Семейные ценности

Age: 21 Кругом белый цвет. Катастрофически много белого цвета — белые стулья, украшенные нелепыми пышными бантами, белые пионы и фрезии, увивающие полукруглую арку, белые скатерти на маленьких столиках с разнообразными закусками. Нет, Уэнсдэй совсем не была против белого цвета — но только в том случае, если он в умеренной пропорции сочетался с чёрным. Но никак не с чудовищных обилием пёстрых деталей, выделяющихся ещё ярче на светлом фоне. Например, совершенно кошмарные вазоны с розами всех оттенков, расставленные по бокам от светлой ковровой дорожки, ведущей к арке. Достаточно задержать взгляд на них буквально на пару секунд, чтобы перед глазами пошла рябь. Или расположенная неподалеку блестящая фотозона — Аддамс скорее отдала бы на отсечение собственную руку, нежели рискнула бы сделать снимок на убогом фоне из множества золотистых квадратиков. Вот только остальных присутствующих безобразный дизайн нисколько не смущает — возле фотозоны быстро выстраивается очередь. Презрительно скривившись, Уэнсдэй отворачивается, опасаясь окончательно ослепнуть от настолько явной безвкусицы. Вдобавок царит невыносимая жара, по ощущениям не меньше тридцати градусов. Солнце стоит высоко в зените, на отвратительно голубом небе — ни облачка. Как только завершилась официальная часть церемонии, Уэнсдэй почти насильно оттащила Ксавье в тень под огромным раскидистым дубом, но это не особо помогло. И как только новоиспеченному семейству Петрополусов пришло в голову устраивать свадебное торжество прямо на улице в первой четверти августа? — Мне скучно. И жарко, — недовольно заявляет Уэнсдэй, сверкнув глазами в сторону Торпа. Тот выглядит раздражающе безмятежно, медленно потягивая игристое из бокала на изящной тонкой ножке. — Я хочу домой. — Не капризничай… — отзывается он с меланхоличной улыбкой, вызывающей искреннее желание вогнать парочку иголок ему под ногти. — Когда закончится фотосессия, станет повеселее… Энид обещала какую-то там фееричную программу и крутого диджея, давай хотя бы дождёмся развлекательной части. — Я не считаю развлечением конвульсии под убогую современную музыку, — она твёрдо намерена стоять на своём до победного. — Уэнсдэй… — Ксавье сокрушенно вздыхает и мягко касается её локтя. — Мы не можем уйти, это неприлично. В конце концов, это свадьба наших лучших друзей, такое событие бывает раз в жизни. — Похороны бывают раз в жизни, — резонно возражает Аддамс, резко дернув плечом, чтобы сбросить его руку. — А свадеб может быть сколько угодно. По статистике этого года, коэффициент разводов равняется… — Прекрати нагнетать, — чертов Торп непреклонен. — Если тебе жарко, я могу принести шампанское со льдом. — Это не настоящее шампанское. Это игристое вино, — она брезгливо косится на золотистую жидкость в его бокале. — И ты прекрасно знаешь, что я ненавижу слабый алкоголь. — И прекрасно знаю, что порой ты бываешь просто невыносима, — Ксавье наигранно кривит губы, почти в точности копируя её недовольное выражение. И самым наглым образом позволяет себе очередной фривольный жест. Склоняется над ней, уткнувшись носом в прическу из кос, и невесомо проводит пальцами по линии позвоночника. — Но я всё равно тебя люблю. — Заткнись, — шипит Уэнсдэй сквозь зубы и делает крохотный шаг вперед, прерывая тактильный контакт. — Я пойду в уборную. Может, мне удастся утопиться в раковине. — Меня бы это очень огорчило, знаешь ли. Аддамс оставляет ироничный выпад без ответа. Раздраженно дернув плечами, она решительно направляется в сторону высокого особняка из белого камня, невольно вспоминая слова Энид — полторы тысячи долларов за аренду на сутки, это же просто грабеж, но для свадьбы не жалко никаких денег — хотя по мнению самой Уэнсдэй, этот архитектурный мутант не стоит и полсотни. Чудовищная смесь рококо и неоклассицизма вблизи выглядит ещё ужаснее, чем на расстоянии. Когда она проходит мимо фотозоны, от толпы гостей отделяется сама виновница торжества — схватив в охапку многочисленные слои пышного белоснежного платья, Синклер решительно устремляется в её сторону. Приходится остановиться, чтобы дождаться её. — Уэнсдэй, давай сфотографируемся вместе! — безапелляционным тоном заявляет блондинка, на ходу пытаясь поправить выбившийся из прически локон. Но только усугубляет ситуацию — из белокурых волос разом выпадают целых две шпильки. Энид ойкает и пытается поднять их, но Аддамс ловко её опережает. — Дай сюда, — она машинально закатывает глаза и быстро вставляет жемчужные шпильки в подобие Пизанской башни на голове бывшей соседки. — И я не буду фотографироваться на этом убогом фоне. — Тогда давай на телефон… — Синклер с готовностью извлекает откуда-то из складок помпезного платья устройство в кислотно-розовом чехле. — У нас ведь почти нет совместных селфи. Уэнсдэй уже открывает рот, чтобы категорически отвергнуть дурацкое предложение. Но в самую последнюю секунду останавливает себя — блондинка выглядит такой счастливой, что язык не поворачивается ей отказать. Едва не подпрыгивая на месте от переполняющих эмоций, Энид быстро открывает фронтальную камеру и прижимается к Аддамс, обдавая облаком приторного парфюма. Быстро щелкнув несколько снимков, она принимается просматривать их, выбирая наиболее удачный. — Смотри, может эту выложить? — Синклер настойчиво тычет пальцем в одну из фотографий и пролистывает на следующую. — Или лучше эту? — Без разницы, — Уэнсдэй разглядывает снимок ровно две секунды, после чего равнодушно отворачивается. И вдруг краем глаза улавливает вдалеке весьма любопытную картину. Ксавье всё также стоит в тени, прислонившись спиной к стволу раскидистого дуба, вот только уже не один. Рядом с ним на возмутительно близком расстоянии мнется какая-то незнакомая девица в откровенном платье глубокого изумрудного цвета. В какой-то момент она разражается заливистым смехом, отбрасывая за спину водопад тёмно-рыжих волос, уложенных крупными волнами. — Кто это? — тут же требовательно спрашивает Уэнсдэй, обернувшись к Энид. — А, это Миранда Макклендон. Секретарша моего босса, — отзывается Синклер совершенно безмятежным тоном. — Она довольно славная. — Хм. Смерив девицу критическим взглядом — совершенно вульгарное декольте, броский макияж — и сочтя её недостойной своего внимания, Аддамс быстро теряет интерес. Абсолютно очевидно, что беспокоиться не о чем. Уэнсдэй слишком уверена в себе, чтобы опускаться до глупой ревности, свойственной лишь людям с заниженной самооценкой. Коротко кивнув бывшей соседке в знак прощания, она быстро устремляется в дом, надеясь хоть немного отдохнуть от невыносимой жары. Но её ожидает разочарование — внутри особняка такое же пекло, как и снаружи. Не без труда отыскав уборную, она включает на полную мощность кран с синей точкой и с блаженством подставляет обе руки под ледяную воду. Затем прислоняет прохладные ладони к разгоряченным щекам, не заботясь о сохранности макияжа. Уэнсдэй стоит так довольно долго, скучающе рассматривая собственное отражение в настенном зеркале — движимая благоразумием, она выбрала платье с открытыми плечами, но в такую отвратительную погоду даже тонкая шелковая ткань неприятно липнет к телу. Где-то на улице начинает греметь музыка. Похоже, это и есть та самая «фееричная развлекательная программа». Надо было заранее проткнуть себе барабанные перепонки, чтобы не слышать бьющие по ушам басы. Выждав ещё несколько минут, Аддамс закручивает кран с водой и, наспех поправив прическу, выходит обратно на улицу. За продолжительное время её отсутствия успели подать горячее — гости расселись по столам, а многие уже вышли на импровизированный танцпол посередине газона, чтобы вдоволь подергаться под ужасающую электронную музыку. Ловко лавируя среди толпы, словно охваченной коллективным эпилептическим припадком, Уэнсдэй взглядом выискивает Ксавье. Он обнаруживается неподалеку от эпицентра танцевального безумия — сидит за столом, скучающе разглядывая содержимое очередного бокала. Приближаясь к нему, она случайно задевает плечом рыжеволосую девушку в изумрудном платье. — Ой, простите… — поспешно извиняется Миранда Макклендон, но под ледяным взглядом угольных глаз её вульгарно накрашенное лицо быстро теряет приветливое выражение. Уэнсдэй не удостаивает её ответом и просто проходит мимо. Невыносимая жара и окружающий шум окончательно испепеляют жалкие зачатки тактичности. — Рад, что тебе не удалось утопиться… — беззлобно поддевает Ксавье, когда она усаживается на стул рядом с ним. — Не передумала насчет шампанского? Ну в смысле насчет игристого? — Нет, — Аддамс подпирает голову рукой и уже в сотый раз задает самый волнующий вопрос. — Когда мы уже сможем покинуть эту вакханалию? — Потерпи хотя бы пару часов, — он мягко улыбается и пытается накрыть её ладонь своей, но Уэнсдэй поспешно отдергивает руку. — Это лишнее, — категорично заявляет она. Ксавье тихо вздыхает, но не решается возразить. В молчании проходит ещё несколько минут. Или несколько десятков минут. Трудно сказать точно, когда время тянется так ужасающе медленно. От нечего делать Уэнсдэй принимается разглядывать гостей — Энид с Аяксом сливаются в продолжительном страстном поцелуе под всеобщие аплодисменты, Юджин неловко топчется на танцполе в компании довольно симпатичной блондинки, многочисленные коллеги Синклер дружно чокаются и свистят. Кто-то из родственников Петрополуса стучит ложечкой по бокалу, привлекая внимание окружающих, и произносит длинную поздравительную речь. Аддамс едва разбирает половину слов — музыка до сих пор звучит оглушающе громко. Слащавая парочка молодоженов снова целуется. Пьяная толпа снова свистит и улюлюкает. Отвратительно. На недавних поминках двоюродного дедушки Сантино и то было повеселее. Она машинально закатывает глаза. И вдруг спиной ощущает пристальный взгляд — спасибо филигранно отточенному детективному чутью. Уэнсдэй оборачивается через плечо, нисколько не утруждая себя тем, чтобы сделать это незаметно. Миранда Макклендон извивается всем телом в призывно-развратном танце, поминутно стреляя глазами в сторону их столика. Oh merda, вот ведь прицепилась. — Какого черта она вьётся тут, как стервятник над падалью? — не выдерживает Аддамс спустя несколько секунд. — Она просто очередная поклонница моего отца, не обращай внимания, — тут же отзывается Ксавье, хотя Уэнсдэй даже не называла имени. — Спрашивала, могу ли я уговорить его дать интервью для их журнала. — Эта девица работает секретаршей, какое ей дело до интервью? — она надменно вскидывает смоляную бровь. — Да мне откуда знать… — Торп выглядит раздражающе безмятежно. — Может, ей премия за это полагается. Какая вообще разница? Нельзя видеть врага в каждом человеке. — Конечно, лучше слепо доверять всем и каждому, как это делаешь ты, — огрызается Аддамс, раздосадованная его невозмутимостью. — Чего ты так взъелась на неё? — Ксавье пожимает плечами. В уголках его губ расцветает слабая ироничная усмешка. — Если бы я не знал тебя, решил бы, что ты ревнуешь. Она презрительно фыркает. Разумеется, это бред — ни о какой ревности не может быть и речи. Но наглая девчонка слишком упорно пытается привлечь к себе внимание. Уэнсдэй следит за ней краем глаза. Миранда плавно покачивает бедрами, отбрасывает за спину каскад густых медных локонов и не сводит заискивающего взгляда с Ксавье. Но, к счастью, ей хватает мозгов — и инстинкта самосохранения — чтобы держаться на расстоянии. Но ненадолго. Последней каплей становится то, что чертова секретарша поднимает свой изрядно опустевший бокал и, отсалютовав им Торпу, кивает головой в сторону танцпола. Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Аддамс совершенно инстинктивно кладёт ладонь на рукоять столового ножа. — Эй, прекрати… — Ксавье мгновенно перехватывает её тонкое запястье. — Разумеется, я не пойду с ней танцевать, зачем мне это? Но постарайся быть сдержаннее, пожалуйста. Его непробиваемое спокойствие злит ещё сильнее. Уэнсдэй едва не скрипит зубами от раздражения, медленно, но верно приближаясь к точке кипения. — Давай не будем портить праздник, — он сильнее сжимает её руку, безуспешно пытаясь воззвать к благоразумию. — Пара-тройка убийств добавят шарма этому унылому мероприятию, — тут же парирует Уэнсдэй. — Ты же пошутила, да? — Может быть, — она зловеще прищуривается, бросая очередной взгляд за спину. Поставив на ближайший столик пустой бокал, Миранда одаривает Ксавье ещё одной очаровательной улыбкой и направляется в сторону особняка. Выждав пару минут, Аддамс решительно поднимается на ноги. — Пойду прогуляюсь, — уверенно заявляет она. — Куда ты? Зачем? — в его взгляде появляется подозрение. Черт бы побрал эту извечную проницательность. — Я надеюсь, ты же не собираешься в самом деле убивать эту девушку? — Конечно, нет, — не слишком убедительно отзывается Уэнсдэй, закатывая глаза. Высвободив свою руку из цепкого захвата длинных пальцев, она пристально наблюдает, как Миранда подходит к высоким двустворчатым дверям особняка и скрывается за ними. — Я просто хочу немного подышать воздухом. Ксавье взирает на неё с сомнением — он явно ни на секунду не поверил в наспех придуманную ложь. Но возражать и останавливать не решается. Тем лучше. Незачем привлекать к себе лишнее внимание. Оказавшись в особняке, Уэнсдэй оглядывается по сторонам, прикидывая, куда могла бы направиться Миранда. Где-то вдалеке раздаётся негромкое цоканье каблуков, а затем звук открываемой двери — именно в этом коридоре находится уборная. Похоже, вот и разгадка. Аддамс быстро движется в нужном направлении, словно бесшумная тень. И замирает у чуть приоткрытой двери туалетной комнаты, когда до её слуха доносятся женские голоса. Недюжинный опыт работы частным детективом подсказывает, что оставаясь вне зоны видимости, можно узнать намного больше полезной информации. Поэтому Уэнсдэй замирает на месте и вся обращается в слух. Один голос смутно знаком — кажется, это Йоко. Второй — высокий и звонкий — явно принадлежит Миранде. Они общаются на вполне дружеской ноте, словно знают друг друга давно, и Аддамс запоздало вспоминает, что вампирша иногда подрабатывает фотографом в том же журнале, что и Синклер. — А он симпатичный, да? — игриво произносит Макклендон. — Ну этот… наследник торповских миллионов. — Неееа… — отзывается Танака, вальяжно растягивая слова. — Не советую. — Почему это? — в звонком голосе отчётливо угадываются нотки заинтересованности. — Он лет с шестнадцати встречается с Уэнсдэй Аддамс. Мы учились в одной школе, — сообщает Йоко. — Она самая настоящая психопатка. Помню, ходили слухи, что её перевели к нам после того, как она убила и расчленила двух парней. — Если бы это было правдой, её посадили бы в колонию для несовершеннолетних, — совершенно резонно возражает Миранда. — Но уж никак не отправили бы в закрытую школу. — Я бы не была так уверена. Понятия не имею, на чем конкретно её отец сделал свое состояние… — Танака понижает голос до заговорщического шепота, и Уэнсдэй приходится почти прижаться ухом к двери, чтобы разобрать дальнейшие слова. — Но говорят, что у Аддамсов целый наркокартель. И даже торговлей людьми не брезгуют. Они вроде как из мафиози… Ну, знаешь, как в Крестном отце. Таких людей не сажают в тюрьму. — Чушь какая-то. Впервые за весь диалог скудоумная рыжеволосая девица выдаёт хоть что-то дельное. Нельзя сказать, что Гомес всегда честно и благопристойно вёл дела, но никакого наркокартеля — и уж тем более торговли людьми — не было и в помине. Хотя нельзя отрицать, что второй вариант вполне заманчив. Возможно, Миранда даже не совсем непроходимая идиотка… Но следующая её фраза мгновенно подтверждает обратное. — Но в любом случае, наследнице мафиози стоило бы получше приглядывать за своим богатеньким красавчиком, — она глуповато хихикает. — Мы с ним уже обменялись телефонами, и уж при личной встрече я проявлю побольше инициативы… И последним высказыванием Миранда окончательно подписывает себе приговор. И пусть Уэнсдэй считает недостойным опускаться до глупой ревности, всё внутри мгновенно воспламеняется ледяной яростью — никто и никогда не посмеет посягнуть на то, что принадлежит ей и только ей. — Аддамс тебя на британский флаг порвёт, помяни моё слово… — сообщает вампирша. А через секунду раздаётся звук приближающихся шагов, и дверь уборной распахивается. Стоящая на пороге Йоко вовсе не выглядит удивленной. Похоже, обострённый вампирский слух и впрямь работает отменно. Зато на броско накрашенном лице рыжеволосой нахалки отражается сразу вся гамма эмоций — от шока до легкой паники. — Привет, Аддамс, — Танака кривит в усмешке багряные губы и бросает короткий взгляд на притихшую Миранду. — Постарайся не покалечить её слишком сильно. Она готовит потрясный капучино, будет жалко, если наше издательство лишится такого ценного кадра. — Ничего не могу обещать, — Уэнсдэй копирует плотоядную усмешку вампирши и решительно переступает порог. — Счастливо оставаться, девочки, — хохотнув напоследок, Йоко покидает уборную. Макклендон пытается последовать примеру коллеги, но Аддамс преграждает ей путь — скрестив руки на груди, скользит тяжёлым немигающим взглядом по её тонкой фигурке в вульгарно-обтягивающем платье. Миранда растерянно хлопает глазами и машинально облизывает губы, выдавая своё волнение. — Ты знаешь, сколько людей погибает по вине несчастного случая? — произносит Уэнсдэй ровным тоном, уставившись на девицу исподлобья. — Больше шести тысяч ежедневно. — Что? — непонимающе переспрашивает та, покосившись на спасительную дверь позади Аддамс. — Например, можно неудачно упасть на скользком кафеле в туалете и сломать, допустим, основание черепа, — вкрадчивый голос становится тише. — Знаешь, какие ощущения при этом? — Ты что, больная? — девица пытается сохранить невозмутимый вид, но Уэнсдэй почти физически ощущает исходящие от неё импульсы липкого страха. — Что ты несёшь? — Снижение слуха вплоть до полной потери. Дыхательная недостаточность. Кровоизлияние в слизистые оболочки. И конечно, большая вероятность летального исхода, — Аддамс говорит чётко, медленно и с расстановкой, смакуя каждое слово. И делает несколько наигранно-ленивых шагов вперед. — Не подходи ко мне, психопатка, — Миранда рефлекторно пятится назад и в конце концов упирается спиной в стену. Понимая, что пути к отступлению отрезаны, она мгновенно озвучивает банальнейшее подобие угрозы. — А то я закричу. — Конечно. Можешь начать прямо сейчас. Но, видишь ли, я очень дорожу своей репутацией… — Уэнсдэй выдерживает театральную паузу, откровенно наслаждаясь нарастающим страхом девчонки. Напряжение повисает в воздухе невидимым оголённым проводом. Потрясающее ощущение. — И тогда мне придётся действительно тебя убить, чтобы никто не посмел сказать, будто Уэнсдэй Аддамс не доводит дела до конца. — Нет, нет! — жалкое самообладание Макклендон быстро даёт трещину, в уголках густо подведённых глаз начинают блестеть первые слёзы. — Пожалуйста… — У тебя есть три секунды, чтобы немедленно исчезнуть отсюда и никогда больше не попадаться мне на глаза. — Ч… что? — Раз. Светло-карие глаза округляются ещё больше, становясь похожими на чайные блюдца. Ярко-алые губы дрожат. А в следующую секунду Миранда вихрем проносится мимо неё, едва не споткнувшись на тонких шпильках, и стремглав вылетает за дверь. Аддамс невольно усмехается своему отражению в зеркале над раковиной — лёгкая полуулыбка выходит плотоядной, похожей на оскал. Мозг, взбудораженный предвкушением кровавой расправы — пусть и неудавшейся — вдруг подсовывает ей интересную идею. Раз уж убийства не случилось, есть и иная возможность разнообразить скучный досуг. Почему бы ей не воспользоваться? Запустив руку под шелковый подол чёрного платья, Уэнсдэй поспешно стягивает нижнее белье — и быстро прячет его в плотно сжатом кулачке. Ксавье, по-прежнему сидящий за столом, встречает её настороженным взглядом. — Ты точно никого не убила? — подозрительно спрашивает он, вглядываясь в её лицо. — Слишком довольной выглядишь. Вместо ответа Аддамс обходит его со спины и склоняется ниже. — Не хочешь прогуляться по особняку? — произносит она на уровне приглушенного шепота, задевая губами мочку его уха. — Зачем? — Торп слегка вздрагивает от столь внезапной близости. Похоже, он немало удивлен такой резкой смене её настроения. Слабо усмехнувшись собственным мыслям, Уэнсдэй кладёт руку ему на колени и разжимает кулак. Ксавье медленно опускает глаза вниз — и судорожно выдыхает, увидев скомканное нижнее белье. — Ты сумасшедшая, — констатирует он спустя пару секунд. — Тебе это нравится. — Ты не представляешь, насколько. Ксавье стремительно вскакивает на ноги и резко оборачивается к ней. Насыщенно-зелёные глаза мгновенно темнеют от желания, и Аддамс едва заметно усмехается уголками вишневых губ — от одного только его взгляда все внутренности словно скручиваются в тугой узел. Кровь вскипает в артериях от сумасшедшего выброса адреналина, вызванного недавним предвкушением кровавой расправы и всплеском острого возбуждения. Он довольно грубо сжимает её локоть, неизбежно вызывая волну мурашек по всему телу, и поспешно увлекает Уэнсдэй в сторону особняка из белого камня. Как только они оказываются в длинном безлюдном коридоре, Ксавье решительно прижимает её к стене — сильные ладони уверенно стискивают талию, а горячие губы мгновенно накрывают её собственные. Уэнсдэй бросает в жар, но уже не от отвратительной солнечной погоды, а от сокрушительного желания. Струящийся шелк платья липнет ко взмокшей спине, а мышцы между бедер отзываются требовательной пульсацией. Она сильно прикусывает его нижнюю губу — Ксавье шипит от острой вспышки боли и мстительно сильно сжимает тяжело вздымающуюся грудь — но Аддамс этого недостаточно. Не разрывая поцелуя, она нащупывает ручку ближайшей двери и тянет на себя. За дверью обнаруживается небольшая каморка, заставленная швабрами и ведрами. В другое время она, вероятно, предпочла бы более комфортный вариант, но внизу живота всё будто пылает огнём, и возбуждение заставляет быстро позабыть о неудобствах. Каморка не запирается изнутри. А может быть, у Уэнсдэй просто слишком сильно дрожат пальцы… Но она оставляет бесплодные попытки уже спустя пару секунд. Ксавье сегодня явно не в настроении поддразнивать — резко развернув её спиной к себе и с силой вжимая в стену, он быстро запускает руку под платье. Когда его пальцы касаются клитора, у Аддамс вырывается первый приглушенный стон. — Тише, — прерывисто шепчет он, зажимая ей рот ладонью. — Ты же не хочешь, чтобы нас застукали. Но именно это осознание — что они буквально балансируют на лезвии ножа, находясь в незапертой комнатке, куда в любой момент может кто-то войти — заставляет пульсацию мышц многократно возрасти. Коснувшись клитора всего несколько раз плавными круговыми движениями, Торп слегка отстраняется. Она слышит позвякивание пряжки ремня, а в следующую секунду Ксавье рывком задирает её платье. Уэнсдэй до крови прикусывает губу, пытаясь сдержать стон, когда чувствует, как его напряжённый член упирается в бедро. Мощный выброс адреналина усиливает ощущения. — Не медли… — шипит она предательски дрогнувшим голосом. Но он и не настроен медлить — стиснув тонкую талию, он принуждает Аддамс сильнее прогнуться в спине и осторожно подаётся вперед. Истекающие влагой мышцы покорно расслабляются, впуская твердый член по самое основание. Полностью оказавшись внутри, Ксавье замирает, дышит тяжело и часто. Восхитительное ощущение наполненности прошибает, словно мощный разряд тока. По телу Уэнсдэй проходит волна дрожи, и она податливо отводит бедра назад, отчаянно желая побудить его двигаться. Он сильнее впивается пальцами в её талию — наверняка, снова останутся синяки. То, что нужно. Свободная рука Ксавье взлетает вверх и ложится на её горло, частично перекрывая доступ кислорода. Он наконец делает первый толчок — резкий и глубокий. С её приоткрытых губ срывается протяжный стон, немного хриплый из-за недостатка воздуха в лёгких. — Быстрее, — командует Аддамс окончательно севшим шепотом. И Торп подчиняется. Темп движений разгоняется, с каждой секундой становясь резче и грубее. Уэнсдэй упирается в стену ослабевшими руками и блаженно прикрывает глаза, концентрируясь на восхитительных ощущениях. От каждого толчка нервные окончания будто воспламеняются огнём. — Прикоснись к себе… — его жаркий шепот с нотками приказа заставляет Аддамс вздрогнуть. Ксавье нечасто позволяет себе командовать в их отношениях, целиком и полностью следуя её решениям... Зато с лихвой компенсирует это во время секса. Странно, но подобное почему-то чертовски возбуждает. Сама удивляясь собственной покорности, Уэнсдэй опускает одну руку вниз, путаясь в длинном платье — и касается клитора. Её пальцы слишком мягкие и нежные по сравнению с пальцами Ксавье — не совсем то, что нужно — но напряжение настолько велико, что уже спустя несколько круговых движений волна острейшего наслаждения пронзает все тело. Она чувствует, как мышцы внутри сжимают член плотным кольцом. В голове стоит туман, Аддамс едва может дышать, сраженная остротой ощущений. Торп отпускает её горло и, стиснув подрагивающие бедра, принимается толкаться ещё сильнее. В тишине каморки раздаются шлепки влажной плоти и приглушенные стоны. Проходит не больше двух минут, прежде чем он погружается особенно глубоко — и замирает. Уэнсдэй чувствует, как горячая жидкость заполняет её изнутри — и содрогается во второй раз, окончательно теряя связь с реальностью. И краем затуманенного сознания она вдруг ловит себя на странной мысли. Может быть, свадьба — не такое уж и скучное мероприятие.