Family Matters

      — Поттер где опять? — резко поинтересовался Регулус, обнаружив утром в столовой только Сириуса с его вервольфом.       — Сказал, что не будет есть, — в том же тоне бросил Сириус.       — Я бы тоже не ел то, что ты готовишь, — закатил глаза Регулус. — Но это прямая дорога к истощению.       — Как мы заговорили, — Люпин сложил руки на груди. — Самого еле заставили придерживаться нормального режима…       — Мне нужно идти, — Сириус перевёл жёсткий взгляд с парня на брата. — Как закончите друг друга размазывать по паркету, скажите Джеймсу, что я глубоко уважаю его чувства, но пора перезаключать контракты с поставщиками. Я не могу без его подписи.       — Что за контракты? Поставщики чего? — прохладно уточнил Регулус, когда Сириус покинул столовую, оставив на них посуду.       Люпин бросил на него острый взгляд, собирая на одну тарелку остатки недоеденных пересушенных тостов.       — У родителей Джеймса были магазинчики, — объяснил он. — Эффи продавала маглам платья. Флимонт был менее оригинален, увлекался мётлами. Обе лавки достались Джеймсу ещё до того, как Эффи и Флимонт ушли. Но Джеймсу всё это до лампочки, а Сириус жутко вдохновился. Он жонглирует всей этой документацией, поставками, отшивами, эксклюзивными предзаказами, как будто его этому с трёх лет учили, как французскому. У него хороший оборот. Он рад этим заниматься.       Регулус выслушал это всё, ничем не выказав удивления.       — Что значит — Джеймсу до лампочки? — только спросил он. — Это же семейное дело, наследство…       Люпин пожал плечами.       — Я бы тоже не хотел такой ответственности. Ещё ладно бы что-то одно… Не надо так смотреть, — потребовал он. — Джеймс обожал своих родителей. Но любить их и посвятить жизнь тому, что они любили, — это разные вещи.       — Ценное замечание, — процедил Регулус, безошибочно уловив ни разу не тонкий намёк, и вышел на лестницу.       Красочное прощание с Эванс Джеймса подкосило.       Он, кажется, ходил её провожать. Вернулся с мокрой головой и отсутствующим взглядом, осел в кабинете отца, выгнал оттуда Сириуса тремя короткими фразами. Следом отправил Люпина: «Лунатик, ради бога, выйди». Регулус в кабинет зашёл за книгой час или два спустя, не ожидая никого увидеть — там было не заперто, и свет не горел.       Джеймс так же сидел в кресле.       Регулусу, честно говоря, стало немного не по себе. Он привык к бурным проявлениям эмоций вокруг себя. Скандалы и проклятия, густой сигаретный дым, опустошённая бутылка на столе — он бы понял что угодно из этого, но молчаливый, смахивающий на привидение Джеймс вызывал тревожное недоумение.       Регулус подошёл ближе. Джеймсу так явно нужно было, чтобы его обняли, чтобы он снял с предохранителя свою истерику, что непонятно было, почему он отослал своих друзей подальше. Перед кем ему было тренировать выдержку? Регулус, поколебавшись, сделал максимум из того, что считал приемлемым с посторонними — положил руку ему на плечо.       Джеймс, глядя мимо, повёл плечом вниз, уходя от прикосновения.       Регулус самую чуточку, но рассердился. Он наклонился, крепко поймал Джеймса за запястье и потянул за собой:       — Пойдём.       — Куда? — спросил тот без особого вовлечения.       Вопрос Регулус проигнорировал. Джеймс был выше, шире в плечах, но в целом не составило труда затолкнуть его в соседнюю дверь.       — Защищайся, — потребовал Регулус, целя волшебную палочку ему в грудь.       — Не сейчас, Регулус, — мягко покачал головой Джеймс, и синяя вспышка невербального Эверте Статум прошила воздух возле его уха.       — Сейчас, — настойчиво повторил Регулус. — Давай, Джим.       Для него самого это было действенным способом борьбы со стрессом: бежать, так быстро, как можешь; лететь на метле, чтобы ветер хлестал по лицу до горящих щёк; плыть, плыть, плыть; или вот — дуэлировать. Движение наизнос и пустой мозг.       Может, Джеймсу бы помогло тоже. Пока он тут сквибом не стал от горя.       Тот замедленно скользнул по его фигуре взглядом сверху вниз — то ли по привычке оценивая дистанцию, то ли входя в необходимый для дуэли контакт, а потом тоже достал палочку.       Регулус гонял его по залу минут сорок.       Джеймс мазал безбожно, поглощающая стена то и дело полыхала, принимая на себя магию. Время от времени Регулус отправлял его на лопатки — после третьего раза Джеймс наколдовал маты у стены, не рассчитывая, видимо, что станет расторопнее. Регулусу тоже досталось пару раз. Однако они не прерывали спарринг — вставали молча, глазами отвечая на вопросительный взгляд: продолжаем.       Когда в зал с треском трансгрессировал Кричер, оба уже тяжело дышали от взятого темпа, который всё труднее было поддерживать.       — Хозяин, простите. Ваша матушка…       — Опять? — отрывисто спросил Регулус, Кричер только скорбно кивнул.       Джеймс дышал глубоко и тяжко, уперев руки в колени.       — Мне нужно показаться дома, — проинформировал его Регулус.       Тот опустился на мат.       — Иди, конечно.       Он никак не мог выровнять дыхание, как будто из него рвались рыдания.       — Спасибо, — тем не менее сказал он.       Регулус протянул руку эльфу, искренне понадеявшись, что Джеймс с собой не совладает.       Может, конечно, он и осилил выплеснуть свою боль тем вечером, но глобально это ничего не решило. Он ушёл в астрал, перестал есть — и перестал готовить, что несколько нервировало Регулуса, потому что надежда оставалась только на Люпина. Или они все единым порывом принимались стремиться к гастриту стараниями Сириуса.       Сириус, кстати, всё-таки склонил Джеймса к беседе тет-а-тет. Они весь вечер просидели у того в спальне, и после этого Сириус перестал смолить двойную дозу в день, а Джеймс сам Регулуса позвал в тренировочный зал.       С тех пор уже третий день по вечерам они занимались. Регулярно и безотлагательно. До седьмого пота.       Этот вечер не стал исключением.       Набегавшись, Джеймс снова упал на мат, раскинув руки. Регулус присел рядом, опираясь локтями на колени, восстанавливая дыхание.       — Долго ты ещё планируешь психовать из-за своей драгоценной Эванс? — спросил Регулус в лоб. Не то чтобы ему было какое-то дело. По большому счёту.       Джеймс глубоко вздохнул.       — Да брось. Разве нет у тебя причин поважнее, чтобы переживать? — Регулус обернулся через плечо.       Джеймс не ответил на взгляд, рассматривая манекен в отдалении.       — Дело же не только в ней. Мне кажется… что вся моя жизнь рухнула разом, — признался он тихо. — Мама и папа… Ну, ты знаешь. Пока у меня была Лили, мне казалось… что я не могу сдаться. Что я должен быть сильным. Для неё. А теперь я будто лечу в пропасть. И боюсь дна, и жду.       Регулус внимательно посмотрел в его серьёзное лицо. Он жил с этим чувством с шестнадцати лет. С памятного приёма у матушки, на который был приглашён сам Тёмный Лорд.       Удивительно было, что Джеймс вообще согласен говорить с ним об этом всём, даже если так, не начистоту, только приоткрыв свои чувства. Не менее удивительно, что Регулусу было не наплевать настолько, что он соглашался сидеть в душном зале, пропахшем их потом, слушать все эти паузы и принимать рубленые размышления в ограниченном порядке. Очевидно, он устал от одиночества даже больше, чем думал.       — Вылезай из своей пропасти, — сказал он, приподняв уголок губ в полуулыбке. Ему казалось, они достигли дна искренности, возможной между ними, так что следовало сворачивать на более лёгкий тон. — Иначе мы умрём от язвы желудка, пока ты приходишь в себя. Я даже научился готовить овсянку с мёдом. Не понимаю, как Люпин ест…       Джеймс перебил его ворчание по поводу стряпни Сириуса:       — Овсянку с мёдом? Я хочу овсянку с мёдом. Сейчас.       — В восемь вечера? — скептически уточнил Регулус.       — Именно, — кивнул Джеймс и поднялся, чтобы открыть окна.       Регулус отстранённо смотрел, как он вытягивается, чтобы достать до неоправданно высоко расположенных форточек, стройный и сильный, напоминающий какого-то большого кота — может быть, леопарда. Широкая футболка повисла, Регулусу снизу было видно гладкий бок и немного — живот. Он вздохнул и отвернулся. Что за привычки в этом доме, почему нельзя нормально одеваться, не демонстрируя посторонним случайные части своего тела?.. С другой стороны, будь Джеймс в рубашке, как сам Регулус, тот бы принялся вожделеть его шею, плотно обнятую воротничком, так что… Следует признать, что Джеймс просто хорош сам по себе, вне зависимости от того, во что одет.       — Пойдём. Приготовишь мне овсянку?       — Не раньше, чем схожу в душ, — осадил Регулус, пытаясь понять, нравится ли вообще ему идея готовить что-то для кого-то кроме себя.       Джеймс дождался его. Его волосы почти успели высохнуть, он сидел на высоком табурете у стойки и печально смотрел на чашки с гранатами в буфете. Регулус тогда посмотрел на них тоже. Что такого было в этих чашках, что они с Эванс разглядывали их с такой тоской?       Заметив Регулуса, Джеймс ему улыбнулся. Регулус зашёл за стойку и достал волшебную палочку из чехла. Это в некотором роде походило на экзамен. Нет, разумеется, он был уверен в своей овсянке — он и сам не ел то, что получалось, пока не начало получаться прилично. Он взмахнул палочкой выверенно аккуратным жестом — его пассы можно было в учебники вставлять в качестве иллюстраций. Он этим гордился.       Каша забулькала на плите. Ей следовало вариться ровно пять минут, так что он обернулся к Джеймсу.       — А что случилось с твоей мамой? — вдруг припомнил тот. — Ты ходил домой — там всё в порядке?       Регулус задумчиво скользнул взглядом по чистой столешнице между ними. Он не готов был на ответную искренность. Разве что — в том же невеликом объёме.       — Матушка немного нездорова. Бывают обострения.       Обычно в обострения она забывала о том, что Сириус ушёл из дома. В этот раз тоже — она встретила Регулуса в холле, лёгкая и счастливая, надевая серьги у большого зеркала в тёмной раме. Уже по этому можно было понять, что с ней что-то не так — обычно она никогда не наряжалась на ходу, только у себя в покоях.       — Реджи, любовь моя, ты вовремя, — улыбнулась она. — Сейчас придёт Сириус, и будем обедать.       Иногда она могла начать Сириуса хвалить. Рассказывала Регулусу, какой у неё чудесный старший мальчик, как будто забывала, с кем говорит.       Иногда медаль поворачивалась обратной стороной. Чаще это случалось, если Регулус не успевал явиться вовремя — тогда к его приходу она проживала стадию ожидания Сириуса к обеду и добиралась до мысли, что он не придёт никогда. Включалась пластинка предательства и позора её плоти.       Вид Регулуса её несколько успокаивал, но по-настоящему утихомирить её могла только музыкальная шкатулка.       Регулус уговаривал матушку подняться в спальню, укладывал её в кровать, отдохнуть до прихода Сириуса, — иногда это было непросто. Кричер бережно приносил из гостиной шкатулку, зачаровывал слух себе и Регулусу, поворачивал нужный ключик, и матушка засыпала под тихую изламывающуюся мелодию. Потом Регулус вызывал личного целителя.       Джеймс не торопил с размышлениями, не расспрашивал, и Регулус неожиданно для себя добавил:       — Пока обострения случаются нечасто, но, целители говорят, всё прогрессирует. Но прямо сейчас всё в порядке.       Он отвернулся к плите, взмахнул палочкой ещё раз. Ему нравилось, как каша исчезает из кастрюльки, одновременно появляясь в тарелке, как будто это были сообщающиеся сосуды, невидимо соединённые — магией. Тягучая ароматная струйка мёда выписывала кудрявые плавкие узоры, и он немного отвлёкся от мыслей о матушке, наблюдая за ней.       Зато Джеймс завяз в своих невесёлых думах и не сразу вынырнул оттуда, когда Регулус поставил овсянку перед ним.       — А что с проклятием? — спросил он, пытаясь, видимо, себя перенастроить. — Лучше?       — Люпин бьётся с ограничивающей формулой, идеала мы ещё не нашли. Но зелья справляются. Пока.       После последнего собрания Регулуса вскрыло снова, но, по крайней мере, новых шрамов на лице не появилось. Джеймс смотрел на тот, что было видно под челюстью — тоненький рубчик, едва заметный. Регулус предпочёл бы почувствовать этим местом что-нибудь посущественнее взгляда. Он отвернулся.       — Так что, думаю, уже через пару дней я вас покину. Как раз будет неделя, как Люпин и требовал.       Джеймс кивнул, глядя в тарелку.       — Вкусно, — сказал он.       — Конечно, вкусно, — фыркнул Регулус. — Я рождён, чтобы делать всё великолепно.       Джеймс негромко рассмеялся.

***

      Северус складывал в чемодан книги. Книги не помещались. Прищурившись, Северус прикинул, что без расширения не обойтись.       Вся жизнь вмещается в чемодан. С одиннадцати лет. Туда — сюда.       А теперь вот что-то перестала входить целиком в потрёпанные чёрные бока.       Он не спрашивал Лили, не против ли она жить вместе: не знал, как об этом заговорить. Обдумал пару вариантов — звучало слащаво. Или тупо. Или тупо и слащаво.       Но, скорее всего, она не будет вступать в конфронтации. По этому поводу.       Он улыбнулся.       Постоял, прикрыв глаза.       До сих пор не верилось.       Не верилось, что она теперь — с ним. Что ей ничего не стоило решиться на этот крутой поворот. Может, и правда, раньше надо было сказать ей — но кто же знал, что для неё так важно это слышать.       Мать выглянула из гостиной, приподняв подбородок, когда он вынес чемодан в коридор.       — Ты надолго? — только и спросила она.       Время от времени дела требовали отлучек, так что ничего сверхъестественного не происходило. Он пожал плечом:       — Как знать. Надеюсь, да.       — Будь внимателен и осторожен.       — Всегда.       И он вышел за порог.       Плана у него не было, но было чутьё. Это как с любой отраслью магии: логика ведёт кружными путями, интуиция — напрямик.       Логика подсказывала искать жильё в магловских посёлках: чем меньше они с Лили будут мелькать вдвоём на глазах у своих, тем меньше шансов, что это дойдёт до Тёмного Лорда.       Чутьё требовало не хвататься за первый вариант как за последний, но всё-таки начать искать пристанище — хотя бы и у маглов. А для начала забросить чемодан в «Дырявый котёл» к Лили.       Его невеликих сбережений должно хватить на первое время, но, конечно, следует взять подработку. Он уже написал тем, кому отказал в сотрудничестве ради своих исследований: теперь он согласился бы варить для них зелья, если они всё ещё нуждались в его услугах.       Он набрал по дороге магловских газет, поискать объявления, оставил чемодан в комнате, где они с Лили ночевали, и спустился к Тому взять чёрного чаю. В зале было на удивление солнечно, жёлтые ромбы света из окон раскинулись на полу между столов. Несмотря на ранний час, людей было много. Северус встал в очередь к стойке и задумался.       «Дырявый котёл» нравился ему с детства. Это чувство, с которым переступаешь порог, оставляя за спиной магловский Лондон — как будто скидываешь рюкзак, режущий плечи до кровоподтёков. Входишь налегке. Входишь самим собой.       В мире магов тоже хватает разного дерьма, но оно всегда ощущалось… Терпимым. Допустимым. Необходимым. Своим.       — Северус? Это вы, мой мальчик? — раздался голос у него за спиной, Северус обернулся и ожидаемо увидел Горация.       Кто ещё мог бы звать его «моим мальчиком».       Горация он недолюбливал. Впрочем, это было взаимно. Однако ни один, ни другой не спешили это демонстрировать: Северус прекрасно знал, насколько талантлив, а Слизнорт не мог не уважать его талант, не мог его не ценить. За иллюзию обладания этим перлом в своей коллекции Слизнорт позволял пользоваться своими связями, но истинной преданности ученика благодетелю Северус обещать не мог и не хотел. Другие авторитеты действительно имели значение. Мягкотелый, зависимый от комфорта Гораций с ними тягаться не мог.       Тем не менее двое волшебников, которые хотели иметь Северуса личным зельеваром, были знакомыми именно Горация, так что Северус молча стерпел «моего мальчика» и даже улыбнулся углом рта.       — Профессор, — вежливо кивнул он.       Слизнорт махнул пухлой рукой.       — «Профессор»! Пора бы мне, знаете ли, и на покой. Сил моих больше нет. Между нами говоря, с тех пор, как Альбус возглавил школу…       Очередь дошла до них, Северус сразу получил свой чай, а Гораций оставил заказ из шести позиций, подхватил под локоть ученика и увлёк к своему столику, жаловаться на Дамблдора.       Вечером Северус и Лили валялись поверх растерзанной постели.       Честно говоря, Северуса жёстко крыло до этих самых пор. Дело было не в будоражащем возбуждении, не в нокауте оргазма, а в том, что одна только мысль: «Быть с ней», — переключала его на объёмный, почти болезненный сердечный бит, и с этим ничто не справлялось.       Он плыл в подплане, как в сеансе легилименции, когда детали становятся значимыми и фактурными, когда восприятие уходит в макро, и надо ещё постараться не сойти с ума, вмещая этот объём.       Однако внешне он проявлял только плохо контролируемый шлейф, поэтому перекатил голову по подушке и ровно предложил:       — Поехали в Хогвартс?       Лили тоже повернулась к нему с молчаливым вопросом на лице.       — Слизнорта встретил, — кратко объяснил Северус, раз уж ей так нравились разговоры вслух. — Мечтает уволиться, но Дамблдор не может найти дурака, готового взвалить на себя сразу и дисциплину, и Слизерин.       — А ты готов, — улыбнулась Лили, — взвалить на себя и дисциплину, и Слизерин, и меня заодно?       — Это идеальный вариант, — заметил Северус и потянулся, чтобы тронуть нежную щёку.       Всё было отчасти игрой, правдой была только тёплая кожа под подушечкой большого пальца. Лили прикрыла глаза, тоже погружаясь в прикосновение.       — Это идеально, — повторил он. — Во-первых, в школе тебе будет безопасно. Во-вторых, это сразу и работа, и жильё. Обычно семьи преподавателей живут в Хогсмиде, но для тебя сделают исключение —пока, по крайней мере. В-третьих, ты сможешь заниматься, чем нравится. Если тебе нравится работа в аптеке, можешь помогать в больничном крыле. Мисс Берри вряд ли откажется, ей сколько уже — девяносто? Можешь варить зелья на заказ и отправлять совами. Да мало ли вариантов.       Лили задумчиво покусала губу.       — А профессор Дамблдор… думаешь, допустит тебя к детям, зная, что ты…       Они одновременно скользнули взглядами к метке, разинувшей опасную пасть.       Северус усмехнулся.       — А он согласен. Не понял пока резонов, но могу предположить: ему интересно понаблюдать. Он ставит на то, что ты спасёшь мою душу. Или… возможно, ему кажется дальновидным держать меня под боком. Или Гораций допёк его нытьём о размере жалования и мечтами о других апартаментах, а с кандидатами совсем голяк, да ещё и учебный год уже начался. Или всё вместе.       — Ты уже и профессору Дамблдору написал? — изумилась Лили. — А если бы я категорично отказалась?       Чуть пожав плечом, Северус спокойно ответил:       — Нашёл бы другой вариант.       Лили покачала головой.       — И что? Мы должны быть в школе завтра в шесть утра? — с улыбкой уточнила она.       Северус тоже улыбнулся:       — Я взял неделю подумать.       — Какой же ты… — пробормотала Лили, порывисто уткнувшись ему в плечо.       — Какой? — поинтересовался Северус сдержанно.       Она подняла голову, глаза у неё сияли невозможной, ярчайшей зеленью. Чувствовалось, что он чем-то сильно не вписывается в привычную колею, взрывая её зигзагом без всяких компромиссов. И всё-таки перемены Лили не пугали, она была счастлива сейчас — счастье исходило от неё сияющей мягкой волной, он чувствовал даже не настраиваясь специально.       Вместо ответа она наклонилась поцеловать, и тогда он перекатил её на спину, накрывая собой.