Когда ты меня убьешь?

-Ты знаешь, что я – наполовину человек? – поинтересовался стригой, присев рядом с пленником на кровать. Винс удивленно смотрел на стригоя, затем склонил голову набок. Что-либо понять по движениям и жестам человека было невозможно, и стригой нахмурился. Следовало отметить, что человек тут же быстро заговорил, прекрасно помня прошлые случаи, закончившиеся порцией боли. -Я слышал кое-что. Гибрид кивнул. Когда его пленник не упрямствовал, с ним можно было разговаривать спокойно, не прибегая к силе. -Меня интересуют ощущения людей. -Что именно? Ответ последовал незамедлительно, и стригой был доволен. Если так пойдет и дальше, то Айзенхерц мог бы получить просто идеального донора. Надолго. -Отношения между двумя людьми. Что они чувствуют? Винс почесал затылок, помедлив с ответом. -По-разному. Человек растерянно смотрел на стригоя, явно не понимая, о чем именно спрашивал гибрид. Вампир задумался. Он и сам не совсем понимал, что хотел услышать в ответ. Название? Суть? Описание процесса? -Что это за ощущение, когда тянет низ живота, будто стягивает? Винсент сначала сдвинул брови, задумавшись, а затем опасливо посмотрел на стригоя расширившимися глазами. Голубые глаза смотрели недоуменно, будто он не верил сказанному. Айзенхерц заинтересовался еще больше, наблюдая легкий страх. -И? Гибрид поторопил человека, который, казалось, не на шутку занервничал. Его сердце стало биться чаще, он начал потеть. Вампира его реакция удивила. И он с удвоенным интересом начал ждать ответ. -Это…. – Пленник прочистил горло. – Возбуждение, наверно. Стригой за тысячи лет узнал о людях достаточно. Он знал об интимной части их отношений, видел соития, ощущал пряный аромат соединенных тел и наблюдал удовольствие на лицах людей в конце процесса, был осведомлен о возбуждении, которое ощущают люди перед соитием, но никогда не чувствовал его. Потому что…не мог? А что изменилось сейчас? Винс не отрывал своих испуганных глаз от стригоя, и тогда гибрид понял причину нервозности Дрима Он боялся, что стригой, ощущая возбуждение, захочет чего-то…большего. Соединения тел. Уголки его губ приподнялись. Если бы даже стригой мог испытывать влечение к людям, которых ел, то он вряд ли заинтересовался бы мужчинами. Хотя… Айзенхерц задумчиво окинул критичным взглядом сидящего мужчину. Похудевший, осунувшийся, с мешками под глазами человек вряд ли заинтересовал бы гибрида. Но, с другой стороны, эта его худоба была приятна для объятий и удобна, а яркие голубые глаза заставляли дольше задерживать на себе внимание, вглядываться. Вкус крови и его запах были также выше ожиданий, а объятия были такими…волнующими и теплыми. Этого было достаточно для возбуждения? Стригой открыто усмехнулся своим мыслям. С каких это пор его перестало воротить от мысли о возможном возлежании с человеком? Примерно то же самое, что людям размышлять о козах или курицах. Отвратительно и низко. Винс прекрасно видел усмешку, и быстро отвел глаза. Его тело напряглось. Затем человек неожиданно рванул с места, попытался отбежать, но быстрым движением был перехвачен за руку. У стригоев была отменная реакция. Винс начал вырываться что было сил. Встретив непривычно сильное сопротивление со стороны человека, Айзенхерц немедленно остудил пыл Дрима мощным толчком в бок, от которого Винса припечатало грудью в угол кровати. Человек упал, застонал и остался лежать на полу, схватившись за грудь. Гибрид шагнул к нему и схватил за руку, поднимая того на ноги. Пленник еле стоял на ногах, норовил присесть, тяжело и с трудом дышал, держась за грудь, почти повис на руке, и стригой почувствовал неудовольствие от содеянного. Он мог бы поймать пленника в любой момент, а не ломать ему ребра ударом. Чуткий слух уловил какие-то звуки, которые шептал пленник, и гибрид приблизил к нему свое ухо. «Нет, нет, нет». Глупость человека начинала выводить из себя обычно сдержанного и уравновешенного стригоя. Его упрямый пленник вообразил, будто вампир хотел взять человека. Возмутительно. Он силой уложил глупца на кровать, чем вызвал у того вскрик боли, и ногтем оцарапал ладонь, поднеся ее к приоткрытому рту стонущего от боли пленника. К счастью, глаза человека были прикрыты. Почувствовав падающие капли на язык, Винс сомкнул губы, облизал кровь гибрида и проглотил, наверняка еще плохо соображая после удара, что именно он выпил. Айзенхерц следил за языком Винсента с каким-то странным для себя удовольствием и предвкушением. Языки людей были мягкими, нежными и гибкими. Стригой уже использовал свое жало для своего рода ласки, и ему до одури было любопытно испытать подобное на себе. Кроме того, мысль о том, что его кровь попадала в Винса, отзывалась в нем каким-то новым, неизведанным чувством удовлетворения. Ему…нравилось, что часть, хоть и такая крошечная, оказывалась внутри упрямого человека. Дрим принимал эту часть охотно и она исцеляла раны, впитываясь в его ткани. Низ живота от этих мыслей приятно обожгло острым удовольствием на мгновение, и Айзенхерц прикрыл глаза и неслышно вздохнул. Он никогда до Винса не поил людей своей кровью и уж тем более не смаковал этот процесс. Гибрид не знал, как относиться к вновь открывшемуся источнику удовольствия: горячо приветствовать его или брезгливо отвергать. Как-никак, Дрим оставался лишь пищей. Хоть…и со своим нравом, который Айзенхерц, хоть и с трудом, но все же признал. Когда дыхание человека выровнялось, он открыл глаза и с опаской посмотрел на стригоя. Гибрид уже успел взять себя в руки и внимательно наблюдал за пленником. -Не делай этого. Прошу. – Его голос был хриплым, просящим. Однако не от боли. Вампир был уверен, что все раны были залечены. -«Не делай» чего? – Уточнил гибрид, хотя прекрасно понял, о чем умолял человек. Ему требовалось выиграть немного времени, чтобы поразмыслить над ответом. Стригой полу прикрыл глаза, разглядывая Дрима. Его эмоции снова выплескивались и были удивительны, ими были пропитаны выражение глаз, приоткрытый рот, сжатые в кулаки руки. Однако они были не настолько привлекательными, как когда тело пленника жалось к нему. И наверняка не сравнятся с тем, когда Дрим использует язык для ласки. Поэтому дальше дразнить человека смысла не имело. -Не трогай меня. Не…насилуй. Винсент лежал и тревожно всматривался в глаза стригоя. Голубой цвет глаз стал ярче из-за пережитой боли и стресса, приковывая к себе взгляд. -Захоти я этого, твои слова не остановили бы меня. И я сделал бы то, что захотел. – Заметил стригой холодно. Мольбы этого человека вызвали в нем неприязнь. Умоляющий пленник казался отвратительнее, чем просто спокойный. -Но ты не хочешь? Надежда в вопросе звучала звонко, как удар хлыста. -Я хочу, но не «этого». Слова должны были успокоить пленника, однако подействовали ровно наоборот. Винс стал дышать чаще, пытаясь отползти и сжаться. Айзенхерц поморщился. Только этого еще не хватало. Наверно, он все же переоценил умственные способности человека, когда только выбирал себе жертву и присматривался к нему. Хотя…идеальных пленников не бывает. Трясущийся от страха Винс никогда не полез бы снова обнимать его, что уж говорить о ласке языком, а ему хотелось повторения, и не одного, поэтому стригою пришлось вновь наступить на гордость и опуститься до … обещаний. -Я не трону тебя в том смысле, который ты вдруг вообразил. Силой не стану требовать что-либо. Обещаю. Гибрид цедил каждое слово, они норовили застрять у него в горле комком. Он никогда еще ничего не обещал еде. Реакция пленника сгладила дискомфорт стригоя, вынужденного вновь идти на уступки. Медленно, напряжение покинуло тело Винсента, а дыхание выровнялось. Гибрид не раз демонстрировал ему свою честность, поэтому человек ожидаемо успокоился. Глаза смотрели на стригоя спокойно. Наверно, больше Винса не пугала перспектива быть выпитым, по сравнению с только что пережитым, что не могло не радовать гибрида. Вампир не доверял ему, вряд ли когда-нибудь такое случится, ведь очень долгая жизнь, полная разочарований и ошибок, учит многому, в том числе хронической осторожности. Но человек, который и пожить не успел, по сути, совсем мальчишка, по меркам бессмертного стригоя, еще не набрался горького опыта. Поэтому пока верил словам. И, возможно, даже доверял, в определенной степени. В любом случае, у него не было иного выбора. Но тот факт, что человек начинал потихоньку верить его словам, обещаниям, теплым ярким зайчиком отсвечивал на его сердце. Почему ему был приятен данный факт, стригой не понимал. Однако надо было завершить этот…разговор. Рука стригоя уже привычным жестом потянулась к глазам Дрима, как вдруг его остановил голос, и рука вампира замерла в воздухе. -Стой! Айзенхерц наклонил голову с интересом. -Ты знаешь, ЧТО я собираюсь сделать? – нотки любопытства слышались в вопросе. -Ты усыпляешь меня. Человек замолчал на некоторое время, будто собираясь с мыслями. Но гибрид его не торопил. Дураки дураками, но иногда люди понимали больше, чем от них ожидалось. Вампир несколько удивился осведомленности Винса о наведенном сне, полным идиотом человек все же не был. -Ты…можешь заниматься сексом? – голос был тихим, неуверенным. Вопрос вызвал полнейшее недоумение. Проявленное любопытство в интимной сфере, казалось, смутило и самого человека, и его щеки начали краснеть, а глаза сами собой приросли к стене. Айзенхерц видел разного Винса, но вот смущенного – ни разу. Это позабавило его. Можно было, конечно, еще подразнить человека, вогнать того в пунцовую краску, однако гибрид предпочел больше не рисковать и не перегибать палку. Хорошего по чуть-чуть. -Наши половые органы похожи на ваши. Отчасти. Однако, это скорее пережиток человеческой стороны, чем работающий инструмент. Стригой решился рассказать правду, рассудив, что все равно она никогда не выйдет за пределы этого дома вместе с пленником, а вот продемонстрировать малые крохи мнимого доверия вполне стоило. Человек был слегка наивен, на вкус гибрида, и этим стоило воспользоваться. -Ты никогда… -Никогда. – подтвердил Айзенхерц, спокойно наблюдая за человеком. В жизни стригоев, он был уверен, были и другие удовольствия, ничуть не уступающие по яркости этому человеческому сексу; люди слишком много значения придают спариванию. Но Винс вряд ли догадывался об этом, ведь знания людей о врагах были ничтожны. Они пытались воевать с теми, кого, в сущности, не знали и не понимали. Стригой участвовал во многих войнах, поэтому был уверен в исходе этой. Люди были заведомо обречены, хотя еще трепыхались. И обязательно наступит момент, когда цивилизация людей падет. Большую их часть истребят, остальных оставят в качестве доноров. Да, незавидная участь для тех, кто мнит себя вершиной пищевой цепи. Однако, глядя на этого человека, Айзенхерц твердо пообещал сам себе, что оставит его у себя. Живым и невредимым. Не сломленным. Не расстанется с ним несмотря ни на что, ведь ему нужна была пища. И если вместе с питанием он получал еще и другие яркие эмоции и … удовольствие, то стоит беречь эту добычу, чтобы продлить срок человеческой жизни. Желательно, на десятки лет. Стригой заметил, что Винс устремил взгляд в потолок, обдумывая полученную информацию, злорадствуя про себя, либо, вероятнее всего, жалея Инвиктуса. Насколько мог судить стригой, неплохо узнав свою жертву, жалость ко всему живому, даже к своему мучителю, была заложена в Дриме какая-то патологическая.