ххх
- Может, он умер? - спрашивает Найл, и в его голосе звучат истеричные нотки, - почему он до сих пор не проснулся? - Ты идиот, - грубо отвечает ему Лиам, - у него пульс. И он дышит. - Но ведь уже шесть вечера, - слегка обиженно тянет Найл, - как он может так долго спать! - Господи, Найл, - Зейн усталый и раздраженный, - оставь его в покое. Пусть этот маленький пьяница проспится. Гарри открывает глаза и различает три размытые в полумраке фигуры. Пахнет сигаретами и чем-то паленым, и Гарри думает, что Лиам опять пытался приготовить овсянку в тостере. - Принесите мне чаю, - говорит Гарри, медленно и хрипло, как будто он охотник, гоняющийся за ястребом, - зеленого, без сахара. И аспирин. И телефон. Найл подпрыгивает от неожиданности, и стремглав несется на кухню. Лиам, поскальзываясь на поворотах, бежит за ним. Зейн садится на корточки и смотрит Гарри прямо в глаза. - Как ты? - тихо спрашивает он, и его голос спокойный и бархатный, как летнее небо. Гарри пожимает плечами. - Не знаю. - Да, - кивает Зейн, - я понял. Гарри залпом выпивает таблетки, дергает чайный пакетик за ниточку, и слушает, как Найл репетирует новую песню в гостиной. Она о любви, она нежная и тягучая, как растопленная карамель, и Гарри почему-то вспоминает Луи, и утыкается в подушку с новой силой, прижимая к себе медведя. - Эй, - шепчет Лиам, - эй… - Я в порядке, - бормочет Гарри, - я просто хочу спать. - Не будем тебе мешать, - быстро говорит Зейн, и Гарри слышит, как дверь ударяется о косяк. Спасибо небесам за таких друзей, правда, за чай и аспирин, но что же ему нужно сделать, чтобы Луи был сейчас с ним, сидел на полу, чистил мандарин и корчил смешные рожицы?ххх
- Давай, Гарри, съешь еще ложечку, - сюсюкает Найл, помешивая овсянку, - смотри, какой ты бледный, так ведь нельзя… - Отстань, - говорит Гарри, и заворачивается в одеяло, - я не хочу есть. - Чего ты хочешь? - немедленно спрашивает Найл, - сока? Воды? Гарри рычит. - Найл, оставь его, - просит Лиам, переключая каналы, - не трогай нашу маленькую принцессу. Гарри фыркает. - Луи не звонил? - спрашивает он в стодвадцатьпятыйраз - он обещал, он - Найл вздыхает. - Он позвонит, - говорит Зейн, - может, попозже. - Ладно, - кивает Гарри, и берет яблоко из вазы, - ладно, я пойду к себе. - Мы рядом, если что, - напоминает Лиам и тепло улыбается. Гарри не заслуживает таких друзей, правда.ххх
- Ты знаешь, - медленно говорит Луи, и его голос разбивает на части всю душу Гарри, всего Гарри, - здесь каждый второй четверг месяца объявлен «днем семьи», или что-то типа того. И если в прошлый раз ко мне прилетала мама, то сейчас, я хочу, чтобы ты - Гарри ставит молоко на плиту - они с Найлом пьют какао каждый вечер. Потому что холодно. И потому что они любят какао. - Чтобы ты приехал тоже, - заканчивает Луи - ты хочешь? - Да, - быстро говорит Гарри, выходя на балкон, - да, Лу, конечно, Боже, ты идиот, я тут места себе не нахожу, а ты спрашиваешь, хочу ли я? Уже середина ноября, и Луи до сих пор в Мюнхене. Гарри не знает, как пережил пока что только две недели без него, но Найл - благослови его, господи, - вернулся из Манчестера с кожаным чемоданом, в котором, в полнейшем беспорядке, лежали старые джинсы Луи, его свитера, его футболки, и Гарри беззастенчиво напяливает их на себя, несмотря на то, что футболки ему слегка малы, а джинсы жмут и едва достают до лодыжек. «Гарри Стайлс диктует новую моду» - кричат лондонские таблоиды, и публикуют фотографии, где Гарри, в старой, выцветшей толстовке Луи и его же синих джинсах выходит из дома, пряча глаза за солнечными очками. «В этом сезоне черные короткие скинни снова на пике моды» - доверительно говорит блондинка на BBC1, и показывает Гарри, чьи голые щиколотки выглядывают из-под слишком коротких джинсов. Подозрительно коротких. У Гарри такое чувство, будто какой-то злой волшебник ворвался в его мир, и острым ножом отсек половину. И он словно живет в большом мыльном пузыре, бесстрастно наблюдая за тем, как проходит его жизнь - жизнь без Луи. Он не обращает внимания на шуточки Зейна, на сжатые губы Найла, и ему кажется, что он - главный герой в старом черно-белом кино. И слава небесам, приближается Рождество, Лиам нагрузил его съемками и интервью, и теперь личико Гарри украшает почти каждый декабрьский номер глянца для девочек-подростков. - Я пришлю тебе адрес смской, - говорит Луи, пока Гарри, ежась, стоит на балконе и смотрит на звезды, - и я уже могу ходить, почти нормально, представляешь? Доктора все-таки решили обойтись без операции. - Это чудесно, - улыбается Гарри, дотрагиваясь холодными пальцами до перил, - Лу, я так хочу тебя увидеть, что, Боже - На самом деле, слова просто не нужны. Кто их выдумал, какой идиот? - Я приеду к тебе, - да, выходит не очень, но это большее, на что он способен, - конечно, я с радостью. Как безнадежно. - Я… - говорит Луи, и его голос ломается, - я скучаю по тебе, Гарри. - Да, - отвечает Гарри, потому что не знает, что нужно еще сказать, кроме «ялюблютебялу», - да, хорошо. - Мне нужно идти, - виновато говорит Луи, - у меня восстановительные процедуры, я, господи, Хаз, я позвоню тебе завтра, да? Это выглядит так, как будто Луи спрашивает разрешения, неужели он не понимает, что ему уже давно можно все? - В любое время, - быстро говорит Гарри, вспоминая тот прошлый раз, когда ему пришлось спрятаться с трубкой в руках в туалете, чтобы Зейн его не нашел. Зейн, конечно, нашел. И закатил глаза. - Да, хорошо, - медленно говорит Луи, и Гарри понимает, что они оба, оба сейчас переоценивают значимость алфавита, - пока, Гарри. - Пока Луи, - отвечает Гарри, и выдыхает - я очень люблю тебя, Луи. Ровно две минуты Гарри слышит только прерывистое дыхание и модную песенку очередного британского бойзбенда. Наверное, Луи снова смотрит Топ-40, думает он. - Я, - наконец, говорит Луи, - ох, черт возьми, Гарри, я тоже люблю тебя. Я люблю тебя тоже, ох, господи, я хотел сказать тебе это давно, я - - Мать твою, Гарри, - голос Зейна громкий и разозленный, - хватит висеть на телефоне, придурок, у тебя молоко убежало!