Голоса

На выходных мы наконец выбрались за покупками. Солнце приятно припекало макушку, а пакет с продуктами оттягивал руку, обещая сытный ужин. Город жил своей жизнью, не обращая внимания на метания стран, оказавшихся заложниками этого места. Все двигалось, менялось, затягивало в свои сети, окуная жителей в приятную суету торговых лавочек. В мыслях я уже представлял, что можно будет приготовить из того, что сейчас находилось в пакете, а на моем лице появилась глупая улыбка. Дело в том, что Гилберт напрочь отказался готовить, таким образом, кухня переходила полностью в мои владения. Оля с Наташей уехали в соседний городок, оставив нас полностью на собственном пропитании, правда, мы без зазрения совести посещали кафе Франца, который с удовольствием обслуживал нас и делился свежими сплетнями. Но вот мы решили, что легче один раз сходить за продуктами, чем каждый день посещать Францию. - Ты за это поплатишься, томатный придурок! – громкий крик разрушил покой улицы, и красный снаряд попал прямо в лицо Гилберта, прибавляя к всеобщему шумовому фону еще и немецкий мат вперемешку с русским. Я повернулся в сторону, откуда прилетел помидор и увидел красного, совсем как и томаты вокруг него, Романо. Из маленькой двери за лотками выглядывал Испания. (По какой траектории летел снаряд?) Гилберт, наконец, протер глаза от липкого и холодного сока и стал сверлить злым взглядом то старшего Италию, то меня. Теперь во всех проблемах я виноват буду, ага. Испания подошел к нам и дал Пруссии мокрое полотенце, чтобы вытереть остатки помидора, параллельно умудряясь успокаивать впавшего в истерику Романо. Удивляюсь я этой его способности спокойно жить с таким существом, как Южная Италия. Ведь за время пребывания в доме мне не один раз хотелось придушить крикливого паренька. -Да, успокой ты эту истеричку! – на Антонио наорал еще и Гилберт, хотя тот и не обиделся. Казалось, никого не удивляла такая внезапная встреча. Как будто совсем недавно мы все были на собрании или в Доме. Короткие кивки головами можно считать приветствием, никаких личных тем, только общие разговоры о погоде или политической обстановке в мире, хотя для нас это больше, чем просто разговор. Беседа обычного продавца, который пытается загладить вину нерадивого помощника перед покупателем. За этим разговором Испания умудрился продать нам килограмм томатов. У него определенно развита предпринимательская жилка. А тащить все мне. Мои ручки. - Ты дома сидишь, не работаешь, значит, тебе и готовить! – с такими словами меня отпинывали в сторону кухни. Оспорить эти замечания мне было нечем, вот и пришлось, кивнув головой, заниматься приготовлением сытного обеда. В отместку во время приготовления теста для блинов я умудрился перепачкать наблюдавшего за мной прусса, который теперь громко чихал от забившейся в нос муки. А уж когда я взялся за сковородку, Гилберт, по привычке, наверное, ретировал с кухни. Первые блинчики получились подгорелыми комками, я даже испугался, что меня Англия укусить умудрился, но, приловчившись, я лихо подбрасывал блинчики, переворачивая их. И вот очередной блин подлетел вверх, перевернулся и приземлился прямо мне на лоб, обжигая кожу. Послышался ехидный смех прусса из коридора. Я пропустил это мимо ушей и, сняв маленькое солнце со своего лба, попробовал не прожаренное тесто. Пересолил немного, влюбился что ли? Но не слишком сильно, так что есть можно. И вот через определенное время посреди стола стояла тарелка с небольшой башенкой из блинов. Гилберт облизывался и ходил вокруг нее, но ближе подойти пока не решался. Я, с усмешкой наблюдая за его мучениями, уже съедал энный блин. - Ну, что ты мечешься? Не отравлены они, - мне уже надоело наблюдать за пруссом, наворачивающим круги вокруг стола. - Да ну на тебя! – махнув рукой, он обошел стол еще раз, - мы их в сухомятку есть будем? – в голосе звучала некая обида. - В холодильнике есть творог и сметана, еще где-то сгущенка была. Выбирай, - я продолжал поглощать блинчики, – сам ищи только. Усмехнувшись, прусс пошел на поиски указанных продуктов. Я с интересом наблюдал за этим, при этом выдвинув из-за нескольких тарелок и чайника пакет со сгущенкой, теперь его можно было легко заметить, ведь он стоял посреди стола. Гил повернулся, чтобы в очередной раз зло посмотреть на меня, но тут его взгляд наткнулся на упаковку сгущенки, и я получил по голове. - Кстати, откуда у нас сгущенка? – Гилберт с упоением выливал сладкую жидкость на блин. - Оля притащила. Когда я ей задал этот же вопрос, она лишь улыбнулась. А почему ты спрашиваешь? - Просто, подумал, что одного пакетика нам не хватит. - Попросим еще, - я оперся подбородком на стол и посмотрел на Гила. - Как думаешь, на нас снова нападут? - Думаю, что да, - он дернул плечами и оскалился. – Но на этот раз они так просто не уйдут. Зря напали на Великого, теперь им не поздоровится. Ксе-ксе-ксе. - Угу, следующую пулю ловишь ты, - я весело улыбнулся, чем заслужил еще один подзатыльник. – За что? – моему возмущению не было предела. - Не смей надо мной издеваться! – в его глазах появилась злость, отчего они стали похожи на два горящих уголька. - Мой дом: что хочу, то и делаю, - я поднялся и отвернулся. - А я – Великий, надо мной нельзя издеваться! – об мою голову ударилось что-то мягкое, а по лицу потекли белые капли. Точно голову придется мыть. - Совсем распоясался? – я, конечно, добрый и терпеливый, но и у меня нервы не из титана сделаны. Казалось, температура в комнате упала на несколько градусов, а Пруссия оскалился еще больше, но отступил на шаг. - Я твоих приказов не слушаюсь! - Посмотрим, - я холодно посмотрел на Байльшмидта и взял одной рукой тарелку, в которой еще оставалось несколько блинов. Легкое движение кисти, и тарелка оказалась на лице бунтаря. Пока он не пришел в себя, я быстро закрылся в ванной, смывая с волос сгущенку. Оказывается, дверь может выдержать не только кулаки, но и стулья. - Выходи уже… - наконец, буря под именем Гилберт Байльшмидт стихла, и я, уже чистый, аккуратно выглянул из своего убежища. Пруссия сидел на диване среди осколков ваз и стульев, спокойно смотря на меня. В голову закрались подозрения, что что-то тут не так, но выяснять причину такого поведения Гилберта мне не хотелось. Аккуратно, стараясь не наступить на стекло или обломки дерева, я добрался до дивана и плюхнулся рядом с альбиносом. Тот каким-то пустыми глазами смотрел на все вокруг, не фокусируясь на одной точке, уйдя в себя. Я провел ладонью перед его лицом, но никакого отклика не получил. Что за ***? - Будем надеяться, что это сработает, - пробормотал себе под нос я и стал тянуть прусса за щечки. Давно хотел это сделать. По телу альбиноса прошла дрожь, он собрал глаза в кучку и с удивлением посмотрел на мое счастливое лицо, постепенно краснея. Жалко фотоаппарата нет, такое должно остаться в веках. Когда Гилберт полностью осознал, что я делаю, в мою грудную клетку врезался его тяжелый кулак. Громко выдохнув, я с обидой посмотрел на прусса. - За что? - Не прикасайся ко мне. - Почему? - Просто, не прикасайся ко мне, коммунисткая сволочь, - он отвернулся от меня. - Ладно, - я усмехнулся и встал с дивана. – Завтра я, наконец, выхожу на работу, не забудь завести свою канарейку. - Он тебе не часы какие-то, а живое существо, - тихо проворчал Пруссия, косясь на меня алым глазом. – Гилбёрд не заводится. - А ты пытался? – хихикнув, я смотрел на покрасневшего альбиноса. В меня полетела подушка, которую я с легкостью поймал. – И тебе добрых снов. Спасибо за подушку. - Verstopft!* - пробурчал он и укутался в одеяло. Хмыкнув, я направился в свою комнату. _________________________________________ • Заткнись