в тени персиковых деревьев

Укун медленно открывает глаза, веки тяжёлые и неприятно зудят. Приподнимаясь с подушки, он болезненно стонет и устало вздыхает, поворачиваясь к прикроватной тумбочке, непроизвольно цепляясь взглядом за часы. Три сорок три. Прошло только двадцать минут с прошлого раза, как Укун проснулся. Царь тихо выругивается. В последнее время он отвратительно спит, если это вообще можно назвать сном. Так-то он просто ложится, и в промежутках между двадцатью минутами и получасом разлепляет глаза на протяжении всей ночи. Честно, он бы уже и не спал вовсе, бодрствуя, но МК и Сэнди увидели его один раз после таких бессонниц и с тех пор контролируют всё это железной рукой. Демон мотает головой, сгоняя очевидную сонливость, и опускает ноги на холодный пол, чутка вздрагивая. Отрываясь от кровати, примат шатается, успевая рукой схватиться за изголовье, пытаясь совладать с минутным помутнением. Какой прок от бессмертия, если болячки его всё равно одолевают? Конечно, их обычно легко игнорировать, но не оттого, что тело способно, а оттого, что тело просто привыкло! А к постоянному недосыпу и недостатку энергии оно не привыкло! Собравшись, Укун отшатывается и плетётся в сторону кухни, медленно и размерено. Входя в комнату, он проделывает привычный ряд действий: наливает электрический чайник, ставит его нагреваться, моет кружку и заливает заварку из заварного чайника, в этот раз ромашковый бленд, который ему подарил на днях Сэнди. Плюхаясь на стул, Укун ждёт, пока вода по обычаю громко забурлит, придерживая голову рукой – Ба его бы отругала за то, что он локти на стол ставит. Только Ба нет больше, померла давно. Как и все, кого он когда-то любил больше жизни. Кнопка звонко щёлкает в тишине ночи, и Царь вздрагивает, отвлекаясь. В этом меланхоличном состоянии он всегда размышляет о том, о чём лучше бы не думал больше никогда – хотя за такое постоянно клял себя, какое право он имеет забывать?.. – и ему это не особо нравится. Поднимаясь из-за стола, Укун подходит к столешнице, снимает чайник со своей плашки и, чутка обождав, чтобы не свалиться на пол из-за головокружения, возвращается к своей кружке, заливая кипяток. Травяной чай приятно благоухает, и уже один запах помогает государю справиться с его хандрой. Чайник возвращается на место, и Царь снова находит себя за столом, крепко обхватывая горячую кружку двумя руками. Его всё ещё подташнивает, но чай действительно помогает в такие моменты… вообще, наверное, ему бы затариться какими-нибудь лекарствами, если уж не ради него самого, то ради малышей и время от времени посещавших Гору МК и его друзей… но увы. Всякий раз, когда он в городе, любые мысли о посещении аптек вылетают из головы, потому что очевидно почему. И что ему делать? Конечно, сон всё ещё был в числе вариантов, но он более чем уверен, что плодов это никаких не принесёт. Можно посмотреть какой-нибудь тупой сериальчик, пиратский диск с которым он купил по дешёвке у продавца в подозрительной лавке, может его проклянёт даже, и это будет весело… но с другой стороны, он обещал не смотреть ничего нового без завсегдатаев киновечеров – маленькая группка очень искушённых обезьян всегда составляла ему компанию, и их критика была жёстче и конкретнее, чем любая рецензия, которую он когда-либо видел. Поэтому даже не посмотришь ничего, ведь будить малышей ради киновечера – это кощунство. Книжки тоже были вне вопроса – он все перечитал, некоторые по два-три раза уже. Укун усмехается, смиряя янтарный кипяток мягким взглядом. Факт того, что МК до сих пор уверен, что Царь вправду не умеет читать, значительно поднимает настроение. Ладно. Может он попытается снова уснуть. А если не сможет – завернуться в одеяло и лениться несколько часов до рассвета само по себе неплохое занятие. Только Укун поднимается с кружкой в руках, чтобы держать путь обратно в спальню, как раздаётся стук по стеклу. Забывая даже о своём плачевном состоянии, Царь быстро ставит стакан на стол и мгновенно кидается к окну, открывая то и высовывая морду. - Ой-ёй, - только и может сказать демон, осматривая сцену перед ним. Недовольные и сонные обезьяны возмущаются и стряхивают с себя капли воды. Обезьяны подальше, очевидно более удачливые и на порядок суше, быстро находят себе пристанище на редких пластах травы и цветах, возвращаясь ко сну. Укун пару раз моргает. Он зачаровал водопад так, что тот расходится, как только в пещеру пытаются попасть существа, дозволенные заклинателем. Почему его детишки?.. - Ах, - осознаёт достаточно поздно. Даже стыдно немного, но ему можно, он не спал нормально неделю. – Неужто на Хуагошань наконец-то пришли дожди? Вымокшие обезьянки недовольно ворчат, явно застанные врасплох. Верно, обычно дождливый сезон на Горе Цветов и Плодов приходит в это время, но крайняя редкость попасть под дождь в середине ночи… Укун мягко усмехается, вызывая очередную волну недовольства, и отходит от окна, закрывая то. Оставляя абсолютно все мысли, которые посещали его до этого, он проходит в гостиную и снимает с дивана покрывало. С этим покрывалом он выходит в коридор, после – наружу, где малыши уже спокойно его ждут. Раскрывая покрывало, Царь садится на землю и, вырывая свою шерсть, обращает каждую волосинку в пушистое, мягкое полотенце. - Идите сюда, обсушу вас. Второй раз повторять не приходится. Несколько обезьянок строятся в аккуратную очередь перед ним, а остальные сами разбирают полотенца и помогают друг другу. Укун довольно кивает, гордый своими малышами, и берёт одно из полотенец, неаккуратно накидывая его на голову обезьянки и распушивая шерсть той с задором. Малютка недовольно ворочается, вырывается из-под махровой ткани и, грозно вскинув лапами, колотит Царя по рукам, заставляя его мягко рассмеяться. Сунь Укун знал наверняка: Небеса его ненавидят, но в такие моменты он задумывался, что, может быть, иногда они к нему благосклонны. Есть ли лучшее лекарство для Прекрасного Царя Обезьян, чем времяпрепровождение с его подданными? Даже плохое самочувствие отступает, кажется, само по себе, и лишь тепло разливается в усталой душе примата. - Эй-эй, никаких игр! – он замечает, как молодняк дерётся, без злого умысла, конечно, за полотенца. – Ночь на дворе, раз обсохли – спать! Юные обезьянки мычат что-то, но под хмурым взглядом Царя сдаются, разбредаясь кто-куда в поисках места для ночлега. - Детёнышей можете отнести в дом, в пещере холодно, - кивает, между тем, матерям. – Одеяла тоже можете взять, если надо. Некоторые взрослые обезьяны удивлённо моргают ему, щебеча. - За меня не переживайте, я и на полу нормально посплю, а вы знаете, как детёныши к холоду податливы, - качает головой Царь, после чего задумывается. – Остальные же попрятались по пещерам, верно? Я пойду их искать, если надо, вы меня знаете. Ему сообщают, что не надо, и причина, по которой именно эта небольшая группа в Пещере Водного занавеса в том, что здесь молодняк и старики, здоровье которых ледяной ночной дождь поставит под вопрос, а значит вмешательство Царя необходимо. Укун кивает. - Правильное решение. Но смотрите у меня, если вы мне соврали, и кто-то из обезьян заболеет после этого – пеняйте на себя. Я вас из Пещеры не выпущу больше, все здесь будете жить. Взрослые недовольно воют, и Мудрец смеётся, впервые за прошедшую неделю действительно в хорошем расположении духа. Он знал, что Пещера была домом его демонической армии, смертные же обезьяны любили жить вне её, поэтому такие угрозы работали очень и очень надёжно. Пусть и вызывали горькое покалывание где-то в районе груди. Некоторое время посиделки с полотенцами продолжаются, и Царь даже успевает покемарить немножко, только чтобы неожиданно сморгнуть весь сон, осознавая, что он почему-то задирает голову, обсушивая шерсть следующей обезьяны. А? Укун сам по себе невысокий, это да, и он горд этим, всегда был!.. Но разве ж в его семье есть обезьяны, к которым он голову должен задирать… и почему она в одежде? И сидит прямо, рыжий слегка наклоняется для обзора, сложив ноги замочком?.. Погоди, эта одежда… Укун медленно стаскивает полотенце с головы обезьяны. - Макак?! - Йо, Пич, как дела? – оборачиваясь, давит улыбку Шестиухий, довольный и реакцией, и ситуацией. Укун глупо хлопает веками, не зная даже, что говорить. Это как это?.. Это когда это?.. Сколько времени он обсушивал шерсть Макака?! Как Макак вообще оказался здесь?! Когда?! Почему Царь этого не заметил?! Неужели ему настолько плохо, что все его рефлексы притуплены до такой степени, что он даже такую угрозу, как теневой демон, распознать не может?.. - Алло? Земля Царю Обезьян. Тебе нормально?.. - А?.. – неожиданно даже для себя тихим голосом отзывается рыжий. Люэр пару раз моргает, после чего хмурится – любое ехидство из поведения пропадает. - Что с ним? – Макак переводит взгляд на сонных обезьян, разложившихся вокруг. Когда они?.. Сколько времени успело пройти? Он что, правда надолго выпал из реальности? Кто-то едва разборчиво бурчит ответ, заставляя Макака вскинуть полный негодования взгляд к Царю. - Ты? Не спал ночью? Мистер «Я засыпаю в десять, просыпаюсь в пять»? - Эй, что плохого в стабильном распорядке дня! – хмычет Укун недовольно. - То, что стабильного в тебе только это и было, - Макак усмехается и негромко вскрикивает, когда на него снова накидывают полотенце и яростно разлохмачивают волосы. – Ауч, ауч, ладно-ладно, извините меня Ваше Величество! Сжальтесь, сжальтесь! Укун фырчит, но прекратить всё-таки прекращает. Забавно. Вот так же перед ним сидел Люэр, его лучший друг, непоседа-тихоня Люэр, и Укун так же обсушивал его шерсть после долгого дня игр под дождём. Бэнь недовольно ворчал и причитал о простудах, что юнцы обязательно подхватят, и Укун, тогда Сяо Шихоу, лишь нагло и грубо отмахивался, потому что разве ж может он слечь с болячкой? Люэр может, а он!.. Конечно, после этого он слёг на неделю, и лекари не покидали его даже на полминуты, настолько всё плохо было, пока Люэр смеялся над ним. Он был так юн, так… слаб. Игры в дожде, немного залежавшийся персик, грязный уголок острого камня – столько всего могло сделать ему больно. Сяо Шихоу был такой счастливый… Примат задумывается, зачем же он отбросил это всё. Стоило ли это того? Теперь он Сунь Укун, Великий Мудрец, Равный Небу, Прекрасный Царь Обезьян, имя которого вселяет ужас самим Небесам, способный пережить любую беду, любое испытание. Всё, чего он мог когда-нибудь хотеть, он получал. Только вот у Укуна не было Ма и Лю, не было Ба и Бэня, не было братьев и сестёр демонов, с которыми он проводил свои дни постоянно. Всё это осталось с Сяо Шихоу в прошлом. - Пич? Ты же знаешь, о таком не стоит не думать, - Макак вздыхает, откидываясь назад и всем телом наваливаясь на рыжего, из-за чего Укун вздрагивает, выныривая из воспоминаний. Чёрт побери. Ему действительно тяжело держать в узде мысли о прошлом, когда он в таком состоянии. – Так что скажи мне лучше, чего пай-мальчик не спит? Привычное обзывательство почему-то успокаивает, хотя вряд ли бы кто-то из его нынешних знакомых хоть когда-нибудь бы понял, откуда оно пошло. Сяо Шихоу всегда трепетно слушал Старейшин. Не слушал бы – не вёл относительно здоровый образ жизни с установленным распорядком дня. Сунь Укун же всё, кроме «пая». - Не могу спать, - почему-то отвечает честно и даже не возмущается тому, как Макак нагло вставляет себя в личное пространство Царя. Как он облокачивается на обезьяну пониже и стягивает полотенце с головы, как его мокрая шерсть щекочет лицо. - Ого, никогда такого не было, - с очевидным подколом замечает Люэр, даже не думая отстраняться. Раздражает. Тем, насколько привычно всё это. – А чего так? Кошмары мучают? - Мне не снятся кошмары. Мне вообще ничего не снится, никогда. Я закрываю глаза ночью, открываю утром. Вот и всё, - вздыхает Укун, и рука на автомате тянется к чёрной макушке, запуская пальцы во влажные локоны. Макака непроизвольно вздрагивает, когда чувствует касание, но ничего не говорит. - Везёт, меня вот денно и нощно мучают видения о моей смерти, - блаженно выдыхает Тень с намерением задеть, но Укун уже не обращает на это внимания, а потому диалог идёт дальше. – А что тогда не спится-то? - Не знаю, - тихо отвечает Царь. Поза достаточно неудобная, потому что, ну. Укун – сто тридцать сантиметров ростом, Макак – все сто шестьдесят. Вообще, было бы хорошо поменяться местами, но он в жизни этого не скажет, потому что причин нет. – Ложусь спать и просыпаюсь каждые двадцать минут. Честное слово, лучше бы даже спать не пытался. - Но ты нормально спишь днём? Укун резко сжимает ладонь в кулак, хватая копну чёрных волос с силой. Макак шипит от боли, но с явной весельцой. - Это напомнило мне, разве я не запретил тебе появляться на моей Горе? - Мы не о солнечных ваннах сейчас говорим и уж точно не о фотке, которая может быть гуляет по интернету. - По чему гуляет?! – Царь взвизгивает, расслабляя хватку. Не может быть!.. МК не предал бы его так!.. Мэй… Мэй могла бы… - Ты не переживай об этом, - Макак наваливается чуть сильнее, чуть ли не придавливая своим телом, а потому Царю приходится сосредоточиться на том, чтобы не упасть назад и не потревожить спящих на покрывале за его спиной обезьян. – Но серьёзно, ты днём нормально спишь же. - Да. Не знаю, почему. - Хм, - Макак выдыхает после небольшой паузы. – Скажи-ка мне вот что, Персик. Ты ж ведь с коротышками своими спишь, да? - Проблемы какие-то с этим? – опасно спрашивает Укун. Злых слов в сторону детишек он терпеть не будет, и он был уверен, что донёс это до Макака. - Ответь на вопрос, - виртуозно игнорирует угрозу Михоу. - Ну… обычно? - То есть сейчас ты спишь без них? – уточняет чёрный примат. - После… инцидента с Костяным духом, я некоторое время не мог контролировать свои силы, так что я решил не подвергать малышню опасности, - отвечает Укун и только после осознаёт, что ответил честно. Серьёзно, ему надо что-то делать с этим состоянием. – А потом… ну, вот это началось… и я не стал беспокоить детей. - Ага, - кивает Михоу, наконец-то отодвигаясь. Он поднимается на ноги, отряхается, из-за чего маленькие капельки с его мокрой одежды шлёпаются об лицо Царя – а ведь Макак тоже с улицы пришёл, из-под дождя… - и разворачивается к Укуну, неожиданно вальяжно хватая его за пижаму и ловким движением перебрасывая через плечо, как мешок картошки. - А?! – удивляется рыжий и не протестует только потому, что резкая смена позы вызывает очередной приступ тошноты. Эх, надо было допивать чай... Макак молча проходит в хижину и по-хозяйски бредёт в спальню, смачно швыряя Мудреца на кровать. - Ты, - кряхтит златошёрстный, - чего творишь?.. В следующее мгновение на голову Укуна плюхается одна из обезьян, сонная до жути и тоже, очевидно, перенесённая сюда против воли. Потом ещё одна. И ещё одна. И ещё несколько до кучи. В заключение, матрац прогибается, и, переводя взгляд, рыжий видит нагло расположившегося на второй половине кровати Люэра. - Я проверяю теорию, - ехидно заявляет макака, и Царю нужно несколько мгновений, чтобы прийти в себя. - Макак, Богами клянусь, я откручу тебе голову, если ты сейчас же- - И разбудишь детёнышей? Как жестоко с твоей стороны!.. А я ведь по доброте душевной перенёс их с дивана на тёплую кровать, потому что твои поданные не решились занимать ложе Прекрасного Царя Обезьян… - Ублюдок… - шипит Укун. - Ублюдок, знающий, как тобой манипулировать, - усмехается Люэр. Что верно, то правда. Укун опять шипит, чутка приподнимаясь, и малютки, которыми Шестиухий его обсыпал, слегка дёргаются, заставляя замереть. Они совсем малыши. Некоторые были рождены всего пару месяцев назад. Им нужен здоровый сон. - Какой страшный взгляд, - Макак смеётся. – Давай-ка мы от него избавимся… - Макак, если ты думаешь, что тебе это сойдёт с рук, то- Тёплая ладонь накрывает глаза, и Укун уже не знает, какими словами возмущаться. Он рычит проклятья себе под нос, тщательно подбирая выражения, чтобы никаких непотребств не было сказано в присутствии пусть и спящих, но всё равно детей. Постепенно Царь замечает, как сознание тяжелеет, и сонливость подступает с небывалой силой. - Люэр, ты чего сделал?.. - Ты не бойся, Шихоу, - шепчет его Люэр тихо, ласково. – Спи. Мы все здесь, с тобой. Укун замирает. Судорожный вдох. Резкий выдох. - Правда?.. - Я когда-нибудь тебе врал? - Никогда. - Спи. Последнее, что Укун чувствует, это как тёплое, тяжёлое одеяло накрывает его.

***

- Не смотри на меня так, - смеётся Макак, встречаясь взглядом с очевидно сконфуженной обезьяной. – Я помог потому, что хочу убить его в равной битве. Обезьяна неверующе склоняет голову набок. После щебечет с недовольством. Макак усмехается, переводя взгляд на сладко спящего Укуна, даже в таком состоянии отчаянно пытавшегося обнять каждого детёныша вокруг себя. - Я убью его. В этом можешь не сомневаться. «Просто не сейчас», - улыбается всё тот же бесконечно привязанный к своему Царю Люэр. Дождливый сезон Горы Цветов и Плодов проходит неизменно.