Отражение

Ничего. Абсолютно ничего. Просто... Глюки. Выдыхает. Вдвоём идут по улице. Ветер обдувает души и тела. Дождь кончился не так давно и улицы пахнут сыростью. Келлер идёт более спокойно, размерно. Ей лучше от возможности ходить, от свежего воздуха. Она выглядит практически здоровой, будто и не было тех приступов истерики. Думает о чём-то, не знает, как завести диалог. – До дома далеко, хочешь зайти в кафе? – Только в дешёвое. – Как скажешь. Алекс исполняет её просьбу, заходит вместе со спутницей в кафе. Он заказывает гляссе и ягодный пирог. Келлер просит лишь клубничное мороженое, уже осмелев, смеет попросить, слишком любила мороженое. Получают заказ - достойно выглядит, несмотря на общую цену. Алекс ест свой пирог, не сильно парясь о том, как выглядит со стороны, но всё же, относительно прилично. Запивает кофе. Девушка лишь время от времени поглядывает на него, соскабливая неторопливыми движениями со своего мороженого миллиметровые слои. – Не боишься, что оно так растает? – А ты не боялся искать информацию, что может нанести тебе вред? – Что...? Алекс растерянно смотрит на Келлер, что, несмотря на всю незаинтересованность, говорила чуть более уверено, чем привычно уже слышать. Она съела первую ложку мороженого и, прежде чем Алекс успел задать ещё один вопрос, заговорила сама. – Кошачья интуиция. Я чувствую всё, что может принести теоретический вред, если уметь правильно это отделять от параноидального бреда. – Но не до... – Верно, мысли я не читаю. – ... – Однако, могу предполагать происходящее из твоих поступков. Алекс нервно поправляет воротник своего свитера, начав реально побаиваться такой наблюдательности. – И какие из моих поступков тебя на мысли натолкнули? – Напряжён, отводишь взгляд, запах стресса, допытливые вопросы и излишнее любопытство, человеческая настойчивость, то, как ты держишь плечи, то, как ты поглядываешь на меня время от времени: в твоём взгляде читаются желание узнать обо мне всё и в то же время нежелание вмешиваться в мою жизнь пока я не позволю. Алекс теряет дар речи, но, вовремя спохватывается, откашливается, ибо подавился пирогом от всех этих откровений, среди которых каждое слово било, словно гром среди ясного неба. Приходит в чувства. – Ты... Так легко читаешь людей? – По работе пришлось. Парень прикусывает губу, отводя взгляд. Любопытство изъедает душу, но он боится навредить ей, тем более сейчас, в состоянии, когда ей, кажется, стало немного лучше. Когда Келлер чувствует себя более уверено. – Ты ведь... Не поделишься, верно? – Прогонишь, возненавидишь, будешь бояться, захочешь бросить, захочешь уйти. Как обычному человеку, тебе будет не по себе, ты не сможешь больше видеть меня такой, какая я есть. Отречешься, пострадаешь вследствие психосоматических расстройств... Келлер могла ещё очень долго перечислять, загибая пальцы на руках, но Алекс остановил её, коснувшись двумя пальцами её ладони. – Обещаю, что что бы ты не сказала... Ты преувеличиваешь, ничего такого не произойдёт. – Не бери на душу обещания, которые не сможешь исполнить. Парень серьезно насторожен подобным заявлением спутницы. Он видел её хрупкую натуру, её нежность, её улыбку. Разве в сердце настолько очаровательного человека может быть место для грязнейших тайн, за которые не прощают? Сомневается, но всё же понимает, что шанс есть. Ждёт, что Келлер скажет ещё хоть что-то, боясь самостоятельно нарушать тишину. – "Деньги не пахнут" - сказала мне однажды Джиу. – Ты не придерживаешься этой мысли? – Деньги грязны, но за них можно приобрести очень многое. Я никогда не стремилась за богатством, мне, порой, хватало и семидесяти центов в день на выживание. Однако, ради, порой, даже этих жалких центов, люди готовы сделать куда более мерзкие штуки, чем просто перегрызть друг другу глотки. – Например? – Они могут лгать, подставлять, ненавидеть. Они могут убивать не пачкая собственных рук. Могут пользоваться, предавать, менять окружение как перчатки. Им просто весело, весело наблюдать за чужими страданиями, за чужой работой, за чужими муками. Люди, по своей природе, властные садисты. Они склонны к попыткам доминировать над миром, выставляя своё эго как центр всея космоса. Келлер замолкает, продолжает есть подтаявшее мороженое. Одетая. Тепло, несмотря на местами проявляющийся кашель, она хочет есть мороженое, зная, что её проблема совсем не в том, что она просто простыла. Как в прошлом говорил... Кое-кто... Она больна "дуростью мозга" и не в состоянии от неё избавиться. Ну, как... Она пытается, правда пытается. Но пока абсолютно безуспешно. – Но, значит, и ты делала мерзкие вещи ради денег? – Пока искала "себя" много что пробовала, так что... С какой-то стороны ты и прав. – Я слышу, что в твоём голосе есть какое-то "но". – Себя я... Не нашла. Наоборот, окончательно потеряла. Алексу было трудно сложить все куски пазла. Но понял он лишь одно: в прошлом его новой спутницы... Есть ещё огромное количество грязи на вероломной паутине. Он вынужден лишь... Принять это. Ожидая нового благоприятного момента, когда она сможет заговорить. Но Келлер лишь молчала. Молчала в задумчивости, смотря на своё мороженое. В её голове была лишь одна мысль: «Насколько низко я вообще могла пасть? Кажется, границ этому практически не было». И отражение её лица в ложке было с этим согласно...