***
— Ты отлично справился, — сдержанно сказал Регулус под рёв мотоцикла за окном: Сириус и Римус уехали за ужином и праздничным огневиски, а заодно за покупками — дома не оказалось даже молока. Джеймс, выражая сомнения взглядом, обернулся к нему от холодильного шкафа, в котором они копались ради списка покупок. — Сцена в кабинете была достойна овации, — Регулус прислонился поясницей к столешнице. — Очень в духе Гриффиндора. Великодушно и… — Заткнись, пожалуйста, — попросил Джеймс мягко. — Мы оба делаем это для Лили. — Очень хорошо, — похвалил Регулус, и едкий холод всё-таки просочился в его тоне. — Что ещё ты готов сделать для Лили? Позволишь Пожирателю смерти воспитывать своё дитя? Не боишься, что лет через семнадцать твой отпрыск тоже заимеет змею на предплечье? Или ты всерьёз надеешься, что ваш бесполезный Орден сможет одолеть Лорда раньше? Джеймс хмурился с каждым вопросом всё сильнее. Возможно, он не успел подумать обо всём этом — слишком мало времени у него было на размышления; автоматизма же хватило, только чтоб уладить атмосферу. Но вместо того, чтобы отвечать по существу, он зачем-то положил руки Регулусу на плечи и спросил серьёзно: — Ты злишься? Почему? — Меня больше интересует, почему ты не злишься! — воскликнул тот. Он не мог бы сказать точно, что именно вызывает эту ледяную ярость внутри. Это широкодушие или идиотизм? Почему одно только присутствие Эванс заставляет Джеймса терять всякую волю? Почему он соглашается растягивать свои моральные принципы до такой степени, чтобы вместить даже Снейпа в качестве родительской фигуры для своего ребёнка? Почему он не послал их обоих в ад? Как вообще он может быть уверен, что Эванс не соврала, не ошиблась, и ребёнок — действительно его? И что это ещё за игры в идиллическое семейство?! Да, давайте, будем отмечать Рождество все вместе. Забудем, что иногда ни разу не фигурально пытались друг друга убить, — и обменяемся подарками! Может, он ещё и Регулуса пригласит?! Джеймс скользнул руками по его спине, притягивая к себе ближе. — То, что я не злюсь, не значит, что мне с этим классно, — сказал он тихо. — …Я могу пойти на принцип и потерять её и ребёнка. Но не хочу. Регулус молча приподнял брови, отказываясь с этим соглашаться. — А ещё, знаешь… я как будто в жерле извергающегося вулкана. Всё меняется… постоянно. И я подумал недавно, что держаться можно только за то, что есть сейчас. …Вот есть ты. И есть я. Он повёл подбородком вдоль шеи Регулуса, как тот показывал ему на днях. Сейчас щетина ещё не успела отрасти достаточно, чтобы быть ощутимой, и всё-таки это было очень приятно. Может быть, Регулус смог бы с ним согласиться. Концепция «держаться за сейчас» была ему близка — ввиду того, что само наличие завтрашнего дня стояло под вопросом. Но кое-что следовало прояснить безотлагательно. — В теории всё это звучит прекрасно, коллега, — он повёл плечом, уходя от прикосновения. — Но вы должны помнить, что экстраполировать результаты наших экспериментов на всю совокупность данных опрометчиво. Джеймс отстранился и развеселил Регулуса, сделав очень глупое лицо. Тот хмыкнул и уточнил: — Не надо ждать от меня «долго и счастливо», Джим. Догадываюсь, что для тебя это единственный понятный сценарий. Но не надо думать, что раз не получилось с Эванс, получится со мной. С этим к кому-нибудь ещё, правда. Я говорил: от меня трудно ждать нормальных отношений. Джеймс помолчал. — Ты имеешь в виду свою невесту? — И её, — кивнул Регулус, глядя на фамильный перстень на мизинце — гербовую печатку для писем, знакомую до последнего завитка. — И метку. Я ничем не отличаюсь от Снейпа, не делай вид, что ты не в курсе. И, если этого недостаточно, есть ещё обстоятельства… Можешь спросить Люпина — или нет, не спрашивай, он ведь дал Обет… Но он подтвердил бы: у меня не так много времени. Не надо ввязываться во всю эту ерунду: сначала мы переспим, потом ты втянешься, а потом, после, опять уйдёшь в штопор просто потому, что не умеешь жить сам по себе. — Мне больно, — сообщил Джеймс ровно, тоже глядя вниз. Регулус сочувственно кивнул, огладил его коротко стриженный затылок и прижался лбом к его лбу. — Потому, что это правда. Джеймс осторожно коснулся его губ своими. Нежная, тонкая горечь пропитывала поцелуй, и Регулус вздохнул, отстранившись. — А от меня, по-твоему, можно ожидать нормальных отношений? — спросил Джеймс тихо. — По шкале от одного до «полный пиздец» — насколько нормально то, что я одновременно хочу тебя целовать и умираю, глядя на Лили? Я любил её полжизни, и, может быть, буду любить всю жизнь — насколько это нормально, Регулус? Насколько нормально, что мне нужен ты рядом, чтобы пережить новость о том, что у меня будет сын? А вообще, тот факт, что у меня будет сын — в чужой семье, в семье Снейпа, в семье Пожирателя смерти, как ты любезно заметил… Этот факт — насколько он нормален?.. Джеймса колотило. Он был спокойнее даже в тот вечер, когда Эванс ушла. Регулус мягко огладил его напряжённые плечи, скользнул по шее вверх, зарылся в волосы пальцами. — Ты говоришь о после… А я понятия не имею, что будет после. Я думал, что знаю. Был уверен!.. Но теперь я даже не знаю, кто я такой. Так разве не может случиться для нас такое после, где у тебя будет много, много времени впереди? Амулет работает. Может, его хватит, чтобы совсем избавить тебя от проклятия? И да, может быть, я не умею жить сам по себе. Но — сейчас это так, и я не смогу по щелчку это изменить! …Нет, послушай. Я имею в виду: ты не обязан ввязываться в эту ерунду. Просто если ты кладёшь карты на стол, то и я должен… Регулус поймал его лицо в ладони — стремительно и ёмко, как кошка птицу — и решительно поцеловал, и в следующую секунду его смело встречным порывом. Джеймс сжал его в объятьях, смял в поцелуях, подсадил на столешницу и подхватил под бёдра — и, чёрт возьми, как это было хорошо. Как бы Регулус ни любил вести. Джеймс вынул его из сюртука, удивительно легко сладив со всеми пуговицами, и огладил соски, проступающие сквозь ткань белой сорочки. Регулус глубоко вздохнул. Хотелось ближе, больше; хотелось перестать держаться за логику и резоны, сойти на нет в общем исступлении, дойти до конца, до самого края, до полного исчезновения. Джеймс сам снова придвинулся ближе, прижался ненадолго щекой к щеке Регулуса, потом качнулся с какой-то хмельной грацией и оставил поцелуй на челюсти, под ней, на шее... Изредка между поцелуями Регулус находил его взгляд. Он был голодный и недоверчивый, словно Джеймс ждал, когда Регулус осадит его — словно проводил разведку боем. Регулус понимал, что точку невозврата они уже проскочили. Он укусил Джеймса за подбородок, следом впился поцелуем в ключицу — и, наконец, больше ничего не существовало кроме. Ни обстоятельств Джеймса, ни его собственных, ни до, ни после — ничего. Только звеняще правдивая нужда друг в друге. Джеймс обхватил его шею ладонью и чувствительно прихватил губами кожу под ухом. — Так? — спросил он, видимо, имея в виду ментальные инструкции в день матча. — Как угодно, только быстрее, — ответил Регулус про своё, насущное. Джеймс приостановился: в нём опять заметался какой-то сумбур. «Но ты же говорил...», — поймал Регулус. ...Говорил. И это будет, но не теперь. Теперь хотелось принимать его, а не брать, принимать целиком — вместе с трогательно-дурацким, оторопело-искренним внутренним «Я не умею...». — Что не умеешь? Пользоваться членом? — хмыкнул Регулус беззлобно, пытаясь выровнять сбитое дыхание. Его руки дрожали, пока он вытаскивал ремень Джеймса из шлёвок. — Боюсь, Эванс тебя рассекретила. Мы теперь все знаем, что ты явно в курсе, для чего… — Прекрати нести чушь! — возмутился Джеймс, между тем расправляясь с пуговицами на его сорочке. — Это же не одно и то же… — Это ты прекрати нести чушь, — прошипел Регулус, крепче сжимая его бока ногами. — Только попробуй сейчас съехать, ты, кара господня. Я тебя прокляну. Джеймс в ответ блеснул улыбкой и подхватил его со столешницы, решительно направившись в сторону лестницы. Вот же гриффиндорская страсть к красивым жестам… Регулус крепче обхватил его плечи, стараясь выровнять центр тяжести, чтобы было полегче. — Если что — у меня есть ноги, — заметил он, но, когда Джеймс на весу притиснул его к стене с жадным поцелуем, желание являть характер и спорить с его видением куда-то подевалось.***
Сириус с аппетитом ел картошку фри. Картошка фри была замечательно горячей, хрустящей снаружи и волшебно мягонькой внутри. Римус однажды предположил, что страсть Сириуса ко всякой дряни обусловлена исключительно изысканным питанием в детстве. И, может быть, был не так уж и неправ. Но разве и без того картошечка, жаренная во фритюре, — не одно из лучших чувственных наслаждений действительности?.. Римус сидел напротив с высокой кружкой горького какао. Приглушённый свет скрадывал углы, в большое окно было видно сумеречный бульвар. Кто-то шёл мимо с пушистой собакой на коротком поводке. «Сдаётся мне, домой не стоит торопиться», — сказал Римус с полчаса назад. Сириус, безоговорочно доверяя его интуиции, заломил брови с улыбкой, полной задорного желания вовеки веков не спустить Джеймсу с рук его увлекательное времяпрепровождение с Регулусом вместо экспромт-вечеринки по поводу главных новостей. — Нет, ну каков болван, — сетовал Сириус, любовно обмакивая картошку в замечательно жёлтый сырный соус. — Надо же было испортить мне Рождество. Рождество с Нюниусом! Ты можешь себе это представить? А что, мне придётся перестать звать его Нюниусом?.. Римус коротко улыбнулся. — Мда, — только и сказал он. — И что она в нём нашла?.. — недоумевал Сириус, выуживая следующую картошинку позажаристей. — Они всегда были на одной волне, — Римус задумчиво потёр ручку кружки большим пальцем. — Скажем, до того, как он выучил слово «грязнокровка». — Я тебя умоляю, — поморщился Сириус, и даже картошка показалась не такой вкусной. — Это было его первое слово. Римус хмыкнул и остановил взгляд на блестящей пенке какао. — Всё нормально? — спросил Сириус, тронув своим коленом его под столом. — А тебе кажется, всё нормально? — приподнял брови Римус. — Я не вывожу. Честно. По-моему, это просто трэш. Сириус слизнул соус с нижней губы, тревожно нахмурившись. — Как вообще она себе это представляет? — Римус тоже свёл брови. — «Папочка номер два сейчас убьёт пару маглов и вернётся, а потом будем ужинать?». Так, что ли?.. Она говорила что-то… что он важен для неё. И мне казалось, что я понимаю. Но нет, оказывается, всё равно не понимаю. С другой стороны, какое моё дело. Сириус протянул руку через стол и скользнул запястьем по запястью Римуса ласковым, только им принадлежащим жестом. — Я в неё верю, Рим, — сказал он твёрдо. — Это же Лили. Нюнчик у неё по струнке ходить будет. Он уже ходит: ты видел — у него ни один мускул не дрогнул, когда он согласился прийти к нам на Рождество! Подожди, и мы его на собрании Ордена встретим. Римус глянул скептически, но спорить не стал. Тогда Сириус обмакнул в сырный соус самую лучшую картошинку для него и решил, что тема исчерпана. — Интересно, а в какой комнате будем делать детскую? …С ума сойти, у нас будет мелкий! А ты правда думаешь, что будет девчонка?.. Его воодушевление Римуса нисколько не развеяло, он только глубже погрузился в себя, неохотно пригубив какао. — Давай домой? — предложил тогда Сириус, отодвинув от себя полупустую коробку с картошкой. — Рано, — покачал головой Римус. — Джеймс вечно забывает про Муффлиато. Не хочу… напрашиваться на подробности. Сириус улыбнулся. Почему-то от этой темы становилось неудержимо весело. — Да нет, к нам домой, — уточнил он. — Трансгрессируем: лететь далековато. Холодно — трындец. Я бы принял ванну, — он многозначительно двинул бровями. Римус отрицательно качнул головой. — Давай без лишних телодвижений. Так значит так. Сириуса не так-то просто было стреножить: он имел в запасе миллион и один способ поддержать Римуса. В кафе было пусто и темновато. Сириус пересел к Римусу на кожаный диванчик и, под рассказы про последнее письмо Моретти, ненавязчиво разминал ему плечи, пощипывал шею. Понемногу Римус расслабился, допил какао и даже помог Сириусу закончить с картошкой. Когда он, наконец, позволил им вернуться домой, Джеймс с Регулусом выглядели вполне приемлемо: оба были одетые, что немаловажно — правильно застёгнутые и даже, кажется, причёсанные. Сириус из холла нырнул сразу на кухню, чтобы разобрать покупки, но голоса ребят были хорошо слышны через столовую. — Ты уверен, что должен идти? — спросил Джеймс. — Я не могу вечно оправдывать свои отлучки. Возникают вопросы. Мне не нужен лишний интерес к моим делам. Что за… Копролит ледникового периода, а не человек. Сириус поморщился, пристраивая на полку коробку молока. — А почему ты не переедешь? — К вам, что ли? — улыбнулся Регулус. — Я не могу. Я говорил тебе — матушка нездорова. Сириус нахмурился. Что это ещё за новости? — Разве ты не говорил, что сейчас всё в порядке? — между тем задал Джеймс следующий вопрос. — Я думал, эльф присматривает за ней. — Кричер делает, что может. Но в острые периоды… Сириус бросил покупки и стремительно вошёл в гостиную через столовую. — Что там с маман, Регулус? — отрывисто спросил он. Тот обернулся, заметно недовольный вторжением. — Спасибо, что спросил. Ничего нового: дела наследственные. Джеймс перевёл взгляд между ними, пытаясь по их лицам понять диагноз — хотя что тут понимать. Маман, очевидно, медленно, но верно съезжала с катушек. — В острые периоды там нужен ты, если хочешь знать. Но, за неимением тебя, я тоже пригождаюсь. Как обычно, знаешь ли. Регулус был зол, но крайне сдержан. Его ноздри трепетали, но тон звучал светски. Это резало тонко и глубоко — лучше бы он орал, лучше бы бросил Сириусу в голову пепельницу. В целом, Сириус признавал, что заслуживает этого. — Мне нужно идти. — Ну уж нет, — Сириус упёр кулаки в бока. — Сначала расскажешь мне толком, что к чему.