отличии от меня, вообще только что ебали.
Нас потащили к директору и пришлось ещё раз доказывать, что всё было просто недоразумением и никто никого не бил. С горем пополам нам поверили и отпустили на урок. Сразу после возвращения в спортзал, Арсений сослался на плохое самочувствие и ушёл домой. После перемены я поступил так же. Только отпрашиваться ни у кого не стал.
На следующий день Арсений в школу не пришёл.
И ещё в течение следующих двух дней.
А на четвёртый день, вернувшись вечером со школы, я обнаружил Попова, сидящего на лавке перед моим подъездом. И выглядел он очень паршиво.
— Привет, — он поднял на меня взгляд, как только мои кроссовки оказались в поле его зрения.
— Привет, — мне хотелось сквозь землю перед ним провалиться.
— Пустишь?
— А тебе уже лучше?
— Я не болел, — на удивление спокойно ответил он, и я коротко кивнул. Мы молча поднялись на мой этаж, словно делая вид, что не замечаем присутствия друг друга. И только Бани, прыгающий от восторга в дверях, был несказанно рад, что Арсений вернулся. Запах Попова он узнал сразу и, полностью проигнорировав меня, кинулся ему в ноги.
Мы всё так же молча разделись в коридоре. Он надел тапочки, которые я ему обычно предлагал, но медлил достаточно сильно, поэтому я уже успел войти в свою комнату. Я не находил себе места, было безумно тяжело именно сейчас. Я открыл окно в надежде проветрить голову, но в тот момент, когда Арсений оказался в дверях комнаты, в ней стало ещё более душно, чем до проветривания. Арсений не поднимал на меня глаза, просто смотрел в пол отсутствующим взглядом. Мне даже стало боязно за него, потому что я не понимал, что будет дальше. Но его слова на самом деле оказались ещё тяжелее, чем я мог себе представить.
— Я согласен.
— На что?
— На всё согласен. Но только поклянись, что ты не скажешь никому о том, что видел.
Я ощутил дрожь по всему телу, ладони мгновенно запотели. Мне стало страшно.
— То есть ты готов делать всё, что скажу, лишь бы я молчал?
— Ну, если ты скажешь мне кого-то убить, я правда откажусь, — в нём были ещё силы шутить. Удивительно, потому что во мне — нет.
Арс прикрыл за собой дверь, чтобы радостный Бани, который бегал вокруг, больше нам не мешал. Он сделал это так аккуратно и плавно, что кажется, никогда в жизни дверь этой комнаты не закрывалась так тихо. Он прошёл в комнату, останавливаясь всего в метре от меня. Его взгляд зацепился за мою кофту где-то на уровне груди, но до сих пор даже не пытался подниматься выше.
— Ты думаешь, я не замечал, что нравлюсь тебе?
— Я не думал…
— Что это так заметно? Возможно, если бы время от времени ты отлипал бы от меня, то это было бы не так видно.
Мы наконец-то встретились глазами.
— Поцелуй меня.
— Это правда всё, чего ты хочешь?
— Пока да, — я пожал плечами. Тогда мне правда хотелось только его поцелуя. Я всё ещё просто не мог поверить, что это происходило. — Только искренне.
— Ты девственник?
— Да.
— Когда поцеловался впервые?
— Четыре дня назад.
Я видел, как дрогнул его кадык и как тяжело вздымалась грудь от сбитого дыхания. Арсений сделал ещё шаг и остановился совсем вплотную ко мне. Теперь уже дыхание перехватило у меня. Кончики его пальцев касались моей ещё совсем не колючей щеки, горячее дыхание обжигало обкусанные губы, чуть прикрытые голубые глаза блуждали по моему лицу — видимо, пытались пристально вглядеться впервые в жизни. Этот поцелуй был другим. Совсем не таким, как тот, в туалете школы. Там я пытался сделать не пойми что, а здесь я словно поверил во всю искренность его намерений. Хотя о чём можно говорить, если я сам попросил его об этой самой искренности. И он мне её дал. Такой, как я хотел бы её видеть.
И чувствовать. Как я чувствовал его язык, касающийся моих зубов. Как он засасывал мои губы, которые ужасно саднило. Как сжимал в ладонях моё лицо. Я боялся даже думать над тем, кто научил его так целовать. От одного лишь поцелуя моё тело разрывало так, что хотелось плакать от перевозбуждения.
— Хочешь остановиться на поцелуе?
— Хочу, чтобы ты мне отсосал.
Он нахмурился, словно на самом деле надеялся на то, что я скажу, что хочу остановиться. Но я решил, что нужно действовать ва-банк. Либо я получаю всё, либо ничего. И если сегодня я получу всё, то у него уже не будет обратного пути.
— Я… — Арсений был растерян. На самом деле не знал, что ответить. Я видел это по тому, как бегают его глаза по моей комнате. — А твоя мать? — он пытается цепляться за последнюю соломинку.
Я быстро глянул на висящие на стене часы.
— У нас есть ещё два часа.
— Ты не поклялся…
— Клянусь, — без малейшей задержки ответил я и вскинул голову, снова становясь ещё выше перед ним.
По лицу Арсения было ясно, что он надеялся на совсем другое. Это было обидно. Но не я придумал эти правила. Это решение было обоюдным. Правила нашей игры придумывались на ходу, и у меня не было времени их обдумывать, потому что тогда я вообще мог потерять всё.
Его рука легла мне на грудь, аккуратно оттягивая ткань футболки. Арсений Попов, который в школе всегда ходил с высоко поднятой головой, передо мной не мог собрать себя по частям.
— Хочешь прямо здесь или, может, на кровать?
— Как ты хочешь? — я прикусил язык, ощущая едва заметный вкус металла во рту.
— Давай на кровать.
Я отошёл от подоконника, обходя самого Арса, и остановился, притронувшись коленями к кровати. Даже не успел среагировать, когда он легко опрокинул меня на спину, обхватывая за бёдра и подтягивая ближе к краю. Я сходил с ума.
Он стоял напротив меня на полу на коленях. Он расстёгивал мои джинсы нарочито медленно. Возможно, оттягивал неизбежное. Мне так хотелось глянуть ему в глаза и сказать: «
Не переживай, у меня отличный член, тебе понравится», но последние остатки совести вовремя остановили меня. И я просто промолчал, наблюдая за тем, как он стягивал моё бельё. Член. Стоял. Колом.
Впрочем, как и у любого подростка, с эрекцией у меня проблем не было. Если от одних мыслей об Арсении я кончал, как атомная пушка, то мне было страшно представить, что будет сейчас. Оставалось надеяться, что у меня не остановится сердце от переизбытка чувств.
Его тонкие губы коснулись моего члена, и от этого я, кажется, получил самый настоящий удар током. Я даже представить себе не мог, что это
так приятно.
Настолько приятно. Его губы обхватывали ствол, язык мягко поглаживал раскалённую кожу. Тонкие пальцы придерживали основание и, когда Арсений глубоко выдохнул, а затем направил налитую кровью головку прямо в свой рот, у меня перехватило дыхание.
Мне. Отсасывал. Арсений.
Я бы очень хотел, чтобы он тогда кайфовал также, как я. Очень хотелось надеяться, что ему правда понравится мой член. Понравлюсь я. Что он захочет доставить мне удовольствие не потому, что так надо, а потому, что ему этого на самом деле хочется. Я больше не мог на него смотреть — мне правда не хватало кислорода. Пришлось из-за всех сил сдерживаться, чтобы не начать трахать его рот, как бы сильно этого не хотелось. Арсений был так прекрасен на полу, среди моих широко разведённых ног. И я совершенно не стеснялся в стонах, когда мой член упирался в его горячее и влажное горло.
Он причмокивал. И делал это так сладко, что мне больше всего сейчас хотелось оглохнуть, потому что это было чем-то незаконным. Не уверен, что даже самая дорогая шлюха могла так умело доставить удовольствие, как этот семнадцатилетний пацан. Мне даже в какой-то момент стало страшно от его возможного опыта — не хотелось бы узнать что-то такое, о чём потом будет неприятно вспоминать. Да, я знал о его связи с физиком, но это было совсем другое. Это было данностью. Тем, без чего бы у меня никогда не было Арсения. А вдруг был бы, но уже только моим…?
Я позволил себе коснуться его волос и, кажется, я ощущал, как он дрогнул. Дрогнул и глубже насадился на мой член своим шикарным ртом под натиском моей ладони. Я боялся сделать что-то, из-за чего он встанет и уйдёт прямо сейчас, но в то же время не собирался лежать, как деревяшка.
Его слюна стекала по моему члену, попадая на яйца, и когда к ним прикасался его подбородок, я вздрагивал ещё сильнее. Он охуенный. Во всём. В учёбе, в общении, в жизни, в спорте, в минете. В поцелуях тоже, но я о них напрочь забыл после такого отсоса. Я кончил прямо ему в рот. Когда член начал пульсировать, я хотел было отодвинуть Арсения от себя, но он лишь обхватил сильнее мои бёдра и нереально сильно сжал своё горло, принимая всю сперму, что я для него готовил.
Арсений… Нет, не так.
Арсений.
Его покрасневший нос и полные слёз глаза я запомнил навсегда. Он был просто нереален. Как мальчик с картины какого-нибудь Микеланджело, которая висит в частной коллекции старинного рода, потому что она слишком прекрасна, чтобы показать её миру. Он так облизывал свои губы, что кроме них в моём сознании ничего не осталось. Я смотрел в его смущённые голубые глаза и не знал, кому нужно продать душу, чтобы этот момент навсегда отпечатался в моей памяти.
— Поздравляю с лишением девственности, — с лёгкой, совершенно ненужной сейчас, но такой привычной для него ухмылкой произнёс Попов. А мне было просто плевать, что он говорит и как. Я видел перед собой только его глаза и скуластое лицо с тонким острым носом.
***
Арс вернулся в школу на следующий день, передав классной из рук в руки одну из моих справок. Не знаю, чего я ожидал от него, но между нами словно ничего не происходило. Словно он вчера не приходил ко мне домой, не целовал меня, не занимался со мной сексом. Я сидел на своей задней парте, наблюдал за ним и старался распознать хоть какой-то знак, но его не поступало. Даже взгляда глаза в глаза не было. И лишь к уроку физики, который должен был быть у нас последним, я понял, почему всё было именно так. Арсений стыдился.
Когда в класс вошёл физик, я на себе ощутил скомканность и волнение Арса. Он не то что мне в глаза не смотрел, он даже на Бебуришвили глаза не поднимал. А тот, в свою очередь, от ученика с первой парты глаз не отрывал, правда то и дело на меня посматривал чуть чаще, чем это требовалось. Не знаю, говорил ли ему Арсений о том, что было между нами или обошёлся лишь коротким заверением, что всё будет в порядке — но гением быть не надо, чтобы ощутить на себе все уровни его страха. Ну, ещё бы.
А вот остальные, как обычно, ничего не замечали. Удивительно, насколько тупыми были мои одноклассники, что не могли заметить, какие молнии метались на уроках в тот момент.
Колкость под ребро я ощутил, когда урок закончился и уже почти все вышли из класса. А я, как обычно, копался в рюкзаке. Бебур говорил тихо, но старался делать это совершенно спокойно, как обычно, не вызывая никаких подозрений у других, но полностью поглощая всё моё внимание.
— Арсений, ты болел? — голос Андрея Георгиевича звучал почти у меня за спиной. Тихий, малость взволнованный и слишком уж нежный.
— Нездоровилось, — спокойному тону Попова можно было позавидовать. — Я отдал справку.
— Сегодня на занятие придёшь?
— Да.
Я обернулся ровно в тот момент, когда рука нашего препода скользнула по запястью Арсения. Вот и был тот самый укол —
он собирался сегодня к нему, и я знал, что они будут заниматься
не физикой.
То, что я сделал в следующий момент, я не могу понять до сих пор. Это было что-то из ряда вон. Я бы никогда раньше так не вёл себя, но я ломанулся к первой парте, заставляя обоих вздрогнуть. Бебуришвили быстро спрятал руку, которой только что касался своего ученика в карман, а я, натянув на себя тупую улыбку, вцепился в Арсения требовательным взглядом.
— Арс, может прогуляемся после твоих репетиторских?
В ту секунду я убедился — физик о наших «договорённостях»
не знал.
— Да, можно, — ответил Арсений и, мне показалось, даже чуть улыбнулся.
Арсений. Был. Полностью. В моей. Власти.
***
Все те два часа, которые длилось «занятие» Арсения физикой, я не мог найти себе место. Сперва пытался просто лежать на кровати, залипая в аське, потом смотрел телек, мечась от «ТНТ» до «СТС» в поиске хоть чего-то интересного. Я даже учебник по литературе открыл, но сразу за этим и закрыл. Мысли о том, что может, да и скорее всего происходит сейчас в квартире у Андрея Георгиевича, не давали мне покоя. Если жены и сына дома нет, значит они точно трахаются. Определённо. Другого и быть никак не может. Мне даже представлять было не нужно, как у них это происходило. Наверняка Арсений громко стонет под ним; возможно называет просто по имени; возможно целует так же нежно и искренне, как и меня. Или меня он целовал, как его. Если честно, мне это уже и не так важно было, потому что я уже отдавался своим грязным мыслям, сжимая член сквозь домашние спортивные штаны. Чёртов пубертат — встаёт от одной только мысли.
Я перевернулся лицом в подушку, упираясь пахом в мягкое одеяло. Совершенно больная мысль вскружила голову: я ведь совсем не умею трахаться. Да, знаю теорию идеально, но на практике… Почему-то я точно знал, что Арсений меня этому научит. Б-же, я до сих пор не мог забыть, как он отсосал мне, прямо тут, на этой кровати. Я сжимал это же самое одеяло, старался стонать как можно тише и, блять, я даже постельное ещё не менял и теперь мне кажется, что от всей кровати ужасно пахнет сексом.
Телефон загудел в развевающем все мечтания гудке. Напоминание. Значит, занятие закончилось. Мы договорились встретиться во дворе, где я гуляю с Бани. Значит, пора собираться.
***
Я выцепил его взглядом, как только он вышел из-за соседней девятиэтажки. В зимней куртке, со своей школьной сумкой на плече. Малость растрёпанный, но выглядящий очень даже неплохо. Неплохо для человека, который только что спал со своим учителем. Во мне такая злоба в одно мгновение вспыхнула, что хотелось в лицо его, напыщенное, с кулака вмазать. Как только он подошёл ближе, я схватил его за руку и потянул в сторону ближайшего подъезда. Не знаю, что мною тогда двигало, но к Арсению в моём сердце такая ненависть поселилась!
Я затолкал его на лестничную клетку — Арс, на удивление, совсем не сопротивлялся, — прижал спиной к стене и смотрел в покрасневшие голубые глаза, которые были чуть видны под тусклым светом из грязного подъездного окна.
Внутри бушевало ледяное море. Я метался взглядом по его лицу, пытаясь найти что-то, что точно убедит меня в том, что было там, на занятиях. Наверное, я был похож на самого настоящего быка — раздутые ноздри, налившиеся кровью глаза. А Арсений смотрел на меня взглядом полным принятия и никак не пытался даже оторвать меня от себя.
От этого я злился ещё сильнее.
Я распахнул его куртку и одним движением задрал вверх свитер с мятой футболкой под ним. Я смотрел на его молочно-белую кожу, усыпанную мелкими родинками, осторожные маленькие соски, которые моментально затвердели от холода. Чего я ожидал увидеть? Огромные засосы на всё тело? Синяки? Царапины?
— И что остановился?
Его голос звучал очень тихо, совершенно не разносясь по лестнице обычным эхо. Арсений смотрел на меня печальным взглядом, а я смотрел на него. И мне в одно мгновение даже стало так стыдно за то, что я с ним творю. Что так нагло веду себя, что…
— Ты трахался с ним?
— Да, — он вскидывает голову, убирая одним движением с лица свою отросшую чёлку. А меня снова обухом по голове.
— Да зачем?!
— Я уже говорил тебе, — он непреклонен. Смотрел на меня так же холодно и совершенно не мигая. — А вот зачем ты тянешь меня в падик и лезешь ко мне под одежду, я бы узнал.
Я отпрянул от него, как от прокажённого. Свитер упал обратно, прикрывая плоскую грудь. Арсений опустил его ниже, скрывая от моего взгляда всё своё голое тело.
— Ты не говорил ему о нашем уговоре?
— Нет.
Я был прав. Бебур был не в курсе. Ещё бы, вряд ли бы он согласился потом продолжать отношения с Арсом, если бы узнал, на что тот подписался.
Я снова сделал к нему шаг и встал так близко, как только мог. Арс был ниже меня, но не сильно. Мои губы касались его лба, и поэтому мне пришлось чуть наклониться, чтобы поцелуй попал ровно в цель. Но я совсем не думал, что он поднимется мне навстречу, своим языком проникая глубоко в мой рот.
Руки Арсения скользнули по моему телу. Честно признаться, я не ожидал такого, поэтому стон, который вырвался ему в губы, был полностью заслуженным. Я очень хотел прикоснуться к нему «там» и не мог думать, что найдётся ещё более лучший момент. Лишь сильнее вжав его в стену, я постарался как можно быстрее справится с пряжкой его ремня. Ему было проще — на мне были спортивки.
Его член был горячим, возбуждённым и вовсю сочился смазкой. Я и представить не мог, что всё это заводило не только меня. Что Арсений также, как и я, дико хотел этого. По крайней мере, сейчас.
Я обхватывал его член своими пальцами под самой головкой, плотно сжимая кольцом и медленно двигался к основанию, вытягивая из него сладкий стон в самые губы. Я чувствовал, как дрожали его руки, обхватывающие меня и делающие с моим членом то же самое. Ладно, делать минет я не умею, а вот дрочить — пожалуйста, не первый год. Мы жарко выдыхали друг другу в лицо, посасывая губы, постанывая в поцелуй. Наверняка, со стороны казалось, что мы пытаемся друг друга съесть — настолько страстными мы были. И мне уже поцелуи даже казались не такими сложными. Похоже, Арсений правда уже чему-то меня научил.
Мы дрочили друг другу, стоя в грязном подъезде. Целовались, как сумасшедшие, и ни слова не произносили. Я так сильно хотел его с самого начала года, что до сих пор даже поверить не мог, что у меня сейчас в руках его член. Что я могу сжать ему головку и получить хриплый стон в ухо, что могу опуститься рукой чуть дальше и коснуться поджатых яиц. Наши члены соприкасались, и у меня просто кружилась голова от прикосновений его горячей и налившейся кровью головки.
Я был в ещё большем шоке, когда Арсений притянул меня ещё ближе к себе и заставил вместе с ним обхватить оба наших члена. Движения чуть сбились, но это совершенно никак не влияло на то, что я был готов кончить в любую секунду. И стоило ему вцепиться зубами в мою губу и сжать посильнее, мой член взорвался. От ощутимой пульсации я просто выпал из реальности. Арсений издал куда более громкий стон, чем обычно, и я почувствовал, как его знатно затрясло. Когда я наконец-то смог открыть глаза, он всё ещё сжимал наши члены, полностью залитые спермой. В ней же была и одежда, и даже пол.
Мы встретились взглядами.
Арсений медленно провёл по моему члену в последний раз, собирая остатки спермы. Потом сделал точно так же со своим и, глядя мне в глаза, облизал пальцы.
— Бля-я-ять… — только и смог процедить я, а он улыбнулся, словно ничего такого не произошло.
Мы привели себя в порядок, вытерев одежду влажными салфетками, что были у него в рюкзаке. Зачем они ему я уточнять не стал. Не хотелось портить себе впечатления о самой запоминающейся в жизни дрочке. Когда я уже коснулся подъездной двери, позади раздался тихий голос.
— Это всё?
Я замер, ощущая на кончиках пальцев холодный металл.
— Хочешь погулять с Бани?
— Хочу.
