⊹──⊱✠⊰──⊹
Ещё на фотографиях лаборатория казалась внушительной, но сейчас, представшая перед глазами, она действительно поражала своими размерами. Множество окон, которыми усеяны соединённые друг с другом корпуса, окрашенные в белый цвет, отливали тёмно-голубыми бликами в тонированных стёклах благодаря чистому полотну неба, расстелившемуся над зданием. Небольшие газоны и зелёные кустики пестрели сочными листьями, вились между выложенными светлым камнем дорожками, увенчанными спереди тремя устремлёнными к небу шпилями: посередине развевался флаг страны, на верхушках остальных по бокам — флаги Сеульской национальной лаборатории. Рики пробегается глазами по вывеске над главным входом, выведенной широкими белыми иероглифами. — Подождите меня здесь, я вернусь часа через пол, и мы поедем в школу, — бросает он водителю, слегка вытянувшему голову сквозь открытое окно. В ответ Джинхён коротко кивает и прячет голову в салон автомобиля. Окно закрывается за ним медленно, с тихим жужжанием, когда Рики немного неуверенно шагает вперёд, чтобы через дорожки добраться к пешеходному переходу. Он проезжал мимо этого места несколько раз, когда дороги, по которым они обычно ездят, были перекрыты из-за чего бы там ни было, но никогда не задумывался о том, чтобы полюбоваться этим внушительным зданием вблизи. Главный вход, обрамлённый плотными и толстыми светло-серыми прямоугольными рамами, переливается прозрачным стеклом в солнечном свете, слегка затемняя кварцевые лампы, искрящиеся холодным светом внутри. Незнакомому подростку точно не будут здесь рады. Выдохнув, Рики на мгновение прикрывает глаза, чтобы собраться с силами. Набрав грудью побольше воздуха, Рики хватается за длинную железную ручку и толкает дверь лаборатории. Картина, представшая перед ним, соответствует фотографиям, представленным в приложении навигатора, и его ожиданиям. Стойка администрации широкая, с высокими тонкими бортами и больше похожа на гостиничный ресепшн — за исключением её белоснежного цвета. По обе стороны от вошедшего тянутся выкрашенные в светлые оттенки коридоры, темнея с каждым уходящим вглубь сантиметром. В зоне отдыха, напротив широкого светлого окна, за столиком со стеклянной столешницей, на которой свалены в стопку журналы неизвестного характера, стоит низенький диванчик, мягкий на вид и обитый дорогой светлой кожей. За стенками стола темнеют две прилизанные макушки, которые ожидаемо не обращают на него внимание. Немного помявшись на месте, Рики ступает прямо вперёд. — Здравствуйте, — как и полагается, начинает подросток, слегка заглянув за стойку администрации. — Мне нужен кабинет Ким Гисока, как я могу его найти? Да, просто так — прямолинейно и бесцеремонно. Девушка, к которой было направлено обращение, поднимает на него удивлённый взгляд. Её пухленькое лицо искажается в выражении непонимания, и так острые глаза прищуриваются ещё пуще в попытках разглядеть незнакомца перед ней, а руки работницы, облачённые в классическую белую рубашку, поправляют очки в толстой оправе. — Здравствуйте, — выдыхает она. — Кем вы ему приходитесь? — Я, эм… — Рики переминается с ноги на ногу. Они ведь с лёгкостью могут проверить и распознать его враньё, пробив по базе данных, ведь так? — Никто. Мне просто нужно с ним поговорить. Вы не могли бы подсказать мне его кабинет, пожалуйста? Молодой мужчина, сидящий за столом администрации в соседнем кресле, с недоверием косится на него, оторвавшись от работы на компьютере. Девушка качает головой и хмурит тонко выщипанные брови: — Извините, но мы не можем пропускать неизвестных людей в корпуса лаборатории и кабинеты — только работников по пропускам и журналу. Сожалею, но я ничем не могу вам помочь. Он бы всё равно не смог пройти незамеченным. Выдохнув, Рики прикрывает глаза, и его полные губы трогает снисходительная улыбка. Из-за высокого роста наклониться за стойку имеет смысл; работница уже хочет отвести от него глаза и вернуться к работе за компьютером, как Рики, запихнув руку в карман распахнутого пиджака, вытаскивает оттуда небольшой рулон. Она ахает, когда перед ней, прямо на раскрытый журнал — видимо, тот самый, где расписываются за начатую смену прибывшие утром работники — падает толстая стопка купюр крупного номинала, замотанная тонкой резинкой. Конечно, Рики подготовился: и если часом ранее он ещё сомневался над тем, что действительно готов отдать такую сумму на подкуп, то теперь лёгкий наркотик, заставивший разум плыть, а уверенность — расцвести во всей её красе, гнал его сомнения прочь. — Здесь два миллиона вон, — самодовольно Рики закидывает руки на выступ на стойке. — Думаю, раза в четыре больше, чем ваша зарплата. Скосив глаза в сторону, администратор собирается с силой и неуверенно начинает: — Извините, но я не имею права брать взятки, тем более такие большие суммы, я… Следом перед ней шлёпается такая же толстая свёрнутая стопка. С усмешкой превосходства Рики налегает вперёд, сложив руки перед собой. Он уже празднует победу, будто давит на людей перед ним своим строгим насмешливым выражением лица и властной аурой. Коротко перебросившись взглядами с парнем, работница выдыхает. — Кабинет мистера Кима под номером «1017», находится на одиннадцатом этаже. Вы можете подняться туда на лифте, — она вытягивает руку в сторону. — Вам налево. Постарайтесь не попадаться никому на глаза, умоляю вас. Получивший желаемое, Рики дарит развязную улыбку. — Спасибо. Рад иметь дело с теми, с кем можно договориться. … Никто не ожидал, что в лаборатории будут настолько узкие коридоры. Возможно, дурманит действие наркотика, но Рики клянётся — ему приходится чуть ли не боком пробираться сквозь давящие на голову проходы. Белые стены тянутся вверх, заканчиваясь высокими потолками с закреплёнными на них длинными люминесцентными лампами. Кабинет «1017» располагается в самом конце коридора. Встроенная в стену справа дверь отделена от остальных небольшим расстоянием, хотя с виду выглядит абсолютно так же — выбеленная дверь с тёмной табличкой и поблёскивающими на ней серебристыми небольшими цифрами. Подняв руку, сжатую в кулак, Рики поджимает губы. На мгновение он неуверенно опускает её, но секундой позже, стиснув сильнее, решительно стучит по отштукатуренному дереву. «Войдите!..» — приглушённо доносится по ту сторону грубым мужским голосом, хриплым и прокуренным. Рики сглатывает, отчего его острый кадык нервно дёргается, прежде чем заглянуть внутрь. Перед глазами открывается почти в точности представляемая им картина. Приглушённый свет настольной лампы заменяет собой широкие окна, плотно задёрнутые однородными жалюзи. На железных стеллажах рядами располагаются самых разных размеров и причудливых форм колбы — одни пусты и, продезинфицированные, покоятся на верхней полке, другие заполнены жидкостями самого разного цвета и назначения. На комодах с такими же плотными железными дверцами скотчем прикреплены разные названия химикатов и веществ, распечатанные на маленьких отрывках бумаги, с вырисовывающимися рядом цифрами. Некоторые лабораторные приборы, о назначении которых можно лишь догадываться, закрыты плёнкой, а от чего-то идут тонкие трубки, соединённые с небольшими насосами. Невысокий, немного сгорбленный мужчина средних лет, склонившийся над столом, выводит круги по развороту блокнота закрытой ручкой. Его лицо, ещё почти не испещрённое морщинами, выглядит сурово и немного опечаленно само по себе, что видно по его выражению и ощущается благодаря складкам на лбу, а под его белоснежным плотным халатом вырисовываются серо-голубая рубашка, ровно повязанный на шею тёмный галстук и классического кроя брюки. Подняв на него взгляд своих усталых тёмных глаз, очерченных узкими щёлочками, мужчина замирает. — Кто вы? — бормочет он слегка удивлённо. — Не враг, — хмыкнув, Рики неуверенно переступает порог кабинета, тихо закрыв за собой потянутую за ручку дверь. — Меня зовут… Меня зовут Рики. — Как вы здесь оказались? — настороженно расспрашивает Ким Гисок. — Вам нельзя здесь находиться. Вход в лабораторию для людей, не являющихся сотрудниками, воспрещён. Рики усмехается. — Небольшая взятка там, внизу, помогла. Всё оказалось проще, чем я думал. Мне нужно поговорить с вами. У меня есть к вам дело. — И что вы хотите мне сказать, господин Рики? Рики опирается о ближайшую железную тумбу, холодящую металлом широкую ладонь, рукой. Его острые глаза сверкают хитрым прищуром, а дрогнувшие губы пытаются скрыть вырисовывающуюся на них мелкую улыбку. — Видите ли, — вкрадчиво начинает он. — Я слышал и знаю о том, насколько вы гениальны и талантливы. Вам буквально нет равных. И я ни к кому больше не могу обратиться с просьбой провести одному человеку операцию по пересадке пары органов. Широкие заросшие тёмными волосками брови Гисока приподнимаются. В ответ его тонкие сухие губы растягиваются в насмешливой улыбке, а спустя короткое мгновенье с уст и вовсе срывается недолгий хриплый смех. — Я учёный, а не хирург. В моей практике были некоторые случаи, но я таким не занимаюсь, — Рики усмехается. Врёт и не краснеет, хитрец. — Поэтому, сожалею, ничем помочь вам не смогу. — Даже за деньги? — Рики приподнимает бровь. — Даже за деньги. — За большие деньги, — с нажимом продолжает подросток, сжимая руку в некрепкий кулак. Гисок весело кивает: — За большие деньги. Намеревающийся показать, что учёный больше не заинтересован в разговоре, мужчина отворачивается к другому столу — деревянному и более широкому, стоящему перед окном, столешница которого усеяна колбами и неаккуратно сложенными в торчащую стопку листами. Что ж, Рики догадывался и ожидал подобной реакции; но сам учёный никак не догадывается, что и у подростка есть козырь в рукаве, которым он и так был намерен воспользоваться с самого начала, уже подготовив почву для шантажа. — Вы ищете своего сына, — тянет Рики. — По крайней мере, искали, — сгорбленная фигура учёного замирает. Воцарившаяся тишина давит на голову, заставляя почти сомневаться в сказанном, но когда Гисок выпрямляет подрагивающую спину, губы Рики растягиваются в ухмылке. Венозные руки учёного сжимаются в крепкие кулаки на столе. Он выдыхает. — Я слушаю. — Ким Сону. Он у меня, — самодовольно продолжает Рики. Изумлённый, Гисок оборачивается с искажённым неверием выражением лица. — Я подобрал его на обочине дороги пару месяцев назад. Я знаю обо всём, что вы делали с ним или хотели сделать, пытаясь утолить собственную жажду к экспериментам над людьми; он рассказал мне. В таком случае, ваши слова о том, что вы «не хирург», не совсем соответствуют действительности. Говоря это, Рики многозначительно проводит длинными узловатыми пальцами по губам. Касается носа, сжимая переносицу в намёке на то, как Сону менял его собственный отец, а после, немного улыбаясь, касается уголков глаз. На мгновение опустив веки, подросток касается их подушечками пальцев, а после открывает вновь. И коротко хохочет, не в силах сдержать клокочущие в горле смешки. — Если вы не согласитесь на мои условия, — он безучастно пожимает плечами. — Я могу подумать над тем, чтобы обнародовать всё, о чём Сону рассказал мне, и очернить ваше светлое имя в народе, — подросток обнажает зубы в оскале. — И вы попрощаетесь с сотрудничеством и деньгами после ужасающих новостей о том, что вы делали со своей семьёй. По тому, как напряжены челюсти Гисока, видно, насколько крепко он сжимает зубы, пытаясь скрыть свою неутомимую злобу. То, насколько он сейчас висит на волоске от отчаяния, совсем не заботит Рики: он манипулирует и шантажирует, он это знает. Но ему наплевать. — Кто вы Сону? — цедит Гисок сквозь плотно сжатые зубы. — Его парень? — Он мне нравится, — слетает с губ Рики легче, чем было сказать и признать даже ему самому. — Но я не смогу быть с ним, если вы не поможете мне с тем, о чём я попрошу. — …Что вам нужно, чтобы я с ним сделал? — сдавшись, выдыхает учёный. — Пересадите ему матку, — хищно сипит Рики, мимолётно облизав губы. Его почти веселит ошарашенное выражение, исказившее и так не очень симпатичное лицо мужчины. Учёный, широко распахнувший маленькие узкие глаза, отступает от него, словно зверь от огня. Впечатавшись бёдрами в стол позади себя, Гисок беспомощно упирается в него подрагивающими руками и лепечет: — Что вы сказали?.. — Всадите ему матку, — настойчиво повторяет Рики. — Мне нужно, чтобы он смог родить мне ребёнка в будущем. Знание и возможность того, что у него получится это сделать, помогут мне наконец быть с ним, как с парнем. Брови Гисока приподнимаются. Он усмехается нервно, изумлённо. — Вы что, не в себе прямо сейчас? Вы под веществами? Принимаете? Откуда у вас такие идеи? — Как вы догадались? — фырчит Рики. Гисок хмыкает: — По человеку сразу видно, в здравом он уме или нет. Сколько вам лет? — Шестнадцать, — просто отвечает Рики. — Вы ещё молоды, — учёный качает головой, покорно опустив её. Одна из его ладоней беспомощно зарывается в собственные короткие волосы, поседевшие от времени и происходивших в прошлой жизни с семьёй событий. — Слишком молоды. Мой совет: лягте полечиться в наркологический диспансер, полежите там. Или в психиатрическую больницу. — Я принимаю с четырнадцати лет, — Рики кривит губы; ожидаемо, его ответ слегка выбивает Гисока из колеи. — Так вы сделаете или нет? — Я не зна- — Только подумайте, — Рики спешно перебивает его, стоит лишь услышать подобный ответ. — Я дам вам кучу денег за то, что вы проведёте эту операцию. Плюс ко всему, у вас будет сосуд для того, чтобы попробовать модифицировать его тело, как вы давно и мечтали; тот самый сосуд, — настаивает юноша, намекая на то, что Сону является родным сыном Гисока. Рики отталкивается от тумбочки, что сотрясается на месте с громким визгливым скрежетом от применённой силы. Сложив руки на груди, он приближается к учёному, закрывая ему обзор своим большим крепким телом и высокой фигурой. — Я смогу… провести эксперимент, — выдыхает Гисок. — Да, — нараспев тянет Рики. — И я, наконец, смогу увидеть, что будет с телом моего сына и подобными ему телами при пересадке органов, — бормочет мужчина себе под нос. — Найти результаты и добиться новых открытий. — Мгм, — поддакивает Рики с улыбкой, кошачьей походкой прохаживаясь вокруг него. — Вы действительно… приведёте его ко мне? — учёный поднимает голову, чтобы столкнуться взглядом с Рики. Он нервно пытается заглянуть в его довольно прищуренные глаза. — Конечно, — уверяет подросток. — Так вы согласны? Гисок поджимает сухие бледные губы. — …хорошо, — наконец, выдыхает он едва слышно. — Мне нужно будет съездить в донорское хранилище в среду, чтобы забрать оттуда матку и прилагающиеся к ней органы, пожертвованные донорами. Когда вы сможете привезти мне Сону? — Только в среду? — Рики приподнимает бровь, но у Гисока есть вполне рациональное объяснение: — Хранилище закрытое даже для нас и открывается только в определённые дни, — он качает головой, слегка взвинченный и сбитый с толку. — И пропуск туда только по бейджам. Просто так не пустят даже меня. Всё строже и сложнее, чем вы думаете. Рики призадумывается. В среду у него нет абсолютно никаких шансов вытащить Сону из дома, оставшись при этом незамеченным: Джухён на месте практически постоянно, и не имеется возможности от неё избавиться. Кроме того, учёному точно нужно всё подготовить, поэтому придётся подождать. Но вот в пятницу — о, в пятницу у него есть шанс. Пару дней назад Конон шепнула ему, что Сыльги с Джухён направляются в ресторан после того, как мать подростков закончит свою рабочую смену, — в этот день ей дана возможность отправляться домой раньше по причине того, что у неё имеются несовершеннолетние дети — и берут её с собой. Конон сказала, что они пробудут там практически до ночи, ведь ещё и собираются после посмотреть на вечерний Сеул; она и ему предлагала, но Рики лишь воротил нос. Тогда она усмехнулась, сказав, что Сыльги знала о его реакции заранее. Значит, они просто оставят их с Сону вдвоём; о, это глупо и совершенно, абсолютно небезопасно и опрометчиво. Значит, это его единственный шанс. — Пятница подойдёт? — выдаёт Рики, вырывая себя из пучин глубокой задумчивости. Гисок, резко удивлённый нарушению молчания грубым хриплым голосом, вздрагивает. — Я привезу его вам до четырёх часов дня. Сюда? — Да, да… — мужчина кивает слегка рассеянно. — В подвале есть операционная. И, Рики?.. — добавляет он тихо. Рики отвечает ему тихим мычанием, слегка склонив голову в заинтересованности. — Подумав об этом сейчас, я должен вас кое о чём предупредить. Когда я верну вам Сону после пересадки матки, его тело не сможет справиться с этим самостоятельно, несмотря на то, что строение его брюшной полости подходит для этого. Чтобы женские гормоны прижились и органы работали как надо, ему нельзя пить абсолютно никаких таблеток или злоупотреблять другими лекарствами на протяжении трёх месяцев после операции. Поэтому он даже сможет пережить менструацию один или несколько раз за это время, — глаза Рики широко распахиваются. — Вы должны знать об этом. И, когда я отдам вам Сону после операции, не тревожьте его шрам на животе. Я ведь буду разрезать его под анестезией. — Хорошо, — Рики понимающе качает головой, а внутри ликование нарастает с каждой секундой. Несмотря на то, что он удивлён узнанной информацией, радость, захлестнувшая его, с каждой секундой заставляет всё больше сомневаться в своём счастье — в том, что он, наконец, добился того, чего хотел. — По рукам. Он протягивает большую ладонь, шершавую и мозолистую, и учёный, немного поколебавшись, крепко сцепляет свою руку с его, касаясь чужой тёплой медовой кожи.⊹──⊱✠⊰──⊹
Сестра | Рики, мы ушли! Надолго. Не скучайте без нас q(≧▽≦q) 14:46 | И не тревожь Сону своими выкрутасами, очень тебя прошу 14:46 — Сону-я, — хрипло тянет Рики. — Хочешь поиграть со мной? Сидящий на кровати Сону, с неподдельным интересом перебирающий в руках гипсовую статуэтку небольшого милого ангелочка, найденную где-то на полке в одной из гостиных, на ощупь запоминая кончиками пальцев черты его пухлого твёрдого личика, напряжённо замирает. Ему кажется, что Рики вновь принял, воспользовавшись уходом матери, старшей сестры и Джухён; на этот раз, возможно, чтобы подавить злобу и душевную боль от того, как его мать уходит практически на свидание с ненавистной ему матерью Сону. Сону научился определять состояние Рики, когда тот под наркотическим опьянением: его развязная, немного заторможенная речь и почти ощущаемая в голосе ухмылка. Что Рики сделает теперь? Ударит его? Свяжет и возьмёт силой? Чего он хочет?.. И он не ошибся: сейчас в Рики играли довольно скоро подействовавшие таблетки его любимого экстази — два маленьких горьких кругляшка, что он закинул в себя чуть больше двадцати минут назад. — О чём вы говорите, Рики-сан? — в напряжении Сону вытягивает руку, чтобы поставить статуэтку на низенькую тумбу возле кровати. С громким звонким стуком она приземляется на стеклянную поверхность, когда Сону опускает её наощупь. — Какая игра? — В прятки, — Рики облизывает губы. Пошатнувшись, с усмешкой он опирается предплечьем о дверной косяк. — Ты прячешься, я ищу. И если я тебя найду, будет немного больно.⊹──⊱✠⊰──⊹
В операционной раздражающе яркий свет, пахнет металлом и несёт каким-то холодным воздухом. Любой звук, даже самый тихий и неприметный, эхом отражается от голых стен. Учёный не обманул — вся техника в боевой готовности, и он уже заряжает анестезию. На операционном столе маленькое тощее тело приминает своей обнажённой кожей мягкую тёмную подложку. Рики, наблюдающий за эпицентром издалека, закидывает ногу на ногу и прижимает сложенные руки ко рту; он ёрзает на стуле в попытках унять пронзившую колени дрожь, но не получается. Не получается при виде лежащих на подносе функционирующих донорских органов. Им повезло: это должно было занять полгода — подготовка, поэтапная проверка на совместимость, имплантация, приживание, заживление, однако из-за того, что учёный уже знал внутреннее строение тела своего сына благодаря проводимым ранее экспериментам, они смогли срезать примерно половину этого срока. В имплантированном Сону комплекте всего две яйцеклетки. На прикаченных тумбах и подносах вокруг бурлят какие-то вещества, стрелочки на приборах нервно крутятся, трепеща, из стороны в сторону, а на стерильном голубом подносе с железными бортами живые органы женской репродуктивной системы; органы эти, как оказалось, маленькие — матка, по прикидкам Рики, величиной всего с абрикос. Тонкие фаллопиевы трубы, отходящие по обе стороны от неё, совсем короткие и оканчивающиеся желтоватыми яичниками неровной овальной формы. Их розоватые ткани неприятно сморщены. Рики оглушил Сону ударом головой о стену, и поэтому совсем скоро он должен очнуться, прежде чем его вновь погрузят в глубокий сон с помощью анестезии. Им необходимо, чтобы он очнулся. Рики покусывает губы: теперь всё, живое и трепещущее здесь, вызывает у него отвращение, нарастающее подступающей к горлу тошнотой. Наконец, тонкое тело на операционном столе шевелится. Рики улавливает дрогнувший худой палец краем глаза, но этого ему достаточно, чтобы внимательно вглядеться в пробуждающегося Сону. — П-почему так холодно?.. — нежный сиплый голос неожиданно грубым хриплым тоном отдаётся эхом от стен операционной. — Где я? Нависший над ним Гисок, чья фигура пестрит светло-бирюзовой тканью хирургического костюма, протирающий небольшой острый серебряный скальпель дезинфицирующим средством, растягивает губы в дрожащей улыбке. Его сверкнувшие глаза устремляются на сына. — Здравствуй, Сону, сынок. Мы с тобой так давно не виделись!.. Стоит знакомому, но так ошеломляюще пугающему голосу донестись до ушей, дрожащие веки зажмуренных глаз Сону широко распахиваются. Его белые зрачки поблёскивают голубыми бликами в холодном свете ламп, отражая собой жгущее глаза мерцание. — Папа?! — громкий высокий вскрик больше похож на визг. Сону дёргает худым запястьем вперёд, намереваясь вырваться, но тонкую недлинную руку лишь колющей болью жгута, которым он предусмотрительно пристёгнут, пронзает. — Что я здесь делаю? Что ты собираешься делать?! — Я уже так много раз пытался сделать из тебя своё лучшее творение, Сону, — с восхищение бормочет мужчина сквозь сомкнутые зубы. Его морщинистая рука, обрамлённая резиновой перчаткой, тянется, чтобы огладить мягкую полную щёку Сону, которая, надутая, дёргается, а сам юноша отшатывается в сторону, ужаснувшись. — Но теперь я понимаю, что скрестить тебя с животным было действительно глупой идеей. Мир никогда не видел биологического мужчину, который способен родить ребёнка, но с помощью моих потрясающих умений ты, Сону, сможешь сделать это! Ты станешь сенсацией! Рики, сейчас находящегося в здравом уме и ясной памяти, пробирает дрожь от безумного тона, пропитанного неподдельной радостью и жаждой. Теперь, когда учёный в деле, он действительно звучит как сумасшедший: Сону не врал — его отец ненормальный. Он уже давно сошёл с ума, и сейчас ему доставит истинное удовольствие то, как он будет резать, вживляя органы женской репродуктивной системы, собственного сына. Рики лишь раскрыл его безумие в полной мере своими словами. Пути назад нет. Даже если Рики и понимает, что он уже хочет остановиться, он не в состоянии ничего сделать с этим — не в состоянии схватить Сону и сбежать. Всё, что он может сделать — это сидеть и смотреть. — Ч-что? — срывающийся голос Сону дрожит от пронзившего его худую грудную клетку плача. С его полных побледневших губ слетает рваный выдох. — Папа, что ты собрался делать?! — истерично он дёргает запястьями, что заставляет лишь немного трястись крепкий операционный стол. — Не делай этого со мной! Щёлочки глаз Гисока хищно сверкают. — Я пересажу тебе матку, Сону. Только представь, каким уникальным парнем ты будешь, когда я закончу с тобой! Неужели ты не дивишься своей грядущей особенности? Неужели ты не хочешь попробовать?! — Нет, нет! Я не хочу!.. — Сону дерёт истошно громким оглушительным криком свои голосовые связки, дёргаясь на кресле, словно его тело бьёт мучительными разрядами тока. — Папа, пожалуйста, отпусти меня! Я дам тебе всё, что тебе нужно! Пожалуйста, отпусти меня! Отпусти!.. — Но всё, что мне нужно — это ты и сосуд твоего тела, и у меня есть это прямо сейчас, — одним лёгким движением подушечек большого и указательного пальцев Гисок натягивает на свою челюсть маску, так, что остаются видны лишь его маленькие сверкающие безумием глаза. — А теперь перестань метаться и не шевелись, чтобы я смог усыпить тебя. Оголённое тело Сону царапается о шершавые подушки. Он не хочет поддаваться — дёргается бешено, пытаясь уйти от чужих пугающе сильных рук, намеревающихся направить его к аппарату ингаляционного наркоза. Рики сжимает руки в крепкие дрожащие кулаки, ногтями впиваясь в ладони и оставляя ими следы полумесяцев, наблюдая за тем, как израненные лодыжки Сону болезненно трутся о жгуты, которыми он пристёгнут к столу, и на них выступают кровавые капли. Крепко схватив Сону за горло, Гисок с удовольствием вслушивается в короткий тихий скулёж, невольно сорвавшийся с губ сына, и быстро подносит к его приоткрытым в попытке поймать воздух губам ингалятор жужжащего аппарата. Пар поступает в рот моментально. Сону плотно сжимает губы, пытаясь противостоять попаданию вещества в рот, но не успевает — оно просачивается сейчас же. Его обнажённые конечности, ещё пытающиеся сопротивляться, выпутываясь, в скором времени дёргаются все меньше и незаметнее. Словно рыба, выброшенная на берег, юноша шевелит подрагивающими руками, боязливо поджимая пальцы на ногах. Белые глаза, отливающие причудливыми голубыми бликами, медленно закрываются. Тело Сону расслабляется на операционном столе, а дико вздымающаяся от тяжёлого дыхания грудь в скором времени успокаивается, начиная мерные движения вверх и вниз. Он обмякает под воздействием общей анестезии и впадает в глубокий сон. — Сейчас? — хрипит Рики, голос звучит немного приглушённо из-за прижатых ко рту ладоней. — Я произведу разрез, когда действие анестезии достигнет необходимого уровня, — едва слышно отзывается мужчина сквозь маску. — Это произойдёт, пока я буду смазывать его живот йодом. Напряжённо Рики наблюдает за тем, как ватный тампон окунается в небольшую железную ёмкость с йодом при помощи пинцета. Обработка занимает немного времени: подросток меняет положение, убирая одну ногу с другой, и в пол расставленными ступнями упирается, всё ещё прижимая руки ко рту. Хочется глаза закрыть ладонями, когда брюшная полость Сону покрывается коричневатым моментально высыхающим раствором. Он нервно постукивает по кафельному полу пяткой ботинка, когда учёный берёт в руки медицинский брюшной скальпель — хирургический нож изгибается в ручке и заканчивается острым лезвием. Рики поджимает губы: остриё нажимает на кожу, и теперь, когда анестезия достигла необходимого уровня, мужчина ведёт вдоль, разрезая мягкую ткань брюшной стенки. Гисок хватается руками в перчатках за подготовленные и зацепленные по обе стороны от кресла о подлокотники хирургические крючки-ранорасширители, больше похожие на металлические ножницы. Он прикрепляет тут же защёлкнувшиеся, словно пастью, зажимы по обе стороны от разрезанной брюшной стенки. На шраме выступают бурые бусины крови. Глаза Рики широко распахиваются, а челюсть отвисает в удивлении, заставляя разомкнуться пересохшие губы. Раскрытый разрез обнажает трепещущие органы: розоватые с оттенком красна лёгкие вздымаются, а алое сердце размеренно бьётся — пульс усыплённого юноши показан на мониторе сердечного ритма; из-под аорты ярко синеет бьющаяся лёгочная вена. Над сморщенным желудком нездорового цвета, который начал восстанавливаться совсем недавно, кирпично-коричневатым поблёскивает в холодном свете медицинских ламп печень. Переплетение тонкой и толстой кишок покрытого слизистой оболочкой кишечника вызывает у Рики отвращение. Часть желудочно-кишечного тракта, начинающаяся от привратника желудка и заканчивающаяся анусом, блестит и слегка трепещет, напоминая огромных склизких червяков, словно поселившихся у Сону в животе. Тошнота подступает к горлу; кислый привкус обжигает язык, когда Рики зажимает рот ладонью и резко подаётся грудью вперёд, словно его вот-вот вырвет, намереваясь как можно более стойко сдержать себя. Учёный поднимает с продезинфицированной железной тумбы стерильный голубой поднос, где живым блеском в свете ламп сверкают органы женской репродуктивной системы. Его глаза горят неподдельным восхищением своей уже проделанной работой и тем, что он собирается провернуть следом. У Сону будет матка и женская репродуктивная система; он сможет рожать детей. Только вместо влагалища у него будет анус… Рики не выдерживает. Представленная перед глазами картина воображением дорисовывается во всех деталях; живот крутит а в больной голове, одурманенной серым полотном, мешающим связно мыслить, копошатся огромные черви внутри Сону. Он вылетает из операционной сквозь медицинский пендельтюр — двери на колеблющихся петлях, прижав руку ко рту в попытке не опустошить желудок прямо в коридоре этого подвала. — Беги, мой мальчик! — хохочут ему вслед злобно и почти обезумевше. — Тебе всё равно не убежать от столкновения с последствиями своих бесчеловечных чудовищных желаний!.. Перед расфокусированным взором острых цепких глаз плывут обделанные белой керамической плиткой, отбрасывающей в его зрачки свои блики, широкие стены коридора. Словно в наложенном на видео фильтре, они медленно скручиваются в водоворот; заплетающиеся ноги перебирают по холодному полу как можно шире и быстрее, несут прочь от дверей операционной, из-за которых льётся яркий свет. Крутые ступени, позволяя спотыкаться на трясущихся конечностях, несут к плотно захлопнутой железной двери наверху, не пропускающей ни единый лучик света. Бешено дёрнув за ручку и толкнув тяжёлый металл усилием напряжённого тела, Рики вылетает на свет, мгновенно втягивая лёгкими свежий воздух. Солнечный осенний день бьёт в слезящиеся глаза яркими лучами. Рики прижимает руку ко рту, запрокидывая голову назад; перед глазами недавно открывшаяся картина всё ещё маячит в деталях, а поблёскивающие на свету органы заставляют всё естество трепетать от страха. На длинных ресницах крохотными жемчужинами выступают капли едва заметных хрустальных слёз, просочившихся из щиплющих глаз. Острая боль режет живот, посылая холодок по позвоночнику. Не выдержав, Рики наклоняется вперёд с размаху; грязная кашеобразная лужица, вырвавшаяся из открытого рта, плещет на сочную зелёную траву с гортанным противно-хлюпающим звуком. Тяжёлое дыхание разрывает мерную тишину светлого сентябрьского дня. Переводя дух, Рики набирает в грудь побольше воздуха, слизывая слюну с губ, и морщится от островато-горького послевкусия рвоты во рту. Он до сих пор не может поверить в то, что благодаря его желанию сейчас в подвале под этой самой землёй происходит нечто ужасное. Растерянно Рики опускает взгляд вниз, впиваясь взглядом в сухую пыльную почву. Кажется, словно сейчас он под наркотиками: подросток даже не может вернуть себя во внешний мир. В голове маячит трогательно напуганное лицо Сону в тот момент, когда он видел его в сознании в последний раз — там, в своей комнате. Тяжело выдохнув, Рики нетвёрдо ступает вперёд. Нужно вызвать личного водителя, ведь сюда он довёз бездыханное тело Сону на машине профессора, с которым они встретились в назначенное время на трассе. Дорога до дома займёт около полутора часов. Теперь остаётся только ждать.⊹──⊱✠⊰──⊹
— То, как ты поступаешь с Сону, — усмехнулся Джей, озадаченно качая головой. — Называется невиданной жестокостью, Рики. У твоей матери уже зуб на тебя. Не знаю, что будет, если Хисын узнает о том, что ты исполняешь. Он бы просто вырвал его от его непутёвой мамаши и впихнул бы в приёмыши к Сонхуну. Рики проскулил в ответ. Он поёрзал на головой на рабочем столе Джея, уместив её на вытянутой руке. Ноздри были испачканы белым порошкообразным веществом, — кокаином — а свет, льющийся из открытого окна, чётко очерчивал тёмные круги под глазами. — Ки, — хмыкнул Джей, хоть уже и знал ответ заранее. — Ты меня слышишь? — Иди на хуй, — пролепетал Рики себе под нос, обнажая желтеющие зубы. Джей покачал головой, сложив руки на груди. У него не было шансов спасти ни одного из них. Почти ни у кого не было шансов. Ему удалось заснуть спустя час метаний по тошнотворно тёплой постели, и ему снился этот разговор и этот день. Рики беспокойно ворочался из стороны в сторону, елозя рассыпавшимися по подушке спутанными тёмными волосами. Он не знает, сколько времени проспал, но из-за бросившегося в глаза сквозь окно постепенно темнеющего фиолетово-голубыми оттенками пятна неба казалось, будто стрелки часов уже перевалили далеко за вечернее время. А источником пробуждения стала старшая сестра, взволнованно тормошащая его за плечо: — Рики, просыпайся! — Конон бормочет ему под ухо, заставляя поморщиться сквозь сон и попытаться отвернуться на другой бок, однако девушка удерживает его месте. — Ки, не смей снова засыпать! Ты видел Сону? — тараторит Конон. Приоткрыв глаза, Рики с трудом разглядывает её кругленькое лицо, покрасневшее от того, насколько сильно запыхалась девушка, и её ходящую ходуном грудную клетку. — Сону? — бормочет он спросонья. — А что с ним? — Его нигде нет! — восклицает Конон скулежом, не пытаясь скрыть отчаяние в голосе. — Когда ты видел его в последний раз, Рики? Мы не можем его найти!.. — В смысле нигде нет? — возможно, ему помогает его заторможенный совершенно отказывающийся работать мозг, но в этой ситуации Рики оперативно накидывает наивную маску непонимания. — Я помню, он что-то от пыли протирал как всегда на первом этаже… сказал, чтобы он ко мне пришёл, если заскучает. Ну и спать лёг. — Чёрт возьми, — Конон с досадой всплескивает руками. — Куда же он мог пропасть? Мы ушли в ресторан всего на несколько часов, что за напасть… Вставай давай, пошли искать его с нами! Не обращая внимание на сонные бульканья брата, девушка тянет его за руку, заставляя подняться с постели. Только Рики успевает одёрнуть задравшуюся на теле майку, подчёркивающую изгибы крепкой фигуры — старшая сестра тянет его к выходу из комнаты. Они выбегают, шлёпая босыми ступнями по голому блестящему полу. Навстречу им попадается Сыльги — запыхавшаяся женщина, рассеянными движениями пытаясь поправить свои спутавшиеся волосы сочного алого оттенка, коротко дёргает за подол рубашки-безрукавки, скрученной на талии, и выдыхает. — Рики не знает, где Сону? — обращается она к Конон, но Рики успевает встрять: — Я не знаю! Я вообще только что узнал, что его нет. Я только проснулся! Конон разбудила меня. — Айщ… — Сыльги нервно качает головой. — А я предлагала вам установить камеры по дому, но вы же запротестовали на пару, — Конон и Рики обмениваются боязливыми взглядами. — Джухён, Рики не видел Сону! Из-за дверного косяка рабочего кабинета Сыльги — та самая почти всегда закрытая комната на втором этаже, куда в первую очередь ломился Сону — высовывается растерянное лицо женщины. Кажется, они даже не успели переодеться с похода в ресторан: бархатное платье Джухён поблёскивает в горящих лампах коридора, Сыльги растерянными движениями поправляет свои широкие брюки, а Конон звенит ожерельем, свисающим с шеи, плотно кутаясь в пиджак своего брючного костюма. — Господи, Боже мой! — Джухён прижимает руки ко рту, готовая расплакаться. — И как же нам его найти? Что, если Гисок похитил его, пока Рики не видел? Внутри Рики тянущее ощущение скручивается, а кадык нервно дёргается от того, как болезненно он сглатывает слюну, пока они с Конон наблюдают за тем, как Сыльги спешит к Джухён. По дороге женщина, споткнувшаяся на высоких толстых каблуках своих дорогих кожаных ботинок, выругавшись себе под нос, тянется к ним, чтобы скинуть один за других небрежными движениями. В капроновых носках она скользит по полу, прежде чем оказаться перед удручённой матерью Сону, чтобы попытаться успокоить её. — Джухён, милая, мы найдём его, — вполголоса бормочет Сыльги нежным успокаивающим тоном, хоть тревогу свою и не удаётся скрыть. — Твой муж не смог бы найти нас и пробраться сюда просто так, не загоняй себя и даже не думай об этом. Если не увидим Сону в окрестностях дома, сядем в машину и поедем искать по городу. То, как нежно она держит руки Джухён, поглаживая её костяшки своими мягкими маленькими подушечками пальцев, выбивает Рики из колеи. Он не ожидал увидеть всё, на что наткнулся прямо сейчас, и теперь ему действительно страшно за Сону — настолько страшно, что противные мурашки рассыпаются по затылку. Конон с тревогой хватает его за предплечье, когда Рики, встряхнув взмокшими от пота волосами, с удивлением оборачивается к лестничному пролёту. — Госпожа! — Хэрин, одна из их молодых поварих, поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Лишь ступив на второй этаж, девушка пытается перевести дыхание, опершись ладонью о покрытое длинной юбкой колено. — Госпожа… — Сыльги напряжённо оборачивается к ней. — Сону-щи… — она тычет тонким длинным пальцем куда-то на первый этаж, к распахнутой настежь только что входной двери. — Он там! Он без сознания на пороге! Мгновение — все пятеро бросаются к лестнице. Хэрин ведёт за собой сжавшую в пальцах приподнятые брюки взволнованную Сыльги, за которой спешит сбитая с толку Джухён. Конон с Рики, то ровняясь, то перегоняя друг друга, сбегают по широким ступенькам. Они даже не заметили, как переполошённые слуги догадались открыть двери особняка раньше, чем успела это сделать Сыльги. За тремя девушками Рики бросается к выходу; на невысоком пороге, обитом светлыми мраморными плитами, переливающимися в зажжённых фонарях крыльца, лежит безвольно оставленное кем-то тело Сону. — Сону! — истошно вскрикивает Джухён. Она не думает о том, как сильно может содраться тонкая кожа её нежных колен, когда грохается на холодный твёрдый мрамор перед неподвижно лежащим Сону. — Сынок! Ты жив? Ты дышишь?.. Сыльги, он дышит?! Опустившаяся рядом Сыльги прижимает свои тонкие длинные пальцы с наманикюренными алыми глянцевыми ногтями к шее Сону, без сознания лежащего на боку; туда, где должна пульсировать вена. Немного подождав, Сыльги облизывает накрашенные тёмно-персиковой помадой фигурные губы и облегчённо выдыхает: — У него есть пульс, Джухён. Он жив. — Жив? — с надеждой в голосе Джухён падает лицом на тело Сону. Её тонкие длинные руки обнимают его худой торс, трясущиеся бёдра разъезжаются в стороны. Его тело скрыто той же самой одеждой, что была на нём, когда Рики ударил его, заставив потерять сознание, и отвёз в лабораторию, запачканной бесцветной жидкостью неизвестного происхождения, похожей на воду. — Хэвон нашла его, — неслышно подошедшая сзади Хэрин взволнованно качает головой. — Она сразу же побежала ко мне. Она была слишком напугана, чтобы добежать до вас — боялась, что на дрожащих ногах упадёт прямо с лестницы. — Бедняжка, мой маленький… — прижавшая ко рту руки в ужасе Конон всхлипывает, пряча круглое лицо за длинными волнистыми прядями гладких локонов волос. — Что же с ним случилось? Как мы узнаем, кто похитил его?.. И только Рики не произносит ни слова. Молча опустившись на колени, подросток сжимает напряжённые челюсти. Он слегка отталкивает Джухён, что сразу падает в руки Сыльги, настолько обескураженная, что даже не в силах возмутиться. Обернув руки вокруг поясницы Сону и подложив ладони под худую спину, Рики с лёгкостью подтягивает его тело на себя. Окружённый замешательством остальных, Рики, мрачно хмыкнув сквозь сжатую челюсть, хватается за собачку молнии на грязной серой кофте и дёргает её вниз. Изумлённые вздохи срываются с уст девушек практически в унисон: на животе Сону, немного выпяченном, красуется длинный наложенный шрам.