Family Matters

      Тридцать три. Тридцать четыре. Тридцать пять.       Пол в кухне, как и во всей квартире, был зашит светлым паркетом. Джеймс раз за разом опускался носом к расходящимся ёлочкам, а потом поднимался, выделенно ощущая работу мышц.       Пока он отжимался, Регулус перебирал свой сегодняшний доклад. На плите уютно ворчала гейзерная кофеварка, распространяя по кухне плотный, насыщенный аромат бодрости.       В кухню вошёл заспанный ребёнок, завёрнутый в белое одеяло в горошек — ни дать, ни взять сонный мотылёк — и ткнулся Регулусу в грудь, почти не разлепляя глаз. Тот приобнял его и продолжил читать свои бумаги у него над головой.       — Привет, пап, — пробормотал Гарри в Регулуса. — Привет, Рег.       — Доброе утро, — отозвался Джеймс, засчитывая это вместо внутреннего «сорок шесть».       Регулус в качестве ответа приветственно погладил мальчика по макушке.       Джеймс улыбнулся, очередной раз приближаясь к паркетным досочкам.       Отношения Гарри и Регулуса отзывались у него теплом.       Регулус так и не переборол некоторую отстранённость, она встроилась в него вроде основы, однако с годами всё чаще выражалась в том, что Регулус просто относился к Гарри как к маленькому взрослому.       Тому в уходящем году исполнилось десять.       И, видит бог, у него не было недостатка в желающих его побаловать как самого любимого на свете ребёнка, потискать, пощекотать, чтоб он пятками молотил потолок — так что собранность Регулуса, его сдержанная, уважительная манера общения и заданная им дистанция, пожалуй, даже шла Гарри на пользу.       Он к Регулусу прислушивался с особым трепетом, нисколько не обижаясь на чопорность — но всё-таки умел вот так подрулить и невзначай распахнуть в том какую-то створку, откуда вдруг вырывался луч нежности.       Ну, и Джеймсу до упоения нравилось видеть, как два его самых любимых человека обнимаются на кухне ненастным январским утром.       Позже, за завтраком Гарри с интересом читал доклад Регулуса: тот готовился к конференции по Тёмным искусствам.       Вернее, конечно, по защите от них — хотя Джеймсу иногда казалось, что первая формулировка была всё-таки точнее и не использовалась только в угоду государственной и общественной позиции насчёт того, что хорошо, а что плохо.       Конференция была крупная, международная — Регулус изучал крестражи уже десять лет, и, ввиду исключительности темы, только путешествуя по миру нашёл коллег, способных дополнить его собственную картину исследований.       — А что такое «когнитивные функции»? — поинтересовался Гарри живо, жуя тост с маслом. — Вот тут у тебя: «…что позволяет сделать вывод о том, что присутствие частицы чужой души не провоцирует угнетение когнитивных функций»…       — Восприятие, память, внимание и интеллект, — пояснил Регулус спокойно, проигнорировав разговоры с полным ртом.       Гарри прожевал и задумчиво протянул:       — Драко иногда говорит, что я тупой.       Регулус выгнул бровь, заметно делая внутреннюю пометку насчёт безотлагательного внушения племяннику по поводу хороших манер.       — Объективно твои когнитивные функции в рамках нормы. Поэтому частное мнение Драко можно игнорировать. Его самолюбие задевает тот факт, что ты всемирно знаменит уже десять лет как, а он — всего лишь наследник волшебной семьи. Полагаю, его оценки основываются на этом, а не на какой-либо доказательной базе.       Гарри выслушал его внимательно и кивнул.       Джеймс хмыкнул в свою чашку с кофе.       Решение сообщить Гарри правду о его состоянии далось им непросто. Они без малого пару лет спорили на семейных советах, стоит ли вообще человеку знать о себе такие вещи в юном возрасте.       Рассказал о крестраже, конечно, Регулус.       Джеймс присутствовал и до сих пор удивлялся, как тому удалось сделать это с такой глубокой деликатностью и правильными акцентами.       Регулус впервые показал мальчику змею на своей руке и в лучших традициях Дамблдора объяснил значимость внутреннего выбора при прочих равных обстоятельствах.       Да, в тебе есть часть тёмного волшебника, но это не делает тебя им. Не делает тебя плохим.       С тобой всё в порядке.       И мы, твои взрослые, рядом, чтобы сделать всё возможное, если что-нибудь пойдёт не так.       И ребёнок отнёсся к новому знанию о себе очень ровно.       Теперь для него обрели смысл регулярные осмотры семейного целителя и игра в «Расскажи свой сон», в которую с ним часто играл Сириус.       За исследованиями Регулуса он следил теперь пристально, наравне со взрослыми, с энтузиазмом впитывая термины, имена и даты.       Сириус иногда сокрушался, что Регулус с Северусом сделают из него ботаника (последний тоже имел привычку мимоходом загружать в Гарри немыслимые объёмы сведений по своей дисциплине). Римус на это обычно мягко улыбался, намекая, что и ботаники отлично находят своё место в жизни.       Впрочем, лично Джеймс сильно сомневался, что они растят будущего старосту школы и самого блестящего студента столетия: шило в заднице у младшего Поттера было ого-го каких размеров, и, на какой бы он ни поступил факультет, Джеймс декану искренне не завидовал.       Стоило ребёнку дочитать, доесть, выйти из-за стола и притихнуть в гостиной, Джеймс подозрительно покосился на дверь.       — Колдует, — уверенно кивнул Регулус. — Спёр у меня волшебную палочку ещё до завтрака, думает, я не заметил, — он улыбнулся.       Джеймс улыбнулся тоже.       — Как твой доклад? Ты доволен?       Регулус неопределённо качнул головой, сразу нахмурившись.       — Скорее нет, чем да. То есть, для научной общественности мои заключения бесценны, но к разрешению нашей ситуации мы движемся непозволительно медленно, и ты об этом знаешь.       Джеймс глянул на остатки своего омлета. Честно говоря, всё было как всегда.       Ему очень просто было жить без сумасшедших тревог: ничто не указывало на скорое возрождение Волдеморта; Гарри был здоровым, способным к магии, спокойным и лёгким ребёнком. Всё было хорошо, даже если сейчас они всё ещё не знали точно, что делать, чтобы вытащить из него часть Волдеморта.       Регулус же, как обычно, параноил из-за туманных перспектив, из-за потраченного времени и недостаточно масштабных результатов исследований… И Джеймс хоть и понимал его резоны, но разделить с ним накал не мог, как ни пытался.       Ну, что ж. Он всю дорогу отвечал за чувство жизни, а Регулус — за напряжение. В конце концов, разве не в том смысл, чтоб уравновешивать друг друга? Он улыбнулся этой мысли и накрыл ладонью кисть Регулуса с зажатой в ней тканевой салфеткой.       Регулус посмотрел на их руки и словно вынырнул из всей этой кипящей ерунды: из недовольства собой, беспокойства, планов на поездку в Аргентину — оттуда чудом вышел на связь колдун, который дожил до восьмидесяти лет будучи вместилищем осколка чужой души и согласился открыть свой опыт…       Некоторое время молчали, потом Регулус улыбнулся, поглаживая пальцы Джеймса:       — Как ты меня выносишь…       Джеймс улыбнулся тоже. Это было просто: терпение к загонам Регулуса рождалось из любви; а иногда наоборот, его паранойя подбешивала, и тогда в решении потерпеть молча, не наседая со своим видением проблемы, раскрывалась любовь. Бережность к его состоянию и привычкам реагировать на стресс.       К счастью, вслух про всё это можно было не говорить. За эти десять лет они с Регулусом постоянными ментальными сопряжениями натренировали понимание не то что с полуслова — часто и вообще без слов.       Так что Регулус хмыкнул, считав всё из улыбки, и потянулся за поцелуем с привкусом кофе.