Family Matters

      Регулус выскользнул на балкон.       Рождественский приём был в самом разгаре.       Когда семьдесят процентов чистокровных волшебников Британии — твоя дальняя или ближняя родня, тёплый семейный круг, в котором следует праздновать Рождество, разрастается концентрически.       Хотя бы Тёмного Лорда не пригласили.       Мысль о нём вызвала внутреннее содрогание.       Регулус раз за разом возвращался к вопросу: что это было после собрания?       Он никогда ничем не выделялся, не делал ничего неоценимо полезного для Лорда, если не считать, что метка на предплечье наследника Блэков открывала тому доступ к внушительным капиталам и связям. Но лично Регулус был для него пустым местом — до того дня. Что Лорд разглядел в нём? Почему вызвал на дуэль тет-а-тет? Какие преследовал цели?..       В том, чтобы слетать во Францию, в Национальную библиотеку, не было ничего трудного, но заявление о том, что по возвращении Регулуса будет курировать сам Лорд, вызывало оторопь и недоумение. За что такая честь?       И как это выдержать?..       Не показать ему на самом донышке зрачков всю правду о себе? Не потерять контроль, когда Лорд снова его опрокинет и растерзает?..       А может, он уже всё знает? И это такая изощрённая пытка, смакование ужаса в ожидании провала?       Этим предположением Регулуса накрыло сразу же, как прошло действие зелья. Этим и фактом — дуэль не продлилась и десяти минут. Он умрёт, когда придёт время выйти против Лорда всерьёз.       Он стоял в гардеробной, наполовину раздевшись, руки у него тряслись, губы отвратительно скакали. Самый противный шрам в районе правого подреберья снова расползся, и боль знакомо обожгла бок, но ему было всё равно.       Ему хотелось бы быть сумасшедшим гриффиндорцем, которому безрассудная отвага анестезирует здравый смысл и придаёт свежих сил.       Но такая роскошь была ему недоступна.       Он отлично чувствовал страх, он знал, что не хочет, не хочет умирать — даже ради целого света!       И одновременно хотелось сейчас покрыться шрамами целиком, чтобы тайны не стало, чтобы всё разрешилось — разом.       Это был кошмарный, неприглядный эпизод. Кричер застал его в гардеробной, беззвучно рыдающего и истекающего кровью. Кричер любил его, как никто на этом свете, и только эльфу Регулус готов был показываться на глаза в такой уязвимости. Когда они вдвоём приладили кладонию на рану, когда были выпиты зелья и вытерты слёзы, эльф сел у изголовья кровати и положил Регулусу на голову сухую длиннопалую кисть.       — Принеси мне, пожалуйста, амулет, — попросил Регулус тихо, по привычке укрывшись одеялом до самых глаз.       Эльф сходил в гардеробную, принёс оттуда драконий камень. Регулус намотал цепочку на запястье, а камень прижал к сердцу. От него исходило мягкое тепло, от ладони Кричера на макушке тоже, и только так Регулус уснул после всего.       Он вспоминал это всё и жалел, что не курит постоянно и не имеет запасов — сейчас здорово бы пригодилась сигарета.       На балкон вышла Одиллия, притворив за собой стеклянную дверь.       — О, — сказала она, текуче проскользнув в тень, в ту часть балкона, которая не просматривалась бы из комнаты. — И ты здесь.       Регулус молча кивнул.       Лия с секунду посмотрела на него оценивающе, как будто вычисляла, можно ли ему доверять. А потом совершила такое, чего он никогда не мог бы от неё ожидать — подняла разрез юбки сияющего серо-голубого платья до самой кружевной резинки чулка.       Широкой полоской ажура к стройному бледному бедру была прижата пачка сигарет.       Регулус коротко рассмеялся.       — Эффектно.       Одиллия повела тёмной бровью.       — Будешь?       Он кивнул.       В пачке на месте двух сигарет была засунута тонкая пластиковая зажигалка. Регулус покачал головой с изумлённой улыбкой. Не то чтобы они с Лией знали друг друга как облупленных, но всё-таки ему казалось, что он имеет представление, чего от неё ожидать… Однако ей удалось его впечатлить.       Они устроились возле кованой чаши, под которой свернулась, поддерживая округлые бока, змея с чеканным орнаментом на чешуйках.       — Повесь какой-нибудь отвод, будь другом, — попросила Лия и небрежно отчесала от лица пышные белые кудри. — Будет прискорбно, если кто-нибудь составит нам компанию. Моя мама не в курсе моих пагубных пристрастий.       Регулус изучающе взглянул на неё и выполнил просьбу. Он чувствовал — Лия нервничала, ей не хотелось здесь находиться, не хотелось праздновать и улыбаться, но на балконе рядом с ним было ещё приемлемо.       — Как ты? — спросил он, помолчав.       Вопрос был конкретный — на прошлой неделе старший брат Лии погиб. Дело было политическое: Джеральд открыто выступал против идей Тёмного лорда, однако к Ордену Дамблдора не примкнул, намеревался действовать через законодательные инициативы. Попытки отца урезонить его ничего не дали. Долохов убил Коллинза, а его пост в министерстве уже занял Нотт.       Лия предостерегающе подняла на Регулуса серьёзные голубые глаза.       — А ты? — спросила она вместо ответа. — Выглядишь опустошённым.       Регулус отвёл взгляд. Он и чувствовал себя так.       Он снова зашёл в тупик и не мог избавиться от ощущения, что тому причина — глубинное, искреннее нежелание преуспеть, потому что вводные оставались прежними: успех равнялся смерти.       На этот раз он застрял с источниками. Выкрасть крестражи больше не было проблемой; теперь вопрос стоял о способах уничтожения. И пока ни в одной прочитанной книге он не нашёл ответов.       Поездка во Французскую национальную библиотеку могла решить этот вопрос; но — если Регулус под подозрением — могла и дать Лорду необходимые подтверждения его вины.       Если бы Регулуса не заводила паранойя, он был бы просто счастлив возможности поработать в этой библиотеке. В её стенах находилось самое большое в мире собрание франкоязычной литературы разных времён и направлений магической науки, были уникальные изыскания на языках мира — что важно, с переводами, несколько отделов содержали книги на латыни и рунице, отдел редкой книги вмещал немыслимое количество раритетных фолиантов, к которым Регулус всегда мечтал прикоснуться…       — Я так устала, — вздохнула Лия с тоской и потушила сигарету в пепельнице. Змея двинулась по кругу, и чаша снова стала чиста и пуста.       Регулус солидарно кивнул и тоже выщелкнул окурок в чашу, змея снова плавно скользнула вдоль округлого бока.       Ему тоже хотелось уйти отсюда немедленно; и уйти, конечно, в дом Поттеров.       И когда только это место успело стать таким желанным для посещения… Вероятно, в компании Эванс и Снейпа там тоже не слишком весёлый праздник, и всё-таки там — рядом с Сириусом, рядом с Джеймсом… — он мог бы чувствовать себя куда лучше.       Одиллия протянула тонкую руку и коснулась его кудрей на макушке. Регулус скупо улыбнулся и приобнял её за хрупкие плечи, встретив долгий взгляд печальных голубых глаз.       — Если хочешь поплакать — поплачь, — предложил он наудачу.       — Я не хочу плакать, Регулус, — тихо сказала она. — Я хочу убить его.       Регулус предостерёг её взглядом.       — Антонина?       — Антонина, — она сверкнула глазами в ответ. Стало ясно, что не на Долохова направлен её гнев.       О таких вещах нельзя было говорить здесь, где не то что у стен — у кустов лимона есть уши. О таких вещах не следовало даже думать в присутствии такого количества Пожирателей смерти.       — Не теряй головы, птица моя, — попросил Регулус.       Лия вздохнула и кивнула, с болью прикрыв глаза. Она не была дурочкой в свои семнадцать и знала цену своим словам.       — Ты прав, звезда моя. Я буду благоразумна, — она скривила хорошенькое личико.       — Идём.       Они вернулись в гостиную аккурат вовремя, чтобы напороться на матушку с Люциусом и Беллой. Белла выглядела так, будто носила в себе какую-то драгоценную тайну, Люциус был напряжён, но старался не подавать виду, а матушка сразу поймала Регулуса под локоть и, продолжая разговор, проворковала:       — Каждый из вас ценен для великого Тёмного Лорда, и я горжусь вами всеми. Я, конечно, не спрашиваю вас о делах, но судя по вашей занятости… — она многозначительно замолчала.       — Ты всё ещё очень занят? — цепко глянула на Регулуса Белла. Взгляд пробрал до костей, но Регулус ничем это не обнаружил.       — Полагаю, после Рождества буду занят ещё больше, — сказал он ровно. — Мне предстоит поездка в Париж, в Национальную библиотеку. Необходимо сделать несколько переводов для милорда.       Матушка расцвела улыбкой, Люциус взглянул недоверчиво, Белла поджала губы. Регулус уловил её досаду: она ведь тоже в совершенстве владеет французским, а каникулы достались не ей. Он не стал заглядывать к ней в сознание, но мог бы предположить, что она уже бегло нафантазировала себе ужин с милордом на Эйфелевой башне…       Он глянул на Одиллию.       Она, не поднимая глаз, держалась за его правый локоть. Нужно было уводить её отсюда, пока разговор не перетёк в русло обсуждения Джеральда, его недальновидности, фатальных ошибок и справедливой гибели во благо магической Британии.       — Простите нас, — Регулус бросил на матушку короткий умеренно смущённый взгляд, который точно её убедил бы. — Мы пойдём потанцуем.       Танцевали в главной гостиной — той, где всю стену занимал гобелен с семейным древом, так что это был удобный предлог скрыться с глаз.       Лия благодарно сжала локоть Регулуса, пока он уводил её на выход между чужих разговоров.       Сбежать удалось только совсем под утро, когда дом окончательно затих, гости разошлись по домам, а некоторые, особенно уставшие, — по спальням. Регулус трансгрессировал из своей комнаты сразу в гостиную к Джеймсу.       У них в доме тоже стояла предрассветная тишина.       Половину гостиной занимала огромная ёлка в большой деревянной кадке. Пушистая, но невыразимо нежная со своими тонкими ветвями и острыми, колкими иголками. На ветвях ровно горели зачарованные нетающие свечи, таинственно мерцали сосульки, поблёскивали золочёные шишки. Регулус тронул одну с неизъяснимым горьким чувством, в котором не стал разбираться.       Под пушистыми нижними еловыми лапами уже дожидались утра подарки в цветной бумаге. Регулус добавил с краю свои.       Он поднялся к Джеймсу. В комнате стояли предрассветные голубые сумерки, открытые шторы являли замершую в торжественном покое яблоню, графично вычерченную на фоне ещё ночных небес.       Джеймс был одет в пижаму и колпак с оленьими рогами и спал не один. Под боком у него лежал огромный чёрный пёс — кто-то подарил ему собаку?.. Третьим в кровати почему-то был Люпин, свернувшийся вокруг пёсьей тушки с видом абсолютного умиротворения на лице.       Регулус взглянул на Джеймса, прежде чем выйти: тот тоже обнимал собаку, её морда покоилась у него на груди, и это как будто давало ему сил спать. Он даже во сне выглядел утомлённым. А может, они совсем недавно легли?       Джеймс вдруг открыл глаза, сфокусировался на лице Регулуса и улыбнулся. Он почесал пса за ухом — слишком обычным жестом для того, кто знает животное пару часов, — и выбрался из-под него.       В коридоре, закрыв за собой дверь, Джеймс притянул Регулуса в объятия. Тот зарылся в него лицом с болезненным наслаждением. Они не виделись почти две недели — Регулус поглощал книги, какие только мог достать, пытаясь понять, как всё-таки уничтожить крестражи; да и в целом — было не до походов в гости.       — С Рождеством, — прошептал Джеймс ему на ухо: бережно и ласково, будто признавался в любви.       — С Рождеством, — пробормотал Регулус ему в плечо.       От Джеймса не хотелось отлипать; он мог бы так стоять сто лет — это было нелепо и смешно, поймать чувство дома именно сейчас и здесь, будучи уязвимым после бессонной ночи и долгого напряжения. Джеймс тоже не торопился его отпускать. Так, враскачку, цельным пингвином Фостера, они дотопали до комнаты Регулуса и свалились в нерасправленную кровать.       — Я по тебе скучал, — сообщил Джеймс, спихнув свою несуразную шапку на пол и не переставая Регулуса обнимать.       — Да, — сказал тот, потому что чувствовал, что так и было. И ещё потому, что признаться, что он скучал тоже, было бы, извините, чересчур. — Спи, — посоветовал он, но не удержался и тронул губами тёплую ямку между ключиц. Потом кадык. И успевший ощетиниться подбородок.       Джеймс хмыкнул: «Уснёшь так», и поймал его губы своими. От этой ласковой, тёплой близости щемило за рёбрами, и Регулус отстранился.       — Ты полетишь со мной в Париж? — спросил он, чувствуя подступающую волну сна.       — Когда? — голос Джеймса прозвучал деловито, как будто он уже планировал вояж, а не раздумывал о принятии решения.       — Послезавтра, — сказал Регулус и уснул.       Пробуждение оказалось внезапным — на него рухнуло чьё-то тело.       Регулус разлепил глаза и поймал в фокус сияющего Сириуса с пучком на макушке и в чёрном свитере, на котором идеально аккуратными золотыми ёлочками были вышиты по петлям слова «Ho ho ho motherfuckers». Сириус уселся на брате верхом и раскатисто провозгласил:       — Доброе утро! С Рождеством!       — Где ты берёшь эти кошмарные вещи, — с некоторым интересом спросил Регулус, хриплый со сна.       — Это подарок от Молли, она связала специально для меня, — подмигнул Сириус. — Самый офигенный рождественский свитер в моей жизни, — он обнял сам себя за плечи.       — Ты уже распаковал подарки? Без нас? — не веря предательству, спросил Джеймс и наклонился, чтобы поднять свою шапку с пола.       — Она прислала с совой только что, прямо в спальню — под ёлку я не ходил, — оправдался Сириус.       — Тогда идёмте скорей!       Регулус улыбнулся. Иногда Джеймс вёл себя как дитя малое. Что за энтузиазм? Он в самом деле сгорает от желания узнать, что его ждёт под цветной бумагой?       Сириус слез с брата и возглавил процессию, по пути к шествию под ёлку присоединился Люпин, мягкий и взъерошенный со сна. Джеймс обнял за плечи его и Регулуса, хотя втроём они еле-еле вмещались на лестницу.       Регулусу было спокойно и тепло. Хотелось залипнуть во мгновении, как в янтаре, чтобы завтра никогда не наступало. Чтобы никуда не лететь, не найти ответов на свои вопросы, не поиметь ответственность что-то с ними делать…       — А где Эванс со Снейпом? — спросил Регулус, пока Сириус с воодушевлением раздвигал свёртки в поисках своих.       — Мы посоветовались, и я решил, что раньше следующего года мы на миротворческие подвиги не готовы, — сообщил тот из-под ёлки. — Меня подвергли обструкции, но я выстоял. Все ради мелкого — но мелкого ещё нет!       — Они поехали к маме Лили, — объяснил Джеймс, с любовью глядя на тёмную макушку под ёлкой. — И, думаю, это было правильное решение.       — Конечно, правильное, — поддержал Регулус. — Может, я тебе организую перелом мировоззрения со смещением, но: ты не мать Тереза, Джим…       — Да, и нам одного Пожирателя смерти дома хватает за глаза, — бодро подытожил Сириус, подмигнул Регулусу и плюхнулся на диван со своими подарками. — Тяжелое, — радостно определил он. — Что там?       — Золотой ёршик для унитаза, — пообещал Регулус.       Что у Сириуса язык без костей — это ясно было с детства, но кроме болезненного укола в грудину Регулус почувствовал и крошечное облегчение. Здесь его принимали целиком, с его статусом и отличиями...       Без страха, впроброс — говорил ли так кто-то ещё с их стороны о Пожирателях смерти?..       Сириус между тем сорвал обёртку и радостно охнул.       Регулус же не был доволен своими подарками ребятам на все сто процентов: казалось, он знает их слишком плохо, чтобы угодить по-настоящему.       Для Сириуса он нашёл контакты толкового поставщика «Комет» и большую книгу заклинаний для одежды. Может быть, Сириус, вращаясь в этой сфере уже долгое время, знал, чем можно улучшить одежду — но Регулус настолько изумился, пролистав издание, что не смог оставить его на полке. Чары простирались удивительно дальше, чем тривиальное обеспечение износостойкости или эффекты из разряда «визуальный шок». Можно было превратить платье едва ли не в артефакт. Вдруг Сириусу пригодились бы идеи.       Джеймсу досталась папка для документов, которую невозможно было потерять. Он счастливо завопил, что у него есть папка Тора, и следующие десять минут бегал по дому, оставляя её где попало, а она всё равно прилетала ему в руки, стоило её позвать.       Самый классный подарок удалось раздобыть для Люпина — стажировку в центре Аркариса Супперозы по профилю «Снятие проклятий с плоти». Тот выглядел изумлённым и счастливым и, конечно, пошутил, что это очень дальновидный подарок, на что Регулус только улыбнулся: «А ты чего хотел от слизеринца?».       Когда он сам получил свои подарки, в первом же оказалась пижама. Мягкие штаны вроде тех, что ему одолжил как-то раз Сириус, и чёрная футболка с созвездием Льва.       — Очень оригинально, — сморщился Регулус по поводу принта: конечно же, нужно было поддержать астрономическое безумие и напомнить ему, что он по традиции назван в честь звезды, ярчайшей именно в этом созвездии.       — Не бухти, — отрезал Сириус. — Был ещё вариант с надписью «Don't bully me — I'll cum».       — А мне понравилась та, с котиком и бензопилой, — невинно добавил Джеймс.       Регулус заломил брови в священном ужасе.       — Окей, беру свои слова назад, Лев — супер, спасибо большое!       Он так и не понял, от кого подарок: вроде бы от Джеймса, но выбирал, похоже, Сириус — у этих двоих всё было ужасно запутанно, едино и взаимопроникающе.       Смысл подарка жёг изнутри. Он никогда в жизни не надел бы что-то подобное дома, и все это понимали; пижама явно была подарена, чтобы носить её здесь. Это было не меньше чем приглашение считать этот дом своим, каким считает его Сириус — да и Люпин тоже.       Сириус не дал ему с этой мыслью обвыкнуться — а может, рассчитывал, что если отвлечь, то этот процесс пройдёт легче. Он потребовал, чтобы Регулус переоделся немедленно, а потом ещё долго хвалил сам себя за идеальный выбор, залез под ёлку и откопал ещё одну коробку, предназначенную Регулусу — в ней оказался пиджак от его итальянского коллеги, и пиджак был действительно хорош, лаконичный и очень удобный. Сириус настоял, чтобы Регулус примерил, и тот, в пижаме и пиджаке сверху, чувствовал, будто Сириус его не в слои одежды заворачивает, а в свою любовь и свои представления о красоте.       Пока Римус доставал из-под ёлки последние свёртки, Регулус вдруг вспомнил:       — А что, у вас теперь есть собака?       Джеймс вопросительно поднял брови.       — Я видел ночью… — Регулус нахмурился. Не могло же ему присниться?       Почему-то Джеймс и Сириус резко переглянулись, а потом последний улыбнулся.       — Собака — это я, — пояснил он просто. — Я вчера проиграл желание в плюй-камни, и Джеймс загадал до завтра ничего не слышать про колеровки, а Римус сказал, что для этого мне надо лишиться дара речи…       Честно говоря, понятней не стало. Какие колеровки? В смысле, собака — это я?.. Но, по крайней мере, это объясняло, почему Люпин был в кровати третьим, и почему они с Джеймсом оба тискали пса, как родного.       — Когда ты успел стать анимагом? Это же ужас как сложно?       — Не сложнее, чем легилименция, разве нет? — Сириус белозубо улыбнулся. — К тому же, у меня стаж пять лет, так что сейчас это легко, как дышать.       Регулус взглянул на него с уважением.       — Это значит — с пятнадцати лет! И ты, конечно, не зарегистрирован, — утвердительно кивнул он сам себе. — Чего я ещё о вас не знаю?       — Я — олень, — улыбаясь, поднял руку Джеймс, как на собрании анонимных алкоголиков.       — Я — нет, — открестился Люпин, когда Регулус перевёл на него вопросительный взгляд. — Мне хватает одной звероподобной формы.       — Великолепно, — Регулус обвёл их всех взглядом, не скрывая восхищённого уважения.       — Не только у тебя есть секретики, — игриво толкнул его плечом Сириус.       Ох, да. Его секретики. Спасибо, что напомнил.       Вдруг захотелось рассказать им всё-всё. Но это поставило бы их под удар, поскольку их гриффиндорская удаль не позволит им сидеть на этом знании ровно. А у Джеймса, вон, отпрыск на подходе… Не дело лишать ребёнка отца. Даже если у него есть запасной.       После завтрака Джеймс утащил его обниматься в свою комнату. Времени было мало: нужно было домой; но Регулусу самому хотелось урвать эту минутку тепла, так что он согласился.       Джеймс был радостный и нежный, в нём не было осторожности человека, которого на две недели бросили в одиночестве без всяких объяснений. Он не пытался предъявлять претензии или вешать на Регулуса переживания, которые не смог вынести сам. Он как будто просто был счастлив снова его видеть, снова обнимать.       Они лежали, соприкасаясь коленками, и гладили лица друг друга взглядами, и это было интимно до мурашек, просто валяться рядом и смотреть друг другу в глаза, не пытаясь сократить дистанцию и забраться под кожу. Регулус покусывал уголок губ изнутри, пытаясь найти в себе место для несвоевременной сентиментальности.       Первым молчание не выдержал Джеймс.       — Ты как, нормально? — спросил он и тронул костяшками пальцев тыльную сторону ладони Регулуса.       Регулус сжал зубами губу изнутри и отрицательно покачал головой, а потом улыбнулся. Джеймс обнял его, закрыв голову сильными руками, и Регулус постарался как можно крепче запомнить шорох его одежды, тёплый, чуть терпкий запах его тела, мягкий ровный звук биения жизни в его груди.       — А ты? — спросил Регулус из объятий, дыша практически одной его кожей.       — Пойдёт, — ответил Джеймс сверху. — Вчера было не очень, — признался он. — Но, благодаря Лунатику и Бродяге, всё более-менее в норме.       — О, так вот, что значат эти клички… — пробормотал Регулус. — Слушай, прости. Наверное, это было жёстко — молча выскочить из твоей постели и пропасть на две недели… Я не хотел… задеть тебя этим. Я, честно говоря, так зациклился на своём, что просто потерял счёт времени.       Джеймс хмыкнул и приподнял его лицо, чтоб видеть глаза.       — Нормально, — сказал он, поглаживая его щёку. — Мне нужно было это время. Знаешь, разобраться в себе…       — Разобрался? — уточнил Регулус, заранее зная ответ.       Джеймс качнул головой — нет, они обменялись солидарными улыбками. Регулус приподнялся и мягко поцеловал его в уголок губ.       — Спасибо, что не ненавидишь меня.       Джеймс удивлённо нахмурился, но Регулус оборвал тему:       — Так что, в Париж летим? Мне нужно в библиотеку, приблизительно на неделю. Отель с меня, но магловский, потому что так безопаснее.       — Конечно, летим! — без раздумий согласился Джеймс. — Я тогда возьму билеты. На послезавтра, ты говорил?       Надо же, запомнил.       — Уже на завтра…       Регулус рассеянно слушал, как Джеймс рассуждает о выборе перевозчика, и думал: как же остро хочется, чтоб можно было жить эту жизнь ещё много лет, чтоб можно было нырять с головой в отношения, планировать совместные каникулы много-много раз, чтоб можно было…       Но если в Париж они слетают удачно, и он найдёт всё, что ищет…       Он невпопад Джеймсу улыбнулся и с жадностью впился в ответную улыбку.