в тени персиковых деревьев

Циньмао осознаёт достаточно быстро тот факт, что Брат Макака его избегает. Это не то чтобы очевидно, и нетренированный глаз даже не заметит, потому что макака всегда была себе на уме и редко инициировала диалоги. Чаще всего Люэр включался в уже начавшиеся беседы, а если и зачинал что-то, то только отвечая на подколки Орла – они ссорились очень часто и обожали перекидываться колкими фразочками в надежде понять, кто кого переоскорбит. Но когда он начинал диалог, он был его частью до самого конца, и это в чёрном примате лев искренне ценил, потому что, не в обиду будет сказано, но его названные братья были немного… беспокойны в этом отношении. Особенно Укун, который мог начать беседу и неожиданно переключиться совсем на другую мысль, вспомнив что-то о своих подданных и уносясь прочь, даже не закончив мысль, или Бык мог просто неожиданно застопориться посреди предложения и сказать что-то вроде «кулаки зачесались», бросая всё, что делал, ради спарринга. Так что, когда Макак начал увиливать от диалога, стало сразу понятно, что что-то не так, и как хороший друг примата (по собственному, конечно, мнению, но всё же), Лев решил как можно скорее эту проблему адресовать. Факт того, что Ши обожает своих названных братьев особо и не скрывался, да и зачем подобное скрывать он не пытался понять даже в теории, так что Лазурный не видел никакой проблемы в том, чтобы заявиться без вопросов и приглашений на Хуагошань. - Лазурный Лев, - Маршал Ма, одна из вышестоящих фигур в управлении Горой и личность, которой Укун доверял больше, чем он когда-либо позволит довериться названному братству, встречает Льва с привычной учтивостью, слегка склоняя голову. Вокруг неё крутятся смертные обезьяны – донельзя умилительное зрелище. Иногда лев забывает, что эти смертные малыши могут безжалостно атаковать тебя и вырвать сердце, не выдохнувшись. А демоническая армия, ведомая маршалами и генералами? Совсем другой тип «ужасающего» войска. - Приветствую Вас, Маршал, - Лев кивает. Технически по статусу он выше как названный брат их Царя, да и как демон в принципе, но Лазурь не хочет позволять себе даже мыслить неуважительно в отношении обезьян Укуна. Именно их государство перевернуло весь мир льва с ног на голову, и грубить им в любом из проявлений он отказывается на корню. – В добром ли Вы здравии? Бабуин слегка улыбается. - Эта обезьяна благодарна Вашему волнению, Лазурный Лев, - маршал подталкивает рукой обезьян в сторону, что-то щебеча им на своём, обезьяньем. – И она пребывает в здравии. - Я рад это слышать, - искренне отвечает Лев. - Ищите ли вы аудиенции с Великим Мудрецом? – спрашивает Ма знающе. Немного неловко, потому что подтекст у этого вопроса очевиден. Ши так часто появляется на Горе, чтобы повидаться с Укуном, что это входит в ряд постоянных вопросов, которые он слышит. Лев прочищает горло, отводя взгляд: - Ах, нет, я бы хотел… могу ли я повидаться с Братом Макакой? - Советник Люэр? – удивлённо переспрашивает Ма. Неужели Лазурный настолько пленён Укуном, что желание встретиться с кем-то, кроме него, удивительно для жителей Горы?.. – Советник Люэр сейчас должен быть с Маршалом Лю на западной тренировочной площадке. К сожалению, дать Вам согласие на встречу с Советником Люэром эта обезьяна не может… но Вы можете направиться на тренировочную площадку и спросить Советника Люэра лично. - Благодарю Вас, Маршал, - лев смущённо кланяется, и Ма, привыкшая к знакам уважения, только кланяется в ответ, ничего не говоря и после разворачиваясь в сторону Великого Поместья. Лев поднимает голову и провожает бабуина взглядом. Может ему почаще заявляться на Горе, чтобы провести время и с обезьянами тоже?.. А то как-то совсем стыдно, что он постепенно придатком к Укуну становится, да ещё и полностью по своей воле… Но Лев подумает об этом потом. Вздыхая, Лазурный прикидывает в своей голове расположение тренировочных лагерей Горы, вспоминая, где именно находится западный. По странному решению Царя, западный тренировочный лагерь, что удивительно, находился не на западе, он находился с северной стороны у подножья главной горы, и назывался он «западным» не от слова «запад», а от слова «западня», потому что там тренировали в основном партизанов и шпионов. Не то чтобы они были востребованы Царём, главная стратегия которого заключалась в простом «ударь первым и ударь больно, если не сработало – повтори», но всё же не мешало иметь вот такие вот резервы. Путь до лагеря проходит спокойно, даже блаженно. Обезьяны-яогуай, то и дело шнырявшие туда-сюда, потому что это их дом, весело его приветствовали лёгкими поклонами и около-уважительными словами, в их задорном тоне отчётливо читался вызов – видно, они испытывали, как далеко с «неуважением» они могут зайти, но Лев лишь качал головой, мягко им улыбаясь. Если для Укуновых обезьян это была возможность повеселиться, в их представлении играя на нервах какой-то важной персоны, то для Лазурного Льва это было восхитительным временем. Как Укун добился такого? Его подданные уважают его, любят до безумства и готовы встать против Небес рядом с ним, но они не запуганные, несчастные жители. Они знают свою цену, они живут с гордо поднятой головой, лев постоянно слышал, как Генерал Бэнь и Люэр спорили с Укуном без страха и тревоги, и Укун, конечно всё ещё недовольный, прислушивался к их словам искренне и честно. Простые, ничем не примечательные яогуай могли заявиться в Великое Поместье и позвать Укуна, их Царя, Великого Мудреца, их государя собирать фрукты просто так, вообще без причины, и рыжий примат, абсолютно не меняясь в лице, всегда соглашался, как будто это было нормально. Смертные обезьяны могли в любой момент, даже во время военных заседаний, заявиться и потребовать ласок от Царя, и он, не задумываясь и на секунду, соглашался с требованиями, чаще, чем всегда, даже не отвлекаясь от дел, которые застопорили его подданные. Для Лазурного Льва, жившего в обществе, полном страданий и страха, где государи думали лишь о себе и только себе, забывая о народе, Хуагошань была похожа на выдумку, на легенду о чём-то великом, которую рассказывают в надежде на лучшее. Но Гора Плодов и Цветов была реальна, существовала и сияла так ярко, так тепло. Этот кусочек земли посреди океана был всем, чем Небеса не смогли стать. - Лазурный Лев, - знакомый голос неожиданно останавливает размышления. Это к лучшему, потому что, если мысли дальше пойдут в этом направлении, будет совсем не хорошо. - Маршал Лю, я приветствую Вас. Бабуин склоняет голову набок, после оборачивается и вопросительно смотрит на Макака, который, пожимая плечами, отвечает на немой вопрос. После этого маршал возвращает взгляд к посетителю. - Эта обезьяна приветствует Вас, - немного устало говорит Лю. Лев улыбается, он знает, что Лю не то чтобы любит весь этот официальный говор, единственный из четвёрки Старцев, из-за чего часто находит себя в распрях с Генералом Бэнем (знает он об этом от Укуна, который, почему-то, эти распри обожает всей душой и бросает всё на свете, только чтобы быть их свидетелем). - Что привело тебя сюда, Брат Лев? – Макак отдаёт приказ яогуай взмахом руки, заставляя тех разбрестись, и проходит вперёд. Он кивает Лю, и благодарный старец кланяется, прощаясь. - Здравствуй, мой брат, - Лазурь провожает Лю взглядом, после чего концентрирует всё своё внимание на макаке, которой с этого очевидно неловко. Перед своими подчинёнными, как высокопоставленный чиновник, он старался всеми силами вести себя уверенно и доверительно, что всегда казалось Льву очаровательным с его достаточно мягким, застенчивым характером. – Здоров ли ты? - Эта обезьяна пребывает в добром здравии, - удивлённо моргает Макак. Ох, он тоже думал, что Лев здесь к Царю?.. Лазурному что-то определённо надо делать с этой славой… - Безмерно рад слышать это, брат мой, - нежная улыбка трогает львиную морду. – А посетил я прекрасную Хуагошань, чтобы повидаться с тобой. - Мной? Не Укуном?.. Мгновенный ответ застревает где-то в глотке. - С Братом Обезьяной тоже, но после, - Ши выдыхает подавленно. Это ведь ненормально, да? Его зависимость от рыжей коротышки. Это определённо точно ненормально, где-то в своей голове лев осознаёт это прочно и ярко. И ничего не делает с этим, даже силясь постоянно. - Л-ладно?.. – неуверенно кашляет Люэр, почёсывая макушку. – Чем эта обезьяна может помочь тебе, брат? - Ах… можем ли мы переместиться? Я полагаю, что разговор нам предстоит долгий, - сообщает Лазурь аккуратно, и Макак, снова непонимающе моргая, кивает. - Конечно, Брат Лев. Следуй за мной. Путь обратно проходит чуть беспокойнее, потому что яогуай косятся на Льва теперь подозрительно, и он готов поклясться, что слышал даже угрозы в свою сторону, мол стоит демону даже подумать о том, чтобы как-то расстроить Советника Люэра, и всё, и ему конец. Что само по себе вызывает в Льве какую-то странную, непонятную волну неконтролируемой радости: ему отраден до жути факт того, насколько Макак любим народом Царства Сунь. Почему-то. - Располагайся, - Макак кивает, приглашая Льва в одну из гостевых комнат Великого Поместья. Лазурный благодарен, что он решил не использовать банкетный зал для разговора, потому что Укун обязательно бы засунул свой нос в эту беседу, и как бы лев не обожал рыжую непоседу, сейчас он хотел целиком и полностью сосредоточиться на Макаке. - Благодарю, - садясь в кресло, говорит Лев аккуратно. Так, а теперь… как ему начать этот разговор? «Почему ты меня избегаешь?», «Я сделал что-то не так?», «Что происходит?». Циньмао хмурится, недовольный своими мыслями. Почему все слова звучат с упрёком, претензией? Он пришёл сюда наладить отношения, кто же отношения налаживает, пытаясь уличить в чём-то оппонента! Макак, видимо сам испытывающий дискомфорт от происходящего, неловко прочищает горло. - Какой вопрос я могу помочь решить тебе, брат мой? – он слегка временит, очевидно боясь встречаться взглядом с Львом. – Если это по поводу Укуна, то я не думаю, что я буду помощником… - Я пленён харизмой Брата Обезьяны, это правда, но я не думаю о нём так много! – устало пытается возмутиться Ши, чтобы навлечь на себя полный категорического недоверия взгляд. – Брат Макака! Люэр впервые за долгое время смеётся в его присутствии. - Извини-извини, Брат Лев, но ты сам-то в это веришь? - Не верил бы - не сказал, - беззлобно хмычет представитель кошачьих. Что ж, не то чтобы он хотел так начинать беседу, но какая разница? Главное, что Макак открылся для диалога и открылся полностью, отбрасывая все эти бесконечно раздражающие уважительные конструкции. Для льва Макак не «эта обезьяна», а названный брат, дороже которого не будет. - …я правда так часто говорю о Брате Обезьяне? – тихо спрашивает Ши, и макака снова искренне смеётся в голос. - У нас целая сеть жалоб начинается Пэном и заканчивается Ню, потому что ему просто некому жаловаться. Конечно Пэн начнёт что-то подобное. Орёл всегда были вокальнее любого, если дело касалось Царя Обезьян и, к сожалению, далеко не в цивильном смысле. Обезьяна, в свою очередь, особо не обращала на это внимания, её наоборот веселило такое отношение и, казалось, она специально капала Златокрылому на нервы. - Но ладно, мы не об Укуне говорим, верно? – выдыхает Макак в намного лучшем расположении духа. - Верно, - Лев кивает. – В последнее время, братец, я стал замечать, что ты избегаешь меня. Наши разговоры коротки и немногочисленны, и слова, которыми мы перебрасываемся, в лучшем случае только о долге, в худшем – бесполезные учтивости, между нами не имеющие место быть, - Лев поднимает осторожный взгляд примату. – Чем я расстроил тебя, брат? И как мне исправиться? Мастер теней вздрагивает, слышно вздыхает и тушуется, виновато опуская голову, будто его уличили в чём-то, будто он совершил самый страшный грех и будет наказан за это. - О чём ты, Брат Лев? Я- - Брат Макака, мне не нужно уважительной лжи. Мы с тобой равны в положении с тех пор, как признали друг друга. Никто не заставлял меня признавать тебя, и я признал тебя не потому, что до этого тебя признал Брат Обезьяна. Я искренне восхищён твоей силой и твоими умениями, а потому я хочу говорить с тобой, как с равным, - быстро обрывает лев, мгновенно осознавая, что примат собирается говорить. Михоу удивлённо моргает, смотря в его сторону. Неужели он правда не думал об этом? Неужели Лев не донёс это до макаки прямо и чётко? Что он думает о чёрном примате так же трепетно, как и рыжем? Отлично. Теперь он будет посещать Хуагошань в пять раз чаще. Есть ли у него на это время? А это неважно. - Поэтому я хочу знать, чем обидел тебя, ведь без этого знания моё сердце беспокойно. Макак, видно, что-то решает в своей голове, ошеломлённый информацией. После он вздыхает, неловко переминая собственные пальцы одной руки другой. - Брось, Брат Лев! Чем же ты мог меня обидеть? Ты никогда не был груб со мной и слушал все стихи, что я сочинял. - Так что же изменилось? Михоу вздыхает, неловко отводя взгляд. - Ничего. Давай оставим эту тему? В этой просьбе Лев слышит почти отчаянное желание. К сожалению, он не привык отступать так легко. - Я чем-то оскорбил тебя? Может, я обидел обезьян горы? Я знаю, как вы с Братом Обезьяной дорожите ими… может быть, я чем-то расстроил Великого Мудреца? - Укун здесь не причём! – резко поднимает голос Макак, сам удивляясь этому. – Брат, правда… всё в порядке. Я просто… я всё исправлю, хорошо? Только исправлять всё уже поздно, потому что осознание резко ударяет Льва в голову. Не особо приятен факт того, что ударяет оно голосом Байсяна, едким и ехидным, издевающемся немного, но это была черта, которую в Слоне Ши высоко ценил: Жёлтый Бивень всегда рубил правду-матку, не приукрашая её ничем. Главное, что оно ютится в сознании чёткой мыслью. «Эти два идиота такие очевидные, как они сами ничего не поняли ещё?» Простой вопрос, тогда даже для Льва неясный особо. Но сейчас неожиданно всё стало на свои места. Циньмао расплывается в мягкой улыбке. - Брат Макак, ты думаешь, что я хочу ухаживать за Братом Обезьяной? Примат вспыхивает краской в то же мгновение. - Что?! Откуда это взялось! Я никогда-, я об Укуне-, ты- Лазурь не может сдержать смеха. Он смотрит на то, как смущённый примат теряет любые силы возмущаться и отводит взгляд, явно пытаясь спрятаться от мира. - Мой брат, ты так мил, - добро усмехается Лев, поднимаясь из кресла. Его душа преисполнена невиданным доселе счастьем, всё нутро кричит в восторге, и, если честно, Ши не очень-то понимает, почему именно, но он знает точно, что это связано с его братьями-приматами. - Не издевайся, - уныло бурчит Макак, подавлено. Лев смеётся. - Ни в коем разе, - проходит вперёд и, хватая Тень на руки, кружит. Недоумённая реакция ждать себя не заставляет – Люэр усиленно таращится на бывшего небесного официала, явно не осознавая причин подобного действа. - Я безмерно счастлив знать о твоих чувствах к Брату Обезьяне! - Но разве ты не… - Бесконечно пленён Братом Обезьяной? Всенепременно! – весело отвечает Лазурь, опуская Михоу на землю – он знает, что примату некомфортно с касаний (которые, теперь лев понимает, не от рыжей обезьяны). – Однако чувства, что испытываю я, вызваны лишь безграничным восхищением, и если уж говорить про любовь, то сугубо семейную. Я не вижу Брата Обезьяну никем, кроме своего сумасбродного младшего брата. Макак вспыхивает краской снова. - Твоя ревность была очаровательна. - Не издевайся! Лев снова смеётся. - Как же я могу? – улыбка с кошачьей морды не слезает, душа всё ещё трепещет c задором. Ещё никогда возможность чужих отношений не приносила ему такой радости, ещё никогда он не думал, что может чувствовать восторг просто от осознания, что дорогие люди в его жизни могут стать счастливыми вместе друг с другом. Сколькому ещё Хуагошань его научит? Как же он любит это место! - Когда ты собираешься начинать ухаживания? Макак вздрагивает, отшатываясь. - Я? Ухаживать? За Укуном?! Зачем Великому Мудрецу оборванец вроде меня… Лев хмурится, резко плюхая лапу на маленькую голову примата. - Брат Обезьяна, которого знаю я, похоже, отличается от того, кого знаешь ты, - задумчиво. – Не помню я, чтобы он был требователен к статусу того, кого назвал другом… может, я ошибался на его счёт? - Нет, но… - аккуратно выдыхает Люэр, пытаясь отбрыкнуться от чужой руки. - Откуда же тогда все эти «но», мой дорогой брат? – мягко спрашивает Лев. - Укун… он не видит во мне партнёра, - Шестиухий мычит смущённо. - Конечно, - кивает лев знающе. – Как же ему увидеть в тебе кого-то, кроме друга, если друзьями вы постоянно зовётесь? Брат Макака, Брат Обезьяна до безумия прост в своих размышлениях, и ты знаешь это! - Ты можешь открыто говорить, что он идиот, - хмурится Макак, и Лазурь не может сдержать смешок. Что же, да, это действительно более точное описание Великого Мудреца в эмоциональном плане. Если ему не сказать что-то прямо касательно чувств, он не поймёт. Укун может быть тактиком и стратегом, начитанным донельзя поэтом, читающим стихи собственного сочинения о любви и красоте своей Горы часами, но сам он эти чувства не понимал абсолютно под чистую, пока ему не объясняли. Это тоже было в нём очаровательно. Лев слегка хмурится. Есть ли что-то, что он считает в рыжем раздражающим?.. - Семантика не важна, - возвращается к мысли Циньмао. – Главное, что вы чувствуете. - Как я могу быть уверен, что он разделяет мои чувства?.. - Ты не можешь, - кивает Лев, опускаясь на уровень взгляда Макаки и аккуратно берёт его за руки. – Именно поэтому необходимо сделать шаг. Люэр несмело встречается с зарёй глаз льва. - А если всё пойдёт наперекосяк? - Я уверен, что этого не случится, - знающе улыбается Лазурный. - Но, если тебя это успокоит, знай, что я всегда поддержу тебя, мой дорогой брат. Неважно, в счастье ли или несчастье, я всегда буду на твоей, нет, на вашей стороне. Примат пару раз смущённо моргает, опускает голову и бурчит себе что-то под нос. Лазурь снова смеётся.

***

Лев устало приоткрывает глаза, чувствуя чужую тёплую ладонь, поглаживающую его. - Жёлтый Бивень? – он хрипит. - Спи, брат мой, - мягкий голос убаюкивает. – Ещё не время возвращаться в кошмар. Быстро осознавая, что произошло, Лазурный благодарно закрывает глаза, слушая слегка раздражённый голос Пэна, тихо напевающего какую-то – до боли знакомую, - мелодию.