⊹──⊱✠⊰──⊹
Джей приподнимает брови, разглядывая фигуры, представшие перед ним: одну высокую, крепкую, с тёмными волосами, уже давно знакомую ему, и другую, сантиметров на двадцать вниз, так, что губы Рики аккурат напротив его лба, невысокую и тощую, с волшебно переливающимися в сумеречных проблесках лучей, едва просвечивающих через плотные шторы его комнаты, светло-голубыми волосами. Рики подталкивает осунувшегося паренька в спину, чем заставляет его бесполезно обернуться, не открывая глаз. Сону трепетал; хоть Рики и за Джея — так зовут незнакомца — словцо замолвил, так и так, мол, привлекательный крепкий брюнет высотой в шесть футов, носящий чертовски идущие ему очки, с обрамляющими руки выпуклыми венами и мускулистым телом. Отец — Джеймс Пак, президент туристического агентства, мать — Чон Ёджин, безумно успешная судья. Метис корейско-американского происхождения, что не сильно выделяется в чертах его лица, но заставляет окружающих останавливаться, оглядываясь, и перешёптываться: «Ого, он похож на иностранца», вашингтонский акцент и уместное употребление слов из английской разговорной речи почти что на автомате. Нормальный парень, безо всяких там извращений, богатый, ещё и подарки дарить будет, если понравишься ему. А Сону как раз и сумка новая нужна, и одежда. И, тем не менее, Сону сложно было описать свои чувства. Если бы духи, которыми его набрызгал Рики с головы до ног перед выходом, вместо цветочного аромата имели возможность и свойства выражать эмоции их носителя, они бы пахли страхом. — Ну, что ж… Как тебя зовут, милый? — Джей подаёт голос, и Сону терзает зубами нижнюю губу, делая вид, будто его рукам интересны собственные пальцы. — Ким Сону, господин. Джей коротко выдыхает, протирая очки маленькой тряпочкой. Ни единой эмоции не проскальзывает на его лице, когда юноша бегло оглядывает самую обыкновенную светло-серую юбку, кромка которой доходит лишь до середины худого бедра, без особого интереса осматривает белую пушистую кофту на молнии и заостряет внимание на слишком сильно выступающих на лодыжках косточках, чтобы это было правдой, когда надевает очки. — Почему юбка? — любопытствует он тоном, по которому невозможно определить, расстроен он, радостен, удивлён или, скорее, ничего из этого. Сону уже открывает было рот, чтобы ответить, но Рики не позволяет ему договорить: — Пока у него нет своей одежды, — глубоким грубым голосом, резко контрастирующим с тоном голоса Джея, бросает подросток. — На нём одежда Конон. Не ради тебя напялил, не обольщайся. Брови Джея приподнимаются. — Нет своей одежды?.. — Я потом тебе расскажу. — Олрайт, — просто соглашается Джей, скаля зубы благодаря ухмылке, на что Рики и сам не может сдержать усмешку: у старшего действительно привлекательная улыбка. Она яркая, с нотками флирта, обнажающая белые благодаря винирам (в реальности же — едва заметно постепенно гниющие благодаря постоянному воздействию лёгких наркотиков) зубы. Джей говорит, что окружающие сходят с ума, стоит ему улыбнуться; что ж, но Рики не сомневается на его счёт. — Сону, подойди сюда… Пожалуйста, — неловко добавляет он, запнувшись, но тут же исправляется. Его ласковый тон, вежливое обращение к такому странному существу, как Сону и мягкий, негрубый голос успокаивают Сону, вкупе действуя на него расслабляюще, и заставляют довериться. Не открывая глаз, что вызывает у Джея некоторые вопросы, которые он, однако, не стремится задавать, юноша ступает вперёд, прямиком к чужому креслу. Будто бы пытаясь не наткнуться на взрывчатку, словно заложенную под полом, Сону выставляет перед собой руки, до тех пор, пока не наталкивается маленькими ладонями на широкую крепкую грудь Джея. Джей хихикает, отстраняя его руки от себя. — Ким Сону? Где-то я такое слышал… — задумчиво бормочет старший, обращаясь сразу ко всем и ни к кому одновременно. В ответ Сону слегка хмурится: его брови складываются домиком, а в уголках закрытых глаз выступают едва заметные морщинки. — Разденьте меня. Он поворачивается к Джею, потерявшему дар ко внятной осмысленной речи, спиной, и приподнимает кофту, обнажая изгиб тощей, едва выступающей задницы, и талию, действительно тонкую, но лишь благодаря торчащим рёбрам. Сону намекает на то, чтобы Джей тянул за изгибающуюся позади молнию на юбке, да побыстрее; ситуация, происходящая сейчас, неприятна ему. Рики с тревогой поджимает губы, наблюдая за тем, как губы Джея растягиваются в ухмылке. Он тянет сильные натренированные руки к Сону, и, вопреки тому, чего ожидали оба гостя в доме наркодилера, разворачивает его обратно, лицом к себе. — Ты мне не нравишься. Для разбавления неловкой тишины не хватает только того самого закадрового смеха, вставляемого в сериалы на детских развлекательных каналах через каждую секунду. Лицо Рики искривляется в непонятливом выражении, а Сону растерян как никогда: его руки опускаются, а в приоткрытых от изумления губах читается только удивление. — Ну серьёзно, солнышко, твоё тело можно в расстояние через мои пальцы протиснуть! — усмехается Джей. — Малыш, ю киддин ми, — он склоняет голову вбок, обращаясь теперь, очевидно, к застывшему вон у той стены Рики. — Ты прекрасно знаешь мой вкус. И ты, очевидно, понимаешь, что он не в моём вкусе, — бровь Джея скептично изгибается. — Проблемы? — Ты требуешь от меня воскресить всю царскую династию, или что? — огрызается Рики. — Ты хочешь мальчишку с классным задом, тонкой талией, не безотказного, но при этом безотказного, милого и дерзкого, и вообще! Где я тебе должен такого найти? — Неужели в твоём окружении нет таких? — просто интересуется Джей, слабо усмехаясь. Сону отступает от него на несколько шагов назад. Рики фырчит: — Нет, потому что таких, блять, не существует. У тебя требования королевские и сказочные запросы, а мне метаться, как белой крысе! Джей усмехается коротко, прежде чем закинуть одну ногу на другую, опираясь лодыжкой о колено. — Это твоя плата, не забывай. Или ты хочешь… — Не хочу, — грубо бросает Рики. Его взгляд, метнувшийся к Сону, который растерянно вертит головой из стороны в сторону, заставляет Джея осечься. Хмыкнув, старший снисходительно качает головой, намекая Рики успокоиться — он следит за словами. — Ладно. Но учти, что Сону мне не подходит. За тобой всё ещё моё задание, но, так уж и быть, я не буду устанавливать тебе какие-то конкретные временные рамки, — Джей по-хозяйски разваливается на кресле. Он лениво наблюдает за тем, как преодолевший расстояние в пару широких шагов Рики дёргает Сону, который ойкает, испуганный таким внезапным вторжением, за рукав кофты и ловит его в свои руки. — Должок, Рики. — Я понял, — шипит Рики, больно хватая айкнувшего Сону за запястье, окольцевав его своими длинными пальцами, чтобы поскорее убраться отсюда. — А Сону откармливать надо! — насмешливо кричит вдогонку Джей, подтянувшись на кресле и сложив руки рупором. — Или к врачу его отвести. Не используй его для своих целей, Ки, это не очень прилично!⊹──⊱✠⊰──⊹
— Ты чё такой кислый? Таки подталкивает заскучавшего Рики, бездумно засмотревшегося в экран телефона, горящий какой-то раскраской по номерам. Встрепенувшись, Рики коротко встряхивает головой, чуть ли не разрушив свою скрупулёзно уложенную сегодня утром аккуратную причёску. — А? — Хуй на, — фырчит Таки, откинувшись на широкую спинку школьного стула. — Ты меня слушал? — Нет, — честно признаётся Рики. Как только он улавливает скептично закатившиеся глаза Таки, подросток фырчит и со вздохом блокирует телефон, чтобы без сил упасть на свою вытянутую на деревянном столе руку. Старший хмурится, прежде чем протянуть к нему большую руку, через светлую кожу которой виднеется переплетение едва заметных голубых вен под ней. — Тебя что-то беспокоит? — Таки методично поправляет выбившиеся из причёски мальчишки пряди, и Рики вздыхает. — Ничего, просто… Думал о некоторых вещах. Он ещё не рассказывал Таки о Сону, и Таки, вероятно, впоследствии обидится на него, но повод есть: он ведь его лучший друг, а Рики скрыл от него такую важную информацию! То, что семья Рики пополнилась! Но Рики и сам не знал, что думать: после их встречи с Джеем Сону вёл себя так же, как проявлялось его поведение до этого, но теперь Рики замечал в нём некоторую отстранённость и смущение, которые заставляли Сону мяться перед ним. Конечно, избегать личных встреч не удалось: теперь они живут в одном доме, да и Сону слепой, ко всему прочему, но это немного… напрягало. Определённо. Взгляд Рики упирается в одноклассника, сидящего на первом ряду за партой, параллельной их с Таки. Только вот соседа у него нет: вместо этого Хюнинкай, так зовут этого паренька немного постарше его, освободил место для своего питомца по имени Тэхён. Тэхён был маленьким, определённо не выше остальных в этом классе, худеньким и тонким, с первого взгляда немного забитым, но местами даже почти уверенным в себе пареньком, которому не доставало веса; Хюнинкай же был, напротив, довольно высоким — Рики его сантиметров на шесть всего опережал — юношей, широким, мускулистым и довольно бойким. Он был одним из немногих представителей их класса, кто поощрял своего питомца за каждую выполненную просьбу, гладил его по голове и делился принесённой Тэхёном едой из столовой каждый раз после того, как принимал из его рук собственную кредитную карту с многомилионными цифрами на счету. Да, в элитной школе для богатых детей известных и уважаемых семей, где учился Рики, его сторонились, потому что у него не было своего «питомца». Сыльги не разрешала Рики даже пробовать искать среди обычных людей, представителей среднего класса, подчинённого для себя — эта часть жизни сына была единственной, что находилось под её неусыпным контролем. Конон, конечно, также было запрещено иметь «питомца», но, в отличие от Рики, его старшая сестра не придавала значения чужому мнению. Она училась в другой школе, поэтому Рики иногда и беспокоило то, что она совсем одна, но Конон существовала по принципу: «Живём один раз, и я должна думать о том, чего хочу и что знаю я. Какая разница, что эти идиоты подумают про меня? Я могу справляться сама, и мне не нужны их невероятно умные мозги». Конечно, она не могла не говорить это с долей цинизма и насмешки. В их классе людей в подчинении не было лишь у троих человек: Рики, Таки, с которым они сидели за одной партой, и Ян Чонвона. Они с Рики не особо общались, но были на связи: Чонвон сложил у Рики впечатление типичного представителя «заучек»: весь такой правильный, со своими моральными установками и принципами, со своим брезгливым, немного сучьим характером, целиком и полностью раскрывающимся в любых его проявлениях. А ещё Чонвон, кажется, гей. Подобный факт и его ярко-малиновые волосы были единственным, что выбивалось из его идеального образа и статуса сына капитана полиции. Проследив путь его взгляда своим, Таки усмехается: — Опять ты думаешь об этих питомцах? Выключи голову, Рики, ты меня уже задолбал. Пора смириться с тем, что мы в классе — белые вороны. «Молодец, хороший мальчик», — Рики прищуренными глазами наблюдает за Хюнинкаем, который роняет тяжёлую руку на кирпично-красную макушку прикрывшего свои большие глаза Тэхёна, взъерошивая его красивые блестящие волосы. Надо отдать должное: Хюнинкай за своим питомцем ухаживает хорошо, судя по его внешнему виду, тратит достаточно средств на его уход за собой и покупает ему красивые вещи. Может, и не такая уж и низкая цена за то, чтобы быть «питомцем» богатого хозяина? За то, чтобы все видели, что ты — человек из низшего общества? — Я думаю не об этом, — бубнит он, уткнувшись в рукав своей белоснежной рубашки, которую всё же удалось отстирать от грязи, пропитавшей её от Сону. — Да не, не пытайся, — фырчит Таки. Рики вопросительно мычит. — Я знаю тебя, ты меня не обманешь. О чём конкретно ты думаешь? Слева от них раздаётся звонкий смех, хором голосов разнёсшийся по классу в отсутствие учителя. Почти в унисон обернувшись, друзья молча наблюдают за тем, как Хюнинкай смеётся, прижимая к себе неловко улыбающегося Тэхёна. Напротив них — Вонён, у которой в подчинении милая девочка по имени Гаыль, улыбается своей белоснежной улыбкой и поправляет бантик, выступающий аксессуаром на голове, украшающим её прекрасные тёмные волосы. — И когда мне, блин, делать эту таблицу? — фырчит девушка. Очевидно, они разговаривают про огромные дополнительные задания по литературе, которые им раздают на оценку, ведь в их классе мало кому этот предмет интересен, и Рики, в принципе, разделяет эту точку зрения; только Чонвон любит литературу. — Мне Тэхён уже сделал её, — Хюнинкай ярко улыбается, прежде чем поцеловать сконфуженного Тэхёна в щёку. — Да, милый? Ты у меня молодец? — Да… — тихо отвечает Тэхён, почти неслышно для ушей Рики. — Хороший мальчик, — Хюнинкай ласкает узкие плечи своего питомца, в которые сейчас Тэхён вжимает голову, а Вонён всплескивает руками, дуя алые от тинта в маленьком тюбике губы: — Как я не догадалась?! Гаыль, почему ты мне не сделала таблицу? — Вы бы попросили, госпожа — я бы сразу сделала… — невысокая хрупкая девушка с широким лицом и ровным, как у греческого профиля, носиком, почти миниатюрная, опускает голову и складывает руки на груди, обнимая свои собственные локти. Сидящий позади их парт Чонвон, располагающийся на последнем месте первого ряда, неслышно фырчит, прежде чем воткнуть маленькие капельки беспроводных наушников в уши и, лёгши на парту, отвернуться к окну. Хмыкнув, Рики спешит последовать его примеру под неопределённым взглядом Таки: он прекрасно понимает Чонвона. … — Чонвон! Хён! Резко замерший в коридоре, Чонвон сжимает в руках стопку со своими толстенными тетрадями и конспектами по истории, не оборачиваясь. Он ждёт, пока запыхавшийся Рики догонит его. — Хён, ты меня слышишь? Чонвон оборачивается к нему, развернувшись на каблуках дорогих глянцевых ботинок, начищенных до блеска. — Да? Ты что-то хотел? — он стоит ровно, как палка, всё ещё прижимая чёрные тетрадки в обложках к своей груди так, будто прямо сейчас Рики бросится их отбирать. — Умеешь ты людей инвалидами оставлять… — Рики переводит дыхание, опершись на свои колени и тяжело дыша, на что Чонвон насмешливо улыбается: — Не так уж и быстро я хожу. — «Быстро»! — с возмущением возражает Рики, передразнивая. — Ты на ракете летаешь… Чонвон коротко смеётся, очаровательно зажмурив свои большие блестящие кукольные глаза. — Так что ты хотел? — Мне нужно, чтобы ты сделал мне небольшое одолжение, — бровь Чонвона дёргается вверх скептично, и он хочет уже было открыть рот для возражения, но Рики не позволяет ему. — Я хочу познакомить тебя со своим другом! — младший разводит руками, как бы показывая, что ничего такого здесь нет, и Чонвон оказывается действительно удивлён. — Серьёзно? Только и всего? — Рики убеждённо кивает. — А зачем это тебе? — Ему просто одиноко, — Чонвон скептично фырчит; понятное дело, что он не поверил ни единому слову, но Рики не придумал оправдания лучше. — И он попросил, чтобы ты познакомил кого-нибудь с ним? — Он попросил привести ему кого-нибудь, — кивает Рики. Они оба знают, что ему нет смысла создавать Чонвону ситуации, угрожающие жизни и здоровью старшего, потому что номер отца в его телефоне всё ещё на быстром наборе. Тем не менее, Чонвон не так уж и доверяет Рики, чтобы безоговорочно соглашаться на все его просьбы. — А почему именно я? — Потому что у меня больше нет таких классных кандидатур! — подскочив ближе, Рики цепляется за плечо Чонвона за закатанным ближе к локтю рукавом нежно-голубой рубашки. — Ну, пожалуйста! Кажется, Чонвон сдаётся. Вкупе лёгкой лести, льющейся в его уши из уст Рики, и его умоляющих острых глаз, сейчас невинно блестящих и распахнутых, как у просящей еду маленькой собачки, Чонвон прикрывает глаза, снисходительно качая головой, и его губы трогает слабая улыбка. — А он нормальный, друг твой? — Да! — просияв, обрадованный Рики тянет широкую радостную улыбку. — Он вообще хороший парень. Немного со своими приколами, конечно, но образованный, богатый. И красивый, — он подмигивает Чонвону, который закатывает глаза. — Я куплю тебе ведёрко мороженого с шоколадной крошкой! Это подкупает Чонвона; Рики знает, как он любит мороженое с шоколадной крошкой: когда они с классом провожали прошедший учебный год прошлым летом, за «сладким столом» Чонвон сожрал половину из всего, что им предназначалось, в одну харю. — Три, — выпятив грудь, авторитетно заявляет Чонвон, на что Рики возмущается: — Одно! — Три! — Тогда давай два. — Два? — переспрашивает Чонвон. — Ага, куплю тебе два. — Ладно уж, посмотрим, — он смилостивился! Какое счастье… — Только учти, что скорее всего в воскресенье я буду занят, как всегда, — ах, да. По воскресеньям Чонвон обычно ездит на вызовы со своим отцом, либо же, если их не поступает, он просто увязывается за ним хвостиком в отделение полиции. Господин Ян работает на износ, и как-то Чонвон рассказывал, что даже по воскресеньям его можно увидеть на рабочем месте. — Лучше тогда… Какие-нибудь будни после школы. Будний день. Ему нормально будет, твоему другу? — Да, конечно, — кивает Рики. — Я поговорю с ним и скину тебе место и время позже. — Хорошо, — Чонвон улыбается мило, прежде чем высвободиться из хватки Рики, чтобы продолжить держать изначально заданный путь — а именно, дорогу в кабинет на третьем этаже, на его любимую (и так ненавистную и скучную для Рики) профильную историю. — Посмотрим, какой он, твой друг. Надеюсь, хороший человек. О, да, Чонвон отдаёт предпочтение по критерию «хороший человек». Глядя вслед его маленькой, но очень уверенной удаляющейся в направлении к лестнице фигурке, Рики усмехается: сын капитана полиции, мечтающий в будущем пойти по стопам отца, и наркодилер, который и сам балуется запрещёнными веществами. Рики чувствует, что в скором времени спокойная размеренная жизнь Чонвона пойдёт под откос, и ему жаль разрушать тот мирок, в котором у Чонвона распланирована каждая деталь, каждая минута, и расписано каждое знакомство с новым человеком, но у него нет больше идей или выбора. … | Чонвон | Рики, прости, пожалуйста, но у меня не получится. ＞︿＜ Папа позвал меня на вызов, мы поедем через час, а я как раз хотел собираться. Я не смогу. Может, перенесём? На другой раз. 18:39 Рики фырчит, наблюдая за надписью о том, что Чонвон ищет стикер, и в скором времени старший присылает обливающуюся слезами мультяшную собачку. Да, он прав — угадал с состоянием, вызванным своим сообщением. Но не может же Рики заставить его? Пальцы замирают на мгновение неуверенно над виртуальной клавиатурой, после чего он решается и спешно печатает сообщение о том, что да, всё в порядке, и что они конечно же могут перенести встречу. Сроки ведь не поджимают, так ведь? Джей сам сказал ему об этом. Но, конечно, Джей может много чего сказать; например, когда-то Джей сказал, что героин — не такой уж и сильный наркотик, хотя Рики на себе и после убедился, что это — одно из сильнейших веществ в мире запрещёнки. Придётся оповестить его о том, что его «сладкий мальчик» не имеет возможности встретиться сегодня. Рики решает отправить пару сообщений.| Рики | Хён, он не сможет сегодня, у него резко появились дела 19:40
| Если что, я правду говорю, он сам написал мне, но я всё равно приведу его, не бурчи на меня. Скажи, на какое мы можем перенести 19:40
Обычно Джей заходит в сеть почти сразу, если не отходит в этот момент от трипа, но теперь он не читает и спустя пять, и спустя десять минут. Дотлевающее терпение Рики действует ему же самому на нервы, поэтому подросток решает долго не размусоливать и набрать номер Джея. — Чёрт возьми! — рычит Рики, стоит ему услышать безответные гудки в трубке, ускорившиеся после тянущихся и медлительных. Джей не отвечает на телефон — ни на сообщения, ни на звонки, оставляя младшего в полном разоружении. — Ну и пусть сам осуществляет свой план. Сам виноват, что проебланил, — в сердцах фырчит Рики, прежде чем отложить телефон далеко в сторону. Даже если Джей в итоге отзовётся, смысла разговаривать с ним попросту нет.⊹──⊱✠⊰──⊹
— Ну что, господин Пак, — широкоплечий и высокий коренастый мужчина заглядывает в глаза прижатому к полицейской машине парню, от которого разит вливаемым в него на протяжении всего этого вечера крепким алкоголем. — Снова мы с вами встретились? Джей улыбается, дерзко и немного нагло, прижатый щекой к холодному корпусу автомобиля. Его руки крепко зафиксированы за спиной, заломанные другим сотрудником полиции, подчинённым господина Яна, который вновь задержал этого парня и его дружков за распитие спиртных напитков в непредназначенных для этого общественных местах. — Здра-авствуйте, капитан Ян, — полупьяно тянет Джей, пытаясь при этом звучать вальяжно. — Или мне можно обращаться к вам по имени? Господин Ёнгван? Мы с вами уже почти сроднились. — С кем мы сроднились — так это с вашими родителями, Чонсон, — Ёнгван усмехается, поправляя рабочую рубашку, однако в его голосе скользит упрёк. — И их деньгами, которые они постоянно платят, чтобы вызволить вас из очередного путешествия в одиночную камеру. Вам не стыдно продолжать путешествовать в обезьянник, как в школу? — А что такого? — с претензией на дерзость интересуется Джей с ухмылкой на лице. Обстановка, в которой сейчас находятся его дружки, — скорее, просто знакомые собутыльники — отнюдь не волнует парня, организм которого поражается действием опиума. Эйфория и лёгкость затуманивают голову, бельмом опускаясь на глаза, и в Чонсоне действие этого препарата держится обычно часа по два-три, но на смену умиротворению по мере отхода всегда приходит раздражительность. — Я просто хочу повеселиться. Вы разве не веселились в юности, господин Ян? — В ваши годы я не старался испортить себе жизнь чрезмерным количеством алкоголя, — возражает мужчина будто бы даже мягко. Сверкающие огни полицейских машин ярко мелькают впереди, вызывая рябь в глазах и заставляя голову кружиться. — Повеселитесь в одиночной камере в моём кабинете. Ваши сотоварищи будут помещены отдельно от вас. Капитан полиции отходит, чтобы узнать, как обстоят дела у двоих парней-дебоширов, задержанных вместе с Джеем. Юноша остаётся наедине с держащим его полицейским. Его сознание, подверженное действию наркотика, тает в удушающей темноте вечера; усмехнувшись, Джей прикрывает глаза. Холод машины совсем не отрезвляет его мысли, их невозможно привести в порядок, хоть к лёгким наркотикам парень уже привычен. Однако в следующий раз, когда Джей открывает глаза, его сознание поражает картина, открывшаяся ему. Очаровательный миниатюрный мальчик, стоящий в нескольких шагах от него и глядящий на нарушителя закона исподлобья с опаской, обнимает себя руками, кутаясь в чёрную ветровку с белыми неровными надписями на ней, выведенными неаккуратным шрифтом и больше похожими на граффити. Его яркие малиновые волосы, отливающие красным, манят, как спелые ягоды малины, кошачьи глаза с загибающимися вверх уголками пристально разглядывают незнакомца, осматривая его с головы до ног, носик украшает едва заметная маленькая горбинка, а крошечные пухлые губы, блестящие от косметического масла, слегка поджаты. Чёрт возьми, Джей хочет его сожрать. — Ого, — его тонкие губы трогает насмешливая соблазнительная улыбка. — Что за красотка строит мне глазки? Глазки «красотки» широко распахиваются, и он тут же отшатывается от машины. Джей посмеивается над тем, как мальчишка потирает свои плечи, почти оскорблённый. Он шипит, когда его подталкивают коленом сзади, грубо приказывая не делать лишних движений. — Ну куда ты убегаешь? Давай познакомимся. Меня зовут Джей, а тебя как? — мальчик упрямо молчит. Настырный. — Что такой милый юноша забыл среди полицейских машин? — Милый юноша — мой сын, — раздаётся позади паренька, который, подпрыгнув на месте, устремляет взгляд на возвышающуюся над ним фигуру отца. — Зачем ты заговорил с ним? — Отец, он сделал это первым… Пока миниатюрный юноша пытается оправдаться, Джей скользит взглядом ниже; он осматривает его тонкую шею с бледной, почти белоснежной кожей, скользит по прикрытой кофтой пояснице и не без удовольствия обхаживает оттопыренную задницу, обтянутую узкими чёрными скинни-джинсами. Сын капитана полиции? О, это очень интересно, азартно и захватывающе. — Капитан Ян, а я нашёл для вашего сына достойную кандидатуру, — он беззастенчиво прерывает тихий разговор отца и сына, перебивая, чем заставляет Ёнгвана перевести на него снисходительный взор. — Удивите меня. — Я, — гордо усмехается Джей. Он улавливает то, как пухленькие щёки, с которых ещё не сошёл детский жирок, смутившегося сына капитана полиции мгновенно вспыхивают румянцем, и самодовольно улыбается. Мужчина выдыхает со странной улыбкой: — Не удивили. Погружайте в машину, — отдаёт он приказ держащему Джея подчинённому, который кивает с готовностью. «Шевелись!» — грубо бросают ему, сжимая его руки. Джей спокойно насвистывает про себя какую-то незамысловатую песенку — вещество в его организме блокирует болевые импульсы, и, сколько бы его ни старались пришпорить, ничего у них путного или хотя бы полезного не выйдет. Парень ощущает холод металла на своих запястьях и тихий скрежет, донёсшийся до его ушей; кажется, на него нацепили наручники. — Чонвон, — доносится уже знакомый голос Ёнгвана, который садится за руль, обращаясь к сыну, захлопнувшему за собой дверь автомобиля после размещения на соседнем переднем сидении. — На будущее, капитану полиции не пристало так остро реагировать на флирт преступников и ходить с малиновыми волосами. — Я знаю, отец, — последнее, что слышит Джей, прежде чем отключиться.⊹──⊱✠⊰──⊹
В следующий раз Джей осознаёт себя в клетке — если быть точнее, в камере кабинета капитана полиции. Он уж и со счёта сбился, сколько раз побывал здесь — на самом деле, Джей потерял счёт после пятого заезда в клетку. Он жмурится от ударившего в глаза приглушённого света неяркой лампы, озаряющей помещение. Действие наркотического вещества не перебить обычным сном, поэтому всё ещё в ощущении лёгкой эйфории, окутывающей его голову, Джей потягивается и сползает с кушетки. Очки лежат возле тонкой подушки: схватившись неаккуратно за дужку, юноша напяливает их на себя, поправляя неровно скатившуюся на переносице вещь. Через средней толщины стальные прутья решётки проглядывается интерьер кабинета: крепкий деревянный стол посредине просторной комнаты завален множеством бумаг, документов, папок с личными делами когда-либо задержанных, которые стопками лежат на тёмной деревянной столешнице. Кресло отодвинуто в сторону, и его высокая широкая спинка не закрывает обзор на вешалку для одежды, с которой сейчас свисают лишь чёрная ветровка с белыми надписями, с которой Джей уже познакомился, и блейзер господина Ёнгвана. А возле неё, сидя на кушетке, в экран телефона смотрится, поправляя огненно-малиновые волосы, очаровательный сын капитана полиции, чей прекрасный лик и своевольный нрав Джей имел честь наблюдать ранее, морща носик. Как там его зовут? Чонгук? Чонин?.. Чонвон! — Хе-ей, сладость, — тянет Джей полусонным голосом. С корточек он сползает на колени, когда Чонвон, встрепенувшись от страха, переводит испуганный взгляд на него. — Иди сюда. Чонвон выполнять просьбу отнюдь не спешит. Он осторожно убирает заблокированный телефон на кушетку и ёрзает на ней. — Зачем… Ты разговариваешь со мной? — А ты зачем отвечаешь? — усмехается Джей. — Хочешь поговорить? Я с радостью занять тебя чем-нибудь, — Чонвон молчит. Оглядывая его, Джей цепляется взглядом за верхнюю часть его тела: теперь на Чонвона надета лишь рубашка, облегающая его поясницу. Когда Чонвон начинает мельтешить, ткань на талии скручивается, что даёт ещё более явное представление о миниатюрных пропорциях его худощавого тела. — Какой ты кукольный. Я хочу твоё тело. Он не стесняется выражать свои желания коротко и чётко, что, однако, приводит Чонвона в ужас; наблюдая за его искривившимся выражением лица, Джей удивлённо тянет губы трубочкой, когда Чонвон, вскочив, срывается с места и хватает со стола отца пистолет. — Заткнись! — он восклицает, направив пистолет на Джея. Ступор, одолевший парня, почти мигом покидает его, стоит лишь увидеть перед собой маленькие дрожащие ручки, со смехотворной тряской сжимающие пистолет, и широко распахнутые кукольные глаза, блестящие от испуга. Откинув голову назад, он сползает на пол и громко хохочет: — Ха-ха-ха! — Чонвон мигом теряет крупицы оставшейся уверенности и растерянно пялится на Джея. — Ты так сильно боишься меня, сладость? Патроны ведь холостые, — Джей самодовольно хмыкает. — Ты и сам это знаешь. — Они не холостые, — цедит Чонвон сквозь плотно сжатые зубы. Голос Джея воздействует на него раздражающе: он высокий, поражающий слух, отдающий шипением, почти как у змеи. — Не будь так самоуверен. — Почему я не могу? — Чонвон прищуренными глазами наблюдает за тем, как Джей на коленях подползает ближе, шаркая джинсами о голый бетонный пол. Мгновение — и его длинные тонкие пальцы с покрасневшими костяшками хватаются за прутья решётки. — Если я знаю, что ты не выстрелишь в меня, — Чонвон фырчит тихо, как котёнок, и Джей удивлённо усмехается. — Да ну, неужели выстрелишь? — Для профилактики буду целиться в плечо, — шипит Чонвон, крепче сжимая пистолет; его палец лежит на курке. — Не умрёшь — помучаешься от боли и поймёшь, каково это — зазря подымать моего отца, который мог бы заниматься более полезными делами вместо того, чтобы ездить за тобой и твоими дружками, которым на жопе дома побухать не сидится. — Да ладно? — хрипит Джей насмешливо. — А вот я подумал было, что мы с тобой можем быть друзьями. В параллель тому, что вы обломали мою встречу со сладким мальчиком, который ждал меня сегодня. — Мне плевать! Не разговаривай со мной, как с семилеткой! — бросает обиженный и будто бы разозлённый Чонвон. — Я не хочу с тобой дружить! — Джей делано удивляется: — Правда? Почему? — Потому что ты — нарушитель закона и ёбаный наркоман! — вскрикивает Чонвон. Джею кажется, будто в его голосе — сдержанные рыдания, в блестящих на свету глазах — влага, слёзы, которые рискуют вырваться. Он цокает языком, придерживаясь своего образа. — Вау, конфетка умеет материться? — Чонвон злобно скалится на него. — С чего такие выводы, что я наркоман? — Потому что я прочитал твоё личное дело, Пак Чонсон! — Джей вздрагивает. Он уже почти забыл своё первое и, можно сказать, настоящее имя, не помнит, чтобы кто-то когда-нибудь так его называл, кроме отца, когда тот строжился на него. Неприятные воспоминания одолевают голову. — Я не Чонсон, я Джей. — Мне срать, — грозно бормочет Чонвон, поджав миленькие пухлые губки, раскрасневшиеся от терзания их зубами. — Дебоши, гулянки, курение и распитие спиртного в общественных местах, полтора года в тюрьме за угон мотоцикла! — перечисляет он рассерженно (для полноты картины только подсчёта на пальцах не хватает). — Зачем вообще угонять транспорт, чтобы в итоге он всё равно тебе не достался?! Не понимаю! Джей не сдерживает смешка, пробравшего его — логика у этой куколки весьма забавная. — Ну и что? Я всё равно не понимаю. — Потому что я не дебошир! — рычит Чонвон, что больше похоже на мурлыканье котёнка и совсем не вызывает какого бы то ни было страха. — И у меня есть такие качества, как честность и порядочность! — А точно ли есть? — Джей хочет простонать от наслаждения, когда приникает лицом к стали, и его щёки холодят, отрезвляя слегка, прутья решётки. Чонвон хмурится; Джей крепко сжимает прутья меж пальцев, на что Чонвон делает пару шагов ближе. Он откладывает пистолет, который опускает с тихим глухим стуком, на стол, после чего осторожно приближается к камере, соблюдая бдительность. — Знаешь, у меня есть много знакомых, которые считают себя такими же порядочными. Они дикие мрази по факту, точно такие же, как и я, просто я не скрываю, что я тварь ебаная. Чонвон вздыхает. — Ты не сможешь упрекнуть меня в чём-то, потому что ты — преступник, и я не собираюсь слушать эти бредни. Ты пьян, и я не удивлюсь, если под какими-то веществами. — Хочешь, я тебя удивлю? — хмыкает Джей, его губы растягиваются в загибающую кверху тонкую линию. — Я выпил семнадцать бутылок виски, пока ждал прихода полиции. — У меня есть подозрение, что ты ждал прихода алкоголизма. Какие семнадцать бутылок виски?! — с нажимом повышает тон Чонвон. Что ж, но его не так просто обвести вокруг пальца, и в приукрашенную ради забавы ложь Джея он не верит. Старший смеётся: — Да ладно тебе, сладость, я же шучу! Просто шучу. — Господи, как же тебя заткнуть?.. — его явно не впечатляют все эти речи, не оказывая на него никакого воздействия. Чонвон интересный: он заставляет Джея хотеть его тем, что не поддаётся на его эмоциональные и психологические уловки, которые с остальными Джею не составляло труда проворачивать. — Поцелуй меня. Кукольные глаза Чонвона, которыми он глупо хлопал до этого, широко распахиваются: — Что?! — его длинные ресницы, загибающиеся вверх, слегка подрагивают, и Джей усмехается, даже под действием наркотиков тая от его невинности. — Чё, ссышь? — усмехается Джей, прижимаясь носом к холодному металлу. — Слабо, да? — Чонвон рассерженно восклицает: — Я не собираюсь поддаваться на твоё «слабо», — в порыве раздражённости он хватается своими маленькими белыми пальцами за решётку, поверх руки Джея, что не укрывается от внимания последнего. — Я знаю ваши детские уловки. Мне это не интересно, меня таким не проймёшь! — Значит, слабо? Джей усмехается. Чонвон напряжённо наблюдает за тем, как, опираясь на колени, Джей высовывает язык и проводит им по голым прутьям решётки. Холод металла, железный привкус ощущается на языке, когда Джей отдёргивает свою руку и касается языком ладони Чонвона, сжимающей прут. Чонвон не успевает и слова сказать, ошарашенный, когда Джей просовывает свободную руку сквозь решётку, хватается ладонью за осиную талию Чонвона и притягивает его к себе, впиваясь в губы грубым поцелуем. Чонвон ошарашенно мычит, широко раскрыв глаза от испуга. Он брыкается, бьёт Джея по голове, пока тот, схватившись второй рукой за его затылок, прижимает его губы к своим ещё ближе и ласкает их, покусывая. Они сладкие — наверное, из-за масла с запахом химической клубники, аромат и вкус которого сейчас поражают голову, отдаваясь в носу и ударяя по вкусовым рецепторам, перебивая неприятный железный привкус. Он захватывает губы Чонвона в поцелуе и, как только тот непроизвольно приоткрывает челюсть, проскальзывает языком в его рот. Тяжело дыша, Джей отстраняется первым. Влажный, скользкий звук оглушает, когда он отрывается от губ оцепеневшего Чонвона с тихим влажным чмоком. Он утирает слюну с губ рукавом рубашки и усмехается: — Ну как, сладость? Понравилось? Пришедший в себя Чонвон встряхивает головой и, вскрикнув, суёт руки через прутья, чтобы дать Джею пощёчину; как только его рука со свистом пересекает воздух, Джей отлетает вглубь камеры скорее от неожиданности, чем от силы удара — громкий шлепок эхом раздаётся в его ушах. — О, боже! Фу! Фу, ты отвратителен! — звонко восклицает Чонвон, униженный, вскакивая на ноги. Джей потирает покрасневшую щёку со сгорбленной спиной, когда Чонвон сломя голову несётся к двери. — Отец! Отец, он пристаёт ко мне!.. Прикрыв глаза, Джей посмеивается, сползши на колени перед захлопнувшейся с громким, оглушительным и до жути неприятным скрежетом тяжёлой железной дверью.