***
Стайка притихших разноцветных мальчиков, на кухне, по одной стороне длинного дубового стола, чуть фальшиво, но вполне пристыжено, разглядывала его ровную поверхность с узорами в виде отполированых сучков и полосок годовых колец. Напротив, копируя позы друг друга, со скрещеными на груди руками стояли старшие братья Чон - Намджун и Чонгук. — А я говорил, херовая это затея - дать им столько свободы. Вот и творят всякое говно, — хмуро начал Намджун, у которого кровью сердце обливалось, видя всё это художество. — А мне нравится, — отозвался Чонгук, — ты же утверждал, что они почти дети. Ну так и ведут себя соответсвующе. В отличие от брата, его действительно позабавил новый перформанс младших. С трудом сдерживая улыбку, Тэхён посмотрел исподлобья вверх на братьев. Намджун был в полнейшем раздрае, так как сходил с ума от кудрей своего саба. Впрочем, кудри-то остались, но они теперь были неоново-желтого цвета. — У меня вопрос только к Чимину. Перед шоу это было как минимум безответсвенно, — сказал Чонгук. Но про себя решил, что нежный розовый оттенок даже соответствовал его будущим задачам на концерте. Подчеркивал его видимую хрупкость образа. — А у меня вопрос! — уже награни истерики, еле сдерживая модуляции своего голоса, спросил Намджун, — кто инициатор? — Он! — все показали пальцем на синеволосого Тэхёна. Таков был уговор между мальчишками изначально. Общим мнением было решено, что Тэхён пострадает в меньшей степени изо всех возможных вариантов, так как он любимчик Чонгука. Тэхён вперил глаза в стол, в мнимой покорной вине. — Надеюсь, ты с этим разберёшься, — зло выплюнул Намджун. — Даже не сомневайся, — с кривоватой улыбкой ответил ему брат, — есть идея, раздеть всех догола, поставить на колени, на алтарь и выдрать всех разом кнутом! А, ну и сфотографировать это, и повесить в нашей домашней галерее. — Серьёзно? — подал голос офигевший красноголовый Мальчик. — Почему бы и нет, Хан До, — ты, как самый старший из всех, мог бы и здравый смысл врубить или у тебя к нему личная неприязнь? — довольно строго отчитал Чонгук. — Простите, Мастер, — покорно опустил голову. — Все свободны. Но наказание получит каждый. Будьте готовы. Пристыженная шайка младших, тихо бурча, задвигалась по кухне, рассыпавшись, словно цветное драже. — Ты злишься на меня? — шепнул Тэхён на ухо своему мастеру, трогая кончиками пальцев его перчатку. — Почему же. Тебе даже идёт, — он с увеличенным вниманием разглядывал ярко-синие локоны, — оттеняет цвет глаз. А я так люблю смотреть в твои голубые глаза, в то время, когда ты мне отсасываешь, — довольно громко сказал Чон. Тэхён от неожиданности замер и его большие глаза стали ещё больше. Он начал озираться в поисках того, кто мог бы это услышать. Юнги, выкрашенный в мятный цвет, слился с ним лицом, случайно услышав этот диалог. Возможно, Чонгук сказал это намеренно громко, чтобы он наверняка услышал. Старшего откровенно бесило это вынюхивающе-высматривающее поведение племянника. Он фактически никак не мог повлиять на больного, обиженного судьбой ребёнка, которого все жалели, и тот откровенно этим пользовался.***
— Гук, я хочу надеть ошейник на шоу, — капризно начал Тэхён, поглядывая на старшего в редком хорошем настроении. — Зачем? Тебя тут и так уже каждая собака изучила. Меня раздражает, когда они капают тебе вслед слюной. Ещё кто-нибудь за поводок схватит. — Тогда у нашего брата инфаркт жопы случится, — Намджун отпил свой кофе из толстостенной чашечки и, хмуря брови, начал листать ленту в своем смартфоне. Все трое братьев расположились после ужина на тенистой веранде, впитывая вечернюю прохладу после адского дня пекла. — Почему я не участвую в шоу? Чимин участвует. Я тоже хочу! — По той же причине, — отозвался Намджун, — мог бы и догадаться. Чонгук посмотрел на старшего брата с легким раздражением. Он знал, что тот всё ещё слегка на взводе из-за порчи «имущества» и его прекрасных кудрей. — Чимин профессиональный актёр и танцор. Он работает здесь несколько лет. Задолго до того, как стал жить тут постоянно. А ты, Голубоглазка, ещё совсем зеленый, — Чонгук щёлкнул по носу младшего, – и не стоит полуголым показываться на глаза толпе голодных мужиков, особенно в туман. — Кстати, о тумане, — встрял Намджун, — могли бы и слегка умерить пыл. В овраге вообще пусто. — Ты задолбал, а! – Не выдержал уже Чонгук, – то трахайтесь, то не трахайтесь. Я тебя уверяю, и без тумана все возбудятся как надо. Когда шоу организовываю я, то не рассчитываю на помощь стихий. По сути, когда туман шпарит, можно и без шоу. Приходи и…– он посмотрел на Тэхёна и осёкся. Намджун тихо засмеялся. Его радовал такой Чонгук, который начал проявлять свои чувства, даже если это была ревность, злость, ирония, но уже не равнодушие. Уже не апатия! — Мне после шоу придется уехать на пару дней, — сказал Чонгук, посмотрев на Тэхёна, который наворачивал голубику из тарелки старшего, — у нас серьёзный контракт на ведение кинк-пати под брендом дома Чонов. Я должен всё проконтролировать лично. — Но, Чонгук! Нет! — синяя ягода выпала изо рта Тэхёна, тот поймал её на коленях, оставив фиолетовое пятно на светлых джинсах, — тьфу! — Поедешь со мной? — примирительно предложил Чон. — Я не могу. У меня работа, — заворчал Тэхён, грохая ножками стула по узорчатой плитке пола. — Так бросай её. Давно тебе предлагал! — глядя на нервничающего младшего, предложил Чонгук. Тэхён очень серьёзно посмотрел на обожаемого старшего, упрямо поджав губы. — Моя работа - это моя ответственность. Я же не прошу тебя бросить шоу, потому что всякие трутся об тебя. А они трутся! — Ого, у малого есть зубы, — Намджун уже был готов тащить колу и попкорн, наблюдая за развитием отношений этих двух, не уступающих друг другу, парней. Удивительно, как младшенький вступил в игру, так четко и ловко, что начал успешно вести переговоры с суровым хозяином поместья, который отличался непробиваемым характером. И Чонгук зачастую вёлся, выполняя его желания и капризы, и вёлся так, что было не понятно, делает он это по собственному желанию или из стремления угодить любимой голубоглазке. — Надо выдрать твою задницу, чтобы два дня подняться не смог. Таким образом, совместить приятное с полезным. — Меня? Драть?! — Глаза Тэхёна стали совсем огромные, практически наполнились слезами. — Ну-ну, продолжайте, — прихлебывая кофе, съязвил Намджун, пытаясь так явно не улыбаться, как хотелось бы. — Чую мой старший братец желает тоже окунуться в сессию с нижней позиции. Быть слегка выдранным, в слезах, но счастливым, — стягивая Тэхёна со стула и прижимая к своему бедру в успокаивающем жесте, сказал Чон. — Не-не, мы же братья, — замахал руками Намджун. — Вот именно, — отозвался Тэхён, для порядка громко шмыгнув носом. — Именно, — вторил Чонгук, покивав многозначительно. Все трое рассмеялись. — Перепачкал весь рот голубикой. Неряха, — Чонгук, властной рукой взяв его за подбородок, запечатлел сладкий поцелуй прямо на грязных фиолетовых губах младшего, под деланный стон Намджуна. — По-моему, там что-то ещё осталось, — потянулся за Чоном младший, бесцеремонно хватая его за рукав и целуя прямо поверх такого редкого явления на лице Чонгука, как улыбка.***
— Я настолько одет, что буду выделяться, — недовольно ворчал Тэхён, рассматривая себя в зеркале в своей комнате. На нём были классические брюки со стрелками и лаковые офисные туфли. Сверху белая приталенная рубашка. Это подходило для задумки старшего. Галстука тоже не предполагалось. — Ты вообще хотел надеть ошейник, — Чонгук принес в его комнату очень милую коробку, в которой лежали мотки верёвок для шибари, — крайне опрометчивое решение. Да? Доставая по одной, он прикладывал их к груди Тэхёна и оценивающе глядел, подходит ли под его видение задачи или нет. Остановился на верёвке средней толщины ярко-голубого цвета. — Словно твои глаза, детка. — Как ты собрался вязать в перчатках? Это реально? — Сомневаешься во мне? — Нет. Но мне нравятся твои руки. Когда они без этого вот. — Нравятся? — эхом отозвался Чонгук. — Ммм... Он начал обвязку, поворачивая парня, поправляя и без того идеальные узлы, трогая его кончиками пальцев, вдавливая веревки в тело. Это было настолько приятно, даже с учётом надетой рубашки, и Тэхён почувствовал уже привычный жар, опускающийся вниз живота. Его щеки заалели от прекрасных ощущений в тех местах, где касалась верёвка. Обвязка не была сдавливающей, так как парню нужно будет провести в ней несколько часов. Не затрагивала подвижность рук и ног. Просто этакая шибари - портупея. Бондаж носил чисто декоративный характер, но в этот момент мысли доминанта и сабмиссива сошлись в одно - надо повторить на полном серьёзе. Когда Чонгук почти закончил вязать аккуратные узлы, которые можно было фотографировать для каталога по шибари, Тэхён поймал руку мастера и медленно, глядя в глаза, стянул с него перчатку. — Самовольничаешь? — Ага...– Он приложил пальцы к своему лицу, потеревшись об них губами и носом, прикрыл глаза, испытывая самые сладкие ощущения. Чонгук, наблюдая за этим завороженно какое-то время, вдруг хищно раскрыл рот Тэ, зацепив край нижних зубов, толкнулся в розовый язык подушечками указательного и среднего пальца. — Мы не будем сейчас трахаться. У нас просто нет на это времени, Голубоглазка. Я решил вязать тебя сам, только чтобы другие к тебе не прикасались. А ты этим пользуешься так бесстыже. Говоря это, он двигал пальцы внутри его рта так, словно уже трахал ими. Тэхён послушно стягивал губы, принимая в свой рот эти богоподобные фаланги, ощущая легкий вкус от кожаных перчаток. О, это был вкус Чонгука. Неповторимый, терпкий вкус трепета и наслаждений. Ему хотелось до дрожи ещё и ещё. — Отвратительно себя ведёшь! — Чон просунул колено между его ног и легонько надавил на пах младшего, от чего тот застонал, завозившись, пытаясь потереться большей поверхностью, — сосёшь, прямо как член. Ты посмотри какой ты развратный, Голубоглазка! Эти слова, произнесенные низким полушёпотом, словно добавляли возбуждения. Уже потемнело в глазах от желания. Эти жёсткие пальцы, достающие до горла, прижимающийся Чонгук, который был явно возбужден не меньше чем Тэхён. Его становящееся тяжелым дыхание, ощущалось так сладко. Тэхён только поднял взгляд на старшего, ровно так, как делал это, когда сосал его член. Чонгук ответил полустоном, сквозь стиснутые губы. Другая рука, которая в перчатке, скользнула по груди, заигрывая с соском прямо через ткань кармана рубашки. Тэхён блаженно засопел, пытаясь проглотить пальцы. — Так, всё! Достаточно. — Чонгук сделал шаг назад. Тэхён выглядел опьяняюще-прекрасно, с ярко-красными щеками, всклокоченными волосами и припухшими, мокрыми от слюны, губами, которые он совершенно бесстыже облизывал. — Ещё, пожалуйста. Ещё! — пролепетал, глядя на старшего затуманенным взглядом, словно тот был самым вожделенным наркотиком, и Тэхёну срочно требовалась доза. Чонгук улыбнулся, залюбовавшись таким прекрасным зрелищем: голодные алчущие глаза, просящие губы. Такая робкая страсть, которая только-только зарождалась в младшем, уже пылала так, что хотелось послать всё к херам и нагнуть его, стянуть эти классические брюки. Слушать его стоны, пока пальцы вторгаются в податливую плоть. Обхватить подрагивающий жаждущий член. Пусть младший скулит, толкается в руки, ищет трения, которого явно окажется недостаточно. Даже думать об этом так сладко, что дыхание сбивается. Но Чонгук был всегда себе хозяином. Он сделал пару глубоких вдохов. В этом есть свой кайф, когда желание приумножается в перспективе. В конце концов подарок ещё ценнее из-за ожидания, а у старшего на сегодня были кое-какие планы в отношении голубоглазки. — Следи, чтобы ни одна тварь тебя не касалась даже пальцем во время шоу. Я буду смотреть только на тебя. Постоянно. А потом… — Накажешь меня? — Даже не сомневайся. Ты накопил грехов на века вперед, Голубоглазка. Младший счастливо улыбнулся. — Может… — начал Тэхён. — Нет, — отрезал Чонгук и вышел за дверь. — Да, — снова заглядывая в щёлку приоткрытой двери, добавил старший, — дрочить нельзя. — Кто б сомневался, — буркнул Тэ. — Все твои оргазмы принадлежат мне. Это - закон! — Да, Господин.***
Тэхён, всё ещё в слегка взбудораженном состоянии, бродил в толпе, глядя на представления, которые предшествовали шоу. Что-то было уже виденное им раньше, что-то - совершенно новое. Многие люди с ним здоровались, большую часть из которых он вообще не знал. Но они знали его из-за Чонгука, вероятно, и здоровались с ним как только попадали в поле зрения. В этот раз всё не казалось настолько шокирующим, как в первый. Но атмосфера праздника была поистине потрясающей. Толпа разодетого и раздетого народа, ошейники, цепи, портупеи, маски, всё сливалось в радужный калейдоскоп. Тэхён остановился перед сценой, где несколько гимнастов в телесных комбинезонах, закрывающих даже голову и лица, складывали из своих тел потрясающие фигуры. Такие гибкие, словно и вовсе не имели костей. — Вот ты где! Он увидел Мальчика и тот схватил его за руку. Тэхён смущенно поглядел на сцепленные ладони. — Это, чтобы ты не потерялся в толпе, — конечно Мальчик солгал. Он именно хотел взять его за руку, так как другого такого случая не предвидится. На самом деле Тэхёну было приятно присутствие кого-то знакомого рядом. Многие доминанты и сабы, с их въедливыми липкими взглядами, внушали неясную тревогу. Тэхён знал, что на этой территории его никто не посмеет тронуть, но всё же чувствовал какую-то опасность. Толпа засуетилась у входа. Пещера дома Чон втягивала в свои недра людей и они, словно рис с овощами, исчезали в глубокой пасти огромного дракона, и Мальчик за руку с Тэхёном шагнули вслед за остальными. Сегодня им предоставили места в партере, чтобы не мотались на техническом балконе. Чонгук заявил, что будет только отвлекаться на его задницу, а надо работать. Недолго обижаясь, Тэхён разместился в мягком кресле, которое словно обволакивало спину. Мальчик сидел рядом, постоянно что-то тараторя ему в ухо, до тех пор, пока с другой стороны от Хан До не сел мужчина. На взгляд Тэхёна явный доминант. Его лицо показалось смутно знакомым. То был давний друг семьи - Феликс.***
— Чонгук забрал моего саба… Потом - отдал мне своего? Выглядит очень странно и мне не понятен смысл, — вкрадчиво сказал Феликс. — Нет, немного не так, — возразил Мальчик. – То, что у тебя было с твоим сабом, мне не особенно известно. А во-втором случае - я попросился сам. — И он согласился? — Он был рад согласится. Я долго отказывался искать себе доминанта. Мы закончили с Чонгуком очень давно. Он уверен, что мне нужно двигаться дальше. — И ты выбрал меня? — И я выбрал Вас, Господин. — Хороший Мальчик, — он погладил его по голове и дыхание Хан До сбилось. Вот так просто, оказывается, это можно заслужить. Прикосновения... Хан До нервно улыбнулся и опустил глаза в пол. Игра началась. — У меня есть свои небольшие предпочтения, которые я тебе озвучу позднее. Но, насколько я понял, ты не из трусливых. Раз Чонгук дал добро. Как ты смотришь на то, чтобы начать прямо сегодня? — У меня есть ключи от игровой. Подарок самого… — Даже так?! — Да, Мастер.***
— Мы с тобой должны договориться об одной очень важной вещи, малыш. — Чонгук погладил мизинцем в перчатке выбившийся синий локон Тэхёна. — Прежде чем зайдëм в эту дверь, ты должен обещать мне кое-что. Если тебя начнет что-то тревожить или пугать, ты обязан мне об этом сообщить в ту же секунду. — Да, Господин, — с ангельским видом ответил младший. — Некоторые вещи тебе могут показаться совершенно шокирующими. Вообще Намджун был против твоего здесь присутствия, но всё же, я верю, ты уже достаточно зрелый для этого. — А если я испугаюсь? Что мы будем делать? — Просто уйдем и продолжим нашу вечеринку вдвоем, и обязательно обо всём поговорим. Потом я найду чем тебя занять, Голубоглазка. Тэхён и Чонгук стояли перед дверями в закрытый приватный зал. Так называемое афтепати. Здесь находилась особая вечеринка, которая ограничивалась только стоп-словом участвующих в ней сабмиссивов. Для участников за этой дверью стоп-слово было одно на всех - «Красный». Это было сделано для безопасности участников. Постоянные посетители знали это как "Отче наш", а новых - инструктировали с особой тщательностью. Представления носили уже порнографический характер и круг людей, который был вхож сюда, всегда резко ограничивался степенью знакомства, рекомендаций и адекватности. Здесь можно было заниматься сексом, как участникам шоу, зрителям, так и зрителям с участниками… Из правил только - добровольность. Для этого стояла специально предназначенная мебель, в виде круглых мягких столиков, пуфиков или кресел. Также посреди зрительного зала находилась огромная кровать, которая, при желании, могла вместить сразу несколько сплетающихся пар. Возле самой сцены находились восемь лож, в виде фиолетовых ракушек. Для тех, кто хотел смотреть на шоу и заниматься сексом, но чтобы остальные зрители не наблюдали этого. Ракушку можно было закрыть или открыть. Они находились в своеобразной нише и не мешали остальным зрителям наблюдать за происходящим на сцене. Эти места стоили немалых денег. — Что мы будем тут делать? — Перекрикивая громкую музыку, спросил Тэхён, — я не уверен, что хочу заниматься сексом прямо здесь, на глазах у всех людей. Я правда совсем не хочу. — Просто смотреть, Голубоглазка, — он сказал это на ухо, прикусив кончик мочки, — ты слишком прекрасен, чтобы кто-то посмел пялиться на тебя, кроме меня самого. Просто смотри, как на театр, потом расскажешь мне, что тебе понравилось, что показалось странным, а что - неприемлемым. Всё расскажи. Чонгук сел на один из мягких пуфиков и посадил парня подле себя на пол, на оказавшийся здесь мягкий коврик. — Я бы предпочел посадить тебя на коленки сейчас, но боюсь все будут пялиться, а мои руки - бродить по твоему телу, и всё кончится раньше, чем ты успеешь посмотреть все представления. Тэхён кротко улыбнулся мастеру, тот потрепал его по синей макушке. — Смотри, малыш. На сцене заканчивали откровенно трахаться универсалы - ангел и демон. Из одежды на них были только крылья. У ангела имелся ободок в виде нимба, у демона - в форме рогов. Они по-очереди насаживались друг на друга, с пошлыми наигранными стонами. Этих ребят он сегодня видел, работающими у шестов, перед началом представления. Кто бы мог подумать, что они продолжают выступать в таком амплуа. Закончив обоюдным оргазмом, сложив свои члены вместе, ангел засосал чёрта под вой толпы. Потом ангел, который наверное был слегка активнее чёрта, помог ему подняться за руку и они удалились со сцены. Рабочие, которые готовили выступление для других артистов, тоже были сами по себе интересны. Этакие бегающие человечки, наряженные в один лишь короткий фартучек горничной. Они действовали быстро, вытирая всё тряпочками, поворачиваясь круглыми попками, в которых поблëскивали анальные пробки. Тэхён тревожно посмотрел на старшего. Подумав о том, что он пялится на другие голые задницы. Потом спохватился, поняв, что именно Чон организатор всего того, что он сейчас наблюдает. Следующие артисты практиковали очень нестандартные вещи, по мнению Тэхёна, и к его небольшому ужасу. Сабмиссив, на низкой подставке, связанный по рукам и ногам, так, что запястья и щиколотки находились на одном уровне, лежал на боку. Над ним "колдовал" мастер, впивая в его тело иголки от одноразовых шприцев, они при этом образовывали причудливый рисунок. Это всё крупным планом транслировалось на трех мониторах, расположенных по периметру помещения. При желании можно было наблюдать за работой мастера подробно. Выходило красиво, но жутко. С каждым входом иглы сабмиссив коротко вскрикивал. Доминант либо молчал, либо подбадривал, гладя его по голове, словно ребёнка. Закончив свою картину прямо на живом человеке, он развернул его прямо гениталиями к камере. Член был полувставший и доминант повертел его руками в медицинских перчатках, но вопреки ожиданиям, он не стал ему дрочить. Взяв витую палочку, по виду гибкую, он, прямо перед камерой, налил на неё гель, который тугой каплей покатился вниз к кольцу. Уверенным движением приоткрыв уретру, он медленно засунул буж, толкнув его глубже. Как только он опустился до конца, доминант лёгкими движениями стал гладить саба, от чего член начал напрягаться и вставать. Сабмиссив стонал во всё горло, напрягая связанные руки за спиной. Вставив этот адский прибор, доминант сделал круг рукой в воздухе. Все захлопали. — Ему не больно? — спросил шокированный Тэхён, рефлекторно сжимая колени. Он конечно слышал об этих практиках, даже видел видео, но никогда так вот подробно, и на глазах, такого не происходило. — Напротив, ему сейчас просто охрененно хорошо. Даже не представляешь насколько. — Ты так делал? Чонгук заулыбался и ничего не ответил. Младший воспринял это как положительную реакцию. По его мнению, это должно было быть чертовски больно, но парень саб был довольно спокойный, в отличие от зрителей. Толпа ахала на разные лады. Но с тем, как доминант продолжал гладить его по члену, сабмиссив более сладострастно стонал и немного приподнимал свой таз, отрывая его от пяток. Черное колечко над членом выглядело пугающе. Но это был вовсе не конец представления. Взяв несколько иголок, зажав их между указательным и средним пальцем, мастер продемонстрировал их на камеру, они отразились в мониторах, словно букет разноцветных тычинок. Затем, чёткими движениями он воткнул их по очереди в крайнюю плоть члена, насквозь. Они образовали собой словно экзотический цветок, с черным колечком бужа в виде пестика. — Вот теперь ты можешь кончить! — сказал доминант в микрофон и продолжил ласкать член, нарочито медленными движениями, но раб, явно отпустивший себя, начал приближаться к оргазму так стремительно, что было видно, как потряхивает его обнаженное тело. Тэхён, замерев, смотрел на это во все глаза. Вцепившись руками в ногу своего верхнего, да так, что там вероятно расцветут синяки. По всей видимости саб на сцене кончил, так как его тело дёрнулось достаточно сильно. Затем доминант мягко вынул буж из уретры и сперма потекла потоком из его члена, заставляя раба снова стонать. — Это больно? — ещё раз спросил Тэхён, не понимая стонет парень от боли или от наслаждения. — Скорее это определенные необычные ощущения. Но они вполне себе приятные. Ему хорошо, — шепнул Чонгук, массируя синий затылок парня, — у тебя всё в порядке? Не испугался? Хочешь уйти? — Нет. Всё нормально! Правда, — он обнял ногу Чонгука, прислонившись щекой к колену. Следующими на сцену вышла очень странная парочка. Совершенно огромный мужчина, в классической офисной одежде, и совсем маленький мальчик, одетый в розовую юбочку и короткий топик. На нём были белые гольфы с полосочками, а на голове заколки, в тон юбки, в виде звёздочек. — Это что такое? Это ребёнок? — Тэхён аж привстал на коленях, чтобы уточнить у старшего. — Нет, не переживай, Голубоглазка. Этот ребёнок старше тебя раза в два. Эта такая своеобразная игра. Доминант, как отец - "папочка", а сабмиссив - "детка". Сейчас они в процессе сессии играют. Но есть парочки, которые практикуют подобный лайф стайл. Конечно все взрослые и всё по обоюдному согласию. На самом деле, это очень милые и мягкие практики зачастую. Верхний нежно заботится о своем сабе, принимает за него важные решения, а взамен получает привязанность, любовь, некую беспомощность. Пока Чонгук подробно рассказывал про возрастные практики тот, кто играл ребенка, сел на колени к своему доминанту. Ему дали красивую соску и нижний её принялся сосать, в это же время огромная рука подняла невесомую ткань юбки, под ней оказался член парня, который не скрывали белые кружевные трусики, такие крошечные, что их функция осталась загадкой. Член, впрочем, был размерами, как у мужчины, довольно крупный и эрегированный. На нем была завязана эластичная розовая лента, венчая основание кокетливым бантиком. — Ах, папочка, можно мне кончить, пожалуйста? — плаксивым голосом попросил саб. — Что-то я уже насмотрелся, — прошептал Тэхён улыбающемуся Чонгуку. — Тогда пойдем. Ты в порядке? — Да. Просто с ребёнком, мне не очень нравится. Это странно. — А я тебе соску хотел подарить, ты же маленький. Тэхён шутку принял, захихикав в темноте, пролезая юрким пальчиком прямо внутрь перчатки старшего. — Боюсь, я уже вырос. — Зря не остались. Там ещё котёнок планировался. Тоже забавная игра. Когда саб - котик, а доминант - хозяин. Лакаешь молоко из мисочки, урчишь, трëшься об ноги, говоришь "мяу". — В лоток тоже ходить надо? — Обязательно. — Ну фу же! — Из тебя бы вышел отличный котёнок, Голубоглазка. — А можно просто так потрахаться? Ну хоть иногда? Без дичи? — Можно, но скучно же! И что за слова такие у тебя? Потрахаться? Грязный какой рот!..