Дом у обрыва

Упругие горячие струи барабанили по коже, разминая уставшие за день мышцы тела. Чонгук подставил лицо под огненный поток. Он всегда принимал горячий душ, такой, что терпеть было больно. Это его странным образом расслабляло и бодрило одновременно. Гель для душа с нейтральным запахом алоэ. Дорогой уходовый шампунь для длинных волос, которые мокрым шелком стекали между лопаток. Стопка чистых полотенец, кипенно-белых, всегда была в определенном месте, и Чонгук наскоро небрежно промокнул горящее тело. И черный тонкий шелковый халат заскользил по телу, приятно охлаждая распаренную кожу. Закинув полотенце на плечи так, чтобы вода с волос капала именно на него, он неспешно поплёлся в сторону кровати. После шоу ещё оставалось много работы и день был чудовищно насыщенным. Впрочем, Чонгук был доволен, что объëмное представление прошло без эксцессов и форс-мажоров. Все зрители и актеры удовлетворены процессом и результатом. Последнее шоу получило массу восторженных отзывов. Их-то он и собирался прочесть перед сном. Завалившись на свою мягкую кровать, он поставил ноутбук на живот, поверх тонкого шелкового халата, вдавив узел пояса в живот. Ожидая пока он загрузится, лениво потянулся на свежих накрахмаленных простынях. Дверь тихонько скрипнула. Чонгук не ожидал в столь поздний час визитёров. Особенно без звонка. Впрочем, именно этот визитёр, потеряв всякий страх, уже творил, что хотел. Синий клок волос, торчащий в дверной щели, выдал его с головой. Чонгук с нежностью вздохнул, понимая, что окончательно потерял контроль над младшим, которого он не в силах грубо развернуть обратно. Скорее Чон предпочел бы придавить его ногой в свою такую мягкую кровать и не отпускать во век. Можно для верности приковать к деревянной спинке, которая не предполагала колец. Но мужчина был готов их смонтировать специально для этой цели. В спальню Чонгука заходить было строжайше запрещено. Об этом знали все, от мала до велика, в доме на обрыве, но один маленький голубоглазый наглец крутил эти правила на изящном пальце левой ноги. — На счёт три, некто по имени Тэхён бежит в свою кровать! — достаточно громко сказал Чон. Раздалась возня возле двери. Он явно был услышан. В следующую секунду вихрь с голубой макушкой сиганул на жалобно застонавшие пружины матраса. — Раз, — серьёзным тоном сказал Чонгук. Тэхён зарылся носом в ямку между ключиц, вжимая лицо в ароматное после душа тело старшего. Сходя с ума от его запаха и тепла. — От тебя вкусно пахнет! – Тэхён уткнулся носом в плечо Чонгука, — я хочу сегодня остаться спать здесь! Ты же мне разрешишь? — Два, — о этот металл в голосе, от которого стынет в жилах кровь жителей всего дома и не только. Ладонь парня поползла под шелковый борт халата, а голубые глаза, так нежно и чуть печально, посмотрели на него. — Пожалуйста! Чон, пожалуйста, не говори три! — Он зажмурился так сильно, что милый носик наморщился тоже. Чонгук усмехнулся, видя всю эту сладкую картину. Поняв, что старший молчит, Тэхён приоткрыл глаз и посмотрел на него, надеясь, что тот передумал. Лицо Чонгука выглядело мрачно- серьезным, даже несколько испуганным. Он сгрëб Тэхёна в охапку и прижал к себе так, что хрустнули кости. — Эй эй, полегче! Чонгук! — Тэхён захихикал, утыкаясь в мощную грудь лицом, с удовольствием ещё раз вдыхая его запах. — Как же Чимин? Ему будет одиноко без тебя, — попытался смягчить тон старший. — Может мне ему и отсосать, раз спим вместе? — он ухватил член Чонгука через халат. — Думай, что говоришь! — угрожающим тоном ответил Чонгук, практически зарычав. — Твоя кровать такая мягкая. Ну пожалуйста, — Тэхён сделал умоляющие глазки, пытаясь поймать взгляд уже порядком осатанело злого брата. — Ты знаешь, — он рассеяно погладил кончиками пальцев по выпирающим позвонкам шеи и между лопатками, — мне порой кажется, что как только я начинаю чувствовать себя расслабленным и счастливым, произойдет что-то ужасное. — Например? — голос Тэхёна стал совсем серьезным. Брат никогда с ним не делился такими вещами. Это было сродни откровениям и впервые. Они никогда не разговаривали на равных. Много лет назад, он был совсем ребенком. В последние месяцы их отношения носили скорее тематический характер… Но что-то изменилось, именно с этим странным признанием Чонгука. Он воспринимал его, как взрослого. Как равного. В первый раз. — Ну… — внезапно прошептал старший, — мне всё время кажется, что кто-то вытащит тебя из моей кровати, если ты будешь здесь спать, и заберёт навсегда, — это признание далось ему нелегко, — или же, что-то плохое обязательно случится, как только я расслаблюсь. Всегда такой кажущийся сильным и уверенным Чонгук имел свои, не всегда логичные, слабости и фобии, о которых никогда никому не рассказывал. А теперь, вот так просто, поделился с младшим. — Ты можешь спать в моей кровати, — отозвался Тэхён, — хотя она не такая мягкая. Но Чонгук. По сути я взрослый уже человек и без моего желания ни одна тварь меня не утащит от тебя. К тому же, Чимин - хреновая нянька. Он спит так, что я мог споткнуться об него и уже всю усадьбу обойти вдоль и поперек, и не разбудить его при этом. Он бы ухом не повёл. Спит, как подстреленный, — Тэхён снова захихикал, облизывая сосок старшего, распахнув полы темного халата на твердой груди. — Они совсем нечувствительные… — Чонгук завороженно смотрел на то, как младший, своим нежно-розовым язычком, старательно вылизывает тугой комок соска, — зато вот твои… Он нежно ущипнул за ареолу младшего, который тут же выдал короткий сладкий стон. — От этого можно с ума сойти, да? — Чонгук притянул младшего на себя, впившись в его губы поцелуем. Скользя ладонями по его груди, царапая соски так, что каждый раз он дрожал от этого, что-то ворча прямо в поцелуй. У младшего на сегодня были свои шальные планы в отношении старшего и он не знал, чем это ему грозило, но парень явно был не из пугливых. Вытянув пояс халата из-под спины, он, под любопытный взгляд черных глаз брата, лихо замотал ему запястья вместе, увенчав всю красоту роскошным бантом. Чонгук, лениво улыбнувшись в ответ на это, положил узел за голову на подушку так, словно капитулируя. С любопытством смотрел на торжествующего младшего. — Даже так, Голубоглазка? Ну давай же, смелее, — подбодрил он. — Это моя месть за то, что ты меня выгоняешь из своей мягкой кровати к какому-то Чимину! — обвинительным тоном сказал он. — Непростительный грех, — подыграл Чонгук. Тэхён нагло распахнул халат, обнажая белое поджарое тело. Любуясь широкой грудью с темными пятнами сосков, кубиками пресса, ямкой пупка, от которой росли волосы дорожкой, прямо до члена совершенной формы в эрегированном состоянии. Тут же припал губами к коже, заскользив языком по крепкому животу, вырисовывая, только ему одному известные, мокрые узоры. — Ммм, слишком мне это нравится для наказания, — усмехнулся старший, — что же ты, собираешься отсасывать? — с любопытством поинтересовался он, видя как младший целует всё ниже и ниже, скользя нежно-розовым язычком, устремляясь вниз. Младший растерянно посмотрел на Гука, оторвав свои влажные в слюне губы от его живота. — Для страшной мести это через чур сладко. Накажи как следует! — А что я должен сделать? — спросил Тэхён в некотором замешательстве. Гук тихо рассмеялся низким раскатистым голосом, от которого бежали мурашки по спине сами собой. Видимо, Тэхён сам должен был придумать приемлемое наказание. Младший, однако, начал раздражаться. План был слегка недоработан. Но разве можно что-то прогнозировать в случае с его старшим братом? Доминировать оказалось не так весело и легко, как он рассчитывал. Возможно, от того, что он ещё побаивался Гука, как физически, так и морально, ведь тот мог растоптать одним словом. — Тогда ты мне отсосëшь! — заявил он слегка испуганно. Ответом послужила лишь кривенькая ухмылка. Тэхён взобрался ему на грудь, достав член из мягких штанов, и ткнул дрожащей головкой в губы Гука. Тот совершенно послушно разомкнул рот, впуская в себя чужую плоть. — Ах, — толкаясь глубже и закрывая глаза, пискнул младший. Он придерживал Гука за затылок, чтобы всем было удобно. Однако проникновение не было слишком глубоким и чувствительным. Скорее младшего свозило от осознания того, кого он заставил себе отсасывать. Так совершенно грубо и внезапно, и тот вдруг подчинился! — Подожди, — Чонгук просунул свои связанные руки между ног сидящего на нем младшего и придавил ягодицы, направляя его в себя ещё глубже. Тэхён, подрагивающими руками, взялся за затылок, так толкаясь, одновременно боясь сделать старшему больно и замирая от охрененного кайфа. Пальцы старшего, толкающиеся в анус, добавили остроты ощущениям. В суете и наслаждении младший пропустил момент, когда надо уже выйти, и резко, даже для себя, кончил прямо в рот Чонгуку, впиваясь пальцами в длинные волосы, уже не контролируя силу. Получилось по-настоящему грубо. Белая жидкость потекла из уголка губ, на что старший только усмехнулся. А Тэхён в ужасе закрыл лицо руками. Вытащив свои связанные руки из-под бёдер младшего, Гук вытер свои улыбающиеся губы, глядя на испытывающего смешанные чувства Тэхёна. — Пустишь меня в душ? Мне кажется, я вспотел, — хитро улыбаясь, попросил Чонгук, — может мне нужно подготовиться? А то мой доминант останется недоволен. Он погладил связанными ладонями Тэ по ноге. — Мне нравится твой запах пота. И у твоего доминанта несколько другие планы, — в конец осмелев, заявил младший. Как раз Тэхён готовился, прежде чем совершить набег на спальню старшего. Вытащив из кармана маленький тюбик со смазкой, он щедро накапал на колом стоящий член старшего и приставил его к своему анусу. — Даже так? — снова заулыбался Гук. — Ох, даа, — настырно насаживаясь, превозмогая тянущие ощущения, застонал он. Чонгук начал медленно поднимать бедра вверх, толкая свой член в эту божественную узкую задницу. Но младший был против. — Пожалуйста, не двигайся! Я хочу сам! — Хорошо, — он расслабился, жадно глядя на раскрасневшегося Тэхёна. Чонгук несколько минут наблюдал, как младший насаживается, стонет и елозит по члену. Но в конце концов его терпению пришел конец. Придавив его за бедро связанными руками, он начал нежно толкаться в податливое тело. Тэхён застонал так сладко, от неожиданности задрожал и ослаб. Перестав совершать фрикции. Свалился на грудь Чонгука, который согнул колени, толкая свой член внутрь парня. — Ну как же ты собирался всё сам делать? — нежно прошептал Чонгук, — давай, развяжи уже меня. Я тебе сделаю хорошо, моя сладкая Голубоглазка. Шелковая полоса скользнула с запястий. Тэхён помог выпутать руки, отбросив кусок ткани на пол. Резким движением младший полетел лицом в кровать. Грубая рука прижала его шею так, что лицо вошло в мягкость матраса, препятствуя нормальному дыханию. — Ну раз ты закончил баловаться, Голубоглазка, продолжим по-серьезному. Гук молниеносно поднял пояс и связал руки младшего за спиной, зафиксировав локти к ладоням. Очень жестко, настолько, что младший почувствовал легкое онемение. Растраханная попка сама приподнималась навстречу старшему, пока тот вязал замысловатые шёлковые узлы. — Тихо, тихо, мой маленький братик. Теперь моя очередь веселиться! Он повернул его на спину. Мягкая кровать облегчила неприятные ощущения от давления на руки. Впрочем, Чонгук не особо заботился о комфорте младшего, ставя его на лопатки, приподнимая таз вверх. Так, практически стоя, врываясь в его тугое скользкое отверстие. — Гук, Чонгук, помедленнее, прошу! — Просишь? Как это мило, — вгоняя член на всю длину, под хриплые стоны младшего. — Можно кончить? Пожалуйста? — взмолился он. — Боже, как много просьб от одной маленькой Голубоглазки! Ну кончай, раз так хочешь, — Гук продолжал вбиваться, в крайне неудобном для Тэхёна положении. Но даже с учётом обстоятельств, волны наслаждения накатывали, формируя тугой узел внизу живота. До его оргазма оставались какие-то миллиметры. — Мне нужно, чтобы ты потрогал мой член. С-совсем немного, и тогда я… — Тебе это не нужно. Ты и так прекрасно кончаешь, и без рук, — с этим Гук вошёл под каким-то особым углом так, что начал долбить в простату настолько мощно, что Тэхён почти потерял сознание от гипоксии. Дыхательная функция отказывалась нормально работать от такого напора. Оргазм мощной волной, словно цунами, накрыл его с головой. Он залил спермой всю грудь и даже лицо. Чонгук, с рыком, кончил внутрь. Совершенно забыв про презервативы, в пылу страсти. Аккуратно развернув младшего, который жадно глотал воздух, дрожа как в лихорадке, он положил его на кровать. Припечатал сверху испачканных губ довольно грубый поцелуй. Всасывая пухлые губы, стукаясь зубами об зубы. Так сладко и так бесцеремонно. — Я тебя сейчас переверну и развяжу руки. Потерпи немного, малыш. — Готов остаться связанным навечно, если разрешишь спать с тобой здесь! — Вот настырный! Чонгук рывком бросил его лицом вниз, освобождая руки. — Тебя надо почистить. Я же кончил внутрь, может заболеть живот. Чонгук постелил на колени своё же полотенце, в котором сюда пришел из душа. Притянул младшего, заставляя встать на колени по обе стороны от тела. Затем схватил его за затылок, целуя уже медлительно нежно, так, что младший начал терять голову, ëрзая на нём снова. Длинные пальцы скользнули внутрь влажного отверстия. Вскоре младший почувствовал вытекающую жидкость. Это странным образом казалось возбуждающе. И он совершенно бесстыже задëргал попкой, насаживаясь на эти богические пальцы. — Неужели тебе мало? — Кажется, мне понравилось, когда ты кончаешь внутри… и всё, что потом. Ах… – Чонгук резко вогнал пальцы ещё глубже. — Я вырастил ненасытное чудовище, — пробормотал он, снова целуя и засовывая язык в рот младшего.

***

Чонгук предпочел бы, чтобы его никто не провожал в эту маленькую командировку, которая должна была продлиться трое суток, не более. Ненавидел все эти сантименты и недосказанность, витающую в воздухе. Бизнес, основанный на культуре эротики и БДСМ, ожидаемо вышёл за рамки довольно успешного шоу. Всё, что творилось в доме Чон, стало носить уже нарицательный характер и вылилось в отдельную самобытную культуру. На этом хотели зарабатывать деньги, и поэтому предлагали множество контрактов. От маленьких камерных шоу, с элементами БДСМ, до каких-то вечеринок для знакомств людей в теме, даже выпуска определенной сувенирной продукции. Большинство предложений Чонгук отвергал. Всё, что касалось его детища, оригинального шоу и атрибутики, не требовало суеты и дополнительного промоушена. Дом Чон и так имел бешеную популярность. Билеты раскупались буквально в несколько часов, после объявления нового концерта. Были и желающие купить заранее. Но Чон, чтобы исключить перепродажу, был против, сохраняя традиционные моменты касательно бизнеса и организации. Всё же некоторые предложения казались действительно интересными. Так и в этот раз намечался очень любопытный и перспективный контракт с талантливыми ребятами, которые организовывали выездные кинк-пати по всей стране. Всё, что изучил про них Чонгук, ему нравилось. В эту поездку он хотел взять с собой Тэхёна, который, с несвойственной ему жёсткостью, отказал. Из-за своей новой работы. Младшенький был очень ответственным в своих важных делах и Чон отдавал ему должное. Он вполне разделял его мнение по поводу работы. Но в случае с Тэхёном, Гук предпочел бы, чтобы он находился рядом. Смотрел бы в глаза и не отходил дальше, чем на пять сантиметров, всегда. Однако хоть Тэхён и самый юный из всех, он вырос во взрослого человека, со своим мнением, амбициями и даже тараканами. Это приходилось уважать. Гук с усилием выдохнул, глядя на гору документов, которые собрал с собой. С присущей ему аккуратностью, стал укладывать в свою папку, уголок к уголку. Его тревожила информация, которую вскользь упомянул Тэхён. Про то, что из Чимина получилась так себе ночная нянька. Гук особенно переживал за его состояние по ночам. Когда он сам себя не контролируя, начинал ходить по дому. И одной Богине известно, куда его несло. Непонятно как ещё отреагирует туман на отъезд Гука из поместья. Поэтому он заранее посоветовался с Намджуном. Тот предложил простое и в то же время гениальное решение. Тупо запереть комнату на ночь. Конечно с согласия самого Тэхёна. Он надеялся, что младшенький не будет сильно возражать. Может ему стоило предложить запереться в спальне Чонгука. Это, возможно, смягчило бы жёсткие и такие необходимые меры. Подвальное же помещение было заблокировано со всех дверей. Дубликат ключей хранился только у Намджуна. За это Чон был спокоен. К тому же, любая попытка проникновения на территорию концертного зала отразилась бы сообщениями на его телефон. Впрочем, самое страшное из возможного, что Феликс проберется на алтарь и трахнет там своего нового саба. Однако учёный ещё вчера отправился в своё поместье, увозя за собой целый багажник рукописей. Похоже, что его научный интерес взошёл на очередной новый виток. Будет теперь сутками корпеть над бумагами. Странно, что Мальчик остался в доме. Но это было на руку Чонгуку, ещё одни глаза, которые следят за Тэхёном. Он доверял Хан До, как самому себе. Возможно, нужно было его попросить ночевать в комнате Тэхёна. Но Чонгук поморщился от этой мысли. Никого близко с Голубоглазкой он видеть не желал категорически, даже если это шло вразрез со здравым смыслом. В итоге Тэхёну было приказано ночевать в комнате у Чонгука, под замком. Это было удобно, так как его спальня имела собственный санузел. Счастливый парень даже не успел учесть обстоятельства, что будет по ночам заперт в этой комнате. Хотя быть запертым в спальне Чонгука - это ли не сладкая мечта половины обитателей дома. Святая святых. Тэхёну было откровенно насрать на шушукающихся по углам. Он собирался остаться в этой кровати уже навсегда, даже когда Чонгук вернется. И пусть только попробует выставить его вон! Он даже пижамки свои успел пристроить на свободные полки. — Всего три дня, Тэ-Тэ… прошу не натвори глупостей. — Я буду паинькой. Вообще даже днём не собираюсь выходить. — Даже на работу? — Ну нет. На работу придёться выйти. В конце концов, ради этого я здесь и остался. Правда твоя мягкая кровать неожиданный бонус. Мне нравится, — младший прищурил глазки, словно кот налакавшийся сметаны. — Не смей себя гладить. И кончать тоже! Ты понял? — Но Чонгук! — Потерпишь. Для меня, Голубоглазка. Пожалуйста. — Ну раз пожалуйста, придется, пожалуй, и потерпеть, — насупившись ответил Тэ, — но три дня! — Всего три дня, — он потрепал синие непослушные волосы парня. Затем подняв его подбородок, запечатлел очень нежный поцелуй на сладких розовых губах. — Выдержишь, тебя будет ждать награда. Такой милый, нежный Чонгук, который в последнее время неожиданно открылся Тэхёну, на людях продолжал держать свой суровый жесткий имидж. Даже выражение лица было такое, словно высечено из мрамора. Холодное недоступное и чопорное. Эти тонкие перчатки, та грань, которая разделяла его от внешнего мира, словно подчеркивала этот нелюдимый образ. Он нес свою сумку самостоятельно. За ним трусил дворецкий и водитель, привычно молчаливые и серьезные. Как и он сам, его саквояж был образцом элегантности и стиля. Прежде чем сесть в машину, он окинул взглядом весь дом, казалось, не пропуская и миллиметра. Внимательно посмотрел на провожающий его персонал. На каждого в отдельности. Потом задержался на Тэхёне, словно мысленно предупреждая его или даже обнимая… Парень всё понимал и без слов. Заулыбавшись своему старшему, совершенно открыто и без стеснений. Очень хотелось броситься ему на шею, но знал, что не одобрит. В своей комнате, за закрытыми дверями, примерно десять минут назад он, стоя на кровати, обвив руками шею Чонгука, зарывшись пальцами в его длинные волосы, путая их и сминая, упоительно целовал его так, словно собирался сожрать. Они взяли сполна своих поцелуев и объятий. Но этого всегда было мало. Тэ хотел взять всё, за все долгие годы, пока они были в разлуке. И за настоящие дни не пропустить. Про себя уже давно он стал говорить - "мой". Мой Чонгук. О, это было правдой. Каких-то несколько дней назад, он боялся притронуться к нему, дабы не быть наказанным. Теперь же, расстëгивая пуговку на чёрной рубашке, нырял туда пальчиками, дабы почувствовать тепло его тела. Кожа к коже. На этот нахальный манёвр, старший только криво ухмылялся и наблюдал бесконечно… Словно смотрел и не мог насмотреться. Черная машина, мягко заурчав мотором, вырулила с парковки и, выкатившись на дорогу, постепенно превратилась в точку, скрывшуюся за пирамидальными тополями премиальной селекции. — Хён! Наконец-то ты весь мой теперь! — Подлетел Юнги и схватил Тэ за руку, потащил в сторону дома. — Меня это и пугает, — буркнул Тэ, вытягивая свою руку. Как никогда ему захотелось напялить на себя перчатки старшего. Эти навязчивые потные белые ручки начинали вызывать омерзение, к стыду Тэхёна. — Да перестань! Всё прошлое оставим в прошлом. Я всё понял, Тэхён. Друзья? — Друзья! — ответил он, всё ещё чувствуя некое напряжение. — У меня столько планов, столько планов! Чонгук пока будет в отъезде, мы можем многое успеть. — Но твой отец здесь. — Отец ничего нам не сделает. Надо мной трясëтся. И над тобой, видимо, по инерции. К тому же, он занят спасением кудрей Сокджина. По-видимому, через отсос! — Юнги! — ошарашенно воскликнул Тэхён. — Ну а что? — пожал узкими плечами альбинос. — Я так тебе и не показал наскальные рисунки в нашем зале. — Чонгук закрыл его и поставил на сигнализацию. Не тупи. Я бы не хотел испытать гнев главного на себе. — Ой, какой ты нудный стал. Прям как сам Чонгук. Он хреново на тебя влияет. Твой маленький донсэн знает что делать! Давай, давай. Капля риска добавит остроты ощущений. Адреналин, мой Хён! Великая вещь! — Я, пожалуй, поупражняюсь на фортепиано. А наскальные рисунки попрошу показать Чонгука. Думаю, это будет разумнее, — Тэхён повернулся на пятках и пошёл по направлению к дому. Юнги проводил его злыми глазами, кусая красные шершавые губы. Всё, что он наблюдал, все эти изменения в младшем, бесили его до небес. Ещё один раб Чонгука. Такой смиренный и благоразумный. Как Чон так быстро умеет менять мозги рабам? Видимо, не без помощи каменной Богини. Она дает ему эту бесконечную власть. Как это бесило. До зубовного скрежета просто. Альбинос часто думал на тему, а что если он станет священником и сможет управлять сознанием людей. Получит бонусом неистощимую привлекательность. Коей сейчас обладал старший, да настолько сильно, что и сам Юнги, не смотря на то, что относился скептически ко всем этим сверхъестественным фокусам, порой подлипал на исходящей от Гука темной притягательной энергетике. Он хотел так же. Даже не так. Он хотел быть им. Таким манящим привлекательным, а остальные чтобы - нет… И Чонгук, превратившись в обычного паренька, пойдет гондурасить со своей виолончелью в третьесортный оркестр, где затеряется среди таких-же музыкантов, в дешёвом костюме, который будет надевать только на редкие низкооплачиваемые концерты. В то время, как Юнги выздоровеет … Богиня так сделает. Не может же она убивать своего священника лейкемией. Сам себя он представлял загадочным высоким, с копной седых волос, которые ниспадают до пояса. Они обязательно такие будут, когда он войдёт в силу. Юнги непременно поменяет цвет дома. Цвет у ошейников и атрибутики должен быть голубой. В фамильный цвет глаз. Словно немофилы. Так будет правильно и хорошо. Отдельной строкой во всех его мечтаниях шел Тэхён… При чем мечты отличались разнообразием. В один день - он голый ползал в своей крови на алтаре. В другой день - Тэхён лежал на белой мягкой кровати, одетый лишь в белые же трусики, и нежно улыбался поблëскивающими губами, чуть тронутыми прозрачной помадой, только и мечтая, чтобы его нежно ебали, а он будет протяжно стонать при этом. В третий же - он стоял прикованный к кресту, а Юнги вставил бы в него огромный фаллоимитатор. Но первым делом Юнги сделает так, чтобы Тэ ему отсосал. Так, как отсасывает Чонгуку. Он слышал однажды как стонет Чонгук… Догадка была неутешительной. Старший с ума сходил по своему малышу… Научил его всему сам… Юнги просто не успел. Это должен был быть он. В туман гладить стонущее тело Хёна, учить его, как ласкать и доставлять удовольствие. Белобрысый сжал челюсти так, что желваки заходили по шее. Как это всё его бесило, и как хотелось изменить ход вещей! Он не мог ручаться за успех этого мероприятия. Благородный Феликс выставил пару жёстких требований касательно всего процесса. А в частности, никакого насилия над младшим во время ритуала. Хотя в летописях был описан практически половой акт в кровавых подробностях. Сам Юнги, от греха подальше, повторил бы в точности. Но у учёного, хоть и пизданутого, оказались свои там барьеры. Кто бы мог подумать! Хотя какие могут быть границы, когда речь идет о научном эксперименте такого масштаба. Юнги много читал о врачах, которые заражали страшными болезнями своих детей, с тем, чтобы потом лечить их. Ставить эксперименты, разрабатывали вакцины. А тут Феликс пожалел чужого мальчика, у которого по сути никого даже нет. Сирота из детского дома. Которого никто даже и убивать-то не собирался. Всего лишь трахнуть до крови. С мальчиками это так легко. Он так чётко представлял себя хозяином шоу… Когда подомнëт под себя Чонгука и всю организацию. Юнги проходит по залу. В руке у него небрежно звенит поводок, который крепится к голубому ошейнику Тэхёна. Сам хён одет лишь в набедренную повязку, закрывающую член. Его сладкое тело покрывает масло, а глаза подведены так, чтобы все видели насколько они голубые. И ни одна тварь не посмеет трогать его. Только сам Юнги… оставит синие засосы на этой длинной белой шее. И Тэхён будет каждый раз стонать, закатывая глаза, и просить ещё и ещё. Юнги проглотил слюну. Дверь дома громко хлопнула, скрыв влажную мечту альбиноса в темноте дома. – Ты в правильном месте, мой маленький хён. Сегодня ты станешь целиком моим!