Здравствуй, король Артур, мой новоиспеченный шурин. Было бы неуважительно скрыть от тебя мою свадьбу с Морганой, поэтому стоит оповестить тебя, что теперь я, в прошлом твой верный рыцарь Ливарх, ныне король и соправитель саксонских земель. Моё настоящее имя — Мордред, и вряд-ли ты вспомнишь мальчика-друида, которого когда-то спас от казни, испытывая юношеское сострадание, но зато ты, полагаю, можешь прекрасно вспомнить, как устроил беспощадную резню в последней мирной общине друидов, отдавая приказ: «пленных не брать». К счастью, мне повезло спастись от камелотских палачей. Наши силы в предстоящей войне равны, что в итоге приведёт к поражению обеих сторон. Было бы глупым с твоей стороны начинать её, учитывая мою осведомленность о твоих планах и слабых местах. Я предлагаю тебе отказаться от сражения в Камланне и вместо этого подписать мирный договор, в условиях которого ты признаешь королевство саксонцев, а королева Моргана отречётся от прав на трон Камелота.
Король Артур дочитал письмо, которое ворон принёс прямо ему в покои. Перед ним сидела Гвиневра, нещадно теребившая от переживаний ткань своего платья, сэр Гвейн, как самый ближайший и верный советник, и Мерлин, испуганно озиравшийся по сторонам, словно не мог поверить услышанному. — Я был не прав, что так быстро доверился ему, — тяжело сказал Артур, когда дочитал письмо. — Его следует казнить вместе с Морганой. — Сможем ли мы победить теперь? — спросил Гвейн, поднимая на него растерянный взгляд. — Мы рассчитывали на то, что Моргана не умеет командовать армией и на ее эмоциональность, но теперь всё по-другому… — Нет! — крикнул от злости король. — Мы не можем позволить… — Артур, послушай, — вмешалась Гвиневра, перебивая мужа. — Твоя сестра отречется от прав на престол, и мы сможем жить спокойно… — Нет, мы не сможем жить спокойно, пока магия существует на этом острове. Всё дело моего отца уйдёт вникуда, если будет мир. — Мы все умрем, если начнём войну, — решительно заявила она, вставая с кресла. — Почему ты этого никак не можешь понять? — Возвращайся к себе, — с недовольством проговорил Артур. — Ты не разбираешься в военных делах. Гвиневра приоткрыла рот, желая сказать что-то еще, дополнить свою мысль, но остановилась. Их отношения с мужем после его прибытия из Карлеона были очень напряженными, и казалось, что они были на грани крупной ссоры. Она выдохнула и вышла из покоев Артура, сдерживая наплыв слёз. Мерлин догнал её, аккуратно дотронувшись до её логктя. Он смотрел на нее с нескрываемым беспокойством и страхом, и тоже, как и она, понимал к чему приведёт эта война. — Гвен, прошу, — тихо сказал слуга, видя слезы, текущие по щекам своей королевы. — Это конец, — хрипло проговорила она, отворачивая взгляд. — Нет, не конец. Я уверен, что можно договориться с Артуром, чтобы они хотя бы попытались устроить переговоры, вместо нападения. — Знаешь, Мерлин, — она протирала лицо рукавом от платья. — Я думаю, что Боги никак не спошлют мне ребёнка из-за бесконечных казней и ненависти к колдовству. Ведь Боги крепко связаны с магией, и от того и мстят Артуру, желая погубить его род. — И поэтому ты веришь… — Я верю, что с помощью мира мы все обретём гармонию, что мы все будем живы и счастливы. — Мне бы тоже этого хотелось, миледи, — печально улыбнулся Мерлин. — Я прошу тебя, поговори с Артуром, поговори с Гвейном, чтобы удалось убедить Артура в нецелесообразности нападения, — она вздохнула. — Мордред обманул нас всех, но и он не желает войны. Мы должны воспользоваться их предложением о мире, пока не поздно… — Я попытаюсь поговорить с Артуром, — с надеждой сказал слуга. — Всё будет хорошо. Гвиневра кивнула ему, не переставая плакать, и медленно ушла в свои покои, чтобы немного успокоить свои переживания, и поверить в возможность Мерлина что-то исправить. Слуга мучительно наблюдал за её отдаляющимся силуэтом в коридоре и сам желал расплакаться от тяжёлого бремени, что его настигло. Он убеждал себя, что Артур был разгневан и зол на магию, потому не видел ничего хорошего, что она могла бы дать человеку, народу и королевству. Он был слишком уверен в правильности дела своего отца, отчего он отчаянно желал угодить покойнику и его мечтам о прекрасном светлом будущем Альбиона без колдовства, чёрных ритуалов и Старой Религии. Мерлин выдохнул и с решительностью вернулся обратно в покои Артура, где тот неустанно продолжал обсуждать с сэром Гвейном другие возможные варианты сражений. — А если через равнину? — задумчиво спрашивал король, прокручивая карту. — Ливарх знает об этом пути, мы уже обговаривали его, — с натяжением в голосе ответил Гвейн, не обращая внимания на вернувшегося Мерлина. — Если ему принадлежат планы по захвату Горна и Амат, то он действительно очень грамотный и опасный человек, сир. — Артур, милорд, — с мольбой обратился слуга. — Мы не должны так спешить, мы… — Мерлин! — яростно остановил его речь король. — Артур, Мерлин прав, — решительно произнес Гвейн, ещё раз посмотрев на карту. — Если начнём сражаться, то попадём в ловушку. — И что вы предлагаете делать? — сквозь зубы спросил Артур. — Пишите ответ, что согласны на переговоры в Камланне, — продолжил рыцарь. Король тяжело вздохнул и со всей силы ударил кулаком по столу от негодования и злости. Мерлин виновато опустил глаза в пол, а Гвейн потянулся к кувшин с вином, аккуратно налил немного в бокал и протянул Артуру. — Нужно немного расслабиться, — заботливо произнёс рыцарь. — Я уже устал от всего этого, — более спокойным голосом ответил король, выпивая вино. — Мне жаль, что всё зашло так далеко, — он кинул взгляд на слугу. — Мерлин, подай мне бумагу и чернила. Слуга был счастлив, что удалось укоротить гнев и злость Артура, чтобы организовать переговоры. Это означало, что у них был шанс предотвратить войну. Мерлин сам вызвался доставить ответ и запустил магическое послание Мордреду. Теперь настало время томительного ожидания мира или войны. Артур с подавленной злостью отдал приказ идти в поход на Аматы и стать лагерем в Камланне. Он не желал мириться с Морганой, не желал терпеть мир, который невольно ассоциировался у него с поражением и нарушением клятвы отцу. Происходящее сдавливало ему грудь, мысли были забиты злостью и горечью, но в глубине души он желал, чтобы всё поскорее закончилось. Камелотские стены невольно напоминали ему о детстве, о юношестве, о том прекрасном времени беззаботности и счастья, когда он и не мог подумать, что будет сражаться с сестрой. Король бродил по своему замку и не мог оставить гнетущие переживания, вспоминая свои сны, где проводица твердила ему о мире, рассуждая и мечтая о прекрасном и светлом будущем без магии, о котором твердил его отец, но теперь Артур, наконец, начал признавать невозможность реализовать эти мечты… Он пришёл к тяжелому выводу, что если доводы о губительной войне и равных силах будут оправданы, то действительно придётся согласиться на мир.***
Для начала я могу предложить переговоры в моем лагере на противоположной от вас стороне Камланна. Мир с магией недопустим.
— И это всё? — с удивлением спросил Альфред. — Да, Артур предельно краток, — вздохнул Мордред и отдал письмо служанке, чтобы та передала его Моргане. — Но это лучше, чем ничего. — Лазутчики доложили, что войско Артура уже выдвинулось в нашу сторону. — Тогда и нам следует отправляться. Всё готово? — Да, — уверенно ответил сакс. Друид слегка улыбнулся и с печалью в глазах посмотрел на Альфреда. Он не был полностью уверен в благоразумии Артура, не был уверен, что ему удастся обмануть его снова. Мордред полагался на удачу, на милость Богов, на справедливость, которую они должны были осуществлять на Земле. Магии почти не осталось на острове, и он никак не мог поверить, что так и должно быть по воле Богов, поэтому и надеялся на них больше, чем на свой план. Он покинул Альфреда, отдавая ему приказ собираться в поход, и медленно шёл к Моргане, успокаивая свои переживания, потому что ему нужно было быть ей опорой и защитой, несмотря ни на что. — Ты прочла послание? — спросил Мордред, отворяя двери. — Артур выдвинулся в Камланн. — Да, — дрожащим голосом ответила она, не поворачиваясь к нему. — Значит и мы скоро отправимся. — Я отдал приказ отбывать на рассвете. К вечеру мы уже будем у ущелья, — он подошел к Моргане, что сидела на постели. — Ты плачешь? — волнительно спросил друид, глядя на покрасневшее лицо жены. — Немного, — она вздохнула, поднимая на него глаза. — Это могут быть последние дни, пока мы живы. — Да, это… правда, — тяжело сказал Мордред и сел рядом с ней на постель. — Но сегодня мы живы, — он аккуратно стер оставшиеся слезинки с ее лица. — Может быть, тебе стоит поспать? — Ты останешься со мной? — Конечно, — он нежно улыбнулся. — Иди ко мне. Она послушно прижалась к нему, чувствуя его учащённое сердцебиение. Как бы он не пытался скрывать от нее свою тревогу, успокаивая ее переживания, от своих он не мог никуда деться. Мордред лёг на постель и потянул её за собой, крепко обнимая. Моргана положила голову ему на грудь и по привычке попыталась свернуться клубочком. — Я никогда не хотела такой жизни, — тихо говорила она. — Я жила в Камелоте под опекой Утера, не догадываясь, что у меня есть дар, хоть мои сны часто меня пугали. — Когда ты начала их видеть? — С раннего детства. Сколько себя помню. Но я почему-то не думала, что это связано с магией. Наверное, была сильно напугана речами Утера, и лекари всегда давали мне сонные зелья. Они помогали мне, но всё меньше. Потом я встретила сестру, Моргаузу, и она подарила мне браслет, который блокировал все видения. — Тебе от этого стало лучше? — он нежно гладил её по спине и периодически накручивал её длинные пряди на пальцы. — Нет, потому что я, наконец, поняла, что у меня есть дар. Моргауза научила меня всему, что я сейчас знаю. — Ты скучаешь по ней… — Да, — с сожалением ответила Моргана. — Но это она хотела власти, хотела править и быть королевой, а не я. Мне было страшно и одиноко, я каждый день боялась, что если Утер узнает, кто я, то казнит меня, и Моргауза была единственной, кто был рядом со мной. — Я слышал, что она была любовницей Сенреда и использовала его, чтобы завоевать Камелот. — Да, но и меня она тоже использовала, — Моргана высвободилась из его объятий и села на постели, чтобы посмотреть ему в глаза. — Моргауза любила меня, но жажда власти была для неё важнее. Она учила меня жестокости и ненависти, и понятно, что не без оснований, но можно ли было иначе? Она отдала свою жизнь, будучи практически мертвой, Кайлих, чтобы я смогла стать сильнее и завоевать Камелот… Когда в твоем сердце лишь бесконечный страх, очень легко тобой манипулировать. — Верно, — он взял её за руки. — Я была слишком юной, чтобы понять, что она делает со мной на самом деле, и сейчас мне так трудно признать, что половину своей жизни я потратила вникуда. — Это не «вникуда», Моргана. Ты боролась за свою жизнь, единственную жизнь, которая у тебя есть. — Но время вспять повернуть нельзя, — ведьма вздохнула. — Но… Думаешь, что и правда можно что-то исправить? — Всё, что угодно можно исправить, и у тебя очень доброе сердце. — Доброе сердце? — она усмехнулась. — Ты правда так считаешь? — Конечно, — друид ласково улыбнулся. — Что бы ты хотела исправить? — Я думала, как бы могла сложиться моя жизнь, если бы мы не встретились с сестрой, как долго бы я жила в страхе в Камелоте, как долго скрывала бы, кто я есть на самом деле. И я не могу представить другого пути, что уже прошла, и от этого ещё больнее, — по ее щекам вновь катились слёзы. — Я не знаю, что можно было исправить, но жалею о своём прошлом. Если мы проиграем, то вся моя жизнь… — Нет, — перебил ее друид. — Ты будешь счастливой. Я обещаю тебе, — он потянулся к ней и обнял её за плечи. — Только подумай о том, что у тебя своё независимое королевство, что ты скоро станешь матерью, и что больше твоей жизни ничего не будет угрожать. — Это мечты, — улыбнулась она, пытаясь не разрывая объятий стереть слезы с щёк. — Послезавтра всё решится. — Миром. Всё решится миром.