***
Но на следующий день всё снова забывалось. Все откровения, сказанные в момент нашей близости, все его стоны на моё ухо и просьбы сжимать сильнее. А я смотрел на его ноги, обтянутые тонкими брюками, и вспоминал их без одежды. И раздвинутыми. И на моем поясе. И его голубые глаза, устремлённые не на доску, а на моё лицо. О том, что я напрочь забыл и думать о ЕГЭ — было и ежу понятно. А вот Арс об учёбе думал, и в том числе о физике, которую собирался сдавать. И когда о физике думал он, о ней беспросветно думал и я. Вернее, о нём. Я не думал, что это может случиться, но я начал ревновать Арсения. Сперва это было что-то другое. Я злился на Бебура за то, что он делает с молодым парнем. Знал, что это было неправильно, потому что он — мало того, что взрослый мужик, ещё и женатый человек, ребёнка растит. Он стал мне настолько противен, что когда я видел, как он уходит из школы за руку с сыном, хотелось блевать. Я злился на Арсения, потому что он не разделяет моих чувств к Бебуришвили. Потому что он думает, что спать с учителем — это нормально. А потом я понял, что больше всего я злюсь на него за то, что Арсений думает, что любит его… И, что было самым горестным, я правда был уверен, что он его любит. Я замечал, как Арсений смотрит на физика, как стремится прикоснуться, задержаться чуть дольше в кабинете после урока, как пишет какие-то записки и подкладывает в свои тетради перед тем как сдать их. Я всё это замечал. И мне с каждым днём от этого становилось всё больнее. Моё желание просто потрахаться с Арсом постепенно перешло в раздел, которого я никак не ожидал ощутить так скоро. Я на самом деле по самые уши влюбился в Арсения. И, если я раньше думал, что влип, то с этим осознанием я полностью потерял чувство собственного достоинства. Я позвал его на свидание. Мы часто встречались. Мы часто целовались, ласкали друг друга, вместе кушали, даже делали уроки, гуляли с Бани, мы даже разговаривали с ним и, бывало, на достаточно личные темы. Но мы никогда не были на свидании. Когда эта мысль только пришла мне в голову, хотелось сквозь землю провалиться, потому что самому было стыдно о том, что я думаю об этом. Но мне так сильно хотелось пригласить его куда-то, выпить вместе кофе в особенном месте, сходить в кино, прогуляться в какой-нибудь парк. Хотелось быть с ним где-то вне школы и вне моего дома, который сейчас казался самой настоящей крепостью. Мне было так горько от того, что наше общение началось не так, как мне бы этого хотелось, поэтому в голову закралась такая дурацкая мысль, что упущенное можно наверстать. Я очень сильно боялся. Очень долго продумывал слова, которые скажу ему, подкараулив где-то в коридоре, пока никто не видит. Думал даже о том, чтобы просто подкинуть записку или написать SMS, но желание снова услышать его голос взяло верх, и я решился. Дождался, пока он останется один, и ворвался в его личное пространство, пролепетав что-то типа: «Давай сегодня куда-нибудь сходим?» — К тебе после уроков? — его голос звучал почти не различимо, но я слышал каждое слово. — Нет. Хочу куда-нибудь тебя пригласить, — я пытался выглядеть как можно более спокойнее. У меня получалось отвратительно: пальцы нервно сжимались до побеления костяшек, а ладони уже ощутимо намокли. — Куда? — Можно в кино или кафе. Или если хочешь, можем просто погулять. — Эээ, зачем? — впервые в жизни я видел в его глазах самое настоящее удивление. Арсений на самом деле не понимал, что я хочу от него. Или же идеально делал вид, что не понимал. — Просто хочу провести с тобой время. — Может, не надо? — каждое его слово ранило меня всё сильнее. Уже хотелось сбежать из коридора и больше никогда не видеться с ним. — Ты не хочешь? — Я… Не уверен, что это правильно. Укол куда-то под ребро был от Арсения самым жестоким. Он смотрел на меня, я смотрел, как он сжимает в руках учебник по биологии. Мне этот учебник хотелось вырвать из его рук и кинуть куда подальше. Я не понимал, как этот человек мог быть одновременно полностью моим и в то же время совершенно недоступным?! Я вскипал. Вскипал от того, что несмотря на то, что правила «игры» должен был устанавливать я, на самом деле хозяином положения был именно он. — А дрочить мне в подъезде — правильно? — Блять, Антон, тише! — он мгновенно вскочил с подоконника и чуть дёрнулся ко мне, но вовремя остановился на месте. — Хорошо… Давай сходим в кино. — На что хочешь? — Что угодно, на твой вкус. Ладно, давай потом поговорим. Ок? К этому походу в кино я готовился так сильно, как никогда в жизни. Дома не мог найти себе место, бегал курить на улицу раз пять и бегал бы ещё, если бы в пачке не осталось всего пара сигарет. Я ждал от него сообщения, как верующие второго пришествия Христа. Я хотел как можно скорее оказаться с ним рядом, прикоснуться к плечу при встрече, сидеть рядом с ним два часа, пока будет фильм. А потом, может быть, всё-таки зайти куда-то и перекусить. А ещё мне очень сильно было стыдно перед матерью — мне пришлось ей наврать. Пришлось придумать, что мне нравится какая-то девчонка из школы, и я пригласил её в кино. Матушка так обрадовалась, что дала мне целых пятьсот рублей. И сейчас я сжимал эту бумажку в кармане, перебирая в голове, сколько сигарет я мог бы купить на них, но вместо этого просто веду Арсения в кино. Как ссаный джентльмен. «Выходи» И я уже бежал в коридор одеваться. Арсений ждал меня на остановке недалеко от моего дома. Даже в ветровке «Адидас» и в спортивках он выглядел просто нереально стильно. Стоял с накинутым на голову капюшоном, спрятав руки в карманы. Я замедлил свой шаг, как только он меня заметил — не хотелось показывать, что я так сильно ждал этой встречи. Мы поздоровались как здороваются «просто одноклассники». Пожали руки, кивнули и вошли в автобус, что подошёл ровно в эту секунду и чему я был нереально благодарен, потому что больше всего тогда я боялся паузы, которая в любом случае должна была настигнуть нас. Мы ехали до нужной остановки в тишине. Слушали какие-то разговоры бабок, стоящих рядом, причитания молоденькой девушки по телефону, что ей просто жизненно необходимо новое пальто. А я сжимал в руках поручень, глядя на задумчивое лицо Арсения, который неотрывно следил за пролетающими за окном домами. Я чувствовал, как сильно он напряжён. Только когда мы вышли из автобуса, Арс начал таять. Мы заговорили о какой-то чуши, которая попалась на глаза, рассмеялись, замолчали снова. А потом разговор завёлся сам по себе. И, хоть и Арсений отвечал достаточно скомкано, мне этого полностью хватало, потому что наконец-то мы разговаривали. Мы сидели на пятом ряду кинотеатра. Все места вокруг нас были полностью заполнены людьми. Когда я выбирал фильм, мне даже в голову прийти не могло, что «Начало» окажется столь популярным. Видимо, фильмы с Ди Каприо всегда будут пользоваться известностью. Я даже начал разрываться между тем, чтобы смотреть кино и смотреть на Арсения. Но один момент я запомнил: как пристально он смотрел на большой экран, как ярко тот отражался в широких зрачках и как сильно Арс на самом деле был рад тому, что мы пошли именно туда. Два часа пролетели нереально быстро. И, если по пути туда я сильно волновался о том, понравится ли Арсению фильм, будет ли он чувствовать себя комфортно, то выходя из кинотеатра, я был полностью уверен, что он счастлив. Потому что таких горящих глаз я у него никогда не видел. И эмоции, которые били через край… Хотелось навсегда остаться в том моменте, посреди улицы, где Арс ярко жестикулирует, возбуждённо рассказывая мне свои впечатления о фильме. Его «я рад, что всё-таки пошли» въелось куда-то под корку. А когда я предложил где-нибудь посидеть выпить кофе, я был очень сильно удивлён встречному предложению Арса выпить пива. Но, если говорить откровенно, достаточно приятно удивлён. Мы завалились в какой-то ларёк, упорно делая вид, что нам уже есть восемнадцать, закупились «Брамой» и пошли в ближайший двор, где можно было посидеть на лавочке. Я больше не чувствовал никакой натянутости в общении с ним. Мы были откровенны, весело смеялись, с лёгкостью находили общие темы, которые до этого момента были скрыты некой пеленой. Оказывается, он как и я, любил сериал «Друзья», иногда смотрел «Клинику» и слушал «The Prodigy». Между Бэтменом и Человеком Пауком выбирал Человека Паука. Футбол не любил, но иногда занимался баскетболом, какое-то время ходил на танцы, а рисовать и петь у него совершенно не получалось. Впервые за всё время, сколько мы были знакомы, я узнавал Арса как личность, как человека и теперь уже влюблялся в эту личность, которая так красочно рассказывала о своих увлечениях, ощущениях и чувствах, не имея никакого барьера. Пиво творило чудеса. Я думаю, что тот вечер был лучшим, который вообще существовал в нашей совместной жизни. Арсений не боялся говорить со мной честно, без присущего ему притворства, и я радовался, отвечая ему взаимностью. Мы сидели рядом друг с другом на лавочке в полной темноте двора, слушали «The Prodigy» с его телефона и смеялись. Всё моё тело пробило насквозь молнией, когда пальцы Арсения переплелись с моими. Я так был счастлив. И мы разошлись ближе к двенадцати, хотя мне так хотелось остаться с ним на всю ночь. Именно с таким Арсением Поповым, рядом с которым не нужно бояться потерять лицо, слова которого не ранят душу, который смотрит с теплотой и протягивает бутылку початого пива, протирая после себя горлышко. Мне так было страшно, что на утро всё то, что так осторожно появилось между нами, развеется и, к сожалению, я был прав. На следующее утро в школе всё было, как обычно, и ничто не напоминало о том, как Арсений нежно поцеловал меня на прощание.***
Дни летели один за другим, о чём постоянно напоминали и родители, и школьные учителя. От «год только начался, у тебя есть время войти в учебный процесс» до «если ты не начнёшь нормально заниматься, закончишь школу со справкой и опозоришь всю семью», кажется, вообще прошла одна неделя. Мать требовала от меня знаний, которые я не успел приобрести за все десять лет учёбы и, если честно, вообще не планировал получать и за этот год. Всё это время в моей голове вместо математики был только Арс, так легко носящийся у меня прямо перед носом. Я начал ненавидеть ЕГЭ ещё сильнее, когда он, глядя на меня слишком серьёзным взглядом, который, кажется, даже ему был не свойственен, твёрдо сказал, что пока идёт активная подготовка, наши встречи невозможны. И даже на недолгие прогулки по вечерам он отвечал твёрдым отказом. Естественно, такое положение вещей не могло меня никак радовать. Наоборот, становилось ещё хуже, и теперь уже не только морально, но и физически. Однако, все мои пинания хуёв и откровенные пиздострадания пришлось прекратить, когда, вернувшись домой, мать сообщила, что ей звонила классная и рассказала о моих систематических прогулах, опозданиях, отвратительной успеваемости и полном отсутствии на дополнительных занятиях по профилю. После знатного нагоняя пришлось ходить на все уроки и присутствовать на допах. Последние, к сожалению, мне ничем не помогали, потому что я не понимал ничего, что учителя пытались вдолбить в мою голову, и даже заполнение бланков оказалось слишком сложным процессом. Кажется, только Арс мог хоть что-то объяснять мне так, чтобы я это понял. Нет, я никогда не считал себя тупым. Просто именно то, что преподавалось в школе, было слишком сложным и неинтересным. Ещё классе в седьмом я решил, что вся эта учёба мне совершенно не нужна и что сделаю в жизни всё, чтобы не работать на «нормальной работе». И в какой-то момент даже занялся школьным КВНом. И у меня даже всё получалось — шутки нравились и школьникам, и учителям, а потом, когда меня начали травить одноклассники, пришлось бросить. И кто бы мог подумать, что однажды после урока физкультуры (с которого не удалось сбежать, потому что следующим поставили русский) ко мне подошёл воодушевлённый Арсений и предложил собрать команду КВН. И я был счастлив по уши. И даже факт того, что одним из условий моего присутствия там было повышение успеваемости, совершенно не смущал меня. Я мог проводить с Арсом кучу времени совершенно легально. И даже если там будет кто-то ещё, кроме нас — вообще плевать, потому что мы наконец-то сможем нормально разговаривать друг с другом, придумывать какие-то общие идеи и, может быть, даже заходить друг к другу в гости, чтобы подготавливать материал. И я нёсся в этот актовый зал в первый день наших репетиций, как угорелый, но так и замер в дверях, как вкопанный, когда со сцены, держа в руках пачку листов, на меня смотрел Андрей Георгиевич. — Андрей Георгиевич! — голос нашей завучихи сливался в один сплошной гул, когда она прошла мимо меня навстречу физику. — Вы только имейте в виду, что КВН не должен отвлекать ребят от основной учёбы. Занятия только после факультативов. И если кто-то из них скатится в двойки, сразу выписывайте. — А как же мы тогда будем работать? — Бебур наконец-то очнулся, глядя на женщину удивлённым взглядом. — А как хотите, так и выкручивайтесь — это распоряжение директора. В первую очередь, данный вопрос касается Шастуна, — она повернулась ко мне, указывая толстым коротким пальцем с ярко-красным лаком на когтях. — Только из двоек вылез, если обратно утонешь, фиг тебе, а не КВН. — Я вообще пойду отсюда, — я бубнил себе под нос, с горечью осознавая, как же глупо я сейчас выгляжу и как же хочется провалиться сквозь землю. — Тох… Я вздрогнул, когда мягкая рука Арсения (а я мог различить его по одному лишь прикосновению) легла на моё плечо. Голос Арса был тихим, различимым только мне. — Я не знал, что он будет вести КВН. Прости пожалуйста, не уходи. Разве я мог уйти после таких слов? И я не ушёл. Остался в актовом зале, плюхаясь на жёсткий стул, скинув со спины полупустой рюкзак. Было невозможно обидно от того, что теперь от моих «особенных» встреч с Арсом не останется ничего. Мало того, что нас, КВНщиков, набралось пять человек, так ещё и Бебуришвили, которого я терпеть не мог, был во главе этого коллектива. И только слова Арсения — эти нежные, никем, кроме меня, не замеченные «прости пожалуйста», грели душу. Его «не уходи», звучало, как самая настоящая просьба о помощи, которую я желал дать ему безоговорочно. И я на самом деле постарался откинуть от себя мысли о том, что нашим куратором был Бебур лишь только потому, что об этом попросил меня Арсений. А после репетиции Арсений предложил пойти домой вместе. И я согласился. И мы очень долго целовались в подъезде какого-то дома, где смогли открыть домофон. Он обнимал меня так крепко, что я просто с ума сходил. Его шёпот на самое ухо добивал напрочь. И только когда я открывал дверь своей квартиры, в голове всплыло его жаркое «я очень скучал по тебе».***
Арсений издевался надо мной. Это не я, а он был настоящим хозяином нашего положения. Я таскался за ним на репетиции КВН, вынужденный терпеть физика, его взгляды на Арса и редкие, но такие ненавистные мне прикосновения. Я старался не думать ни о чём, отдаваться юмору, в свободное время набрасывать шутки и идеи для сценок, но по факту раз за разом представлял Бебуришвили, который зажимает Арса где-то в подсобке актового зала. И хоть они никогда за всё время репетиций не оставались вдвоём, я был уверен, что это точно было. Кажется, я на самом деле начинал сходить с ума и паниковать каждый раз, когда Арсений пропадал из виду хоть на минуту. Мне действительно нужно было знать, что его отношения с учителем остановились хотя бы на время. Я так сильно хотел верить в это, что у меня руки бил дикий тремор, стоило снова прийти на занятия в актовый. Но настоящим апогеем для меня стал день, когда я стал случайным свидетелем того, как Арс садится к нему в машину. Садится в машину и тянется к нему за поцелуем и, что самое страшное, получает его. Меня чуть не стошнило. Я прятался за другой тачкой, смотрел за ними и кусал губы в кровь. Отвратительно. Я хотел выбежать прямо сейчас, открыть дверь, вызвать ментов, разбить этому блядскому уроду всю его мерзкую рожу. И когда машина быстро тронулась с места, я не заметил, как сполз на землю, размазывая собственные слёзы по лицу. Мне хотелось умереть прямо в тот момент. Я пытался держать себя в руках, когда вернулся домой. Матушка уже вернулась с работы и как раз готовила ужин. Я разделся, умылся, пытался скрыться в комнате, но от разговоров уйти не удалось. Она заставила меня выйти на кухню, начала снова читать какую-то мораль об учёбе и ответственности, снова стала причитать о том, что я не закончу школу, снова… Я пытался молчать. Пытался держаться и сжимал кулаки так сильно, как только это возможно. Но я не выдержал. Я слишком долго держал внутри себя всё, что происходит. Я взревел, словно раненый зверь, рушась на табуретку со своего почти двухметрового роста. И как же сильно мама испугалась, когда мои плечи содрогнулись в самой настоящей истерике. Естественно, я не сказал ей, что происходит на самом деле. Я просто не мог выдать всё то, что проходило через меня уже ни один месяц — это бы разрушило всё. На моё счастье, она решила, что дело в учёбе. Успокаивала меня, целовала в голову, гладила по спине и крепко-крепко прижимала к себе. А я рыдал, уткнувшись матери в грудь, и не мог ничего сказать, потому что слишком сильно любил его.***
На следующий день мама разрешила не идти в школу. Решила, что мне нужно отлежаться дома и даже сама сказала, что позвонит классной, чтобы предупредить о моём временном отсутствии. А я даже не знал, хочу ли этого. С одной стороны, я больше не хотел видеть Бебура, а с другой — до сих пор очень сильно хотел видеть Арсения. И эти мысли не давали мне никакого покоя. И я сорвался, как чёртов наркоман. И теперь я, а не он, ждал у чужого подъезда. Арсений вернулся домой сразу, как закончились уроки. Я его тёмную макушку увидел сразу, как только он из-за угла дома показался. И я, как маньяк, спрятался за деревом. Ждал, пока он ключи достанет и когда дверь откроет. И только когда Арс вошёл в подъезд, ломанулся следом за ним. — Надо поговорить! Он дёрнулся, когда я чуть не налетел следом за ним на лестницу. Когда Арс обернулся, могу поклясться, что я выглядел просто отвратительно: с утра я даже не умывался и не приводил себя в порядок. Только куртку на себя накинул и джинсы, чтобы добежать до его дома вовремя. — Антон, ты больной подкрадываться? — Почему ты с ним, Арс? Почему?! Как ты не можешь понять, что… — я чуть не выдал то, о чём совершенно не хотел говорить. Мне было стыдно, но я не мог больше молчать. Мне нужно было знать, почему всё на самом деле происходит именно так. Клянусь, я видел, как в его глазах мелькнула самая настоящая злость. — Тихо! И… да почему ты так лезешь в мою жизнь?! — Впервые за всё время нашего общения он взорвался. И мне даже стало от этого страшно. — Ты не можешь вообще, не имеешь права что-либо мне говорить об этом. С кем я сплю, когда и почему — это полностью только моё дело и дело того, с кем я это делаю! — Ему тридцать пять! А тебе, чёрт возьми, семнадцать! — Да хоть сорок, — он сильно жестикулировал руками, и мне даже пришлось один раз увернуться в сторону, чтобы не получить по лицу. — Почему ты вдруг решил, что можешь мне что-то указывать? Я просил у тебя помощи или, может, совета? Или, может, мы такие пиздец какие друзья, и я должен прислушиваться к тебе? — Арс, я тебя… — Ты вообще вертишь мной, как тебе вздумается! И при этом говоришь, что мои отношения с Андреем неправильные. Я слушал, как он чеканит каждое слово, раздающееся эхом по подъезду. Наверное, в другой раз это было бы просто невообразимо — говорить о таких вещах здесь, где нас легко могли услышать. Но именно сейчас ни он, ни я об этом не думали. Мы были словно в одном вакууме, где кроме нас не было никого. Но, судя по всему, был ещё и физик. — А ты говоришь так, словно я держу тебя в рабстве. — Это и есть рабство. — Да ты, блять, издеваешься?! Я не мог понять, почему он говорит такие вещи. Почему он не понимает, что делает что-то не так. Как Арсений, который являлся таким правильным, таким умным в школьных вопросах, в жизни был самым настоящим идиотом. Идиотом, которого использует взрослый мужик. — Он использует тебя! — я пытался задеть хоть какие-то его чувства, пытался донести до него, что он не прав. — Это ты меня используешь. Где-то несколькими этажами выше щёлкнула дверь. Арс схватил меня за грудки и потянул вверх по лестнице, затягивая в пространство за мусоропроводом. Он смотрел на меня глазами, полными ненависти, крепко сжимая за куртку. — Не смей даже лезть в то, что происходит между мной и Андреем, — его голос был таким тихим и жёстким, что я мог поклясться, что слышал его впервые. — Он не может любить тебя, — пришлось опускаться до его тембра. Чеканить в лицо, прижимаясь спиной к стене. — Он просто поёбывает тебя, как тупую девку, а ты и рад к нему на хуй прыгнуть каждый раз, как только появляется возможность. — Заткнись! — я почувствовал, как его хватка стала сильнее, а моя спина всё дальше вжималась в стену. — Ты думаешь, что ты у него первый такой и единственный? А тебе, кстати, нормально, что после школы он ебёт тебя, а потом свою жёнушку? — Сука…! Мы кинулись друг на друга одновременно. Полные злости и обиды. Впервые за всё время общения мы на самом деле подрались. Арс оказался сильнее, чем я думал. Он колошматил меня так, что уже сейчас было понятно, что я обречён на кучу синяков. А мне хотелось выплеснуть на него всё, что накопилось во мне. Я тоже бил. В лицо, в грудь, ключицу, в спину — и мне прилетело туда же. Мы на самом деле дрались так, как самые заклятые враги. Мне даже хотелось убить его и следом убить себя — я больше не выдерживал.