***
Чани больше не было. Рядом. Моргнув пару раз, Чанбин оглядел комнату. Она стала такой большой и холодной во мраке ночи. Возможно, на это повлияло слегка приоткрытое окно, из которого тонкой струйкой тянулся уличный воздух. Чистый, ничем не загрязнённый. Сев на край кровати, парень пустил слезу. Что он сделал не так? — Чани? Ты здесь? Прости… — Голос дрожал, а тело затряслось. — Что тебя обидело? В комнату сначала постучались, но даже не удосужившись услышать ответ вошли. В дверном проёме стояла мама Бинни и смотрела в телефон. В темноте это достаточно страшное видение. Свет искажал картинку, ведь непривыкший глаз к такому освещению сходил с ума. Было невозможно понять, что за эмоция на её лице. Простояв так пару секунд, она всё же подняла глаза на сына и промямлила очень быстро: — Завтра ты идёшь к психиатру. Мне надоели твои выходки. Если ты притворяешься, то пеняй на себя, а если реально заболел болячкой на голову, то как раз вылечат. В наше время таких проблем не было. Это всё эти игры, в которых нет никакой морали. Если не главной задачей является убить всех, конечно же! — А затем она ушла, закрыв за собой дверь.***
Утро было пасмурным. Чайки пролетали рядом, пища, как вскипятившийся чайник. Кое-где вороны вели светские беседы. Дождь иногда постукивал по окну, даря ощущение того, что жизнь хороша, ведь ты находишься дома, под тёплым одеялом, а не под мокрыми каплями. Со вчерашнего дня Чан так и не объявился. А как же их традиция, если её так можно назвать? Так не хотелось вставать. Бинни буквально отсчитывал дни, когда сможет спокойно покончить со всем и уйти в небытие. Быстро позавтракав, мать отвозит парня к мозгоправу и уезжает так же быстро на работу. Для Бинни это был первый опыт осмотра доктором без никого. Только он и врач. Коленки тряслись, ведь не факт, что попадётся кто-то адекватный, что станет нормально слушать и вникать в проблему, а не скажет, что это подростковое и это пройдёт. В очереди сидели множество детей с теми или иными отклонениями. Например, в коляске сидел парень лет 15 и играл с пальчиками, громко смеясь, а потом он представил, что его кепка самолёт и бурчал себе под нос. Бабушка рядом с ним осуждающе посмотрела на него и шикнула. — Не позорься! Ну за что мне такое наказание? Взрослый парень… Это всё мамка твоя нагуляла от соседа! Нет в тебе моих генов, а значит и отцовских нет! Амёба. — Стало противно от неё. Дальше внимание привлекла девочка, что пряталась за ногой мамы. Её всячески уговаривали отлипнуть, но она вцепилась в плоть, как хищник в жертву, и не отпускала. Её насильно оторвали и откинули от себя на несколько сантиметров, а потом начали убегать. Было видно, как девочка смотрела на родителей с болью и разочарованием, но всё же бежала за ними, тихо зовя. Она была очень застенчива. Боялась всех и так же боялась внимания. Когда она поняла, что эти догонялки бесполезны, то спряталась от всех за углом и, достав маленький платочек из кармашка своего сарафанчика, заплакала. — Невоспитанная девка! Ни привет, ни спасибо сказать не может. Так ещё и от матери зависима. Кого стесняется? Непонятно! — Женщина скрестила руки на груди, обращаясь к своему мужу. — Скоро мы исправим это. — Ответил ей мужчина. Все такие разные, все со своей особенностью, но такие одинаковые для «здоровых людей». Только в этом месте можно было почувствовать искренность. Эти детки такие невинные, такие добрые. Они не виноваты, что их мышление в корне отличается от «здорового» абьюза, зависимости от мнения общества и прочего. Если бы все люди были так же больны, то возможно и жизнь была бы лучше. — Со Чанбин, пройдите в кабинет. — Сказала женщина из слегка приоткрытой двери. Все обернулись на него и начали шептаться, странно косясь. — Чем болеет интересно? -Да ясно чем! Зависит от телефона! Наиграются в игры свои, а потом: «У меня депрессия!». В наши годы у нас и времени на подобные сказки не было. В поле пахали с утра до ночи. — А мне кажется, что хулиган этот! Ну помните нам рассказывали про какого-то ученика, что обвинил директора в школьном насилии? А потом знаете, что… — Слава Богу, Бинни ушёл с места сплетен. Не хотелось слушать про очередную жертву этих змеюк. — Присаживайся, пожалуйста. — Женщина смотрела на него добрыми-добрыми глазками и говорила мягким-мягким голосом. — Может познакомимся для начала? Меня зовут Ха Рин. Я твой новый друг. Так тошнило от этого притворства. Возможно более мелкие купятся на это, но не Бинни. — Я Со Чанбин. Я ваш пациент. — Максимально очевидные вещи. Но, а что ещё говорить-то? — Понятно. Значит будем говорить по-взрослому. Есть друг? Он тебя подговаривает на необдуманные действия? Чан, да? Страшилок что ли начитался? Пойми, его нет! Если он будет говорить тебе убить кого-то, то не слушай. — Всё слишком поменялось. Секунду назад она обращалась с ним, как с 3-летним, а сейчас, как со взрослым. — А, а я вот хотел. Мне мой Чани нашептал, что вы недостойны жизни и вас надо устранить… — Будешь так шутить, в психушку посажу и будешь там свои шутки рассказывать детям, что с пальчика будут смеяться. — Это угроза? — Это твоё дальнейшее будущее, если и дальше будешь творить подобное. Нам передали твоё дело, и скажу, что там светит 2 месяца в палате с белыми стенками и таблеточками, что сделает тебя максимально выжатым. Давай так. Ты ходишь в школу, а потом сюда, мы с тобой беседуем и домой. И так примерно полгода. Если всё будет хорошо, то может и раньше. Согласен? — Конечно, но мне кажется, что нам и 2 недели хватит. — Я рада, что ты меня понял. — Она села на стул поудобнее и уже хотела с ним прощаться, как вдруг услышала продолжение. — Ага, меня забьют где-то у стенки так мы и не закончим лечение. — Бинни демонстративно встал. — Не ври! Я знаю детишек директора и все они чистые ангелочки. — Голос полный возмущения. — Не забывайте, что я тоже один из них. — И он вышел из кабинета под крики.***
— Бинни, что ты устроил на приёме? Почему мне звонит врач и говорит, что отказывается от тебя? Мне опять пришлось уговаривать её пересмотреть своё решение! Не прекратишь капризы, мы откажемся от тебя. Мы не роботы и нам это тоже может надоесть! — Мать была на грани срыва. Венка на её шее выпирала и казалось, что в неё можно увидеть кровь. Отец сидел на кресле и сверлил взглядом. — Я больше так не буду. — Чтобы комфортно закончить жизнь, нужно слегка потерпеть. Парень решил, что будет как раньше молчать в тряпочку. — Надеюсь. На этом разговор окончен и Чанбин поднялся к себе в комнату. Он сел за стол и начал обдумывать всё. В голову пробрался образ Чана и стало грустно. Что-то точно случилось. — Чан… Чан. — Может так получится. — Что такое малыш? — В темноте, около шторки стоял он. — Почему ты вчера ушёл? — Бинни бросился к нему в объятья, будто боясь, что тот опять исчезнет. — Я подумал, что это неправильно. Нам не следует… — Ответил он на объятья. Но что-то подсказывало, что Чан не совсем честен. — Завтра я пойду в школу… — Конечно, Чанбин заметил всё, но сейчас лучше не говорить об этом, поэтому он перевёл тему. — Как так? А что если… — Я буду осторожен. Если я буду сражаться, то меня и старшие будут гасить. А так только подростки. Попрошу прощения и скажу, что это стресс перед контрольной так сказался. — Мне это не нравиться! Почему ты будешь извиняться? Где логика? Кто тебя чуть не растворил? Кто не поверил? Кто оклеветал? — И рук пятерых людей не хватит, чтобы сосчитать всё то, что сделали плохого Бинни. — Чани… Таков мир. Слабые всегда страдают. Естественный отбор. — Почему ему нужно говорить такие банальные вещи? — Кто из вас ещё слабый? Те, кто идёт против общества, плюют на мнение других и могут прекрасно обойтись одним или те, кто стереотипы называет законами, кто если будет один, то загнётся сразу же? Ты хотя бы раз видел гопника одного? Они всегда вместе. Им важно, что о них подумают! Да и если с одним из представителей поговорить наедине, то рано или поздно его аргументы закончатся и он будет постепенно набираться у тебя, ведь зависимость от мнения у него не пропадёт. Раньше для него существовала, как авторитет его компания, а сейчас только ты. И если ты откажешься от него, то будет конец его света. А такие как ты, другие сексуальные меньшинства, феминистки… Все вы самые сильные люди! Вы не идёте на поводу у общества и живёте для себя. Даже если вы будете очень долго в группе преступников, то всё же будете мыслить здраво и иметь свою голову на плечах. — Чан проговорил это всё на одном дыхании и в конце чуть не умер от нехватки воздуха. Шумно вдохнув новую порцию кислорода, он посмотрел на застывшего Бинни. — Я… Я не знаю, что сказать. Я тебя услышал. Я буду обязательно держать это в голове! Они вместе легли на кровать и долго общались, пока Бинни не уснул.***
Неделя за неделей. Все были похожи одна на другую. Учителя игнорировали, подростки издевались. Всё как раньше. Только вот с каждым днём ситуация становилась всё хуже. Скорее всего замышлялось нечто очень грандиозное против Бинни, но лучше об этом не думать. Психиатр стучала по мозгам и по вечерам иногда болела голова. Иногда казалось, что она права и всё, что видит и чувствует Бинни ложь, но он держал, как и обещал, слова Чана. Это успокаивало. А также успокаивали руки Чана, что нежно проводили по синякам, что опять покрывали тело. Ему это не нравилось, и с каждым новым синяком его лицо мрачнело всё больше. — Тебе не кажется, что ты скоро сломаешься? — Чан напрягся. — Нет. Мне всё равно на своё физическое тело. Я помогу тебе освободиться, и мы вместе отправимся туда, где нам будет хорошо. — Сейчас Чанбин выглядел, как кот на солнышке. С прикрытыми глазами он лежал на груди Чана и, кажется, слегка мурлыкал. — А если там будет хуже, чем здесь? — Сердце Чана забилось чаще, хорошо, что уши Бинни не могли услышать его. Он думал, что тот избавился от подобных мыслей, ведь, если уехать далеко-далеко и начать новую жизнь, максимально обрезая связь с прошлым, то можно полюбить её. Всё возможно, главное захотеть. — Всяко лучше, чем здесь. Обещай мне, что дождёшься. Я сразу же… — Договаривать страшно. И невозможно в принципе подобрать слов. Ни один человек до этого не получал опыт дружбы (?) с призраком.