О чудовище и его музе

«Эврика!» — чуть было не выкрикнул он. Поверхность белой жидкости пошла пузырями и окрасилась в золотой цвет. Всё шло по плану. Альбедо, сияя, поднял колбу на уровень глаз. Эликсир впитывал солнечный свет и сам будто светился изнутри. Кажется, на этот раз получилось. Наконец-то! Ещё несколько шагов, и он достигнет цели, к которой так долго стремился. Он станет нормальным человеком, сможет оправдаться в глазах общества и наконец заживёт спокойно. Душа трепетала от волнительного предвкушения, сознание рисовало манящие красочные картины светлого будущего. Альбедо взял пипетку и осторожно капнул золотистой жидкостью на железную конечность. Она зашипела, как масло на раскалëнной сковороде и быстро впиталась. Металлический блеск медленно пропал, ножницы потускнели и покрылись ржавчиной. Не в силах сдержать восхищëнную улыбку, Альбедо рассматривал разрушающиеся лезвия. Скоро они окончательно пропадут, и их заменят красивые пальцы. Он полностью покрыл раствором левую конечность и принялся подготавливать новый этап. Следовало окончательно избавиться от железок и начать создание полноценной руки. От полупрозрачного лилового камня, лежащего на столе, исходило яркое свечение. Альбедо опустил его в кипящий раствор и отвернулся, чтобы достать с полки особый порошок, но добавить его уже не успел. Сердце резко ухнуло вниз раньше, чем разум успел осознать причину потрясения. В ушах раздался омерзительный звон, как будто над головой ударили в огромные литавры, глаза застлала пелена, сквозь которую Альбедо мог разглядеть смазанную картинку своей лаборатории, кажущуюся незнакомой и далëкой. Всё ещё не понимая происходящего, он отлетел к дальней стене и ударился о неё спиной, падая на кучу коробок. Тело не слушалось, и сам он даже усомнился в том, что существует. Когда Альбедо понял, что происходит, на него бушующей волной нахлынули ужас и паника. Всё это произошло за несколько секунд, но казалось, что длится уже вечность. Альбедо сморгнул влагу со слезящихся глаз, прежде чем закрыть их. Глубокая тëмная бездна мягко обволакивала его пеленой. Альбедо потерял сознание. *** Крепус сегодня собирался остаться дома. Никаких важных встреч запланировано не было, а, значит, можно было спокойно поработать за ноутбуком. Решив передохнуть, мужчина спокойно варил на кухне кофе. Сыновья ещё нескоро вернутся из школы, Альбедо копошится наверху. Крепус напевал какую-то старую песню и лениво пританцовывал, вдыхая аромат свежего кофе. Погода последние дни радовала, солнце согревало землю почти как летом. Надо будет вечером вытащить мальчиков погулять. Может, и Альбедо согласится проветриться. Крепус вообще был полностью доволен своей жизнью и считал себя счастливым человеком. Несмотря на то, что любовь всей его жизни так рано покинула его, со временем он отпустил её. Раньше он действительно предпочитал не говорить о жене, боясь бередить старые раны, но сейчас табу на имя Эрна стало скорее привычкой. У него были любимые дети, бизнес постепенно всё больше преуспевал. Крепус через десяток лет приблизится к порогу старости, но и она наверняка принесëт ему удовольствие… Наверху раздался взрыв. Крепус вздрогнул и пролил на светлые брюки горячий кофе. Зашипев сквозь зубы, он, не думая о возможном ожоге, бросился к лестнице. Шум быстро стих, и неуместная, неправильная тишина резала уши, вгоняя в необъяснимый страх. Впрочем, основание для пресловутого ужаса вскоре обнаружилось. Часть потолка над вторым этажом обвалилась, и острые языки пламени уже лизали светлые обои на стенах. Холодея, Крепус бросился к чердаку. — Альбедо! Альбедо, ты в порядке? Молчание ответило, что нет. Оторвав рукав от рубашки, он зажал тканью рот и нос и поднялся в бушующую катастрофу. На когда-то заброшенном чердаке разверзлась огненная геенна. Крепус очутился в пылающем аду. Неизвестного происхождения огонь распространялся с ужасающей скоростью, густой чëрным дым уже полностью заволок маленькую комнатку. От него глаза слезились, а дыхательные пути словно закупоривались этой едкой массой. Опустившись на четвереньки, беспрестанно кашляя, Крепус принялся искать Альбедо. — Эй! Ты здесь!? Подай знак! Слова давались с трудом, но Крепус не мог обнаружить юношу посреди разрушающегося чердака. Сердце неистово стучало где-то в горле, паника всё наступала, а чутьё говорило, что им обоим суждено погибнуть в этом нещадном пламени. Наконец его затуманенный взор ухватил валяющиеся на полу ножницы. Альбедо был без сознания, лицо полностью залито багровой кровью, одежда разорвана. Крепус нащупал слабый пульс на шее юноши и издал тихий вздох облегчения. Живой. Подняв Альбедо на руки, он принялся медленно отступать. Жар огня опалял лицо, сознание находилось на грани. Он чувствовал, что может в любой момент упасть и уже никогда не подняться. Но в его руках была молодая жизнь, и он упорно полз к выходу, не обращая внимания на боль. Главное — спастись, а что будет дальше — неважно. Огонь, кажется, уже принялся жадно поглощать его волосы и одежду. Тихо завывая от ужасающей боли и острой нехватки кислорода, от которой лëгкие разрывало изнутри, Крепус сейчас мечтал лишь о глотке свежего воздуха. Странно. Праведный человек попал в ад ещё при жизни. Когда служба спасения прибыла к месту возгорания, два еле дышащих тела лежали ничком на траве. Крепус потратил последние силы, чтобы кое-как добраться до двери, и потерял сознание прямо на крыльце. Собравшиеся соседи оттащили бедолаг подальше от дома и, вызвав скорую и пожарных, пытались оказать первую помощь пострадавшим. Также они экстренно позвонили Дилюку, и оба напуганных и запыхавшихся парня уже прибежали домой. — Отец? Что с отцом? Пустите меня к нему! — в панике закричал Рагнвиндр, грубо расталкивая обступивших родителя людей. Он опустился на колени, большие добрые глаза покраснели. Пульс у Крепуса ещё был различим, но мужчина находился на волоске от смерти. Альбедо же приходилось ещё хуже. Так как взрывная волна пришлась именно на него, многие внутренние органы подверглись серьëзным повреждениям, подбородок оказался залит кровавой пеной, кожу покрывали красные пузыри ожогов. Люди, отбросив былые предрассудки, всерьëз переживали за мальчишку, который вот-вот простится с жизнью. Кэйа бросился к нему, встревоженно рассматривая его страшные раны. От испуга он забыл, как быстро регенерировало тело гомункула, и дрожал от мысли, что может потерять его. Пока пожарная команда тушила бушующий огонь, Крепуса и Альбедо погрузили на носилки и поместили в кареты скорой помощи. Лампочки светились пугающим красным светом, будто бы предупреждающим, что сейчас может произойти страшное, а сирены тошнотворно-пискляво заливались обречëнным плачем, когда машины неслись по узким улочкам некогда тихого городка. *** — Нам очень жаль, но герр Крепус Рагнвиндр скончался, — дежурно сообщил выходящий из палаты интенсивной терапии немолодой холодный врач. За годы своей практики он не раз разбивал этими словами хрупкие людские сердца, и эмоции его притупились. Это просто пациент. А его дети — просто незнакомые мальчишки. Кэйа опустил голову и, нахмурившись, прикусил губу, силясь справиться с эмоциями. Пылкий Дилюк же закрыл рот ладонями и с неверием уставился на врача. — Вы врëте. Вы же спасли его. Голос юноши дрожал, а по щекам позорно стекали жемчужинки горьких слёз, показывая, что на самом деле он давно всё осознал, но до последнего сопротивлялся. — Слишком серьëзное отравление угарным газом. Такие пациенты редко выживают. Умирают ещё в «скорой». Герру ещё повезло. — Повезло? Мой отец умер, а вы говорите, что ему повезло? — взвопил Дилюк, хватая врача за белый халат, покрытый пятнами невидимой крови. — Почему вы ничего не сделали? — Дилюк, тише, — попытался усмирить его Кэйа. Он с трудом оттащил рассерженного брата от мужчины. — Извините его. Он не контролирует себя. Холодный врач кивнул. Люди часто выплëскивают на него свой гнев, потеряв близких. Красивое лицо Дилюка превратилось в уродливую гримасу боли. Он с грохотом рухнул на колени, схватившись рукой за стену, и что-то шептал, давясь рыданиями. Его громкий надрывный плач гулким эхом отдаваясь по белым больничным коридорам, заставлял слышащих поëжиться. Отец был для него всем, и в одну внезапную секунду его не стало. Дилюк не ожидал, что так рано осиротеет. Ясные глаза Кэйи наполнились печалью. Он не плакал со времëн своего бедного детства, но сейчас почувствовал, как щёки стали влажными от стекающих по ним солёных слёз, неприятно щиплющих кожу. Подняв голову, он обнаружил тщательно скрытое сочувствие на лице холодного врача. Кэйа опустился на пол рядом с Дилюком и прижал задыхающегося от боли брата к себе. Два жалких сироты сжались в никчëмную рыдающую фигурку под дверью, за которой лежал их горячо любимый бездыханный отец. *** Альбедо очнулся в окружении тошнотворно-белых стен, ярко слепящего света ламп и встревоженных медиков. Его тело опутывали многочисленные провода и трубки, вливающие в его организм непонятные вещества и измеряющие показатели жизни. Лицо придавливала тяжëлая маска, а всё открытые участки кожи были тщательно обработаны толстым слоем бинтов. — Пришëл в сознание, — ахнула молоденькая медсестра. Врачи с удивлением посмотрели на пациента. Они хоть и всеми силами пытались реанимировать мальчишку, но в глубине души не очень-то верили в успех операции. Альбедо же чувствовал себя вполне неплохо для того, кто только что чуть не погиб в огне. Его ткани восстанавливались с нечеловеческой скоростью, и спустя несколько часов он был практически здоров. Только вот столь чудесное исцеление вызовет много вопросов. Спокойно вытерпев осматривающих его врачей, Альбедо принялся продумывать план отступления. Больница была огромным шумным городом, в котором за каждым ведётся пристальное наблюдение. Никто не знал ни имени Альбедо, ни происхождения, что давало ему некое преимущество. Нельзя задерживаться здесь и мирно ждать момента, когда обнаружится его нечеловеческая сущность. Встревоженные врачи, кажется, заподозрив неладное, покинули палату для обсуждения дальнейших планов на гомункула. По удачному стечению обстоятельств даже медсестра вышла за дверь, и Альбедо остался в помещении один-одинëшенек. Времени на нормальный план не было, поэтому он просто перерезал воткнутые в его тело трубки и провода, схватился за чудом имеющуюся в больнице ручку окна и смело сиганул наружу, даже не посмотрев, что находится внизу. Секунда падения, когда все только-только восстановившиеся органы сжались в комок, а кровь отлила от лица, громкий хруст и сильная боль в позвоночнике. Альбедо поморщился и застонал. Обычный человек после падения с пятого этажа рискует остаться инвалидом, но гомункул понимал, что ему это абсолютно не грозит. Пробираясь по кустам, он понимал, что в больнице уже забили тревогу — ещё бы, смертельно раненый парень с руками-ножницами полностью здоровым выпрыгивает из окна реанимации. Не каждый день такое случается. Перемахнув через забор, Альбедо быстро затерялся среди улиц большого города. Очевидно, он не в Доне. Скорее всего, их отвезли в ближайший крупный центр, значит, Дрезден. Если он сумеет найти нужную трассу… — Добрый день, не подскажете, как пройти к дороге до Доны? Молодая девушка испуганно отшатнулась от перебинтованного монстра с оружием в руках и, ускоряя шаг, оказалась на другой стороне улицы. Альбедо вздохнул. Уже шестой прохожий. Поплутав по малознакомому городу ещё немного, он наткнулся на большое интерактивное табло для туристов. Носом нажимая на сенсорный экран, он ухитрился отыскать карту Германии и наконец обнаружил, как ему добраться до дома. Быстро запомнив маршрут до мельчайших деталей, Альбедо побежал. Угол сменял угол, улица — улицу, он чëтко помнил каждый поворот. Вот дома закончились, и он очутился посреди леса. Вздохнув, Альбедо ускорился и за пару часов добежал до дома. Так как тело не было органическим, он мог чувствовать усталость, но она не мешала ему продолжать путь. Выносливый искусственный организм без проблем выносил такие нагрузки. Но вот запыхавшийся, красный и лохматый Альбедо оказался возле своего дома. Бинты растерялись по дороге, и лишь ещё не зажившие шрамы напоминали о недавних ожогах и аде, из которого он был спасëн. Вот только… Оказалось, что только Альбедо мог так исцеляться. Дом разрушен, а Крепус погиб. Он пока не знал о кончине своего благодетеля. Не знал даже, что именно он спас его из пожара. Альбедо расстроенно посмотрел на обгоревшие кирпичи и почти полностью уничтоженный взрывом второй этаж. Вина за причинëнный ущерб смешивалась с горечью от неудавшегося эксперимента. В этот раз он был наиболее близок к успеху. Если бы не пожар, его долгие поиски истины наконец завершились бы. Ножницы на одной из рук были покрыты толстым слоем мерзкой ржавчины. Этот этап мог закончиться совсем быстро, но теперь он нескоро восстановит прогресс своих исследований. Но нельзя думать только о себе. Как бы ни была рациональна учëная натура Альбедо, размышлять исключительно о науке в такой ситуации стыдно. Из-за его ошибки люди, которыми он дорожил, потеряли жилище. Дом, который стал и его домом, обратился в пепел. Всё, что трепетно хранилось внутри, тоже оказалось разрушено. Где же Крепус и братья? Надо будет найти их и извиниться. Словно в ответ на его мысли из-за угла показались Дилюк и Кэйа. Лица обоих были потемневшими и какими-то неживыми, и сердце Альбедо ухнуло вниз от предчувствия беды. Когда они заметили гомункула, в глазах Кэйи на секунду мелькнул тëплый огонëк, но быстро скрылся за пеленой скорби. Дилюк же помрачнел ещё больше. Преодолев разделяющее их расстояние, он остановился за несколько метров от Альбедо и холодно бросил, даже не удостаивая его взглядом: — Ты всё ещё здесь? Кэйа с силой сжал его локоть, призывая не говорить глупостей, и, словно извиняясь, краешком губ улыбнулся Альбедо. — Почему ты всё ещё здесь? — то ли продолжил, то ли повторил Дилюк. — После того, что ты сделал, ты имеешь наглость находиться в этом месте? — Где герр Крепус? — проигнорировав претензии Рагнвиндра, встревожился Альбедо. — Не смей даже произносить его имя! Кэйа толкнул брата в плечо и подошëл вплотную к Альбедо, крепко прижав к себе. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, после чего тихо произнëс: — Цветочек, отца больше нет. Альбедо почувствовал, как сердце болезненно сжалось, а тело бросило в холод. Он догадывался об этом, но лишь сейчас его гипотезы оказались подтверждены. Крепуса больше нет. Человека, что твëрдой рукой привëл его в человеческий мир и принял как родного сына. Того, кто всеми силами старался сделать его счастливым. Он умер по его вине. Альбедо не верил происходящему, всё казалось сказочным калейдоскопом, сводящим с ума и вскруживающим голову. Он ещё не успел полностью осознать, что действительно произошло, в отличие от братьев, которые скорбели об утрате родителя. Он ещё не до конца понял, что смерть — это страшно, больно и навсегда. Для него, бессмертного, человеческая кончина мало отличалось от обычной разлуки. Как будто через несколько дней Крепус вернëтся из командировки с привезëнными гостинцами. Поэтому юноша лишь зажмурился и изо всех сил сжал локтями тëплые бока Кэйи, надеясь найти поддержку в его крепкой фигуре. Дилюк же от досады с силой пнул почерневший от копоти кирпич, некогда бывший частью стены, и тот больно врезался в лодыжку Альбедо. — Зачем ты появился в нашей жизни? Зачем ты нашёл отца, зачем ты заставил его взять тебя сюда? — снова обратился он к гомункулу. — Я не заставлял... — хрипло прошептал тот, позвякивая дрожащими руками. Он обернулся и высвободился из объятий Кэйи, оказываясь лицом к лицу с Дилюком. — Конечно, — сквозь плотно сжатые зубы процедил осиротевший Рагнвиндр. — Знаешь что? Ты портишь всё с самого появления! С самого начала! — Дилюк! — воскликнул Кэйа, выступая вперëд и пытаясь закрыть рот брата руками. Дилюк, теряя контроль, вывернулся из его хватки и отвесил ему звонкую пощëчину. — Ты тоже хорош! Мутишь с какими-то подонками, бухаешь, теперь ещё и покрываешь этого монстра, знаешь, Кэйа, ты разочарование, ошибка природы, грязный черножопый педик! Отец наверняка был в тебе разочарован, я в тебе разочарован! Обычная безэмоциональность растворилась без следа, и на лице Кэйи вместе с алым следом ладони расцветало удивление, граничащее с ужасом. Он не ожидал, что брат способен на такое. Держась за горящую щëку подрагивающей ладонью, он опустился на холодную землю, а пронзительный голубые глаза будто вмиг стали тускло-серыми. Конфликт с Аяксом, пожар, смерть отца — всё это давило на него тяжëлым грузом, но он продолжал вести себя легкомысленно, делая вид, что это абсолютно по нему не ударило. Последней каплей стали слова и действия брата. Кэйа больше не мог притворяться спокойным, он с глупым выражением лица стоял на коленях и медленно переводил взгляд то на Дилюка, то на Альбедо. Сам гомункул лишь опустошëнно смотрел Рагнвиндру в глаза. Он хотел возразить и защитить Кэйю, но вышедшего из себя юношу уже ничего не остановит. — А ты, чудовище... В тебе я не разочарован. Тебя я ненавижу, — медленно отчеканил он слова, каждое из которых было подобно выстрелу свинцовой пулей прямо в сердце. — Ты с самого начала вздумал вести себя как хозяин, которому всё дозволено. Хотя в нашем доме ты чужак. Никто. Ты безнаказанно портил мамины вещи, осквернял её память. Мешал нашей семье своим уродством. Когда вёл себя как дикарь среди людей, добавлял нам одни лишь проблемы. Все эти твои споры, исчезновения — думаешь, нам так нравится спасать твою жалкую шкуру? А теперь ты из-за своих идиотских экспериментов уничтожил наш дом, — его голос начинал дрожать и звучал всё выше, переходя в отчаянный пронзительный крик сломленного человека. — Ты убил его. Ты убил отца, ублюдок, из-за тебя не стало моего единственного родителя! И как ты реагируешь?! Пялишься на меня своим тупым шрамированным лицом, как будто не при чëм! Правильно сделали люди, что ополчились против тебя! Пусть бы они уже поймали тебя наконец! Пусть бы забрали на опыты, выпотрошили твои органы и уничтожили! Знаешь что, Альбедо? ЛУЧШЕ БЫ ТЫ ПРОСТО СДОХ, ЧУДОВИЩЕ! ДА, ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ТОЛЬКО ПОМЕРЕТЬ, СЛЫШИШЬ?! ПРОСТО СДОХНИ УЖЕ НАКОНЕЦ, ИСЧЕЗНИ! ИСЧЕЗНИ! На последних словах он схватил Альбедо за воротник и с силой ударил головой о почерневшую от копоти стену дома, вцепившись в горло. Увидев, что дело дошло до рукоприкладства, Кэйа наконец с трудом выбрался из прострации и силой оттащил разъярëнного брата от гомункула, из носа которого тонкой алой струйкой текла кровь.