Когда ты меня убьешь?

Винсент Дрим шел на поправку. Гибрид внимательно наблюдал за его состоянием, цветом кожи, даже настроением, подмечал незначительные детали, используя обостренное чутье, зоркий глаз и утонченный слух. Ему хватало нескольких минут, чтобы оценить самочувствие пленника, не прикасаясь к нему, чтобы не вызвать в нем чувства смущения. И повторения той сцены. Неудивительно, что тело быстро приходило в норму, так как человек получал питательную пищу, качественную воду и, что считал самым главным стригой, покой. Гибрид, стиснув зубы от голода, третий день выхаживал этого человека, не притрагиваясь к нему. Буквально. Винс сначала напрягался при виде стригоя, но затем, поняв, что гибрид его не собирается трогать, хотя бы временно, он расслабился. И частично успокоился. По крайней мере, к концу второго дня его сердце не выпрыгивало из груди при виде вампира, и последний перестал опасаться, что Дрим, скорее, загнется от сердечного приступа, чем от боли. Утром четвертого дня гибрида встретили внимательные голубые глаза, которые смотрели бодро, но осторожно и с некоторым удивлением. Айзенхерц оставил поднос с едой, постаравшись незаметно принюхаться к пленительному запаху человека. -Почему ты…не пьешь кровь? – Вопрос прозвучал слишком внезапно, был тихим, но с интересом, и гибрид вскинул на него испытующий взгляд, пытаясь понять причину любопытства человека. Стригой и сам себе задавал неоднократно этот вопрос, ответ на который лежал где-то между стремлением как можно лучше вылечить тело пленника, чтобы продлить его существование, выровнять вкус крови после обезболивающих таблеток, и некоторым страхом перед сильными эмоциями, от которых притуплялся даже почти нестерпимый голод. Айзенхерц присел на стул. – Не питай иллюзий на свой счет. Когда придешь в норму, послужишь тем, чем ты и являешься. -Я здесь не первый. – Винс уже, должно быть, внимательно осмотрелся. И заметил потертости от наручников на спинке кровати, следы крови на покрывале. -Верно. -Как долго они…ты их… -По-разному. -Сколько их было? -Кто их считает. Человек замолчал на несколько секунд и его взгляд изменился. Он зло посмотрел на гибрида. -То есть ты ловишь людей, держишь у себя, пьешь кровь и убиваешь? -Да. -Ты просто…долбаный маньяк. Слова человека были правдивыми. В глазах людей Айзенхерц выглядел именно таким, но не для представителей бессмертного рода. Люди служили им лишь пищей, не больше. И не меньше. Они не были равны им, и никогда не будут, находясь на одной ступени развития с обезьянами. Однако гибрид с неудовольствием отметил, что человек в своих выражениях позволил себе лишнее, был груб и неучтив, хотя его предупреждали о последствиях. Стригой четким и резким движением схватил горло пленника и поставил его на ноги, глядя в глаза. Винс судорожно вцепился в гибрида, пытаясь разжать захват, но на деле лишь царапал сильные руки. Айзенхерц выждал несколько секунд, убедившись в том, что ему в глаза смотрят и внимательно слушают. -Я предупреждал. Не грубить. – Наверно, вампир немного переусердствовал. Стригои и в спокойном состоянии были устрашающими созданиями, а уж в порыве ярости, наверно, казались людям вообще демонами из ада. Не человек добился лишь того, что Дрим стоял, безучастно смотрел на него и моргал, молча ожидая расправы. Или жала в шею. Оцепенел, даже царапать руки перестал. Айзенхерцу не понравилось это зрелище. Яркие эмоции, спрятанные внутри человека, словно задули, как свечу. И остался лишь липкий страх, который нравился стригою все меньше. Гибрид встряхнул его, и в глазах человека высветилось недоумение. И лишь потом вслед за ним показалась лакомая злость. Да, это было именно то, что он ждал. Тело уже было почти в порядке, поэтому можно было отведать десерт. Он выпустил горло, и Винс сразу схватился за сдавленное место, закашлявшись. Гибрид слишком долго голодал, чтобы ждать еще. -Ближе. Глаза в глаза. – Он торопился, все его тело, казалось, напряглось и трепетало от предвкушения, так как изнутри его жгло зудящее желание есть. И снова ощутить калейдоскоп необычных чувств. Винсент, без сомнения, услышал приказ, но не торопился его выполнять. Он стоял и не двигался некоторое время. Айзенхерц наклонил голову в ожидании. Где-то внутри него начинало копошиться раздражение и даже гнев. Но они быстро утихли, так как человек все же шагнул на встречу стригою, хоть и с небольшой паузой. Гибрид на этот раз переместил руки на спину пленника, прижав его. Шумный выдох был ответом на его железное объятие. И гибридом снова завладел азарт. Желание прощупать границу допустимого с интересом зашевелилось где-то в груди. Если он сделает это не так грубо и очевидно, то все должно пройти гладко. Айзенхерц приблизил лицо к шее, разорвав зрительный контакт; сегодня ему это не потребуется. И прикрыл глаза, выпуская жало. Но не вонзил, а медленно провел им вдоль пульсирующей артерии вверх и вниз. А потом еще раз, и еще. Человек сжимался от влажных касаний и пытался отстраниться, хотя, на взгляд гибрида, это были попусту растраченные силы. Гибриду было любопытно, когда он перестанет елозить и смирится. Возможно, человеку это казалось омерзительным, но для гибрида это было единственной доступной лаской, которую, он был уверен, пленник должен оценить. Вампир не делал больно человеку и после того количества боли, которую он причинил пленнику, это действие отличалось. Капитуляция наступила примерно через четыре прочерченных дорожки, и Винс просто опустил лоб на плечо гибрида, сдаваясь. Гибрид почти нежно прислонил жало к артерии и проколол ее, а человек лишь бесшумно вздрогнул. Айзенхерцу безумно нравилось, что человек редко стонал, а если и делал это, то тихо, будто испытываемая им боль была незначительной. Гибрид точно знал, что это было не так. Боль была сначала резкой, затем тянущей, не позволяющей дышать ровно. Но выбранный им пленник был пленительно стойким, терпеливым. Вампир прикрыл глаза, наслаждаясь накатывающей и усиливающейся с каждым глотком сытостью и удовлетворением, но вдруг решил прерваться. Жало вернулось на место, и гибрид отодвинул от себя человека, который почему-то недоуменно хмурил брови, и еле держался на ногах. Их взгляды пересеклись, и гибрид увидел, а затем впитал и запомнил эти восхитительные мгновения, когда человек стал почти беспомощным, слабым от потери крови, но аппетитно искрящим неугасающими эмоциями: легкое удивление, капля страха, волнение, ненависть. Зрелище настолько понравилось гибриду, что он жадно продолжал вглядываться, всматриваться в малейшие изменения положения слабеющего, но упрямо напряженного тела, распахнутые от страха глаза, чуть приоткрытый рот, часто вздымающуюся грудь и томительное ожидание. Ожидание неумолимого продолжения банкета, на котором человек был предложен в качестве основного блюда. Но все же самой любимой для вампира приправой была отчаянная мольба. Та самая, когда голос пленника был хриплым и тихим, а в глазах светились жалостливая просьба и страдание. -Попроси, и я остановлюсь. – Предложил гибрид, предвкушая скорый эмоциональный всплеск. А он должен был вот-вот последовать. -Ты пытаешь меня, потому что тебе нравится? – Тихий шепот, угасающий к концу и едва различимый. -Если бы я захотел пытать тебя, я бы делал это по-другому. -Как ни назови, это пытка, а ты садист. – Заинтригованный Айзенхерц скорее прочитал по губам, чем расслышал и вовсе затихшие слова. Улыбка, вдруг поселившаяся на лице гибрида, заставила его задуматься, а смысл слов - снисходительно хмыкнуть. Каждый в этой жизни пытался получать удовольствие, жить в радость, и не было вины гибрида в том, что его наслаждение всегда шло бок о бок с болью и смертью людей. Гибрид небрежно отбросил Винса на кровать, и прослеживалось в этом сильном толчке несдерживаемое раздражение. Человек приземлился не очень удачно и ударился спиной о стену, охнув от боли. Айзенхерц приблизился и уложил его на спину, особо не церемонясь. Тонкие пальцы вампира пробежались по лицу, едва касаясь нежной кожи и заставляя Дрима часто моргать. Недоуменный взгляд, обращенный на вампира, был награжден усмешкой. -Мне нравится, когда ты просишь. Я могу заставить тебя умолять. - Быстро прикрытые глаза показались гибриду испуганными, но он не был до конца уверен в этом. – Могу причинить море боли. Пальцы стригоя снова начали свой танец по лицу, при этом остановившись сначала на горле и вызвав нервное движение кадыка. Затем спустились чуть ниже, описав небрежный круг по впавшему животу пленника. И снова его действия остались без ответа. Лишь когда заинтригованный отсутствием реакции Айзенхерц с силой сжал половые органы пленника, он снова мог с восторгом наблюдать широко открытые увлажнившиеся глаза, полные страдания. Видеть внезапно напрягшееся тело, чуть выгнутую от нестерпимой боли спину. И, наконец, услышать тихий срывающийся шепот. -Нет. Хватит. Змеиная улыбка скользнула по губам гибрида, эти слова ласкали слух. Рука Винса взметнулась было, чтобы вцепиться, но была опущена на матрас после секундного колебания. Гибрид не разжимал кулак, с интересом наблюдая за человеком, испытывающим страдания. Он не стонал, больше не молил отпустить, а стойко и молча терпел, лишь побелевшие костяшки вцепившихся в матрас пальцев выдавали его состояние. Айзенхерц, насладившись зрелищем, выпустил из рук чувствительный орган и наткнулся на укоризненный, полный обиды взгляд человека. Порицание четко читалось в глазах Винса, а скатившаяся слеза, которую он слишком поздно заметил и стер, сквозила перенесенной болью. Гибрид удовлетворенно наклонил голову, еще раз окидывая придирчивым взглядом притихшего пленника. Айзенхерц был доволен. Почти. В это короткое слово, которое описывало не совсем полную степень испытанного восторга, и упиралось его легкое неудовлетворение. Да, эмоции человека выливались через край, чего он и добивался, да, он был сыт, но странное чувство неполноты не оставляло его. Вроде, он сделал все, что хотел, но все-таки чего-то не хватало. Какой-то глубины, насыщенности. Раньше такого он не ощущал. Гибрид оставил бесплодные попытки разгадать причину своего недовольства, и поэтому резко испортившегося настроения. Последний раз взглянув на Дрима, чуть сжавшегося от возобновившегося внимания стригоя, он оставил его в покое. Потому что измотанному пленнику нужен был отдых, а гибриду – время, чтобы поразмыслить. И расставить все по своим местам.