***
Воланд был разъярён её молчанием и непокорностью. Эта сука опять всё портит. Как красиво она смотрелась теперь: вместо холста — прекрасное молодое тело, а вместо красок — алая кровь. Она будет лучшей из его работ.***
Гермиона не знала, сколько времени прошло, но уже не кричала, а остатки сознания летали по комнате. При пытках она видела себя со стороны, это уже была другая девушка: бледная, обнажённая, исполосованная заклинанием «Круцио», пропахшая кровью. Карие глаза потемнели до чёрного оттенка и стали выглядеть пугающе безумно: пустые глаза, жизнь уходила из них. Гермиона усилием воли заставляла себя верить в то, что за ней скоро придут. Её ищут. Не бросили. Надо чуть-чуть потерпеть. Воланд до сих пор не выдвигал никаких требований, а только срывал на ней ярость за каждое неправильное слово или действие. В редкие моменты она вынуждена была выслушивать его бесконечные монологи. Этакие задушевные беседы с самим собой, которые так, по его словам, любила Грейнджер. Надо признать, что Эд и Круциатус вызвали в ней неизученные эмоции, ведь кроме бесконечной боли, медленно росло что-то ещё. Ну, или это просто были бредовые состоянии, в которые она часто впадала. Замутнённый рассудок виртуозно мешал реальность с фантазией, и уже было трудно отличить эти миры друг от друга. Когда его не было, Грейнджер просто лежала на каменном полу в наркотической эйфории, думая о том, что так и не сказала Драко о своих чувствах и теперь похоже уже не скажет, а родителей убьёт новость о её смерти. Страх и паника овладевали ею, как бы старательно она не подпитывала свою зыбкую надежду на спасение. Гермиона вздрогнула от звука открывающейся двери, от которого не веяло ничем хорошим. — У нас сегодня будет романтический ужин, я хочу, чтобы ты была красивой. Ты сходишь в душ, приведешь себя в порядок и выкинешь свои лохмотья, — процедил Воланд и небрежно бросил какое-то очередное платье, девушка отказалась от подачки, зная, что тот будет недоволен и её ждут негативные последствия. Он наколдовал столик и предложил сесть: вино, фрукты и тосты — базовая, ничем не примечательная еда. Пытался снова и снова, несмотря на то, что, когда он приходил в комнату, их встречи заканчивались всегда по одному сценарию: девушка упрямо отказывалась от всего, что он приносил, предпочитая терпеть пытки, чем играть в ненормальную игру, потакая его психическим отклонениям. — Вы так любезны! — с издёвкой произнесла Гермиона, гордо вздёргивая подбородок, даже в такой ситуации она предпочла сохранить истинную себя, а не уступить. — Всё равно умрёшь от Круциатуса. Ты нужна только лишь для исполнения последнего акта в моём безупречном плане, — он слегка погладил её по шее, отчего девушка отшатнулась. — Я буду милостив к тебе, если ты мне дашь ответные чувства. Грейнджер так всё надоело, поэтому вызывающе показала средний палец и плюнула на маску: пусть катится к чёрту, чем привела Воланда в бешенство. — Так не должно быть, на колени! — он рычал, а гнев окутал эту маленькую и ужасную комнату, которую она уже успела выучить до каждого камня. Воланд наслал Империо, но Грейнджер виртуозно ушла из-под контроля, благодаря урокам окклюменции: только Круцио заставило упасть на колени и почувствовать, как её щедро обмакнули в грязь, обнуляя шкалу самооценки. — Что ты хочешь? — прохрипела она, заставляя себя не срываться на крик. — Воланд, ответь мне. — Гермиона, я сделаю то, что не смог Волан-де-морт: захвачу магический мир. Для исполнения проклятия мне нужна кровь сильной волшебницы, такую я, к счастью, нашёл, — он демонически рассмеялся и собственнически погладил её по щеке. Он был удовлетворен этим зрелищем, поэтому просто поцеловал на прощание и ушёл. Она уцепилась за то, что ей дорого, и сражалась, повторяя про себя одни и те же слова: «Гарри, единственный друг, где же ты?» Свет медленно погас внутри нее: тьма уже висела над ней, гостеприимно приглашая к себе. Надо сдаться. Тут не будет победителей. Гермиона в первый раз в жизни не знала, как выйти из сложившейся ситуации. Провалы в памяти становились всё длиннее, и она уже почти не помнила саму себя: безмолвная кукла вуду. Выдох. Разряд. Не можешь свободно дышать, лишь хрипишь, ловя остатки воздуха. По телу проходил ток, сжигая внутренности, а разум позорно сдался, отказавшись служить, оставив наедине с голодными демонами, которые мечтали разорвать её прежнюю оболочку. Это был проигрыш, ведь в игре Воланда не было никаких правил. Она так и не смогла понять, почему он не убивает её, ведь с другими жертвами так не церемонился. В результате проведённого расследования Гермиона частично поняла его мотивы: жажда признания, стремление к власти, но она то была самой обычной девушкой и не могла ничего предложить взамен, будучи живой. Забрезжил очередной рассвет, когда Гермиона с облегчением потеряла сознание, последняя мысль была о том, что смерть уже бережно обнимает, забирая жалкие остатки жизни. Она умирает. Надежда о помощи растворилась, ведь прошло уже так много времени.***
Воланд безуспешно пытался привести девушку в чувство, но после пары попыток, сдался, решив, что она умерла: была такой холодной и бледной, казалось, даже пульс пропал. — Уходим, — отрывисто бросил своим всадникам, — он нежно провёл по щеке и отрезал локон волос. — Возьму на память, моя любимая принцесса. Воланд поджёг дом и выкинул уже ненужную палочку некогда сильной и великой волшебницы. Последняя часть проклятия исполнена, он выходит из забвения, в котором, казалось бы, пребывал вечность.***
Девушка пришла в себя и увидела, что красные огоньки пламени уже подбираются к ней. Грейнджер напряженно думала, как выбраться из этой ловушки, тщетно пытаясь понять, где она находится. Она обвела комнату взглядом и заметила то, что заставило заплакать от облегчения — её волшебная палочка небрежно лежала на полу. Руки дрожали и совсем не могли справиться даже с самым простым заклинанием, будто бы магия уходила. Гермиона собрала остатки сил и трансгрессировала, куда хватило сил. К сожалению, промахнулась и вместо больницы очутилась на территории библиотеки, где часто бывала. Она подала сноп красных искр, прежде чем сознание окончательно покинуло её, и с облегчением упала в пожирающую темноту.