в тени персиковых деревьев

- Сунь Укун не убивал Шестиухого Макака, - Тан говорит неожиданно. Ночжа внезапно вскидывает голову, отвлекаясь от сломанной таблички, взгляд его прикован к реинкарнации когда-то великого монаха, к которому он так или иначе питал неимоверное уважение. МК и Мэй переглядываются удивлёнными взглядами, не понимая, по какой причине монах на обучении заговорил об этом, а Пигси с Сэнди тяжело выдыхают, потому что где-то глубоко в душе – в той, чужой, прошлой душе, вопящей и бьющейся в агонии, требуя постоянно быть рядом с Царём Обезьян, бесконечно важным и родным Братцем Сунем, - они знают правду. Не могут не знать, ведь они были там. Макак выдыхает смешок. - Вот уж совсем не время для этого, приятель, - с плохо скрываемой злостью. – Я обещался помочь вам с Лазурным Львом и вызволением Царя Обезьян, тебе не обязательно обманывать меня, чтобы выудить- - Я не лгу, - Тан качает головой, и его полный несгибаемой решительности взгляд заставляет Макака поубавить характер. Тан, даже в свой самый уверенный момент, не был настолько крепко настроен на что-то, Макак это знал. - Тан, я не думаю, что сейчас-, - Пигси пытается вернуть диалог к цели – рассуждениям о том, как восстановить табличку и вернуть Укуна в строй, но литератор снова яростно мотает головой. - Нет, именно сейчас самое время. Царь Обезьян не здесь, чтобы остановить меня или исказить правду во благо Макака. - В чьё-чьё благо? – огонь вспыхивает в груди мгновенно, Макак буквально выплёвывает эти слова, искренне оскорблённый. Тан встречает его ярость честно и прямо. - Твоё. Сунь Укун не убивал тебя. И я не знаю, почему он не отрицает своей причастности к твоей смерти. Но я знаю точно, что я видел. Ночжа вздыхает. - Монах- - Я знаю, что Вам тоже известна правда, - обрывает Тан божество с некоторым недовольством. – Поверьте мне, я абсолютно в ярости с этого факта, и я не знаю, есть ли во мне силы простить Вас и Небеса за это. - Тан?.. – голос МК звучит тихо. - Царь Обезьян силён, но это не значит, что все невзгоды он должен нести на себе, - фырчит мужчина с непривычной, ядовитой интонацией. Такой чужой в его голосе, но почему-то абсолютно по ощущениям правильной, верной. Совсем немного страшно – он знает, что эта злость, это недовольство, эти чувства зарождены не им, а кем-то, кто не он и им никогда не будет, но ему всё равно. Он может быть реинкарнацией Танского монаха, может быть все его чувства берут свои корни из отношений монаха, но Тан знает наверняка, что он бесконечно любит Царя Обезьян и восхищается им. И плевать, что это идёт от Трипитаки, абсолютно. Потому что Трипитака давно помер, а Тан живой. И пока он живой, он не позволит своему другу уничтожать себя просто потому, что «он может это стерпеть». Ночжа, кажется, читает этот посыл во взгляде монаха-в-процессе отчётливо, виновато опуская голову. - Что… - Мэй начинает хрипящим голосом, сжимая руку МК крепче – страх, что он сбежит снова всё ещё силён в её сердце. – Что ты имеешь в виду под «видел»?.. Тан вздыхает и смотрит прямо Люэру в глаза. - Когда мы разделились в Свитке воспоминаний, некоторое время я путешествовал по событиям прошлого совсем один, - начинает объяснение Тан спокойно, размеренно, чтобы донести до всех и каждого эту информацию. – Время в свитке идёт странно, в некоторых воспоминаниях я провёл пару минут, в некоторых – целые дни, но всё равно вернулся к МК и ребятам в тот же момент, в который их оставил. - Другими словами, ты пробыл в свитке дольше нас? – МК заканчивает мысль. - Верно, и потому, что я мог свободно перемещаться по воспоминаниям благодаря хакхаре Танского монаха, я видел… отрывки воспоминаний о Путешествии. Встреча Трипитаки с каждым его учеником, Леди Костяной Демон, Королевство Женщин, Демон Царь Быков и, - Тан переводит взгляд к Макаку. – Шестиухий Макак. - Тогда ты видел, как Укун!.. - Не убивал тебя, - настаивает Тан. – Вы сражались - это правда! И глаз твой забрал он - я видел это своими глазами! - Глаз?.. – МК шепчет вопрос, бросая быстрый взгляд в сторону обезьяны, и не обижается, когда его игнорируют. - Он убил меня! - Он не смог! - Тан кричит, голос срывается в хрип. Макак отшатывается от громкого звука. – Он не смог… - Не смог?.. – Шестиухий выдавливает из глотки. Уверенность, которой он пылал секунду назад, начинает давать трещины. - Когда… когда Царь Обезьян осознал, что он ранил тебя, что он пролил твою кровь – он перестал бороться. Совсем. Ты… - Тан вздыхает судорожно, кривясь в лице. – Увидев момент для удара, ты атаковал. Чжу Бацзе незамедлительно вмешался, а Ша Уцзин бросился помогать Царю Обезьян. Конечно, Чжу Бацзе и близко не мог сравниться с тобой, но потому, что до этого ты был ранен Царём, ты решил отступить. Пилигримы попытались помочь Царю Обезьян, но- - Раны, нанесённые Шестиухим Макаком, просто не залечить, – Ночжа подаёт голос. – Так как Укун и Шесть Ушей – мистические приматы, не подчиняющиеся законам вселенной, их противостояние могло кончиться только смертью. Одного из них или обоих, это уже другой вопрос. - Помочь Царю могли только Небеса. Макак смотрит на Тана потерянно. - Я не помню этого. - Я знаю, - ещё-не-монах кивает. – Вы оба ранили друг друга, и вы оба остались со шрамами после этого, которые прячете под гламуром. Я видел шрам Царя своими глазами… - Но как тогда Макак?.. - Мэй шепчет. - Понятия не имею, - честно отвечает Тан. – Я знаю только то, что, выхаркивая кровь и кровоточа на золотые полы Небесного дворца, Царь Обезьян на коленях умолял Небеса пощадить Шестиухого Макака, ради чего он сделает абсолютно всё, что ему прикажут и когда. Что-то в Макаке видимо надрывается. - Ты лжёшь. - Я видел это своими глазами. Слышал своими ушами – каждый судорожный, мокрый вздох, каждый сорванный кашель, - Тан смотрит прямо, не позволяя Шестиухому отвернуться. – Ночжа был там, Эрлан был там, Гуаньинь была там. Я был там. - Но как? Я… я знаю, что я умер! Я знаю, что Укун!.. - Не убивал тебя! – рычит Тан. – И я не понимаю, почему он продолжает гнуть эту линию! Но я видел своими глазами, что произошло тогда. После этого столкновения, после этого… предательства, Царь Обезьян и ты, вы не появлялись в жизни друг друга. Он закончил своё путешествие, получил титул Будды и исчез из мира, вернувшись на свою Гору. Ты же… мне неведомо, прости. Почти-монах тяжело вздыхает. Он знает, что сделал. Знает, что навлёк на Макака. Всё существование примата сводилось к Укуну, к мести за убийство, вся жизнь вертелась вокруг этого самого концепта. И, может быть, это была ложь. Потому что Тан понимал, зачем Укун продолжает соглашаться с этим нарративом. Он, который не он, понимал так ярко и отчётливо, он, который не он, понимал Укуна лучше, чем кто-либо когда-либо будет понимать. Памятью Макака, скорее всего, манипулировали. Весь его характер свели к одному концепту – ненависти к Царю. И Укун принял это без вопросов и оговорок, потому что он заслуживает ненависти, потому что он действительно предатель, действительно отвратительный человек – потому что он верит в это безропотно и трепетно. Если кому-то станет легче, повесив на него любой грех, Укун сам, не задумываясь, этот грех на себя возьмёт. Если Макак живёт, ненавидя, Укун даст ему причину ненавидеть. Ведь он заслуживает страдать, а не его когда-то друг. - Сунь Укун не убивал Шестиухого Макака. Даже в порыве ярости, даже в бесконтрольном состоянии с задетой гордостью – как только он серьёзно ранил тебя, он отступил. Потому что дорожил тобой, всегда. Макак снова делает шаг назад, и ноги перестают держать его. Он валится на грязный каменный пол Пещеры и исступлённо смотрит на Тана, не понимая, что происходит. Вся его жизнь, всё, что он есть – ложь? Литератор хмурится, но позволяет товарищу собраться с мыслями в тишине. - Мне… мне нужно… время, я… - Иди в дом, - кивает Пигси, голос шершавый. – Мы разберёмся с табличкой и позовём тебя. Чернота быстро затягивает примата внутрь, и в следующую же секунду его уже нет. - Тан, - Сэнди подаёт аккуратно, - ты не думаешь, что… не стоило этого делать?.. - Царь не расскажет правды, - качает головой не-монах. - Он… он обещал, что постарается открыться, - неловко возражает МК, сжимая руку Мэй покрепче. Он знал, отдалённо, об истории своих наставников. Теперь, в контексте, он понимал, насколько… трагична жизнь обезьян была. Быть друзьями, расстаться надолго и обоюдно верить в предательство, после чего сойтись в схватке, только чтобы потом кто-то использовал ваши чувства и манипулировал ими для своей выгоды. - Об этом? – Тан слегка улыбается. – Никогда. Это бы навредило Макаку. МК, сколько раз Царь Обезьян мог убить его? И сколько раз он действительно сражался с ним в полную силу? - …ох, - МК и Мэй осознают одновременно. - Укун сначала делает, а потом думает, - Ночжа выдыхает, опуская взгляд к разломанной табличке в руках. – Я приношу извинения от имени Небес. Использовать искренние чувства Укуна как рычаг давления действительно низкий поступок, который не должен быть прощён. - И я не прощу вас, - мгновенно и нагло отзывается Тан. – Пятьсот лет заключения под горой, золотой обруч, постоянные помыкания со стороны Небес – я видел всё это своими глазами и могу сказать вам наверняка, что Царя Обезьян таким, какой он есть, во многом сделали вы. Ночжа вздыхает. - Я знаю. - Сейчас вы поможете нам вернуть нашего идиота, - Пигси фырчит, сам не замечая, как лишнее словечко вошло в предложение. Тан и Сэнди непроизвольно улыбаются. – И после того, как мы разберёмся со всем этим безобразием, вы оставите его в покое. - Я не могу этого обещать. - А это была не просьба, - Мэй, находя привычный бодрый голос, усмехается. – Угроза. - Надеюсь, понятная, - кивает МК. Ночжа удивлённо моргает и легко смеётся, сжимая табличку с Укуном в своей руке. Тан довольно кивает, после чего переводит взгляд в сторону хижины Царя, волнуясь о Макаке. Чуть попозже он обязательно поговорит с ним, но сейчас Тени необходимо осознать информацию, которую он получил. Когда они вызволят Царя и разберутся с Лазурным Львом и его Братством Верблюжьего хребта, этим двоим предстоит очень и очень долгий разговор между собой. И Тан категорично настроен заставить их говорить. В конце концов, зря он, что ли, лучший друг обоих?