Знаки

      Это был очень долгий и очень трудный день. Лань Чжань сидел в ординаторской, в своём любимом кресле и смотрел в окно. Точно так же, как и прошлой ночью с братом, когда их вызвали на операции. Только теперь брата отстранили от работы, графики дежурств полетели к чертям, и Лань Чжаню пришлось остаться ещё на одну ночную смену.       Он думал о брате, о трагическом стечении обстоятельств, приведших к смерти пациента. О том, что сам мог оказаться на месте Сичэня, попади он в первую операционную. О том, что давно не видел брата таким разбитым и потухшим, с самых похорон родителей. Они тоже погибли в автокатастрофе. И, как и тогда, Чжань не мог его утешить, просто не умел. Не мог найти правильных слов поддержки, не знал, стоит его обнять или взрослые так уже не делают? Поэтому он привычно молчал, привычно показывал свою любовь поступками, а не словами. Отправил Сичэня домой, поговорил с дядей, забрал себе все дежурства брата. Только так он мог помочь.       Потом его мысли переключились на странного парня, которого он сегодня оперировал. Вроде самый обычный парень, рядовой пациент с переломами, но что-то в нём цепляло внимание Лань Чжаня. Он старался не прикасаться к людям, ему это очень не нравилось, поэтому часто держал руки в карманах халата. Но когда сегодня зашёл проведать своего пациента, а тот как раз очнулся и словил приступ паники, он, сам не осознавая этого, положил ему на лоб свою ладонь. Зачем? Измерял температуру? Смешно! Она отображается на дисплее. Это движение вышло неосознанным, просто правильным и необходимым, чтобы успокоить. И паренёк под ладонью притих, будто ребёнок под защитой родного человека. А потом улыбнулся...       Ему часто улыбались, пытались понравиться, к этому он давно уже привык и не обращал никакого внимания. Но эта улыбка была не такой, не соблазняющей, не заискивающей, не плотоядной. Она была как у мамы, мягкой и нежной, и при этом озорной. Мамину улыбку в своих воспоминаниях Лань Чжань хранил как величайшую драгоценность. Он боялся её забыть, поэтому всегда носил с собой мамину фотографию.       Достав фото из кошелька, Лань Чжань с нежностью посмотрел на родное, такое любимое лицо, задержавшись взглядом на улыбке. Очень похожие улыбки...       Днём, когда он пошёл на обход к Вэй Ину, тот снова пришёл в себя, и вновь ему улыбнулся, да ещё и назвал его своим ангелом. Мама тоже называла его ангелом. Лань Чжань забыл тогда все слова, что хотел сказать. Глянул на медсестру, проверяя, заметила ли она, что доктор потерял дар речи? Нет, вроде не заметила. Он тогда еле заставил себя оторвать взгляд от этой улыбки и просто сбежал.       И вот уже ночь, он сидит один и думает о своём пациенте. Интересно, как он там? Может, ему снова больно? Или страшно одному? Стоп! Он же врач, и имеет полное право пойти, проведать парня! Это его долг, в конце концов. Да, всё правильно, он просто посмотрит на состояние больного, а вовсе не на его улыбку.       Решительно поднявшись, Лань Чжань быстро направился к палате Вэй Ина и, не давая себе шанса передумать, вошёл внутрь. В комнате горел только ночник, но парень не спал.       — О, доктор, это Вы! Я очень рад, что Вы зашли!       О, чёрт! Опять эта невероятная улыбка!       Ноги Лань Чжаня приросли к полу, а взгляд намертво приклеился к лицу Вэй Ина.       — Проходите, проходите, я не сплю! Тут так скучно одному. А Вы тоже не спите, а почему? А, Вы, наверно, на дежурстве. Опять? Надо отдыхать, Вы же так долго не продержитесь...       Пока Вэй Ин тарахтел за двоих, Лань Чжань сумел взять себя в руки. Он подошёл поближе и будто с интересом стал рассматривать дисплей с данными о состоянии пациента.       – Хорошо, что правая рука не сломана, хоть нос почесать можно. Интересно, почему он начинает чесаться именно тогда, когда обе руки заняты? Моя сестра любит шутить, что женщина абсолютно беззащитна те несколько минут, пока сохнет лак на её ногтях!       Очень странно, но его совершенно не раздражало, что Вэй Ин говорит так много. Обычно он избегал болтливых людей. А тут, чем больше парень говорил, тем спокойнее становился Лань Чжань. Он просто стоял и слушал, ему действительно было интересно. Он вдруг осознал, что ему комфортно именно потому, что Вэй Ин не требовал от него ответа, ему было достаточно того, что его просто слушали.       Через несколько минут Лань Чжань спохватился, что так и не спросил о его самочувствии. Вот тебе и врач, пришёл, молча постоял и ушёл? Убожество!       - Если Вас ничего не беспокоит, я пойду.       Уже повернувшись к двери, он вдруг услышал тихое:       - Доктор, пожалуйста, побудьте со мной ещё немного. Если Вы не против. Тут так тоскливо одному...       Лань Чжань и хотел уйти, и не мог. Таким голосом это было сказано, что у него вдруг защемило сердце. Тогда он повернулся и молча сел в кресло у кровати. Ничего же не случится, если он пять минут посидит у пациента, правда? Исключительно в терапевтических целях.       - Я слышал, тот парень, что влетел в меня, погиб. Это правда? - так же тихо спросил Вэй Ин. Лань Чжань кивнул.       - И я слышал, что у Вашего брата неприятности. Мне очень жаль. Надеюсь, что всё наладится. - Лань Чжань снова кивнул.       Они оба замолчали, задумавшись каждый о своём. Но тишина не давила, не вызывала дискомфорта. Доктор так и уснул в кресле, усталость взяла своё.       Проснувшись через пару часов от неудобной позы, Лань Чжань посмотрел на своего пациента. Тот метался по подушке, тихо постанывая. Вскочив, доктор Лань кинулся к Вэй Ину и прижал ладонь к его лбу — парень горел, у него был жар. О Боги, как хорошо, что Лань Чжань остался у него в палате! Тут же вызвав медсестру, он назначил жаропонижающие препараты, капельницу, и не отходил от больного до самого утра, пока кризис не миновал.