Дом у обрыва

Разговор состоялся в подвале под холодным светом светодиодных ламп, которые использовали редко во время уборки. Ночью всей несанкционированной компании пришлось убирать оплавившиеся свечи и месиво из крови, спермы и стекла с поверхностей зала. Отдельно матерились в сторону Юнги, который раздавил пробирку для пущей театральности и боли… Сейчас же зал сверкал первозданной чистотой, словно там ничего и не происходило. — Итак, Феликс, выстраиваем ритуал. Конечно, сокращаем все моменты с убийствами и прочим говном. Я не позволю тебе упустить ничего. Учти, я тоже изучал все эти бумаги. И собираюсь контролировать каждый твой шаг. — Чонгук, это большая ошибка. То, что ты собираешься делать. Сродни вандализму. В наш век… Прогрессивный. Иметь у себя в подвале такое чудо. Это просто бесценно. — Из-за этого, как ты выражаешься, чуда страдают люди. И конкретно Тэхёна касались твои руки, которые я готов отрубить просто. Поэтому ты сейчас заткнёшься и сделаешь план ритуала и всего того, что мы должны к нему подготовить. — Надо будет разрушить её — он кивнул в сторону каменного лица. Физически. Разбить на мелкие камни, практически в песок. Это просто чудовищно! Ты понимаешь, даже если она ничего не делает, это произведение древнего искусства. Бесценное. Это словно сжечь подлинные рукописи Моцарта. Я не знаю, с чем сравнить чтобы ты понял всю глубину кошмара, который ты собрался творить здесь. — О я понимаю… Я всё понимаю. Но за жизнь и благополучие моих близких я готов пожертвовать вообще всем. С тобой или без тебя этот ритуал свершится. Просто, возможно, тебе, как ученому, который стоял у истоков современного изучения культа каменной Богини, будет интересно провести всё самостоятельно. Если ты категорически отказываешься, то я жду все бумаги обратно в библиотеку, и прощай. — Я сделаю это. Хоть я и против. И вообще, я намерен вести с тобой переговоры, чтобы повернуть всё вспять, — робко но упрямо сказал Феликс. — Ты повернул всё вспять в тот момент, когда твои грязные руки коснулись Тэхёна. Прими свое наказание. Ты не можешь вернуть то, что ты сделал на этом алтаре. И поэтому уговорить меня у тебя не получится. Как ты не старайся. — Вообще в книгах описан ритуал, но не до конца. Там словно идет обрыв. Я не уверен, что у нас получится всё сделать. Чего-то не хватает. — Я знаю чего не хватает. Самые первые рукописи писались здесь… На стенах пещеры. Всё остальное в тетрадях - это просто пересказ основанный на реальных экспериментах над людьми. Все ритуалы четко изображены от начала до конца. Словно древний комикс. Чонгук ухватил за деревянную панель и попытался снять её. У него не получилось. Тогда он пошёл в техническое помещение и вернулся оттуда с огромной фомкой. С её помощью очень быстро отломил некогда красивые декорирующие панели со стены. Они обнажили только часть красных рисунков на каменной поверхности скалы. — Пришло их время. Рисунки выглядели так, словно малыш чертил их мелом. Однако явные действия, которые были изображены здесь, выдавали всю серьезность информации, сохранённой таким самобытным способом. Они по очереди демонтировали все стеновые панели, обнажив довольно уродливый участок скалы, на котором бесконечным мелким бисером было рассказано всё. Все ритуалы по очереди. И самый последний был направлен на уничтожение всего, связанного с каменной богиней. — Один, два, три… восемь. Восемь человек. На алтаре определенный. Его глаза были, в отличие от всей красной краски, подведены синим. — Мне сдается, это и есть твой Тэхён. С твоим парнем вообще не всё так просто, как казалось бы. Он не случайно здесь оказался. Я всё больше и больше в этом убеждаюсь, — Феликс погладил центральную фигурку, которую изобразили привязанной к алтарю. — Что ты хочешь этим сказать? — У меня создалось впечатление, что в нём есть часть крови Чонов. Неизвестно кто его родители. Это очень любопытно. Чонгук, ты никогда не рассказывал о своем отце. Кто он? И где он? Не мог ли Тэхён быть его внебрачным сыном? — Исключено. Он погиб задолго до рождения Тэ. Он был ученый, почти твой коллега. Занимался африканскими племенами. Жил в своей Африке постоянно. И когда возвращался оттуда, делал нашей матери очередного ребенка. После того, как родился я, он пропал без вести. Ходили слухи, что его съели живьем аборигены. Из-за фамильных голубых глаз. Которые пошли на производство ритуального амулета. — Печально. Но тем не менее. Тэхён ваш определенный родственник. Ибо на него реагирует туман атипичным образом, и сам Тэхён косвенно влияет на его состояние интенсивность. Если ты помнишь, то капля его крови на алтаре гасит аномальную активность. — Оргазм и капля крови. Да. Так получается, у нас с ним настоящий инцест? — Ну, Чонгук, не стоит себя сжирать ещё из-за этого. Если вы не прямые родственники. Он не твой родной брат. Не брат по матери или отцу, то степень родства у вас довольно отдаленная. Ты не совращал его с детства и не делал ничего кошмарного. Пусть он является скажем твоим внучатым племянником или ещё какой водой на киселе, разве это может сейчас стать препятствием того, что происходит между вами. Вы оба мужчины, это не повлияет на потомство, если вы решите его заводить. Короче, ты морочишь голову зря. Для культа это имеет значение. Для ваших отношений, это ничто. — Ты прав, Феликс. Это так. Я даже на секунду не могу представить себя без него. После тяжелого разговора с Чонгуком, касающегося культа, который он собирался разрушить собственными руками, Феликс пошел бродить по округе практически бесцельно. Чонгук уничтожал не только культ, но и его самого… Феликса. Он, как ученый, положил всего себя на изучение всех нюансов и деталей этого необычного дела. Дела всей его жизни… И он бы мог себя обвинить в том, что согласился провести несанкционированный ритуал. Но, однако, положа руку на сердце, зная о последствиях, он сделал бы всё так же. Эта идея проведения ритуала, настоящего, имеющего под собой твердые последствия, так будоражила кровь ученого. Даже если это не удастся доказать никому. Феликс мог бы своими глазами наблюдать, как рождается новый священник. Как начинает управлять туманом и другими обычными людьми. Сука, это вштыривало больше, чем самый сильный наркотик. Конечно, Феликс осознавал, что Юнги не образец управленца, от слова совсем. Все его цели, как выяснилось, носили совершенно отличный характер от представлений Феликса и от того, что делал Чонгук. Феликс признавал, что именно из Чонгука получился самый адекватный священник. Но и темную сторону каменной Богини он бы хотел увидеть. Со стороны конечно. В тот момент, когда бы Юнги вошёл в свою силу, Феликс бы имел уникальную возможность наблюдать за тем, что он мог бы сотворить подкреплённый влиянием Богини и ядовитого тумана. Но теперь Чонгук требовал определенных вещей, которые были хуже самой смерти. Действительно, был описан и ритуал, при котором все должно было закончиться. Развеяться в непонятном направлении. Многие поколения семьи Чон старательно сохраняли культ и традиции, а теперь Чонгук всё собирался порушить своими руками. Как это было бесконечно печально. В ходе ритуала должно быть разрушено это каменное лицо. Кусок скалы, который либо появился самостоятельно, либо был произведением искусства древних людей. Но даже с точки зрения художественной… Он был просто бесценен. Его нельзя было уничтожать. Это настоящее кощунство, настоящий вандализм. Но Чонгук оставался непоколебим. Феликс посмел тронуть его парня. Его мужа. Осквернить. Хотя ничего особенно страшного и не произошло. Но парнишка впал в шоковое состояние и Чонгук словно заботливая наседка пытался привести его в порядок. Как раз этот момент он понимал и бесконечно сочувствовал. Обвиняя во всём Юнги. Это он своими бредовыми идеями и жёсткими действиями всё испортил. Если бы парнишка отдал свои жидкости самостоятельно, такого шока скорее всего не произошло. Слишком нежный саб у Чонгука. Кто бы мог подумать!

***

Мальчик нашел Феликса у самого обрыва. Там он сидел, просунув ноги в щели забора, болтал ими в воздухе над бездной. Его взгляд был устремлён в пустоту. Видимо, думал свои нелегкие мысли. Хан До испытал нетипичную нежность, глядя на эту картину. — Привет, — тихо сказал Мальчик и Феликс вздрогнул, оглянулся. — Ты? — Я, — лаконично ответил парень, садясь рядом. — Мне не дает покоя одна мысль в отношении тебя, — потер подбородок Феликс. — Всё то, что между нами было. От начала до конца. Неужели всё было ради этого? Ради ритуала? Лицо мальчика прорезала легкая улыбка. Он смотрел в растерянное лицо своего мастера, намеренно мучая его несколько минут. — Нет, Феликс. Не только. Конечно, ритуал подтолкнул меня к определенным действиям. Без этого не решился бы. Я тебе говорил, что несколько лет у меня вообще не было никаких контактов и секса. Но есть один маленький факт. Ты мне нравишься. По-настоящему. Феликс счастливо заулыбался, уткнувшись лбом в забор, пытаясь скрыть слишком счастливое выражение лица, которое он не хотел бы показывать. Всё же он доминант. Это он должен быть сверху всегда. Особенно если это касалось отношений. Манипулирующие нижние - это определенный триггер, с которым он не хотел бы столкнуться. Но судьба словно наказывала его ещё раз. Будто бы ему досталось мало. — Но я понял, что ты всё делал ради Чонгука. Ради любви к нему. Как это всё вяжется вместе? — спросил Феликс. — Очень просто… Любовь к Чонгуку обсессивная и болезненная. Это не вполне здоровое чувство. Больше напоминает американские горки. Чуть больше внимания, и ты хлебаешь счастье через край. Малейший игнор и тебя словно похоронили. Ты лежишь и не можешь собрать себя вместе. Это очень тяжёлые чувства. Очень токсические. Всё, что я ощущаю по отношению к тебе - это более мягкое и спокойное состояние. Мне комфортно с тобой. Мне хорошо. Ты словно лечишь меня от этого говна. Хан До сам потянулся к Феликсу, намереваясь поцеловать его, не вполне ожидая, что тот хочет того же самого. Настолько он был в смешанных чувствах и шоке. Однако мужчина ответил тем же и, схватив Мальчика за затылок, властно, ну он же главный, после нескольких нежных посасывающих движений вторгся в его рот языком, сладко двигая им внутри. — У меня ещё вопрос, — хриплым от сбившегося дыхания голосом сказал Феликс. — Тогда, когда мы пытались совершить ритуал, я услышал интересный диалог между тобой и Тэхёном. Я понял, что что-то между вами двумя произошло и, возможно, давно. Расскажи мне. Как я предполагаю, это была совместная сессия. Даже не представляю, как Чонгук мог пустить кого-то на свою сессию с Тэхёном. Это настолько любопытно, что у меня просто подгорает задница. Мальчик посмотрел в голубое небо, на лениво проплывающие облака, решая, как бы всё это оформить в человеческие слова и рассказать. — Это была своеобразная ошибка Гука. Наверное, он сам себя ненавидел за это. Но, однако, я благодарен судьбе за то, что это было в моей жизни. В тот момент я осознал, насколько Чонгук мне доверяет. Насколько мы близки. До этого случая я думал, что он относится ко мне отстранённо, словно к навязчивому чужому, с которым приходится иметь дело. Но я жаждал от него тепла. Хоть каких-то человеческих чувств и взаимоотношений. Не знаю, как объяснить. — Так, что же там произошло? — Ты же знаешь, что на Тэ влияет туман. И сильно, так, что его практически колбасит не хуже, чем с таблетированных возбудителей, тех, что продаются по рецепту врача. Он сам об этом не знал тогда. Только приехал и впервые столкнулся. У них не было ещё отношений с Чонгуком в тот момент. И мастер не планировал связываться с братом именно в этом контексте. У Чонгука же был в детстве неприглядный момент, который очень травмировал как его самого, так и знающих об этом родственников. — Ну да, да, Кён Мин его сестра. И тут Тэхён ему свалился на голову, с этим туманом, я понимаю. Это так увлекательно. — Так вот, ситуация была аховая, — продолжил Мальчик, — Тэхён-и, теряющий сознание на руках Гука, который в полнейшем отрицании ситуации. И пареньку срочно требовалось помочь. В общем, он позвал меня. — И ты согласился? — А ты бы не согласился? — Ну да, — почесал подбородок Феликс. — Мне тогда казалось, что небеса сошли на землю в тот момент. — Мальчик задумчиво посмотрел на изумрудную траву с редкими цветами немофилы в ней. — И как, в каком положении ты это сделал? — Тэхён-и сидел на коленях Гука. Весь в каком-то вишнёвом варенье. Это было после шоу, где его залили типо кровью. Я ему просто отсосал. Вернее не просто… я ему тогда… отдал свою душу с потрохами. Ему и своему мастеру. — О, точно я помню этот момент. Когда вместо Чимина положили этого паренька. Так это тогда было? — Ну да, точно тогда. И это был вообще его первый раз. До этого его ещё ни один парень не трогал. Тогда мне казалось, что я отсосал самому Гуку. Казалось, сердце выйдет через рот от счастья. Он гладил меня по голове, пока всё происходило, даже без перчатки. Он никогда до этого так не делал. Это стало одним из самых ярких впечатлений в моей жизни. Я помню каждую секунду того вечера и сейчас. Тэхёнчик правда морально пострадал. Гук себя за это потом сожрал вероятно, и до сих пор чувствует себя виноватым. — Получается, всё, что тогда было на алтаре - это извращённая версия, как бы повторение того случая. — Только без участия Чонгука. Поэтому Тэхён мне всё это тогда начал выговаривать. Надеялся, что я испугаюсь или разозлюсь. — Удивительная история. Мне кажется, я охренеть как возбудился. Куколка, можно тебе отсосать прямо сейчас? — Блядь, Феликс, ты меня удивляешь. — Иди ко мне. Судорожно, трясущимися руками Феликс расстегнул молнию, приспустив брюки на Мальчике вниз. Тут же захватил его член в свой влажный горячий плен рта. Параллельно этому он освободил свой напряжённо стоящий орган и начал двигать его в том же темпе, что и рот. — Ох ты блядь, Феликс, мне кажется, я сейчас сдохну… Ох… — Мальчик толкал макушку своего такого послушного доминанта к себе, пока тот упоённо отсасывал ему, закрывая веки, смакуя ощущения на языке и в своем паху. Феликс не успел спросить, глотал ли тогда Мальчик или нет, но сейчас уже было ни до того. Рот был занят так, что головка проскакивала в горло, сдавливая там всё, и слезы текли из глаз сами по себе, а сам мужчина возбуждался сильнее и сильнее. Хриплые стоны и выкрики Хан До, которого заводило всё не меньше, только подливали керосина в огонь общей страсти. Мальчик кончил ему в рот, не спрашивая разрешения и без колебаний. Так Феликс и хотел, вообще-то. А тот словно почувствовал это. Либо же сделал так, как было тогда с Тэхёном. Но, в общем-то, не важно. Чувствуя резкий солоноватый вкус в своем рту, он, сглатывая то, что не вытекло изо рта, получил свой оргазм, надрачивая себе в быстром темпе. Привалившись к ноге Хан До, он хрипло застонал, орошая траву своим семенем. — Пиздец просто. — Ты знаешь, что это место видно изо всех окон дома? — заметил Мальчик. — Да похуй. Мне надо было именно сейчас. — Больной, — засмеялся Мальчик, целуя его рот, ощущая в нем свой собственный вкус.

***

— Хосок?! Какими судьбами? Они встретились возле отеля, когда Чонгук проверял всё ли в порядке. Осведомляясь у персонала о ходе дел по функционированию и обслуживанию отеля. — Привет, Чон. Я получил приглашение от твоего имени. И сразу же приехал побросав все дела. Сейчас я уже понимаю, что это был фейк. Однако прошу простить меня за такой визит. — Я понял. Знаю и зачинщиков. И ты извини, что так получилось. Но ты, вероятно, встретился уже с малышом. — Встретился. — в его глазах отразилась нереальная нежность и практически любовь. Чонгук невольно заулыбался, видя это в своем давнем друге и мастере, который долгими месяцами учил его всему, что касалось темы. Когда ты учишься у доминанта, проходишь через многие сессии, просто невозможно остаться чужими друг другу людьми. Это он осознал, пройдя через многое с Хосоком. Теперь и убедился на своем опыте, с многими своими подопечными, которые оставались с ним навсегда. Врастали в него. — Чимин настоящее золотко. Чонгук, отдай его мне. Пожалуйста. Ты же знаешь меня хорошо. Знаешь, что он будет в полном порядке и даже больше. Мы сохраним его работу. Просто… я хочу, чтобы он был мой. — Хо, Мастер… но малыш не моя собственность. Он волен делать всё, что хочет. Однажды я предоставил ему убежище под своим началом. Это так и остаётся. Но, если он хочет уйти, это его право. Я ни на миг не стану его задерживать. — В этом-то и вопрос. Он врос в тебя. Он зависит от тебя. Я даже не знаю с какого края подступиться. — Позволь мне дать непрошеный совет, мой друг. Просто не торопись. Дай ты ему время. Повстречайтесь здесь время от времени. Подари ему всё, что он так жаждет. Ты опытный доминант. Ты сможешь с ним сладить, я уверен. У него были довольно тяжёлые отношения, болезненный разрыв. Он просто спрятался в себе. Возможно за моей спиной. Потому что ему стало впервые спокойно. Хоть я и приказал ему соблюдать рабский лайфстайл. Но он в этом внезапно ощутил себя гармонично и впервые спокойно. — Со мной он так себя не ведёт, — с неким удивлением заметил Хосок. — Потому что ты другое дело. У вас будут собственные отношения, которые вы выстроите себе сами. Просто не дави на него. Он очень нежный мальчик, не смотря на все эти дикие сессии, которые он практиковал и хочет практиковать. — Спасибо Чон… Мне реально кажется я впервые влюбился… И растерялся. Не знаю, что делать с парнишкой, — он как-то грустно рассмеялся. Учитывая его бэкграунд, ту толпу сабов, которую он пропустил через свои руки, всё, что творилось теперь с опытным доминантом, казалось абсурдным. Но любовь не спрашивает время, место и обстоятельства. Просто приходит. Чонгука слегка удивила такая реакция Чимина. Ему казалось, он не на шутку увлечен новым доминантом. Когда разговор заходил о нём, тот словно расцветал, как нежный цветочек под дождем. Может, что-то при встрече такое произошло, о чём Чонгук ещё не знал. Общение двух людей через телефон и реальное зачастую носит разный характер. Даже если кажется, что ты знаешь своего партнера как облупленного. Но в реальности вступают другие факторы. Даже тупо запах, который может нравится, а может вызывать отвращение. Язык тела и мимика, и даже то, что невозможно описать словами. Звериные чувства на каком-то телепатическом уровне. Он отправил Чимина в свою комнату к Тэхёну, наблюдая священный ужас на глазах розоволосого парня. Которого неоднократно предупреждали по поводу личных апартаментов хозяев. Теперь так просто его самолично Чонгук туда отправляет. Чонгуку пришлось вскользь упомянуть о минувшей ночи. Но тогда он посчитал, что малыша опоили лекарствами, как и остальных приближенных людей и членов семьи. Оказывается, Чимина устранили очень оригинальным способом. Впрочем, он не злился за это потому, что дело и так шло к этому. Парнишку давно пора было отпустить из гнезда. Он боялся повторения истории с Хан До. Когда тот просто врос в самого Чонгука и в этот дом на обрыве настолько, что сам стал созависимым. Его сепарация уже не представлялась возможным. Это была ошибка Чонгука. За неё он неоднократно корил себя. Встречая долгие тоскливые взгляды Мальчика в коридорах и на общих обедах. Ему нереально повезло, что Хан До обладал недюжим интеллектом и не питал ложных надежд в отношении своего мастера, который и согласился с ним работать практически насильно. Этот случай с несанкционированным ритуалом, наконец, помог разбить ту стену, которую он возводил старательно вокруг себя. Не подпуская и близко возможных партнёров, хотя бы по сексу, не говоря уж об отношениях. С появлением Чонгука он закрыл для себя эту страницу. Словно заморозился до лучших времён, которые никогда не настанут. Не мог позволить… Но в разрезе спасения своего мастера и его благополучия ему пришлось допустить до тела нового мастера. Это сыграло свою определенную роль. Словно лопнувший стеклянный шар освободил нормальные здоровые эмоции Хан До. Обретение партнера рядом ослабили болезненные ощущения в отношении Чонгука. И Чон, как ни противен был ему сам факт того, что они творили за его спиной. Даже действия Хан До, который выжидал своего момента. Он был благодарен за то, что Мальчик обрёл свою тихую гавань. Неожиданно помог себе сам, помогая своему болезненно любимому человеку. Это ли не рука судьбы.

***

Чимин приоткрыл высокую чёрную дубовую дверь, обнаружив за ней уютную комнату небольшого размера. Святая святых дома у обрыва. Спальня Чон Чонгука. В середине неё стояла кровать, утопающая в белой пене простыней, подушек и одеял. Темно-коричневые шторы были неплотно задёрнуты, и мягкий свет падал тенями на мебель и парнишку в коротких шортах и свободной майке, который сидел за небольшим письменным столом, скроллил в ноутбуке мышкой. — Тэ-Тэ! — О, привет, — хозяин слабо улыбнулся визитёру. — Я что-то очкую находиться в этой комнате. Может вернемся в твою? — Боюсь Чонгук будет теперь против, — кривенько улыбнувшись, сказал он. — Ну да, похоже, с ума сошел. Раз и мне разрешил сюда зайти. Не то чтобы разрешил, практически заставил. Я так и не понял, что произошло. Но, по-видимому, что-то ужасное. У Тэхёна задёргалась губа, пока он сдерживал непрошенные слёзы, глядя на Чимина. — Тебя обнять? — Да, пожалуйста. Чимин всегда знал, что сказать и как успокоить. Это было уникальное качество парнишки, который не по наслышке знал о тяжелых временах и взаимоотношениях. — Всё же кончилось? — Да, всё уже кончилось. Просто мне теперь словно постоянно страшно. Я не могу от этого избавиться. — Это пройдет. Всё пройдет. С тобой Чонгук, и я с тобой. Всё будет хорошо. У меня вчера приехал тот парень. С кем я переписывался. — Ого, — протянул Тэхён в плечо другу, — поэтому ты и пропал? — Прости, брат. Я не знал, что с тобой что-то может случиться. При чём Чонгук меня предупредил, что на пару суток я освобождён от ночных дежурств за тобой. — Это не твоя вина, барби. Есть у нас отряд долбоёбов, — он засмеялся сквозь слезы. — Как время провел? — Просто охрененно, — глазки Чимина вдохновлённо загорелись. — Этот мой… парень… Он был доминантом самого Чонгука! — Нихрена себе. Я должен его увидеть! — он оттянул парня за плечи от себя, рассматривая его, словно на нём отразилось что-то новое. Но всё было так же, как и раньше. Тот же Чимин. То же милое личико с кукольно-розовыми торчащими патлами, которые он не удосужился как следует причесать с утра. — Ты теперь уедешь от меня? — с горчинкой в голосе уточнил Тэхён. — Нет. — Почему нет? — уже искренне удивился синеголовый. — Я не могу. Просто не могу. Мне кажется, это неправильно. — Да почему?! Вы общаетесь довольно давно. Теперь вот встретились. Или он не хочет? — Нет… Как раз он мне предлагает уехать чуть ли не сегодня. — Чонгук против? Я не пойму, что тебе мешает. — Никто не мешает. И он зовет. Сразу начал звать, ещё до сессии. Я просто не могу. Мне страшно. Я не готов. — Ну может, действительно не стоит. Раз такой протест у тебя. Возможно, тебе вообще нужно завести свою жизнь. Отдельную, и от дома у обрыва, и вообще от всех. Свою собственную. Заботиться о себе. И не думать ни о ком. Ну, серьезно, во всяком случае. — Звучит как хорошая идея. Но как же я без тебя, мон ами? — Пока ты со мной. Даже в комнате Чонгука! Скоро даст и виолончель свою потрогать! Парнишки громко заржали. Ведь все в доме знали, что виолончель по статусу равнялась разве что с каменной Богиней и алтарём. Не меньше.