Три попытки самоубийства Энид

Уэнсдей смогла уговорить Энид выйти на улицу хотя бы на час, чтобы немного проветриться. Энид долго отказывалась, но понимала, что пока она сама ничего не начнёт делать, её состояние будет только ухудшаться. Уэнсдей даже подумала, что теперь она стала более социализированной, чем Энид. Это был абсурд. Но она пообещала помочь Синклер, значит, Уэнсдей сделает всё ради этого. На улице была прекрасная погода, если брать в расчёт то, что был конец осени. На удивление, во дворе школы было мало людей, поэтому две девушки сели на траву около дерева. Энид впервые за долгое время вышла на улицу. Уэнсдей заметила, что девушка чувствовала себя неуютно. Синклер казалось, что она будто лишняя, никому ненужная. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Уэнсдей, сидя по-турецки на траве. Энид рассматривала уже почти забытые лица своих некоторых одноклассников, которые были недалеко, делая домашнюю работу. — Довольно странно, — ответила Энид, — голова кружится из-за свежего воздуха. Уэнсдей внимательно наблюдала за Энид. Сейчас она вспомнила о порезах на руках девушки. Аддамс даже забыла про них, пока не увидела, что белая рубашка немного задралась на запястье. Она несколько секунд прожигала взглядом порезы, а потом посмотрела на Синклер. — Ты можешь рассказать мне про них? — Уэнсдей взглядом показала на искалеченную руку Энид. — Почему ты это делала? Энид некоторое время молчала, отведя взгляд на свои ноги. Она сидела так же, как и Уэнсдей. — Когда это началось? — снова спросила Уэнсдей. — Это началось в середине каникул, — сказала Энид, вздрагивая из-за воспоминаний. — Тогда… пытки стали сильнее. Я пыталась убедить себя, что всё, что со мной делает мама — для моего же блага, но у меня не получалось. — И что было дальше? — спросила Уэнсдей, оценивая всё, что ей говорят. — Тогда я подумала, что дело во мне, — Энид потёрла своё запястье. — Наверное, это я какая-то неправильная, что не могу обратиться. Поэтому у меня появилась какая-то ненависть к себе, эмоции переполняли меня. И только таким способом я чувствовала облегчение. — Ты думала, что такими действиями ты наказываешь себя? — Уэнсдей нервно сглотнула. — Да, мне казалось, что я виновата во всём. Уэнсдей положила свою руку на коленку Энид и немного успокаивающе погладила её. Она почувствовала, как тело Энид моментально напряглось и покрылось мурашками. Неужели она так сильно реагирует на Уэнсдей? — Пообещай мне, что ты больше никогда не будешь скрывать от меня что-либо, — Аддамс накрыла ладонью руку своей соседки и улыбнулась. — Хорошо, но мне нужно будет время, чтобы всё осмыслить, перед тем, как сказать тебе. — Только не делай необдуманных решений, — Энид кивнула головой. — Как ты поняла, что у тебя началась депрессия? Энид немного удивилась такому вопросу, но решила ответить. — Я поняла это тогда, когда у меня стал пропадать аппетит. Я спала, но сил не было, я не высыпалась. Внутри было очень тяжело, будто все органы растягивались, а потом обратно возвращались в нормальное состояние. Мне было физически сложно не только улыбаться, но даже дышать. Это бы не было проблемой, если бы не всепоглощающее чувство одиночества и какой-то боли внутри. — Ты обращалась к врачу? — спросила Уэнсдей, не понимая, как можно жить в таком состоянии. — Да, — кивнула Энид. — В тайне от родителей я обратилась к психотерапевту. Мне выписали антидепрессанты, но я перестала их пить, потому что от них мне становилось только хуже. — И какие диагнозы тебе поставили? —Большое депрессивное расстройство и ПТСР, — сказала Энид, чувствуя, что её горло пересохло. — Повторю ещё раз: говори мне обо всём, что с тобой происходит, — сказала Уэнсдей, решив поменять тему разговора, ведь видела, как Энид была напряжена. — Я видела, ты пишешь стихи. Как успехи? Энид удивлённо посмотрела на Уэнсдей. Она не знала, что Аддамс такая наблюдательная. Но ей было приятно от того, что Уэнсдей обращает столько внимания на неё, что даже заметила это. — А… да, — растерялась Энид. — Сейчас я пишу кое-что, но не спешу. Пытаюсь собрать все мысли воедино. — А о чём пишешь? — с небывалым для неё интересов спросила Уэнсдей. — Даже не знаю, что ответить, — Энид улыбнулась, кажется, сейчас она начала чувствовать себя лучше. — Пишу, в принципе, обо всём. — Ты можешь мне показать? — Уэнсдей села ближе к Энид, почти соприкасаясь плечами. — Да… конечно, — Энид достала телефон и начала листать, ища нужные записи. — Вот, — Энид протянула телефон. Уэнсдей приняла телефон и увидела чёрные буквы на белом фоне. Люблю тебя. Но совершенно без ответа. Привыкла к мысли этой я уже давно. Это, наверное, страх во мне таится, Поэтому я так боюсь вернуться. Это, наверное, ты мне так часто снишься, Поэтому я так боюсь проснуться. Уэнсдей внимательно вчитывалась в каждую строчку текста, прекрасно понимая, почему Энид это написала, но она не могла признать то, что она чувствовала некую боль от прочтения этого стихотворения. — Это кому-то посвящено? — осторожно спросила Уэнсдей, поднимая взгляд на Энид. Энид нервно вздохнула. — Да, — обе девушки всё понимали, но никто не стал озвучивать то, кому было посвящёно стихотворение. — Я хотела извиниться, — резко сказала Энид. — За что? — не поняла Уэнсдей. — Помнишь, месяц назад я… кое-что сделала, совершила ошибку, — пытаясь сохранять уверенность, сказала Энид. Сначала Уэнсдей не поняла, что имеет в виду Энид, но потом воспоминания нахлынули на неё. — Поцеловала меня, — не выражая эмоций, ответила Уэнсдей. — Спустя столько времени ты решила поговорить об этом? — но на самом деле Уэнсдей интересовал другой вопрос. — Почему ты извиняешься? Я не держу на тебя зла. Энид повернула голову к Уэнсдей, почти соприкасаясь лбами, ведь Аддамс продолжала сидеть так же близко. — Потому что я хочу повторить эту ошибку ещё раз, — ответила Энид. Прошло всего несколько секунд перед тем, как Энид поцеловала Уэнсдей. Но за это короткое время мозг Аддамс успел обдумать все варианты того, что ответить. Она молилась, что её мозг что-нибудь придумает перед тем, как она почувствует чужие губы на своих. Энид могла поклясться, что услышала тяжёлый вздох девушки перед поцелуем. Сейчас Энид действовала намного увереннее, когда почувствовала, что Уэнсдей её не отталкивает, но и не спешит отвечать. Синклер положила руку на щёку Аддамс и проникла в её рот языком. Ладони Уэнсдей были сжаты в кулаки, но не из-за того, что она хотела ударить Энид. Она была в шоке и совершенно не знала, что делать. Присутствовала даже некая растерянность. Не ожидав от самой себя, Уэнсдей прильнула ближе, всё-таки слабо отвечая. Но спустя время она отстранилась. — Всё нормально? — краснея, спросила Энид. Она боялась смотреть на Аддамс. — Я не знаю, как это комментировать, — сказала Уэнсдей, неосознанно облизав губы. — Но если тебе от этого легче, то всё нормально. Уэнсдей думала, что Энид начала чувствовать себя лучше, но это было ошибочное мнение. Она даже не подозревала, что Энид сделает в течение нескольких дней. Но сейчас она была уверена, что всё в порядке. В скором времени Аддамс очень пожалеет о таких выводах.