***
Два друга вошли в колледж. Чонгук был одет в одежду Чимина. К счастью, у того было несколько рубашек, которые, хоть и были велики Чонгуку так же, как и Чимину, менее красиво от этого не сидели. Они шли рядом друг с другом на свою первую пару гражданского права. Навстречу им бежал мужчина, который, вероятно, опаздывал на одну из пар. Он резко рванул вперед, и Чонгук мог бы упасть, если бы Чимин быстро не обхватил его за талию и не притянул к себе. — Господи, — пробормотал Чимин, видя, как мужчина проносится мимо, и посмотрел на друга, который в свою очередь смотрел на него большими глазами. — Ты в порядке? — Д-да, — Чонгук кивнул. Чимин, удовлетворенно хмыкнув, слегка отстранился, но продолжил обнимать его за плечи, и они двинулись дальше, к своему кабинету. Перед входом Чонгука схватили за локоть, и он отстранился от Чимина, оборачиваясь назад. Это был мужчина, работавший в учреждении. — Чонгук, пожалуйста, немедленно подойди к директору. Чимин бросил на него растерянный взгляд, но Чонгук кивнул мужчине и последовал за ним в кабинет. Его сердце колотилось в груди. Что может быть не так? Он надеется, что речь пойдет не о том, сколько занятий он пропустил в этом месяце. Войдя в кабинет директора, Чонгук увидел старика, сидящего на своем месте, и еще двух мужчин в костюмах рядом с ним. Они тоже были преподавателями. Все трое смотрели на Чонгука пронзительным взглядом. Чонгук сглотнул. — Доброе утро, сэр, — мягко сказал он, стоя за стульями напротив стола, которые предназначались для гостей. Чонгук отвел взгляд в сторону, найдя взгляды трех мужчин немного пугающими. — Мы не будем пытаться завязать разговор с вами, Чонгук, — сказал директор низким хрипловатым голосом. — Нам стало известно, что вы, по всей видимости, гомосексуалист. Чонгук замер. Он почувствовал, как внутри у него все оборвалось, как каждая мысль и каждое слово застревали в его горле. Он смотрел на мужчин испуганными глазами, не в силах произнести хоть слово. Было чувство страха. Осознание своей реальности. Того, кого он любит, и почему это имеет значение. — Не только это, — продолжал директор. — Были изображения вас в каком-то… клубе. В женской одежде. — С-сэр, — слабо вскрикнул Чонгук. — Это было… это было один раз. Я был пьян, и… — Более того, на вас заведено досье в полицейском участке за проявление гомосексуализма. Подобные поступки недопустимы ни здесь, ни где бы то ни было, господин Чон. Это противоестественно, отвратительно и мерзко. Честно говоря, вас вообще следует посадить за решетку. У Чонгука на глаза навернулись слезы, а руки затряслись. Нет. Последние пять лет он работал над тем, чтобы поступить в этот юридический колледж, чтобы наконец-то получить диплом и однажды стать адвокатом. И только недавно он решил, что будет работать над тем, чтобы положить конец неэтичным законам против гомосексуалистов. — Мы вынуждены исключить вас из этого колледжа, господин Чон, — кажется, Чонгуку перекрыли доступ к кислороду. — Вы не должны возвращаться в кампус или продолжать занятия. Ваше обучение в Королевском колледже закончится здесь. Чонгук начал плакать. — Нет! — плакал он, теряя силы. — П-пожалуйста. У меня остался всего месяц до окончания колледжа. Пожалуйста. Пожалуйста, не делайте этого. Я остановлюсь. Я все прекращу, — умолял Чонгук, сложив руки вместе. — Уходите сейчас же, господин Чон, прежде чем мы позвоним властям и попросим их принять более строгие меры. Вы должны быть благодарны, что мы не посадили вас в тюрьму. Однако мы связались с вашим рабочим местом в фирме мистера Адамса. Они также уволили вас. Пожалуйста, в следующий раз принимайте более правильные решения. Чонгук всхлипывал, застыв на месте, и тогда один из мужчин подошел к нему и с силой вытолкнул из кабинета. Чонгук покачал головой, по его покрасневшим щекам текли слез. Несколько студентов стояли неподалеку и смотрели на эту картину. — Н-нет, — Чонгук упал на пол. — Пожалуйста. Пожалуйста. Не делайте этого со мной. Простите меня. Я изменюсь. Я не гей, не гей! — кричал он, слезы на его глазах мешали разглядеть, кто перед ним. — Я женат! — Чонгук, вставай. Пожалуйста, — мягко сказал Чимин, помогая ему встать. Чонгук, дрожа, прижимался к другу. — Не трогай меня, — пробормотал Чимин, больше боясь косых взглядов своих однокурсников, чем злясь на Чонгука. Парень отпустил его. Он поднял с пола свои книги, которые были выброшены вместе с ним, и отвернулся, чувствуя головокружение, как будто в любой момент он может упасть в обморок. Он не знал, что делать, куда идти и о чем думать. Что, черт возьми, он должен был теперь делать? Его лишили работы и диплома. Он остался ни с чем. Ни с чем. Ни достоинства, ни значимости. Ни-че-го. И все из-за того, кого он любил и кем он был. В нем не было ничего, кроме пронизывающего насквозь стыда — ни гордости, ни радости. Ничего из того принятия, которое он копил в себе в последнее время. Нет. Нет. Он хотел бы вернуться в прошлое и все изменить. Он хотел бы, чтобы он никогда не был таким. Он жалеет, что вообще пошел в этот клуб. Он, блять, хотел бы никогда не встречаться с Ким Тэхеном и не узнавать, кто он такой. Чонгук шел из колледжа к себе домой, обливаясь слезами. Прохожие бросали на него осуждающие взгляды за то, что он плакал — потому что он был мужчиной — но ему было все равно. Имело ли это значение? Имел ли он значение? Что у него было на самом деле? У него отняли любовь, гордость и честь. Он был никем. Никем. Чонгук добрался до своего дома за час, все еще дрожа всем телом. Он попытался открыть дверь, но она была заперта. — Открой дверь, Рози! — Чонгук стукнул кулаком по двери, навалившись на нее всем телом. — Открой дверь, — Рози нерешительно открыла ее, и Чонгук ввалился в дом. — Они исключили меня. Они… они забрали мою работу. Они з-забрали все, Рози, — Чонгук посмотрел на девушку глазами, полными слез. — У меня ничего нет. Ничего. Я н-не могу зарабатывать деньги, я не могу… — Чонгук всхлипнул, прикрыв рот рукой. Рози стояла неподвижно. Чонгук не мог понять ее. Неужели она не могла произнести хоть слово? Она шагнула ближе к нему. — Может… это знак, Чонгук. Ты… ты не должен делать то, что ты делаешь. Чонгук растерянно зарычал. — Ты думаешь, если бы у меня был выбор, я бы не прекратил то, что делал? Я бы остановился! Я не хочу, чтобы меня вот так вычеркнули из жизни общества! Я не хочу, чтобы со мной так обращались! Я хочу, чтобы меня принимали, любили, ценили, а не… — Чонгук закрыл глаза, пуская слезу по щеке, — не это. — Будь мужиком, — Чонгук посмотрел на нее большими глазами, и Рози тяжело вздохнула. — Не могу поверить, что мне приходится тебе это говорить, но не можешь ли ты просто прекратить все это? Всю эту ерунду? Как Тэхён, — сказала она, и от услышанного имени у Чонгука свело живот. — Думаешь, Тэхён плакал бы, если бы потерял работу? Он бы боролся за нее. Или нашел бы другую. Нельзя все время сидеть и плакать. Это жалко. — Э-это не… — Это так, Чонгук. Ты ведешь себя как женщина! — огрызнулась Рози. — Перед Вероникой ты выглядишь как баба, ты знаешь это? Это так… это так унизительно. Все время, пока я была с сестрами, их мужья только и делали, что насмехались над тобой. Какой ты женственный, какой ты неженка. Ты можешь выглядеть как мужчина, Чонгук, но ты не ведешь себя как мужчина. Они… они строят и чинят! Они любят своих жен и ходят на работу! А ты? Просто сидишь дома, слушаешь музыку или занимаешься еще какой-то фигней, например, трахаешься с Тэхеном. Это отвратительно, Чонгук! Стеклянный щит вокруг белого ослепительного цветка разлетелся на тысячи мелких кусочков и рухнул на землю. Цветок так и не расцвел полностью, а умер, не успев пожить. — Прости меня, — выдохнул Чонгук, после того как Рози накричала на него. — Прости меня, прости, прости, — дрожа, говорил он слабым голосом. — Мне очень жаль, Рози. Девушка замерла. — Я думаю, что сейчас нам лучше развестись. Не хочу больше позориться, будучи замужем за таким, как ты. Чонгук чувствовал себя одиноким, очень одиноким, пустым, падающим и распадающимся на части. Он был цветком, чьи лепестки превращались в пепел. — Неужели ничего из того, что тебе говорят, не укладывается в твоей голове, а? Ты совсем потерял голову, Чонгук? Послушай меня! Ты настолько слаб? Неужели тебе нечего мне сказать? Я кричу на тебя, называю женщиной, а ты просто молчишь в ответ! Чонгуку хотелось упасть на пол и плакать до тех пор, пока он не перестанет дышать. Может быть, таким образом жизнь пролетела бы мимо него, и он просто бы умер. Но это было слишком серьезное желание. Чонгук не мог так поступить. Он решил просто развернуться и выйти из дома. — Если ты не изменишься, я тебя заставлю это сделать! — крикнула Рози ему вслед. Чонгук ушел.***
— Ты гей? — сказал Чимин в телефонную трубку. Чонгук набрал его номер в телефонной будке у берега реки. — Гомосексуалист? Почему? — Я не знаю, — ответил Чонгук, застыв в закрытой красной будке. Он провел несколько часов на берегу реки, молча наблюдая, как море вдалеке пожирает вечернее солнце, принимая его в свои объятия, а после убивая вместе с ночью. — Все в порядке… да, — сказал Чимин, но его голос звучал отстраненно. — Я не совсем понимаю, что ты хочешь от меня услышать, Чонгук. Я хочу поддержать тебя, правда, — быстро сказал Чимин. — Но это шок. Могу только сказать, что в тебе есть что-то… женственное. — Мне говорили. — Точно. Что ж. Тогда я пойду. — Когда я смогу вернуть тебе одежду? — спросил Чонгук, наблюдая, как по пустой дороге проезжают машины. — Тебе не обязательно. Нет, правда, все в порядке. Можешь оставить вещи себе. Я занят в ближайшие несколько… недель. Есть работа и все такое. Ну ты знаешь. Еще и колледж… Извини, — тараторил Чимин. Чонгук знал, что теперь тот больше не хочет его видеть. Он отдаляется от младшего, потому что теперь Чонгук был болен, не так ли? И он даже не винил его в этом. — Я понимаю. Возможно, мы увидимся в будущем, — прошептал Чонгук. — До свидания, Чимин. — Пока. Чонгук прервал телефонный звонок, устремив взгляд на красную краску перед собой. У него не было сил возвращаться домой пешком. Если бы у него был выбор, тот он бы вырубился прямо в этой же будке. Чонгук вышел из нее, думая, что же делать дальше. Он не знал, куда идти. Точно не в клуб — от одной мысли о низких басах и мигающих огнях его кожа горела в лихорадке. Сейчас он не хотел искать утешения там. Чонгук начал идти по пустой улице, вытянув руки по швам. В этой части Лондона царила жуткая тишина. Его окружали лишь несколько домов, большинство из которых пустовало. Чонгук чувствовал себя таким же пустым, как и улицы рядом с ним.***
Чонгук никогда не был параноиком, но, возможно, в этот момент ему следовало бы им быть. Он слышал шаги позади себя, от которых беспечно отмахнулся, продолжая идти дальше. Они были совсем близко, и не только шаги, но и низкие голоса, которые становились все ближе и ближе, подкрадываясь сзади, почти вплотную к нему, пока… — Ты, — Чонгука развернули, схватив его за запястье. — Ты тот гомик из клуба, да? — Что? — он растерянно моргнул. Двое мужчин перед ним были высокие, в засаленных рубашках, смотрели на него с любопытством и ухмылками на губах. — Ты же тот самый цветущий. Из клуба, — сказал второй мужчина. Чонгук сглотнул. — Д-да, — он кивнул. — А что? Ты пришел посмотреть шоу… — Больной, блять, — один из них оборвал его, прежде чем ударил прямо в живот. Чонгук вскрикнул от боли и попятился назад. — Что? Другой мужчина схватил его, стоя позади него, ударяя кулаком в бок. Чонгук выставил руки в защите. Они толкали его, пока он не упал на землю. Чонгук кричал о помощи. О пощаде, черт возьми. Он кричал до хрипоты в горле. Помогите, помогите мне, пожалуйста, кто-нибудь, остановите их. Чонгук чувствовал удар за ударом в бок, в живот. Он чувствовал эти удары сильнейшей боли, обрушивающиеся на него по неизвестным причинам. За… за что? Один из мужчин крепко обхватил его за шею и стал душить, заставляя плакать. Они толкнули его к стене, а затем сорвали с его шеи бриллиантовое ожерелье, которое Тэхён подарил ему. Чонгук всегда носил его. Всегда носил и поклялся никогда не снимать… — Н-нет… — начал Чонгук, широко раскрыв глаза. Он закричал, а его глаза побелели от страха, когда они сломали его. — Нет! — он начал метаться, кричать и всхлипывать. — Нет! Н-не надо! Только не его! П-п-пожалуйста! — Чонгук бросился вперед, не в силах остановить их, пока они разрывали на части единственную оставшуюся у него любовь. Лунный цветок. Выгравированные слова разлетелись на куски по дороге. Чонгук не мог смотреть. Он мог только плакать и желать, чтобы небеса помогли ему. Но они не помогли, нет, они просто отправили его вариться в ад. — Если мы увидим тебя снова, — сказал мужчина, сжимая его подбородок после того, как несколько раз ударил его по лицу, — в том клубе, тебя или любого из твоих друзей, мы убьем тебя. Застрелим. Это ясно? Затем он отшвырнул Чонгука, и тот упал прямо на асфальт, чувствуя каждым сантиметром своего тела пронзающую насквозь боль. Он еле-еле переместился в сторону, чтобы дрожащими пальцами нащупать сломанное ожерелье и приблизить его к себе, зажав в кулаке. Чонгук видел свое отражение в разбитом бриллианте. Его губа кровоточила, щека была порезана, а глаза были красными от слез. Он не был мужчиной. Он был никем. В этот момент он был никем. Как можно сломать человека, который и так уже сломлен? Чонгук потерял сознание на том месте со сломанной мольбой в глубине души никогда больше не проявлять слабость.***
Джексон нашел его через полчаса. — Чонгук? Мистер Чон? — он увидел парня, лежащего на земле, и размазанную по асфальту кровь. — О мой бог. Что здесь произошло? — Кто он? — жена Джексона, Мария, смотрела на него обеспокоенными глазами. — Друг моего босса. Мне очень жаль, дорогая, но тебе придется вернуться домой. Я должен помочь ему, — поспешно сказал Джексон. Мария кивнула, наблюдая, как ее муж поднимает чужое тело. Чонгук открыл глаза и встретился взглядом с Джексоном, который в этот момент чуть не умер от страха. Чонгук выглядел таким слабым. Блеск, который когда-то был в его глазах, улыбка и румяные щеки — все исчезло. Исчезло и больше никогда не вернется. Чонгук захрипел. — Отвези меня к нему, — сказал он срывающимся голосом. — Нет, я должен отвезти вас в больницу… — Джексон, — выдохнул Чонгук, — пожалуйста. Джексон никогда не слышал, чтобы он говорил так беззащитно, поэтому кивнул в ответ. Если таковым было его желание, то он его отвезет к Тэхену. Он усадил Чонгука на заднее сиденье своего небольшого автомобиля и начал движение. Они довольно быстро добрались до дома Тэхёна и Вероники. Джексон выскочил из машины и вытащил из нее Чонгука. Парень чувствовал, как в каждой его частичке тела горит стыд за то, что он даже не может самостоятельно ходить. Но он не открыл глаза. Он просто молчал. Джексон подошел к двери и затарабанил в нее рукой, пока она не открылась. — Мэм! Чонгук… Я нашел его на улице всего в синяках. Я не… я не знал, что делать, потому что он сказал отвезти его сюда… — Господи, — выдохнула Вероника, ее глаза округлились от ужаса. — Чонгук? О боже мой. Джексон… Джексон, заноси… заноси его в дом и клади на диван. Потом пройди два дома вниз и позови сюда его жену, пожалуйста. Джексон занес Чонгука в дом и уложил на диван. Чонгук затуманенным зрением наблюдал, как Вероника поспешно поднесла ему стакан воды. — Ты в порядке? Просто дыши, хорошо? Я вызову врача, — мягко сказала ему Вероника, поднося к его губам стакан с водой. Чонгук не слушал. Он молчал и не отвечал, в то время как Вероника смотрела на него с паникой на лице. Запыхавшаяся Рози вбежала в гостиную. — Чонгук! — она плакала. — Боже мой, что с тобой случилось? — Джексон привел его сюда, сказал, что нашел его на земле у берега реки, — быстро объяснила Вероника. — Чонгук, выпей воды, пожалуйста. — Чонгук, — Рози бросилась к нему, смотря на него большими виноватыми глазами. — Ох, мне так… мне так жаль, Чонгук. О боже мой. Что же случилось? Мне так жаль, я не могу понять, что… что случилось… — Рози, не начинай. Просто посиди здесь, пока я… пока я пойду позвоню доктору. Надеюсь, он скоро приедет, — сказала Вероника и после кивка Рози пошла в свой кабинет, чтобы воспользоваться телефоном. Рози схватила и снова протянула Чонгуку стакан с водой, но тот снова отказался его брать, отвернувшись. — Может быть, тебе стоит немного приподняться, — спокойно сказала Рози и затем помогла Чонгуку сесть, обхватив и приподняв его за бока. — Просто дыши. Выпей воды, пожалуйста, — сказала Рози, которая в этот момент была больше медсестрой, чем женой. Чонгук смотрел вниз. От парня исходила аура уязвимости и стыдливости. Рози наклонила голову и посмотрела на него, на этот рассыпавшийся цветок. Убитый цветок. Но Чонгук не смотрел на нее вообще. Дверь дома распахнулась. — Где он? Вероника, где Чонгук? Названный наконец-то поднял голову, так как этот голос привлек его внимание, а Рози встала, отступив назад. Были слышны быстрые шаги, будто человек бежал в сторону гостиной. Мужчина встал на пороге, в шоке и ужасе осматривая Чонгука и тут же чувствуя, что у него самого наворачиваются слезы. Чонгук сжал кулаки. — Гук, — слабо выдохнул Тэхён, шагнув к нему. — Что… что, блять, случилось? Что… — Тэхён упал перед ним на колени, обеспокоенно округлив глаза. — Что случилось? Чонгук бросился вперед, обхватил Тэхёна за шею и разразился дикими, громкими, душераздирающими рыданиями. Вероника вошла в гостиную и встала у двери, наблюдая, как ее муж обхватил Чонгука за талию и притянул к себе на колени. — Чонгук, — выдохнул мужчина, крепко прижимая к себе всхлипывающего мальчика. — Ох, мой малыш. Мне так жаль. Мне так чертовски жаль. Чонгук плакал как ребенок на его руках, его рыдания заполнили весь дом, заставив всех внутренне передернуться. Вероника тихо стояла в стороне, отводя глаза в сторону. Рози наблюдала за происходящим расширенными глазами. — Они сделали мне больно, — заикаясь, проговорил Чонгук между рыданиями, — за то, что я люблю тебя. — Они не должны были… — Тэхён прижал его к себе. — Они не должны были, блять, даже пальцем тебя трогать. Тэхён держал свой лунный цветок в своих объятиях очень долго, и он, если честно, готов был держать его так еще целую вечность. Чонгук долго плакал в чужое плечо, прежде чем наконец отстранился, чтобы посмотреть на мужчину. — Тэхён, — слабо произнес Чонгук. Он забыл, что в комнате были Вероника и Рози, да и ему было все равно на это. Мгновение он смотрел в карие глаза Тэхёна, спрятанные за его рассыпающимися золотистыми волосами, и чувствовал себя хорошо. Он чувствовал, будто все в порядке. Чонгук потянулся за поцелуем, и его тут же прижали к себе, целуя в ответ и обнимая за талию. Тэхён не отпускал его ни на секунду, чувствуя, как по чужому лицу снова текут слезы — но на этот раз от того, что они целуются. — Боже мой, — Рози отвернулась и зацепилась взглядом за Веронику, которая… которая не выглядела расстроенной. Она просто смотрела на них умиротворенным взглядом. Она смирилась с ситуацией. Но Рози ее не понимала. — Вероника, — она подошла к ней ближе, пока Чонгук шептал что-то нежное Тэхёну, а тот целовал его в лоб. — Как ты можешь позволять этому происходить? — Ты сейчас шутишь, Рози? Чонгука взяли и избили просто потому, что он любит мужчину. Это отвратительно — бороться с чем-либо с помощью насилия. Посмотри на него. Он выглядит в безопасности в объятиях Тэхёна. Мне плевать, что это мой муж. Сейчас Чонгук нуждается в утешении, а Тэхён — мужчина, которого он любит. Ты ведь можешь позволить ему это сейчас, правда? Рози опустила глаза. — Вероника… что… что я буду делать? После того, как он меня бросит? — Я помогу тебе найти работу, Рози. Просто займись своей жизнью. — Я ужасная женщина. Ужасная, ужасная женщина. — Рози, — замялась Вероника, чувствуя себя измотанной, чтобы иметь дело с еще одним сломленным человеком. Рози подняла свой взгляд на нее. — Нет, ты не понимаешь, — она слабо зарыдала. — Я думала… думала, что, может быть, если бы Чонгука наказали за его проступки, он бы осознал их. — Что? — спросила Вероника, ее взгляд из мягкого превратился в серьезный и сердитый. Рози кивнула. — Я подумала, что если… если я найду двух мужчин, которые проучат Чонгука, то он… он поймет, как неправильно то, что он делает, и прекратит это! — Ты… ты не придумала ничего лучше, чем найти людей, которые изобьют Чонгука? — Я не думала, что это все так обернется. — Да что с тобой такое, мать твою? — спросила Вероника, широко раскрыв глаза. — Убирайся… убирайся из моего дома. Убирайся из этого дома и больше никогда не пытайся наладить отношения с Чонгуком. Получи этот гребаный развод и проваливай. Ты меня слышишь? Ты больна, Рози. — Вероника! Мне просто нужно, чтобы он понял, как это неправильно! Разве ты не понимаешь? Он просто… — Рози плакала, — он просто нужен мне. Он мне нужен. Мне н-необходимо, чтобы кто-то любил меня. — Но Чонгук не собирается любить тебя, Рози, — Вероника схватила ее за плечи. — Он не твой человек. Ты пока не нашла своего человека. Ты и так натворила таких делов, что тебе следует просто уже оставить его в покое. Он счастливее, когда он с… — Вероника посмотрела в сторону, где Чонгук сидел на коленях Тэхёна, влюбленно поглядывая на него, а мужчина, каждый раз улыбаясь, целовал его. — Когда он с Тэхёном, — закончила она. — Я найду тебе работу, помогу сдать экзамен для прохождения практики, и ты сможешь работать на меня. Я посажу всех этих людей в тюрьму. Как тебе это, любовь моя? — мягко спросил Тэхён, глядя на парня. Чонгук впервые за долгое время улыбнулся. — Как мило, — сказал он, проведя большим пальцем по губам. — Я готов обменять все это на то, чтобы ты любил меня. — Я люблю тебя, Чонгук, — Тэхён легонько пихнул его. — Я так сильно люблю тебя, но ты же знаешь… — Я знаю, — Чонгук закрыл глаза, прижавшись к нему своим лбом. Он знал. Их обстоятельства, их ситуацию. Он знал, что вся их жизнь развалится на части. Им не было предначертано судьбой быть вместе. — Я знаю. Тэхён снова мягко поцеловал его. — Доктор уже почти здесь, Гуки. — Останься со мной, — жалобно попросил Чонгук. Тэхён посмотрел в чужие глаза, в которых не было ничего, кроме любви. Он знал, что в просьбе остаться с ним подразумевалось остаться навсегда. Тэхён поцеловал парня в губы. — Я буду рядом, любовь моя. Мой маленький ангел, — сказал он, и Чонгук с визгом втянулся в поцелуй. — Мой дорогой ангелочек. Как же я тебя люблю. Чонгук удовлетворенно улыбнулся ему в поцелуй и после отстранился. — Так любишь меня? — Очень. Чонгук улыбнулся. — А если я не люблю тебя в ответ? — Не дразни меня, малыш. Я знаю, что ты любишь меня, как и я тебя. Больше, чем все звезды, галактики и луны во Вселенной, — поэтично прошептал Тэхён, утыкаясь в чужую щеку. Чонгук хихикнул, откинув голову назад. Вероника молча наблюдала за ними, а Рози шмыгнула носом. — Они действительно любят друг друга? — Видно, что любят. — А что будет дальше? После всего этого? Кто с кем останется? — Только время покажет, — тихо сказала Вероника и схватила Рози, чтобы дать Тэхёну и Чонгуку возможность побыть наедине. Они долго целовались и шептались друг с другом. Тэхён читал ему сонеты, которые он выучил для Чонгука, — сонеты о его глазах и о том, как они прекрасны, наполненные мерцающими звездами, а Чонгук улыбался ему и целовал в ответ, чувствуя бешеное биение сердца в своей груди. Спустя некоторое время пришел врач и помог Чонгуку, перевязав и хорошо обработав его раны, после чего Тэхён подхватил парня на руки, словно невесту, и отнес в свою спальню только для того, чтобы опуститься на кровать рядом с ним и обнимать его всю оставшуюся ночь. — Я люблю тебя, Чонгук, — Тэхён поцеловал его в плечо. — Прости меня за то, что случилось. — Я люблю тебя, — Чонгук повернулся. — Теперь я боюсь. Я так опрометчиво поступил. Но что бы ни было раньше, я хотел бы вернуть все назад, Тэхён. Иногда я жалею, что встретил тебя. — Любовь моя, — хрипло сказал Тэхён, прижимаясь к его шее. — Не бойся. Не падай духом. Война, которую ты ведешь, — это борьба за твою любовь. Ты сражаешься не только за себя, ты сражаешься за тысячи мужчин и женщин, которые чувствуют эту любовь. Каждый день, когда ты улыбаешься и поешь на сцене в женской одежде, ты заявляешь миру, что ты ничего не боишься. Что ты гордишься и всегда будешь гордиться. Что ты Чон Чонгук, Лунный цветок, и ты не позволишь им унизить тебя за то, что ты любишь мужчину. На глаза Чонгука навернулись слезы. — Да, я такой. — Да, это так. И я знаю, что однажды, может быть, завтра, может быть, через несколько лет или несколько десятилетий, ты оглянешься назад и улыбнешься. Потому что у тебя получилось, не так ли? Ты будешь счастлив, и у тебя будет кто-то, кого ты будешь любить. — И это будешь ты, — прошептал Чонгук, зная, что это не так. — И это буду я, — едва слышно прошептал Тэхён, зная, что это будет не он. Оба знали, но не сказали ни слова, ведь в данный момент они были спокойны.