Дар или жертва

       — Так, аккуратно давай… — Рики опускает Сону в ванну. — Не убейся, тут всё мраморное.       Подросток отнёс новоиспечённого жителя их дома в ближайшую к его комнате ванную. Помещение ванной комнаты было очень даже просторным: стены были обложены чёрной мраморной плиткой с характерными узорами, и позади самой ванны в стене был более тёмный выступ, выделяющийся на фоне. Большое окно с видом в сад от пола до потолка задёргивалось тёмными шторами, за которыми висели ещё одни, но прозрачные, чтобы если что пропускать в ванную комнату дневной свет. Сама ванна была невысокой, из чёрного мрамора, под стать комнате; на её бортике в специальной подложке красовались прозрачные бутылёчки с ароматным маслом и гелем для душа. Там, где должна располагаться голова, выступало что-то наподобие подголовника. Слева от ванны было установлено удобное кресло, а рядом — столик с хрусталём. За креслом на встроенных в стену полках стояли фигурные светильники.       Но Сону, конечно, особо всё равно на эту красоту, ведь он до сих пор не решается — или не может?.. — открыть глаза. Уже обнажённый, он цепляется за шею Рики, чтобы тот не уходил, на что Рики пытается его успокоить:        — Ну ч-щ-щ, чего ты… Я здесь. Сейчас мы тебя отмоем.       Рики опускает Сону в набранную заранее тёплую воду, которая тут же начинает слегка мутнеть от грязи, кусками отлетающей от него, хоть в чёрной ванне этого и не видно. Тело Сону слегка лихорадит, когда Рики, закатав рукава рубашки по локти, встаёт на колени, чтобы напененной губкой начать аккуратно очищать его тело.       Вот, теперь уже что-то начинает прорисовываться: Сону, если честно, худющий, как смерть. Его рёбра торчат из-под почти светящейся из-за своей бледности кожи, но животик у него всё же выпирает. Так обычно происходит при нарушении осанки, если спина «круглая», — Рики помнит, они изучали это год назад на биологии — но что-то здесь всё-таки не так.        — Извини, можно я?.. — он не дожидается ответа, когда кладёт руку на выступающий живот Сону и совсем легонько надавливает на него, чтобы не спугнуть. Сону только взволнованно кивает: он не совсем понимает, что от него хотят, но осознаёт, что Рики не собирается причинять ему физический вред, и это для него главное.       Рики хмурится: выступающий живот Сону при его болезненной худобе настораживает. Он будто бы что-то защищает и не может быть втянут полностью. Рики читал, что у девушек животик закрывает матку. Но Сону определённо парень! Доказательство этого прямо перед Рики, чуть ниже его ладони.       Рики решает оставить это на будущее. Он очищает другой мочалкой лицо Сону, и когда оно начинает проясняться, Рики оказывается приятно удивлён: пухлые губки, блестящие от воды, фигурные и похожи на маленькое аккуратное сердечко. На левой щеке у Сону родинка, а его реснички длинные, до сих пор подрагивают, пока Рики протирает ему глаза поверх тонких век.        — Почему ты не открываешь глаза? — интересуется Рики со слабой опаской. — Боишься, что будет больно?       Сону вздрагивает в ответ, но уже не заикается. Кажется, он не боится Рики, что очень радует подростка, пытающегося наладить контакт с диким зверьком.        — Я не вижу, господин. Мне нет смысла открывать глаза.        — Подожди, так ты, эм… — Рики медлит. — Слепой?        — Вы правы.       И в подтверждение своих слов Сону всё-таки открывает глаза. Он устремляет невидящий взгляд в ту сторону, где, по его мнению, должен быть Рики, и на Рики будто низвергают молнию с самих небес, когда он смотрит прямо в глаза Сону: посредине белков, испещрённых кровянистыми сосудами, располагается абсолютно серая радужка. У Сону будто бы нет зрачков — они едва заметны, светлые, серо-голубые, почти как всё пространство его глаз. Прямо в левом возле радужной оболочки виднеется расплывчатое алое пятно крови, будто Сону кто-то ударил с кулака, избивая.        — Закрой.       Тело Рики начинает слабо подрагивать. Зрелище, представленное ему Сону, производит на него неизгладимое впечатление: отвратительные мурашки тащатся по его телу, медленно покрывая сильные натренированные руки, и Рики трясёт головой, встряхивая своими тёмными волосами, чтобы согнать с себя наваждение.        — Хорошо, — пищит Сону, послушно следуя указанию, и тут же прикрывает веки. — Извините меня…        — Не извиняйся, я просто был не совсем к этому готов, — спешит успокоить парня Рики. — И всё же, меня мучают много вопросов.        — Я догадывался, что у вас точно будут вопросы, — бормочет Сону своим милым голосочком. Нежные и тонкие молочные руки, на которых рассыпавшиеся тёмные синяки чернеют, опускаются в тёплую воду, чтобы найти свои разбитые в кровь, запекшуюся под коленными чашечками, колени и, подтянув их к груди, обнять. — Вы можете спросить всё, что захотите.       Рики поджимает губы. Мочалка в его руках, слабо сжатая, истекает мыльной пенной водой, каплями срывающейся в почти непроглядную из-за грязи, бережно удалённой с тела Сону, воду. Рубашка юноши промокла уже практически насквозь — крупные всполохи воды из-за ёрзающего в ней Сону заливают белую ткань, заставляя почти неприятно прилипать к телу, ложась по рельефу выступающего пресса. Рики будто бы маленького уличного котёнка купает в ванной; хотя… Сейчас он не то чтобы смог найти хоть одно отличие.        — Давай ты сначала вылезешь, — наконец, Рики подаёт голос, заставляя вздрогнуть от неожиданности уже было успокоившегося Сону. — Потому что твоя грязь запачкала всю воду, и мыться в ней дальше — такое себе.       «Такое себе» — это перспектива объяснения ситуации перед мамой, которая на данный момент совершенно не прельщает мальчишку. Поселить у себя слепого мальчика, которого он подобрал на обочине дороги! Какую хотя бы минимальную пользу это может принести их семье, кроме дополнительных затрат и хлопот? Тем не менее, Рики совсем не хотелось бы выгонять Сону обратно на улицу. Рики хотел бы приютить этого дикого котёнка, пригреть и показать, что ничего страшного в жизни больше нет.       А почему так сразу? Да потому, что Рики думает, что в нём не по годам прогрессивно развито чувство жалости, которое присутствует у него, раздутое в разы больше, нежели у всех остальных, когда-либо ходивших по этой земле. Рики никогда не думал бы о близком человеке меньше, чем о себе, и никогда не посмел бы причинить боль ради собственной выгоды. Его уверенности в этом мог не позавидовать бы только самый сентиментальный, но это было лишь мнение Рики, не подкреплённое ничем.       Кроме отсутствия «питомца», конечно же. Жалости, ага, запомнили? Но об этом попозже.        — Хорошо, господин.       Сону спешно выполняет указание. Отняв испещрённые мелкими, едва заметными шрамами, ладони от коленей, юноша ощупывает пространство вокруг себя. Сону медленно, с тихим шуршащим звуком ведёт по бортикам ванны, прежде чем найти опору и подняться. Рики старается не смотреть на него, — как истинный представитель высшего общества, он с уважением относится к такому феномену, как «вторжение в чужое личное пространство», но руку подаёт, поддевая снизу своей тёплой ладонью чужую, маленькую и немного шершавую.       Сону пищит что-то в знак благодарности и, жмуря ещё пуще свои прикрытые веки, выскакивает из ванны как можно скорее, чтобы не заставлять Рики долго ждать, однако его мокрое тело подводит: маленькие ступни поскальзываются на холодной кафельном полу, и Сону, взмахнув руками в воздухе, ведь не за что рядом удержаться, летит прямо на Рики.        — Ой, простите!.. — восклицает он, когда его поддерживают длинные руки, одна из которых окольцовывает несильным давлением его запястье, а другая ложится на талию, чтобы удержать, не прижимая при этом близко к чужому телу.       Рики едва заметно морщится; настолько близкое касание к нему обнажённого мужского тела не вызывает и толики положительных или хотя бы едва приятных эмоций. Рики спешит отстранить Сону от себя, подтолкнув его тело вперёд, и наказывает:        — Не. Двигайся. Пожалуйста, — с нажимом чётко выговаривает подросток каждое слово сквозь зубы, намекая на то, чтобы Сону слушался его безоговорочно, на что Сону тут же спешит убедительно покивать в знак согласия. Он машет головой множество раз, словно неваляшка какая-нибудь, отчего кажется, будто бы сейчас над ней начнут стремительно кружиться звёздочки, как в каких-нибудь мультиках.       Рики это забавляет, и он коротко хихикает, что заставляет Сону поджать губы. Его щёки медленно наливаются персиковым румянцем, и это очаровательно, но, конечно, не для Рики; он набирает новую тёплую воду в ванну, стоя на широко расставленных коленях, которые обтягивают тёмные брюки. Рубашка промокла насквозь и сейчас неприятно прилипала к телу, да и штаны, влажные в районе паха, — не в том смысле и не так, как надо — не доставляли особого удовольствия.       Тело Рики коротко передёргивает, когда он вспоминает, как тело парня прижималось к нему целиком, и его вялый небольшой член упёрся в ногу, слегка проехавшись по ней. Рики морщит нос, задумчиво касаясь пальцами водной глади. Сложившаяся ситуация вызывает у него бешеную пургу эмоций — непонимание вперемешку со страхом и щепоткой отвращения. Возможно, если бы это была девушка с круглой грудью и упругой задницей, он носил бы её на руках по всей комнате. Хотя… Сону не имеет особых отличий от женского пола: у него милое лицо с дутыми щеками, маленькие губы и тонкое, почти женственное тело.        — Так… — когда Сону вновь забирается в ванну, Рики неспешно выливает на свою широкую ладонь немного шампуня. Вязкая субстанция с запахом персика приятно удушает в мягкой атмосфере тёплой комнаты, когда он плюхает шампунь прямо поверх макушки Сону. — Сколько тебе лет? Где твои родители? Как ты оказался посреди дороги?        — Мне двадцать, господин, — «Уже совершеннолетний», — мимоходом проносится в голове Рики. — Мои родители… — Сону запинается, его губки поджимаются будто бы непроизвольно, словно одним мгновением одолевают болезненные воспоминания. — Это непонятная история. Сначала мы были с мамой, а потом она куда-то исчезла… Я не мог видеть, поэтому не увидел, куда она пошла.        — А отец? — тихо сипит Рики. — У тебя есть папа?       Сону усмехается, его ресницы подрагивают, будто давно застоявшиеся слёзы рискуют вырваться из глаз стремительно. — Есть.       Удивительно, но больше он не произносит ни слова, как бы Рики не хранил выжидающе молчание, стараясь намекнуть ему на собственную заинтересованность в продолжении рассказа. Сону не стремится поведать ему о своём отце, хоть о маме и говорит с теплотой в охрипшем от длительного нахождения на ветреной улице голосочке, и Рики чувствует, что что-то здесь не так.        — А по фамилии тебя как?        — Ким, — отзывается юноша.       Ким Сону? Рики хмурится, длинными мозолистыми пальцами массируя кожу головы Сону. Его светло-голубые волосы довольно мягкие, но под руками Рики где-то возле корней скапливается странная шершавость — Рики подозревает, что это перхоть.       Ким Сону — довольно знакомое сочетание. По крайней мере, Рики клянётся, что наверняка где-то о нём слышал. Он даёт себе обещание поискать Сону в интернете позже, уже догадываясь, что результат будет в какой-то степени иным, нежели ожидает он.       Как бы то ни было, сейчас пытать удачу догадками не самое лучшее время. Рики поливает голову Сону тёплой водой из керамического ковшика с острым носиком и изгибающейся ручкой, больше похожего на соусницу, и Сону хихикает от щекотки, ласкающей кожу его головы; греющая тело вода мягко ударяется о его волосы на макушке.

⊹──⊱✠⊰──⊹

       — Господин, вы уверены, что это… Ну…       Сидя на краешке кровати сестры Рики по имени Конон, Сону ощупывает, вертит в руках приятную по впечатлению от прикосновений теннисную юбку кирпичного цвета, вкусно пахнущую необычной и непривычной для обоняния человека смесью аромата персика и ноток стирального порошка. Она довольно короткая — достаёт до середины бедра, но довольно удобно ложится на талии пояс, и мягкая ткань подлетает с каждым движением. Раньше Конон носила эту юбку летом почти каждый день, но с недавних пор она стала любительницей чёрного, поэтому теперь несчастный предмет одежды выступал в качестве домашней для повседневной носки.       Рики пожимает плечами. — А во что ещё мне тебя одевать? В моей одежде ты будешь тонуть, дай бог о штанину не споткнёшься и не ёбнешься с лестницы нахер, — Сону ахает от употребления Рики грубых слов и выражений, которые из его уст слышит впервые, но послушно молчит. — А материну на тебя напяливать — себе дороже, — Рики присаживается на корточки перед шкафом-купе сестры, рассматривая прищуренными острыми глазами её выглаженную одежду, свисающую со светло-синих бархатных вешалок. — Походи пока в юбке, потом купим тебе одежду новую, после того, как с матерью и сестрой познакомишься.        — Мне так волнительно, на самом деле, — маленькие зубки Сону терзают обветренную нижнюю губу, потрескавшаяся корочка которой слегка кровоточит. Рики коротко хмыкает. — А что, если они не захотят оставлять меня в доме? Я боюсь их реакции. Мне хочется произвести хорошее впечатление.        — Ну конечно, — фырчит Рики. Его взор падает на белый топ без каких бы то ни было рукавов, аккуратно расправленный на нижней полочке. Воротничок вещи напоминает воротник рубашки, край которого окаймлён молнией тёмно-коричневого цвета, змеящейся до середины груди. Рики думает, что он вполне подойдёт Сону. — Они тебя не выгонят — я ведь уже притащил тебя сюда, — Сону коротко и смущённо мычит. — Ты не чувствуешь стеснения из-за того, что теперь будешь жить в чужом доме и питаться за чужие деньги?       Рики всего лишь хочет немного поддразнить Сону, но это, кажется, то, о чём Сону думал последние минуты. — Конечно, я очень стесняюсь, — Сону тяжело выдыхает. — Просто всё лучше, чем снова оказаться на улице и есть землю в попытках выжить, а потом рвать в тени деревьев этой же землёй.        — Ты ел землю?..        — Землю и листья, — Рики едва улавливает невесомый кивок. — Совсем недавно один добрый человек на дороге дал мне бутылку с водой. Тогда я… — кадык Сону нервно дёргается. — Смог очистить желудок и зубы от грязи, хоть как-то.       Бедный парень. Удивительно, насколько сильно ему пришлось изощряться ради того, чтобы выжить!.. Рики даже не представляет, что бы он делал, окажись он в положении Сону: один в лесу, где тебя могут растерзать дикие звери, сдирающий колени, ползущий по обочине дороги… Вынужденный заполнять свой воспалённый желудок чем угодно, лишь бы не распрощаться с жизнью.       У Рики не хватило бы воли на такое. Каждую неделю он рушит своё естество разделёнными на клеёнке своей кредитной картой дорожками кокаина в стриптиз-клубе друга или дома у своего поставщика, иногда балуясь и чем-то как послабее, так и покрепче — от фенибута до героина. Рики не ожидал, что в абсолютно случайный день ему придётся встретить свою полную противоположность: Сону хватается за ускользающие от него ветви жизни, борется, тем временем как Рики совсем ей не дорожит, не хранит бережно данную ему возможность вырасти в нормального человека, для чего он и был рождён.       Когда Хисын пытается читать ему нравоучения, Рики не старается слушать — нет, если они находятся не в той среде: закатанные глаза Рики не смотрят на Хисына, который бьёт его по щекам и теребит за нос, измазанный белым порошком. Он и правда пытается добиться адекватной реакции? Рики под кокаином едва ли помнит, кто он, пока светомузыка в клубе, где Хисын работает стриптизёром, бьёт по его обострившимся в чувствительности органам чувств.       И вообще, Хисын раздевается перед богатыми чиновниками за деньги, да и вообще, он больше похож на Харли Квинн, нежели на нормального человека. Он не имеет права учить Рики, только не когда минуту назад с него пытались стянуть эти блядские узкие кожаные штаны, обтягивающие его ноги от ушей, и огромные ботинки на шнуровке до колена с тракторной подошвой.       Сону не первый человек, борющийся за жизнь, которого он встретил, но Рики таких обычно всерьёз не воспринимает; он ждёт, пока они сломаются, но наблюдает издалека, не стремясь содействовать этому сам. Хисын выживает лишь за счёт хороших денег с работы стриптизёром и существования на содержании у своего мужа, а Сону… Что ж, Рики посмотрит, на сколько его хватит.        — Господин? — Сону зовёт его робко, слабо сжимая в подрагивающих руках юбку. Тут же широко распахнувший глаза Рики встряхивает волосами, стремясь согнать с себя навязчивые мысли, и одним рывком поднимается с корточек, подцепив топ сестры из шкафа кончиком пальца. — А вы не могли бы рассказать мне о себе?        — Что ты хочешь знать?        — Ну, наверное что-нибудь базовое… — Сону сконфуженно пожимает плечами. — Я ведь даже не знаю, как вас зовут.        — Оу… — Рики хмыкает сам себе, неловко почёсывая затылок. — Да, это верно. Ну, меня зовут Нишимура Рики, но ты можешь не звать меня господином. Просто, допустим, м-м… «Рики-сан» тебе подойдёт? — Сону тут же кивает. — Мне шестнадцать лет, зимой мне будет семнадцать.        — Вы ещё так молоды, — мечтательно вздыхает Сону. Его подрагивающие ресницы очаровательно загибаются вверх, а веки чуть приоткрываются будто бы даже неконтролируемо, и из-под них едва заметно показываются абсолютно серые глаза с кровавым пятном лопнувшего сосудика в одной из них. — А вы говорили про маму и сестру… Я буду очень рад познакомиться с ними, но ваш папа… Он с вами не живёт? Извините за такой вопрос, если он вас вдруг задел, я просто-        — Он умер, — по лицу Рики блуждает слабая тень опечаленной улыбки. — Мне было четырнадцать, — Сону ахает: его голова опускается в пол, а маленькие руки тут же начинают нервно теребить собственные израненные пальцы.        — Извините.        — Нет, я говорю это не для того, чтобы вызвать у тебя чувство стыда, — спешит уверить его Рики с мелкой усмешкой. — Я просто поддерживаю разговор.        — Вы японец, да?       Рики угукает. — Я метис, но японского во мне всё-таки больше. Кстати, — он коротко оглядывает Сону. Тело юноши всё ещё оголено, и даже с небольшого расстояния Рики может разглядеть, щуря свои острые глаза, сплошь покрыто крупными мурашками от холодка, ласкающего его обнажённую кожу; лишь пах Сону прикрыт краешком одеяла. На этом настоял Рики. — Одевайся давай, не стесняйся, — он хочет добавить шуточное: «Чего я там не видел», но сдерживает себя, настаивая на том, чтобы не пугать Сону и дать ему немного времени. — Я сейчас покормлю тебя.        — Еда? — после этих слов лицо Сону светлеет. Рики смеётся, когда старший поднимает на него закрытые глаза с подрагивающими веками, а на его губах расползается улыбка наслаждения.       На столике на изящных изгибающихся ножках стоит блюдечко с сытным пирожным с заварным кремом и с шоколадным эклером. Вообще-то, как истинный ценитель и любитель сладкого, Рики покупал эти сочные вкусности для себя, но, смотря на торчащие из-под почти светящейся из-за своей тонкости кожи рёбра Сону, он решил великодушно поделиться — да пусть целиком забирает! Конечно, Рики не жадничает — он воспитанный малый.       Как только языка Сону касается хорошая еда впервые за довольно длительный промежуток времени, он тихо мычит от блаженства. — Вкусно!.. — проглотив, ошалело бормочет он от радости. Его закрытые глаза блаженно жмурятся, а Рики хихикает, наблюдая за тем, как в их уголках появляется множество мимических морщин. У Сону аж челюсть стучит, пока он пытается делать это как можно тише и элегантнее, но всё же не может совладать с собой, почти набрасываясь на еду, и Рики не выступает против.       Сону даже не слышал, как Рики неслышно подошёл к нему и присел перед ним на корточки, подставив под его жующий рот свои широкие ладони, чтобы крошки, летящие мимо блюдца, не падали на пол.        — У вас золотое сердце, Рики-сан, — очаровательно сипит Сону; он немного заминается и шепелявит из-за набитых едой щёк. Рики давит улыбку.

⊹──⊱✠⊰──⊹

      Многозначительное молчание, окружившее кухню, настолько густое и почти материальное, что его можно разрезать ножницами. Сыльги и Конон сидят за широкой кухонной стойкой на высоких барных стульях, идентично сложив перед собой руки и пялясь на Рики, который представил им Сону, нечитаемыми взглядами, каждый из которых выражает то ли изумление, то ли недопонимание. Лицо матери семейства не отражает никаких ярко выраженных эмоций, тем временем как аккуратные брови старшей сестры Рики складываются домиком.       Справедливости ради, Конон довольно хорошенькая симпатичная девушка; её можно назвать смесью певицы Со Суджин и, собственно, самого Рики — их черты лица довольно схожи: у Конон широкое круглое личико, чуть менее полные и широкие, чем у Рики, краснеющие губы, тонкий прямой нос и узкие острые глаза с прищуром, но чёлка с проблесками лба под ней и вьющиеся тёмно-русые, отливающие чёрным, волосы своей мягкостью напоминают волосы Сыльги. Конон взяла от родителей всё самое лучшее, и порой Рики чертовски ей завидовал.       Тем не менее, Конон была для Рики и близкой подругой, и, хоть им приходилось довольно часто решать разногласия и ссориться, выясняя мнение друг друга относительно вопросов и мнений, вызывающих недопонимания между ними, Рики мог поделиться с сестрой кучей секретов.        — Это Сону, — заявляет Рики. — Теперь он будет жить с нами.       Опущенная голова Сону как бы показывает его место, то звено общества, в котором он находится относительно людей высшего света, сейчас представших перед ним. — Здравствуйте! — пищит он. Конон окидывает быстрым взором его фигуру, одетую в собственные топ и юбку, задерживается глазами на потемневших от синяков коленях, уже отмытых от крови. Её взгляд устремляется на мать, из которой не вытянуть ничего, кроме многозначительного молчания.        — И кто так решил? — наконец, подаёт свой мелодичный, немного низкий с нотками сиплости голос Сыльги. Рики задирает подбородок:        — Я.        — Извините, — Сону жмурится ещё пуще; его одолевает невероятно кружащее неприятно голову чувство стыда. — Я не хочу доставлять неудобства! Если вы хотите, я могу уйти…        — Об этом речи не идёт, — Сыльги качает головой. Её глаза устало закрываются, будто бы сейчас женщину одолевает множество бурных мыслей, которым нет конца. — Никто не собирается выгонять тебя. Где ты жил до того, как Рики привёл тебя сюда?        — На улице, на обочине дороги, — признаётся Сону. Ахнув, Конон прижимает руки ко рту:        — На самом деле? Боже, и как же ты там жил? — девушка эмоционально всплескивает руками. Очевидно, её голову начинает сражать масса неприятных картин, которые одна за другой шокируют её подсознание. — А как же твои родители? Или ты сбежал от них?       Сону переминается с ноги на ногу. Очевидно, он уже давно не сыскивал заботу в своём ближнем окружении, включая в это понятие прежде всего семью, а теперь о его прошлом и настоящей жизни пекутся сразу трое почти незнакомых людей. Как такое возможно?..        — …Я не уходил от кого-то конкретно, — отвечает Сону после нескольких секунд непрерывной тишины, не имея возможности наблюдать, как окружающие его слегка напрягаются от внезапных слов. — Мне просто пришлось бежать из дома вместе с мамой, но теперь я не знаю, где она.        — Ты имеешь в виду, что она просто… Потерялась? — Сыльги отрешённо хмурит брови. — Если она найдёт тебя, она может предъявить нам претензию за то, что мы держим тебя у себя, и подать в суд.        — Она этого не сделает, — Сону убеждённо качает головой. — Если мама найдёт меня, она будет умолять вас… Я не знаю, о чём, но она точно будет вас умолять, — кажется, словно бы он шутит, но слова юноши выражают абсолютную серьёзность. — Она не будет качать права, потому что у нас нет на это денег, и нам некуда идти. Как мы сбежали, я… Даже не знаю теперь, что лучше. Но я очень рад, что я оказался здесь, — сложив ладони друг ко другу возле груди, Сону отвешивает дамам глубокий поклон вежливости и уважения. — Я вам очень благодарен! Я знаю, я не могу быть сильно полезен из-за своих глаз, но я постараюсь сделать всё, что смогу! Вы только скажите. Я убираться могу и готовить умею — я всегда очень хорошо готовил.        — Оставь, Сону, — на усталом лице Сыльги, выражающем лишь измотанное выражение, неожиданно проскальзывает тень мягкой улыбки, искрящейся теплотой и дружелюбием. — Ты можешь жить у нас, мне не жалко лишней тарелки для тебя. Если бы я зарабатывала плохо, то тогда бы мы могли об этом поговорить, а так и речи не идёт. Можешь звать меня просто Сыльги.        — А меня просто Конон! — бойко добавляет ярко улыбающаяся старшая сестра замолкшего Рики, наблюдающего за развернувшейся перед ним картиной со стороны.       Они не комментируют щёлочки, образовавшиеся на его глазах из-за приоткрытых век, и показавшиеся оттуда серые слепые радужки; они просто манят его ласковой волной. Лицо Сону, искажённое изумлением, проясняется: благодарная и тёплая улыбка радости трогает его губы, а пухлые щёки расплываются от натягивающей их улыбки. Он кланяется вновь, ещё глубже, после чего Сыльги вежливо отправляет его за дверь, прося немного подождать вне помещения. Она хочет поговорить с сыном, и Сону со спешным: «Да, конечно!» наощупь находит дверную ручку, которую ему помогает толкнуть Рики.        — Жди здесь, — тихонько бросает Рики глубоким грубым голосом перед тем, как старшему скрыться за дверью, и Сону взволнованно кивает.       Дверь закрывается с коротким гулким скрипом, и Рики оборачивается к дамам, сидящим за столом. Сыльги задумчиво поправляет чёрный корсет, просвечивающий ниже груди и расшитый блёстками, облегающий её торс; взгляд женщины растерянно изучает висящую под потолком раскидистую переливающуюся блеском люстру, больше похожую на подсвечник, со свисающими с неё хрустальными побрякушками. Глаза Конон же направлены прямиком на брата, и в тёмной глубине её зрачков Рики едва улавливает грозный хищный блеск.        — Зачем ты напялил на него мою одежду? — Конон хмурится, сложив руки на груди.       Рики частично копирует её жест, озадаченно качая головой из стороны в сторону. — Мне нечего было больше на него надеть. Ты же видела его — он и в твоём топе почти как в сугробе тонет.        — У него рёбра торчат, как пики скал, — задумчивый голос Сыльги насквозь пропитан сожалением к бедному парнишке. — Милый мальчик, сколько же он провёл без еды? Что же с ним случилось?..       Этим вопросом задавались все присутствующие, а не только старшая сестра подростка, но сейчас Конон была намерена продолжить ранее начатую собой мысль. — Я понимаю, Рики, но он всё-таки парень. Да, феминный, маленький, немного андрогинный, но всё же молодой юноша.        — Я не могу понять, в чём ко мне претензия, — сложив руки на груди, Рики передёргивает плечами коротко. — Вы же сами обе топите за то, что «мальчики и девочки могут носить, что они захотят, мальчики могут носить юбки и красить ногти!»       Рики придаёт своему голосу преувеличенно писклявый тон, будто бы намереваясь беззастенчиво поддразнивать маму и сестру. Его лицо искривляется в неприятном насмешливом выражении, и подросток дразняще трясёт головой, встряхивая тёмными, чуть отросшими локонами. Фыркнув, Конон закатывает глаза и откидывается спиной на невысокую спинку барного стула, прищурившись:        — Ты прекрасно понимаешь, что я говорю не об этом. Ты не под каким предлогом не признаешь, что его внешность симпатична в твоих глазах, но так как он парень, ты пытаешься придать ему вид, максимально подобный девушке, чтобы оправдать этим себя же, — одна из её тщательно уложенных гелем бровей изгибается. — Что, нет? Я не права?        — Ой, блять, да пошла ты.       Челюсть Рики плотно смыкается, когда его подрагивающие ладони сжимаются в крепкие кулаки. Развернувшись на пятках, подросток стремительно оказывается возле двери, а после покидает комнату, раздражённо хлопнув за собой дверью с раздавшимся благодаря петлям оглушительным скрипом, эхом окатившим всё помещение.       Морщась, Конон с возмущением прокручивается на стуле, чтобы развернуться к матери. — Нет, ну ты посмотри на него! — она возмущённо всплескивает руками.       Опечаленно прикрыв глаза, Сыльги качает головой. — Ты же знаешь, он всегда был таким.

⊹──⊱✠⊰──⊹

       — И зачем ты меня позвал?       Рики скептично оглядывает по-хозяйски развалившегося перед ним в кресле Джея. Одна фраза на том конце провода: «Метнись, разговор есть», — и он уже на всех парах сматывается из дома, на ходу чуть не роняя лихорадочно скинутый в карман телефон, туда, где через пару кварталов находится особняк вечно погружённых в работу почти не появляющихся дома родителей Джея.       Рики знает, что с Джеем лучше не спорить: он ещё с четырнадцати лет себе это на носу зарубил, как только в первый раз попробовал экстази, с тех самых пор, как он увидел над головой Джея невидимую корону, которая становилась материально ощутимой каждый раз, когда героин проецировал тяжело, почти бешено вздымающуюся грудную клетку, и Джей молча наблюдал за ним, присев на корточки перед переживающим ломку Рики, на чью сердечно-сосудистую систему наркотик воздействовал особенно катастрофично.       У них всё до смешного просто — коллеги, клиент-поставщик, друзья с привилегиями не в самом привычном понимании этого слова, запасной ключ всегда под ковриком. Джей беспокоится о Рики, как о своём младшем брате, но деньги за дозу без вопросов принимает; никто не может добиться снисхождения от него. Джей никогда не дорожит никем настолько сильно, чтобы это можно было назвать проявлением любой формы любви — для него все люди абсолютно одинаковы.        — Тот запас, что я дал тебе на прошлой неделе, — Джей, подтянув к переносице чёрные очки в средней толщины оправе, отличительной чертой которых являются по две золотые заклёпки по бокам, играет со своими пальцами. Рики настороженно кивает, не удостаивая его словесным ответом. — Где деньги за него? — Джей поднимает на младшего взгляд с неопределённой, едва заметной ухмылкой.       Рики фырчит, складывая руки на груди. Он облокачивается о стену комнаты Джея позади себя, опираясь о неё ступнёй ноги. — Хён, ты позвал меня только из-за этого? Давай потом.        — Ты обещал перевести вчера вечером, — Джей гнёт свою линию, на что Рики раздражённо закатывает глаза:        — Я сейчас на мели. Тебе обязательно надо прямо здесь? Без моих двухсот шестидесяти бомжуешь, что ли?        — Нет, — лукаво улыбается Джей, покручиваясь на широком кресле на колёсиках. — Я просто принципиален. Не скинешь — прекращу поставку, будет ломка.        — Она у меня и после будет.        — Ага, — Джей откидывает голову на подушечку под ней на кресле. — Только если у тебя начнётся ломка от отсутствия веществ, тебя придётся сажать в клетку, потому что тобой овладеет бешенство, — он усмехается, коротко тряхнув своими тёмными волосами. — А там напорешься на штырь и пиши пропало.       Рики звонко цокает языком. Его прищуренные глаза внимательно изучают фигуру Джея, что стойко выдерживает его грозный взгляд без особого энтузиазма и малейшего страха.        — Не делай вид, будто знаешь об этом лучше меня.        — Но я знаю об этом лучше тебя, — с нажимом настаивает Джей. — Ладно, может, если я соблазню тебя подарком к тому кокаину, ты найдёшь деньги?       Приподняв брови, Рики с непониманием наблюдает за тем, как рука Джея парой быстрых движений ускользает в карман его штанов. Спустя мгновение старший уже выуживает оттуда небольшой зип-пакетик, довольно солидно набитый белым порошком. — Что это? — фырчит Рики. — Героин? Нет?        — В точку.        — Держишь в руках полбюджета среднестатистической семьи, — усмехается Рики. — Точно золотые руки.       Откинув голову назад, Джей громко коротко хохочет, зажмурившись. — Ну так что? — его рука всё ещё приподнята перед Рики и услужливо согнута в локте, но Рики только качает в отрицательном жесте головой, прикрывая глаза.        — Пошёл ты, хён, ещё клянчить с меня доплату будешь за него, — Джей вновь едва слышно смеётся:        — Как скажешь, — он небрежно откидывает плотно закрытый пакетик на письменный стол, где теснятся вперемешку школьные тетрадки, пару неплотных книг для внеклассного чтения и несколько толстых сборников для подготовки к сунын. — Ну ладно, если уж ты у нас нищий, оставлю это для себя, а так можем придумать альтернативный вариант. А что же сделать?.. — цокнув, Джей задумывается, на недолгое время впадая в транс. Он растерянно возводит глаза к потолку, пока Рики, напряжённо наблюдая за ним, зябко потирает собственные плечи, сжимая локти, будто бы его бьёт озноб. — О, — Джей мимолётно встряхивает волосами и приподнимается на кресле. Его горящий взгляд устремляется на Рики. — У меня есть к тебе требование.        — Удиви меня, — усмехается Рики. Зубы Джея захватывают тонкую нижнюю губу.        — Приведи мне какого-нибудь сладкого мальчика, — он играет бровями и тихо смеётся, когда Рики постепенно меняется в лице, и вскоре оно искривляется в гримасе отвращения.        — Фу, блять, не говори мне такое. Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Может, тебе привести какую-нибудь девчонку? — с надеждой тянет он, заглядывая в глаза Джея, как преданный пёс. — У нас в школе много грудастых.        — Не, — усмехается Джей, рассеянно поправляя свою растянутую футболку. — Не интересно.        — Ну почему ты такой педик… — ноюще лепечет Рики, на что Джей мычит насмешливо и будто бы даже удивлённо:        — Ты слишком упёртый, малыш. Тебе уже давно пора принять, что я король байсексуальности, — тянет он на американский манер. — Так что найди мне какого-нибудь сладкого мальчика с тонкой талией. И да, ты знаешь мои вкусы.        — Против тебя всё равно не попрёшь, — бубнит Рики, закрываясь от внешнего мира длинной тёмной чёлкой. Джей улыбается игриво:        — Это точно. Ну что, — он протягивает вперёд, в сторону Рики, свою большую мозолистую ладонь; дневной свет, льющийся из окна, бликами играет на его медовой коже. — По рукам, малыш?       В конце концов, все знают, что отец Джея является президентом и владельцем туристического агентства Sinar Tours, а его мать — безумно успешный достиженец вершины карьеры юриста, судья, и Джей всегда получает то, чего хочет. Презрительно фыркнув, Рики отталкивается ногой от стены, чтобы стремительно преодолеть расстояние между ним и старшим и сцепить их руки.        — Приятно иметь с тобой дело, Рикс.        — Пошёл ты, — Рики по-детски обиженно показывает ему язык и выдёргивает руку из чужой крепкой хватки. — Не называй меня так.       Джей только хохочет в ответ, а в голове Рики уже озадаченно новое поручение крутится, и мысли сразу сворачивают в ином направлении. Где достать для Джея этого чёртового мальчика? Джей любит милых, худых и немного стервозных, не дающихся сразу. Прекрасный набор, просто блеск! И что дальше?..       Под непонятливым взглядом Джея Рики замирает, оцепенев, словно статуя, когда перед его глазами проносятся серо-голубые слепые глаза Сону и его милое, слегка девчачье приятное лицо. А вот и ответ. Возможно, Рики поступит мерзко и плохо, но если Сону уверяет, что он готов сделать что угодно, лишь бы быть полезным для своей новоприобретённой приёмной семьи, ему придётся ступить с корабля на бал и оказать Рики небольшую услугу.