Вдохновение Настоящего Меня : Слова

      Сб. 22 Сентября. 10:41

      Они выпили чаю, после пошли прогуляться по району вместе. По крайней мере для того, чтоб Юнги узнал о ближайших магазинах, автобусных остановках, и вообще, чтоб ввести его в курс местности. Много разговаривали. Так много, что у обоих вскоре язык в косичку заплетался от кучи сказанного, и находиться друг с другом в адекватном состоянии было невозможно: только закончили ржать со сказанной кем-то шутки, и тут же второй выдает еще одну, да похлеще прежней. Оба чуть в буквальном смысле не упали в обморок от смеха как минимум раз восемь. Один раз Юнги даже пришлось перехватить Чимина, чтобы тот не въехал лицом в дерево. У него, правда, плохо получилось, и в итоге он сам проехался лицом и плечом по соседнему. Конечно, будь они в общественном месте, они бы вели себя более интеллигентно, но они шли теперь вдоль границы города с горным склоном, и прохожих даже не намечалось. Разве кто мог их увидеть – это жившие в ближайших домах люди. Но им ли не все равно? Да и, по словам Чимина: «Во-первых, еще нет десяти вечера, можем смеяться, сколько вздумается! А во-вторых, мы же не материмся прямо им в окна, а культурно ведем диалог» – последнее было поглощено еще одним протяжным «Пхааа-ха-хах» от Юнги. Может, от этой фразы, может, до сих пор от того, что секунд двадцать назад сам оговорился и назвал Японию не «Ильбон», а «Ильгук». По дороге назад они обсуждали менее смешные темы, например, лингвистику. Юнги просто нравится, а Чимин шарит. Так почему нет?       — Азиатские страны заканчиваются на «-гук». Так почему европейские записаны так, как и по-английски?       — Может, они дальше от Кореи? Были позже, так скажем, изучены, и на них не стали выдумывать исконно-корейские названия?       — Ага, то есть, Филиппинские острова, относительно близко расположенные, или Монголия – это уже нужно назвать по-английски, ну а тем временем Америка, мало того, что через весь Тихий океан, так еще и англоговорящая – это никакая не Америка, это мы назовем «Мигук».  Хороша логика, однако!       — Ну это ж Соединенные Штаты! Исторически крепко связаны с Южной Кореей.       — Хорошо, вернемся к Японии. Почему ее название звучит как «Копировать работу»!? Если уж вам угодно, то «Одна копия». Но бл..!       — Все мы в школе учили Ханча.       — А потом благополучно забыли.       — Ну вот я и напомню: «Иль» – это день или солнце, а «Бон» – это государство.       — А еще «Иль» – это единица. И работа.       — Ну вот, а ты говоришь «Благополучно забыли»...       По этим тридцати двум секундам из разговора невольно догадываешься, что если попытаться записать их диалог полностью, то памяти всех компьютеров страны вместе взятых точно не хватит даже на половину от объема этого текста.       Вскоре они были дома и начали собираться на встречу с бывшим молодым человеком Юнги. Пообедали плотно, а вскоре спустились к машине и поехали на Кымсадон. У Мина так много воспоминаний с этим районом... Как они со своим лучшим другом здесь гуляли, да, прямо по тем улицам, что сейчас мелькают за окном. Он ощущает себя теперь не частью этой жизни, а таким-никаким себе наблюдателем со стороны. Будто его на этих узких дорогах раньше никогда не стояло. Будто он не оглядывался на проезжающие автомобили так же, как это сделала только что небольшая компания из двух девушек и трех парней. Хоть и прожил он здесь не долго, но здесь прошло первое свободное время его жизни, когда он не зависел от родителей. Самые яркие моменты. Юнги не собирается забывать и выкидывать их из памяти. Пусть будут, как напоминание о жизни, о его истории. «Ну мало ли кому может понадобится моя биография...» – вряд ли. Но все же. Пока мысли кружатся в голове почти с такой же скоростью, как тогда на скамейке около клуба, а Юнги все так же пытается найти ответы на вопросы и все ненужное из головы выбросить, а нужное отобрать, машина заезжает на самую знакомую улицу, и он видит практически то же самое, что видел чуть ли не полгода подряд, смотря в окно по утрам. Юнги делает глубокий вдох и со звуком выдыхает.       — Почему-то волнительно. Сколько время?       — Все нормально. Ты же не можешь совершенно без эмоций смотреть на человека, который для тебя так много значит. Или... Значил..? – он так обнадеживающе посмотрел, что почти вся неуверенность Юнги сошла на нет практически за пару секунд. – Сейчас ровно половина шестого.       — Хорошо... – он еще раз вдохнул.       — Могу пойти с тобой, если нужно.       — Наверное, нет... – и он вышел из машины. Юнги зашел по ступенькам и нажал на кнопку звонка. Вскоре дверь открылась, и два силуэта скрылись внутри. Приблизительно через двадцать минут он вернулся, закинул две огромных сумки на задние сиденья и сел справа от Чимина, который все это время его ждал и смотрел вслед       — Как прошло?       — Нормально. – Чимину уж было показалось, что с другом не все в порядке, но это просто была пауза. Или нет? – Мы поговорили и он... – Юнги пытается привести дыхание в норму, угомонить эмоции внутри и сосредоточиться – Теперь все хорошо. Никто ни на кого не обижен, ни на ком не лежит вины. Все действительно хорошо. – окончательно расстается с прежним пониманием счастья. «Эта фигня не сто́ит моих слез» – и суток не прошло с этой фразы. Да, опять. «Мужчины не плачут!» – слова матери прочно засели в голове, и он неосознанно проговорил их вслух. Да, это самый что ни на есть хреновый способ себя успокоить, но единственный, которым Юнги сейчас может воспользоваться. Но тут появляется еще один. Он вообще не ожидал, хотя, казалось бы, почему нет? Чимин наклонился вправо и обнял Мина так крепко, как мог. Он говорил почти шепотом прямо в левое ухо: — Я надеюсь, это не всерьез? Не плачет только человек с каменным сердцем, Юнги-щи. — Мама всегда так говорила. – сначала все мышцы напряглись от неожиданного контакта, но постепенно, все больше привыкая, он начал растекаться – Не то, чтобы я с ней согласен, но это единственный способ успокоиться для меня. — Сказать одну фразу – это самое легкое. Я просто не хочу, чтоб ты воспринимал ее всерьез. – Чимин знал, что бывает, когда долго сдерживаешь чувства и не позволяешь себе избавиться от них. — Наверное, ты прав – сказал тот почти уже уравновешенно. Он и сам не понял, как обнял друга в ответ. Его давно так не обнимали. Никто. Это была такого рода близость, которая доставляла в основном моральное удовольствие. Юнги уж почти позабыл, что это такое, а в руках у Чимина оно нахлынуло, словно цунами. Резко стало так тепло во всем теле, и это ощущение, что есть кому поддержать в случае чего. Так и было. Чимин пообещал себе убедиться, что его новый знакомый, или уже, наверное, друг чувствует себя хорошо. С самого начала. Он слегка отстраняется и смотрит тому в красные глаза.       — Поехали?       — Да. – он больше не хочет здесь находиться.       — Хорошо. – дотягивается рукой до ремня безопасности рядом с Юнги и защелкивает его с другой стороны. После делает то же самое со своим и заводит автомобиль.       Едут молча. Чимин смотрит на дорогу, Юнги тоже. Уже сидя в кухне за ужином, один из них начинает:       — Тебе быстро удалось оправиться от твоих первых отношений? Я просто хочу знать, если я один такой, кто так тяжело воспринимает это все.       — Я боялся, что будет что-то серьезное, но по итогу я побыл в недо депрессии две недели и начал жизнь заново. Возможно, потому, что мы не жили постоянно вместе. Встречались часто: почти каждый день, ночевали, но не более. – Чимин закинул в рот ложку салата и продолжил. – Я не успел вместе с человеком привязаться и к месту тоже. – Он стал рассказывать свою историю во всех ее темных и холодных красках, так как по предложению, сказанному ранее Юнги, он понял, что этот рассказ может помочь ему оправиться. И действительно: беседа опять затянулась до позднего времени, и под конец Юнги снова улыбался временами и активно принимал участие в реальной жизни, все меньше с каждым разом погружаясь в свои мрачные мыслишки.       Они оба за этой беседой позабыли о времени и опять легли спать поздно, хоть и не настолько, как вчера. Юнги запланировал, что завтра разберет вещи и напишет заявку на биржу, потому что ему нужна работа. С этой мыслью он заходит к себе в комнату в двадцать три сорок семь и засыпает сразу, как только находит удобную позу. Сегодня самым удобным оказывается лежать на спине со скрещенными ногами. Хотя вчера этот вариант казался просто убийственно некомфортным. Ему опять что-то снится.