Предопределение

***

“Солнце, не далеко от дома открыли новую кофейню. Не хочешь сходить туда послезавтра?” Юнги блокирует телефон, отбрасывает его на кровать, подальше от себя, пряча тот в ворохе одеял. Он и сам прячется в ворохе одеял и подушек. Прячется от того, от чего не спрятаться, ни под каким одеялом, ни под какой подушкой. Он не сможет сбежать от самого себя и своих мыслей, от воспоминаний. Он думал, что, выйдя из дома Чонгука, ему станет легче, тяжесть, сдавливающая его грудь и не дающая сделать вдох отпустит. Думал, что, скажи он вслух, признай, что у него будет ребенок, то осознает, насколько важно ему жить, насколько важно следить за своим здоровьем, своими мыслями. Думал, что проговорив обещания для Мингю, о том, что станет лучшим папой в мире, о том, что их малыш не почувствует себя обделенным в любви, имея лишь одного папу, что пообещай он Мингю любить их сына за двоих, заботится и показывать малышу, всю ту любовь, которую бы дал ему отец, то сможет это выполнить. Но он не может. Через время, выйдя из дома Чон Чонгука, Юнги ощущал лишь взрыв всех тех эмоций, что скрывал. Не было облегчения, лишь усталость, такая сильная, что приехав домой, в квартиру Чимина, он так и не смог пройти дальше маленького коридорчика. Он сел на теплый пол и смотрел в одну точку, не думая ни о чем, до тех пор, пока Пак, вернувшийся с прогулки, не присел рядом и не обнял, позволив спрятаться у него на плече от всего мира. Его разрывало от собственных чувств, и он позволил себе плакать — громко и долго. Юнги отбрасывает одеяло, подрывается с постели и как можно быстрее ползет по кровати, туда, куда пару минут назад бросил телефон. Нашарив рукой, подносит его к лицу, разблокирует простым паролем, телефон отказывается признавать его опухшее и покрасневшее от слез лицо, и вновь проигрывает голосовое в чате с мужем: “Солнце, не далеко от дома открыли новую кофейню, не хочешь сходить туда послезавтра?” Голосовое сообщение, которое Юнги знает наизусть, голосовое, которое он прослушивал не одну сотню раз за эти месяцы, голосовое, записанное за пару дней до смерти Мингю, а вместе с ним и смерти Юнги. Сердце Мингю продолжает биться, сердце Юнги больше не бьется. “Солнце, не далеко от дома открыли новую кофейню, не хочешь сходить туда послезавтра?” Он включает его снова, а потом еще раз, жадно впитывая голос мужа. Находя в нем каждый раз новые оттенки голоса и зажмуривается, вспоминая тот день. В тот день он прослушал это сообщение в ускоренном виде. Не ответил ему таким же голосовым, он не ответил ему словами, просто лайкнул сообщение. И в кофейню они так и не пошли, не успели. Выходной, в который они хотели пойти, так и не наступил. Не успел наступить. Омега вновь отбрасывает телефон на кровать и повалившись на нее в след за ним, смотрит на потолок. Хочется кричать, хочется напиться до чертиков, или может разгромить что-нибудь. Разбить посуду, например, или бросаться вещами в стены, пока хоть что-нибудь не сломается. Иначе скоро сломается он сам. Но он продолжает молча лежать, смотря в потолок, и ощущая, как соленые дорожки на щеках высыхают, стягивая кожу. Глаза пекут от того, как часто он их тер, нос тоже. Он хотел чтобы стало легче. Думал, что встреча с тем парнем принесет ему облегчение, но она лишь сорвала все те сдерживающие его замки. Теперь он чувствует, как вся те слезы, все те эмоции, что были заперты им самим, то, чему не позволял выйти наружу, то что сдерживал и чему лишь изредка давал немного выйти, сейчас вырывается из него без остановки. Его штормит, бросает из стороны в сторону, накрывает с головой этими эмоциями, этой болью, а после опустошает, кажется до конца. Юнги перестает чувствовать что либо, отрешенно глядит в стены или потолок, точно так же, как и сейчас. И так по кругу. Юнги думает, что будь он поэтом, то бы назвал это “предсмертной агонией моей души”, но Юнги не поэт и он подозревает, что душа его уже давно мертва, а сейчас лишь проживает свой собственный ад. Вот только где он так провинился? В какой из жизней, в каком из миров, он так согрешил, сделал настолько ужасные вещи, что сейчас Бог, Вселенная или судьба так наказывают его? В каком из миров, в какой из религий, смерть его мужа можно оправдать замыслом высших сил? Он знает, что откажется от нее, или уверует, но сделает все, чтобы это оказалось сном. Сделает все, что ему скажут. Лишь бы мир, где он живет, продолжает дышать, существует без Мингю — оказался выдумкой. Омега давит в себе очередную зарождающуюся истерику, если она, конечно, у него заканчивалась. Долго стоит в душе, собираясь с мыслями. Думает о том, что уже давно пора бы рассказать кому-то, кроме Чимина и незнакомого парня, о беременности. Сходить наконец-то на УЗИ, увидеть и услышать новую жизнь внутри себя. Но так и не решается. Юнги не может признать, не может принять тот факт, что мир вокруг не рухнул, не остановился, не сгорел дотла. Все вокруг живет, играет красками и двигается дальше. И лишь он застрял в сером, сгоревшем до тла мире. Сев в машину, он еще раз слушает голосовое мужа и после пишет Джину, что скоро будет. Смотрит в зеркало, проверяя, скрыл ли тональник следы его слез, и выезжает с парковки. Сегодня он планирует рассказать Джину о племяннике и наконец-то назначить дату УЗИ, чтобы посмотреть на своего малыша. Юнги планирует пытаться продолжать жить.

***

— Юнги, солнце, как же я скучал, — он не успевает переступить порог ресторана, как Ким Сокджин налетает на него с объятиями. Альфа крепко сжимает его в своих руках и парень прижимается щекой к его груди, отмечая как сильно Сокджин похож на брата телосложением. Такой же высокий, худощавый, но жилистый. Со спины братьев часто можно было спутать. Но лица были совершенно разные. — Мы видимся почти три раза в неделю, — отвечает Мин. Он послушно следует за причитающим, словно папа, Джином и улыбается краешком губ. Старший брат его мужа всегда был таким: заботливым, переживательным и любвеобильным. В последние дни, он иногда задумывался, как же Ким смог остаться таким? Как смог сохранить себя? Юнги вот, кажется, не может. Джин отодвигает для него кресло за столиком у открытых, достающих до самого стеклянного потолка, окон, и задвигает его, стоит Юнги присесть. За эти месяцы Юнги мог бы отвыкнуть, что за ним так ухаживают, но он действительно часто приезжал к Джину. Раз в неделю пил с ним чай, сидя за этим же столиком. Еще раз заезжал забрать ужин, наспех клюя занятого Джина в щеку. И иногда выходил выпить чай в кафетерии больницы, куда альфа приезжал, чтобы навестить его. — Ты сегодня более задумчивый, чем обычно, — разливая стоящий на столе чай по красивым фарфоровым чашкам произносит Джин. — Что-то произошло на работе? — Там всегда что-то происходит. — Не язви, — поджимает губы альфа. Он подзывает молодого парня, официанта, и просит его принести им десерт, что он заранее приготовил для Юнги, а после поблагодарив поворачивается к омеге лицом. — Я... — Юнги опускает взгляд на свои ладошки, лежащие на коленках и глубоко вдыхает, собираясь с мыслями. — Прости, — он снова прокручивает кольцо на пальце и решается: — Что ты делаешь завтра в час дня? — Не знаю, — отвечает альфа, отпив остывающий чай. Он окидывает взглядом помещение, отмечая для себя, количество гостей в зале. — Думал, поехать к морю, там не плохой рыбный рынок. Последнее время мне не очень нравится качество морепродуктов, которые нам... — Как на счет того, чтобы увидеть своего племянника? — перебивает его парень. Он нервничает, разглаживает несуществующие складки на своих голубых джинсах и кусает губы. — Что? — Ты станешь дядей, — Юнги поднимает взгляд на альфу и улыбается краешком губ . — Конец сентября, начало августа... — Это, — дрожащим голосом проговаривает Сокджин, — время, когда он родится? — Юнги кивает, тянется к чашке чая и сжимает ее в руках, пытаясь скрыть дрожь. И выжидающе смотрит на Джина. — Я рад, — встрепенувшись говорит альфа, он подскакивает со своего места, обходит сих небольшой столик и присаживается на корточки рядом с парнем. Он берет в свои руки прохладную ладошку Юнги, немного согревшуюся от чашки и не сильно сжимает. — Завтра на двенадцать у меня назначено УЗИ, и я хотел бы чтобы ты был рядом. Юнги часто моргает, поднимает взгляд вверх, и пытается не заплакать. Он думает о том, как сказал бы эти слова Мингю, как тот отреагировал бы, и насколько счастливы бы были они. — Спасибо тебе, — Джин прислоняется лбом к их сжатым ладошка и закрывает глаза. — И спасибо, за то, что ты был у него.

***

— Чимин, — омега устало вздыхает и заблокировав свой телефон, кладет его в карман белого халата, — что ты делаешь сегодня вечером? Парень заливает растворимый кофе кипятком и размешивает его, звеня ложкой по стенкам чашки. Он поворачивает голову в сторону парня, стоящего совсем близко и устало отпивает свой напиток. Медбрат стал уделять ему повышенное внимание совсем недавно, и пока это не сильно напрягало Чимина, но называть себя по имени он не разрешал. — Сувон, для тебя я доктор Пак. — Прошу прощения, доктор Пак, — улыбается парень. — Ну так, — вопросительно поднимая бровь продолжает он, — что Вы делаете сегодня вечером? — Еду домой, спать, — Чимин вновь делает глоток и обходит прислонившегося плечом к холодильнику парня, неся в руках чашку и пачку уже открытого печенья. Сев на белый пластиковый стул, за круглым столом посреди комнаты отдыха он открывает папку с делами поступивших сегодня пациентов, пустым взглядом смотря на буквы перед собой. Сегодня утром Намджун впервые не пожелал ему доброго утра. И это было странно, Чимин отказывался признаться самому себе, что ждет эти сообщения, обманывает себя, будто это просто волнение за старого знакомого, брата его друга, который изменил своим привычкам. — Как на счет того, чтобы сходить в бар, на соседней улице? — присаживаясь рядом и засовывая свою большую ладонь в пачку с печеньем говорит Сувон. — Мы могли бы выпить, и заодно обсудить возможности перейти с Вами на ты. Альфа улыбается ему откусывая шоколадное печенье, а Чимин думает о том, что возможно альфа раздражал бы его меньше, не будь в его жизни Намджуна. Возможно, он даже пошел бы с ним в бар, и переспал бы с ним после. Хотя нет, до такого бы он не опустился. Репутация Сувона оставляла желать лучшего, поговаривали, что он перетрахал половину больницы, не ограничиваясь лишь хирургическим отделом. Чимин лично слышал пару историй от омег, перешептывающихся о размере члена Сувона в коридорах и раздевалке. Так что, даже не думай он о Намджуне и о том, что больше не поддаться на чары альф, он бы ни за что не пошел в бар с Сувоном. — Я уже сказал свои планы, — отбирая упаковку печенья у альфы говорит Чимин, — и я не собираюсь их менять. — Я не против подождать, — альфа придвигается ближе, ложа руку на спинку его стула. — Я могу дождаться любого другого твоего свободного вечера. — Не интересует, — Чимин переводит взгляд с лица парня, на его руку и закатив глаза отпивает свой кофе. — Но, думаю, Сухо, из неврологии оценит твое внимание. — Зачем мне он, если я нашел тебя. — Ты такой... — на телефон приходит сообщения и Чимин, вскочив на ноги он вытаскивает его из кармана, разблокировав. Джун: "Знаю, что у тебя уже день, но я только из рейса. Прости." "Хорошего тебе дня." "Могу я подвести тебя сегодня домой? Если ты не в ночную..." Чимин давит улыбку, отходит от удивленного его резкими движениями альфы и забрав свою чашку с собой залпом допивает горячий кофе. Он давится им, стараясь отвлечься и не отвечать на сообщения так быстро. Блокирует телефон, моет за собой посуду, долго вытирает руки и старается не сорваться. Часть него хочет дать себе подзатыльник. Не позволить себе вновь влюбиться. Но другая часть, та, которую он пытается спрятать, а желательно уничтожить, она кричит ему, что он и не переставал быть влюбленным в Ким Намджуна. Она говорит ему, что это невозможно, чтобы он, тот кто так долго взращивал в себе светлые чувства к этому мужчине, так быстро смог разлюбить.

Чимин: "Нет"

Пишет он. И поставив телефон на беззвучный поворачивается к все еще сидящему в комнате альфе. — Хорошо, — обращается он к нему, — я... — Привет Чимин, — здоровается Донхен открывая дверь, он удивленно смотрит на альфу, переводя взгляд на неуверенного Чимина. — Сувон? Что ты здесь делаешь? Разве у медбратьев не отдельная комната отдыха? Чимин наблюдает за тем, как Сувон прищуривается и думает, о том, что совершает глупость, которую пока еще может исправить. — Донхен, ты не хочешь сходить завтра в бар? — он отходит от раковины, направляясь к выходу. — Сувон приглашает. Сувон удивленно вскакивает со стула, пытаясь возразить, но Донхен утвердительно кивает, а Чимин схватив стажера за руку, выходит в коридор, оставляя медбрата одного. — Что это было? — спустя пару минут интересуется парень. — Ты спас меня от огромнейшей ошибки. И если сегодня ты вовремя возьмешь меня за руку по пути домой, то я обещаю взять тебя на свои следующие три операции подряд.

***

Донхен останавливается от удивления, вырывая запястье из рук омеги и со смесью радости и шока таращится на уходящего ординатора. Он еще никогда в жизни не был так рад, тому что добирается в больницу на метро. Когда он впервые возвращался домой, пару месяцев назад, уставший и голодный, он думал, что ненавидит метро, ненавидит свою квартиру, в очень далеком от работы районе, но еще больше ненавидит работу, где в ординаторы ему достался один из самых требовательных, покупателей рассказам других стажеров, омега. Он так сильно задумался, что не заметил, как рядом с ним, на единственное свободное место в вагоне, сел тот самый ординатор. Устало прикрыл глаза и пробормотал, пугая альфу: — Разбуди меня через две станции. Тогда, от страха, Донхен чуть было не пропустил нужную омеге станцию. Он смотрел на Чимина, на его посеревшее от усталости лицо и темные круги под глазами и пытался понять, почему такой красивый мужчина не выбрал профессию айдола или актера. — Доктор Пак, Ваша станция, — неуверенно прикасаясь к локтю омега, что сложил руки на груди, прижимая к себе черный рюкзак. Но мужчина не отозвался. — Доктор Пак. Омега тогда все же проснулся и даже успел выйти на своей станции, поблагодарив парня. А утром, Донхен встретил его на выходе из метро, с двумя стаканчиками горячего кофе и подумал, что возможно, требовательный руководитель это и не плохо, когда ты сам пытаешься стараться изо всех сил. — Доктор Пак, — кричит он, зная, что дружба с Чимином не дает ему права кричать на всю больницу о ней, — подождите меня. — он догоняет не высокого омегу, и улыбается. — Вы правда разрешите мне ассистировать на следующих операциях даже на той по удалению опухоли у господина Ю? — Разрешу, — кивает Чимин. — А вовремя взять за руку, — играет бровями альфа, — это если вдруг за тобой снова приедет тот альфа на черном внедорожнике? — Ты догадливый парень, Донхен, — поджимает губы омега. — Как думаешь, ты сможешь догадаться вовремя перестать болтать и принести мне заполненный отчет о всех поступивших сегодня в неотложку пациентах. Игривая улыбка сползает с лица парня и он, простонав, кривится на слова ординатора. — Доктор Пак, ты такой жестокий человек, — разворачиваясь в сторону стойки регистрации говорит альфа. — Ну, а как иначе, ты сможешь вырасти в прекрасного альфу и хорошего доктора? — ухмыляется Пак и уходит проверять пациентов.

***

Чонгука выписали из больницы через две недели, после операции. После выписки он говорил всем, как же сильно ненавидит теперь такие места. Ему так не нравилось бездействовать, сидеть в своей палате и грустно смотреть телевизор. Он со страхом думал, о том, что мог пролежать там еще неделю, если бы не уговорил своего лечащего врача, отпустить его домой, пообещав соблюдать постельный режим и в случае чего, вызывать скорую. Но приехав домой, он осознал свою ошибку. Выйти на работу он не мог, иначе его напарник, полицейский по имени Хосок, обязательно бы доставал его и доложил начальству, которое почему-то не соглашалось на его скорейшее возвращение на службу. Брать работу на дом, заполняя отчеты по всем делам которые он вел, до операции, ему не разрешал тот же Хосок. Крича ему в трубку чтобы он берег себя и научился отдыхать. Поэтому он пытался тренироваться. Так часто, как только мог, хоть и давалось это очень трудно, а доктор просил его не перегружаться. Он убирал свой старенький дом, который ему оставили родители, переехав в Лондон. Подготавливал его к продаже, на столько, на сколько мог. И даже запаковывал вещи, чтобы поскорее переехать в новую квартиру, деньги на которую получил от родителей в подарок и в качестве денежного вознаграждения, за то дело, в котором так серьезно пострадал. Но этого все равно было недостаточно. Ему было чертовски скучно. Еще никогда в жизни, он так долго не бездельничал, по его мнению. Поэтому, выйдя на работу, он старался еще усерднее, чем раньше, чем очень радовал и одновременно раздражал непостоянного в своих решениях напарника. И чем, так же как и Хосока, радовал и нервировал, своего лечащего врача. С одной стороны, доктор Чхве, заведующий отделением хирургии, был очень рад, что его пациент так быстро поправляется. Но с другой, пожилой альфа переживал за такое быстрое улучшение всех показателей парня. Он боялся, как бы Чонгук однажды не переоценил свои возможности и не слег в больницу на долгие недели или даже месяцы. — Не переживайте, господин Чхве, — кланяется на прощание Чонгук. — Я хорошо питаюсь, тренируюсь и слежу за своим здоровьем. Чонгук улыбается, своей самой милой улыбкой и закрывает за собой двери кабинета, выходя в коридор. Он закатывает глаза, пока с его губ срывается смешок. Этот мужчина переживает за него больше, чем его собственный папа. А тот, самый паникующий мужчина из всех, что Чонгук знал. Чон еле уговорил его, вместе с отцом, что им не нужно бросать свою только налаживающуюся жизнь в Лондоне, бросать свою работу профессоров университета и мчатся к нему. Он приводил так много аргументов. Успокаивая папу, которому он не отвечал на звонки и сообщения в течении первых пары суток, что был без сознания. И в итоге папа сдался. Признал, что без помощи Чонгука, он вряд ли сможет быстро найти больницу, где находится его сын. — Доктор Мин, там в приемной, приехали родители беременного подростка. Чонгук замирает, слыша знакомую фамилию и обернувшись видит молодого омегу, одетого в форму стажеров. Чонгук знает, что парнишка стажер, он пролежал тут две недели, и видел немало таких же ребят, точно в такой же форме. Он пытается разглядеть парня, к которому обращается омега, но тот стоит к нему спиной, уткнувшись в папку с документами. Омеги стоят далеко, на другом конце коридора, мимо которого проходил Чонгук, и он не может услышать, ответил ли стажеру парень. Он не знает, тот ли это Мин, что был в его доме. Тот ли это омега, что прижимался к нему, ища утешение в его объятиях. В тот день Чонгук был удивлен, услышав, кто ему позвонил. Он был настолько шокирован, что, не подумав, согласился на встречу. А после, сбросив звонок, откинулся на спинку кресла в своем кабинете и зажмурившись долго думал, точно ли согласен на такое. Он думал, о том, что нужно этому парню, не опасно ли это, не пожалеет ли, потом, о том, что позволил этой встрече случится. — Хосок, — обратился он тогда к напарнику. — Как ты думаешь, зачем мне может звонить парень, чей муж умер. — О чем ты? — полицейский нахмурился, отставил чашку горячего кофе и потянулся к папкам с их новыми делами. — У нас вроде бы не было родственников у жертвы. — Забей, я не про работу. Тогда, он так и не рассказал напарнику, и, уже почти, самому близкому другу, о своих переживания. Но обдумав все еще пару раз, вечером и утром следующего дня, все же решил, что это будет правильным. Позволить горюющему мужчине, в последний раз попрощаться с мужем, пусть даже и в такой неловкой, смущающей и странной обстановке, будет не то чтобы хорошей, но правильной идеей. Чонгук задумчиво хмурит брови. Он понимает, что в мире явно не один человек с фамилией Мин, и даже то, что в случае, если этот доктор окажется тем самым Мин Юнги, альфа бы смог понять, как же омега нашел его, не значит, что это точно должен быть он. У того Мина могли быть знакомые в этой больнице. Или этот Мин, что стоит в конце коридора, родственник того самого омеги Мин Юнги. Он собирается бросить свои попытки разглядеть, тот ли это омега, когда парень поворачивается в его сторону, все еще уткнувшись глазами в бумаги и ответив что-то стажеру заходит в ближайшее помещение с автоматическими дверьми. А Чонгук так и стоит, посреди коридора, не зная, что ему делать. Пойти домой и забыть про омегу. Или пройти этот коридор и войти туда, где скрылся парень, что оказался не просто доктором со знакомой фамилией, но еще и очень похожим, на того маленького, хрупкого и как бы Чонгук не убеждал себя в неправильности этих мыслей, симпатичного вдовца. Он стоит в пустом коридоре, не решаясь уйти, и отговаривая себя от того, чтобы последовать за парнем. Думает о том, зачем ему это нужно, и что же он скажет омеге. Тот явно будет в шоке. Возможно испугается, подумав, что Чонгук его преследует. Или он может проигнорировать Чонгука. Что будет очень даже кстати. Ведь Чонгук просто хочет убедиться, что это тот самый Мин. Просто хочет понять, как именно парень его нашел и утолить свое любопытство. Ничего более. Убеждает сам себя мужчина, и выдохнув шагает в сторону автоматической двери. Он на секунду останавливается, в зоне, где датчик не среагирует на его движение, и только решив войти, отступает назад, пропуская испуганного медбрата, омегу, который часто заходил проведать Чонгука, и улыбался ему на прощание в день выписки. — Кто вообще позволил омеге быть доктором, — звучит из открывшейся двери. — Метнись мне за кофе, пока я жду настоящего доктора. Двери закрываются, заглушая крик разъяренного мужчины, а Чонгук, смотрит в след убегающему и чуть ли не плачущему медбрату. Он поворачивается в сторону двери, за которой происходит что-то непонятное, но не звучащее, как вежливая и уважительная беседа между родителями ребенка и его лечащим врачом, и, немедля, подходит в зону работы датчика движения. Огромный, в буквальном смысле этого слова, альфа, возвышается над парнем, которого Чонгук знает как Мин Юнги, а сегодня узнал как доктора Мина. Альфа дрожит от злости, сжимая кулаки, пока омега, что в несколько раз меньше него, хмуро смотрит на мужчину. Он прикрывает собой парнишку стажера и не дает агрессивному и почти не контролирующему альфе пройти к плачущему и сжавшемуся в комочек, прикрывающемуся мальчишке. Ребенку, сидящему на кровати и с ужасом смотрящему на отца, на вид лет пятнадцать, он испуган и дрожит от страха. Омега стажер, напуган не меньше, но не плачет, лишь держится пальцами за халат доктора, стоящего перед ним. — Перестаньте кричать и покиньте больницу, — поджимает губы омега. — Вы пугаете пациентов. Чонгук оглядывает большой зал, замечая парочку других пациентов, с непониманием или страхов наблюдающих за развернувшейся перед ними сценой. — Да как ты смеешь, щенок. Чонгук не успевает задуматься, он действует на автомате, так как был обучен много лет назад, и так как привык действовать в таких ситуациях. Он подбегает к альфе, что успел замахнутся и, перехватив его руку, проворачивает ладонь в другу сторону, неестественно выворачивая ее, переводя силу мужчина в свою пользу и заставляя мужчину следовать за его движениями, в попытке избежать боли. — Еще одно движение, и Ваша рука сломается, — Чонгук продолжает выкручивать руку альфы, нагибая того и заводит его руку за спину, прижимая зафиксированную ладонь мужчины к его же лопаткам. — За нападение на омегу, сотрудника больницы, Вас могут оштрафовать или приговорить к тюремному заключению. А если доктор Мин решит подать на Вас гражданский иск, а я обещаю Вам, он его подаст, Вы можете сесть в тюрьму и продолжить выплачивать штрафы, одновременно. Альфа, в его руках, пытается вырваться, но каждый раз лишь сжимает зубы от боли. А вскоре притихает. Чонгук поднимает взгляд с мужчины, замечая сжавшегося и заплаканного омегу. Тот кутается в кардиган и шепчет дрожащими губами: — Спасибо. Чонгук кивает, а омега неуверенно обходит его и сотрудников больницы прижимая к себе рыдающего мальчика. Альфа переводит взгляд на хмурого доктора, на что тот лишь отворачивается к своему стажеру. — Дыши глубже, Усок, — строго говорит Юнги. — Вколи пациенту успокоительное и принеси его папе стакан воды и успокоительные таблетки. В приемный покой вбегают несколько альф медбратьев и два охранника. Они удивленно смотрят на Чонгука, все еще удерживающего альфу и неуверенно подходят к нему. — У Вас ужасная охранная структура, — возмущается Чон. — Неужели, чтобы позвать охрану, нужно что-бы кто-то бежал через все отделение? Охранник, выглядящий чуть старше Чонгука, пытается что-то сказать в оправдание, забирая агрессивного альфу из рук полицейского, но так ничего и не придумав, молча опускает взгляд. — У нас сегодня переустановка охранной системы оповещения, — Чонгук оборачивается на голос знакомого ему парня, замечая, что тот уже не смотрит на него, если вообще смотрел. Парень поворачивается к своим пациентам и что-то прошептав, сжимает ладонь пытающегося успокоить своего сына мужчины. — Пойдемте, — повернувшись к Чонгуку говорит парень, — тут не лучшее место для разговоров. Они выходят из приемного покоя, проходят по коридорам к лифту, спускаясь в кафетерий, а после купив там по напитку, Юнги ведет их на крышу одного из отделений. Небольшой искусственный лес, пара лавочек и маленькая пристройка, служащая храмом. Чонгук оглядывает крышу, удивляясь, что не знал о ней раньше. Возможно его лечение в этой больнице было бы более интересным, приходи он сюда. Они садятся на ближайшую к перилам лавочку, наблюдая за тем, как садится солнце, и молча пьют свои напитки. Чонгук не знает, зачем последовал за омегой, но он думает, что не пойти, было бы неправильно. — Спасибо Вам, — смотря на тающий лед в стакане говорит Юнги. — Еще раз. — Можно сказать, что я выполнял свою работу... — Кстати, зачем Вы здесь? — Юнги поворачивает голову в его сторону и обхватив губами черную трубочку отпивает свой зеленый чай. Чонгуку странно смотреть на то как омега пьет чай. В его голове, картинка сложившаяся при взгляде на этого парня было другой. В его мыслях он был любителем кофе, но никак не чая. — Я все еще числюсь пациентом этой больницы. — О, — удивленно восклицает парень, — тогда, Вы пришли не для того, чтобы арестовать меня? — глаза омеги округляются, и Чонгук не может сдержать рвущийся смех. Юнги выглядит мило. — Нет, зачем мне Вас арестовывать? — отсмеявшись спрашивает Чон. Он отпивает свой кофе и отворачивается, переводя взгляд на город. Шумящие машины, спешащие люди, сюда, на эту большую крышу, украшенную небольшим садом-лесом, почти не доходят звуки снизу. — Вы в форме, и когда я увидел Вас, то подумал, что Вы узнали, что я тут работаю, — он затихает, а после смутившись шепчет: — Простите, я такой идиот. — Успокойтесь, — улыбается альфа, — думаю, я бы тоже так подумал, будь я на Вашем месте. Мне стоило переодеться, но я и так опаздывал на прием. — Кто Ваш лечащий врач? — прерывает повисшее неловкое молчание, после ответа альфы. — Я же не перехожу границы? — поспешно добавляет он. — Господин Чхве. — Он хороший доктор, — омега улыбается, — Черт, я действительно испугался, что Вы арестуете меня. Чонгук вновь смеется, и Юнги подхватывает, начиная смеяться вместе с ним. Немного нервно, но как кажется Чонгуку, очень красиво. — Не переживайте, — продолжая смеяться говорит полицейский, — у нас правило, не арестовывать симпатичных омег. Юнги замирает, переводя испуганный взгляд на альфу и Чонгук стирает со своего лица улыбку, повторяя за омегой. Альфа заливается краской, понимая, что неосознанно пытался флиртовать с парнем и мысленно дает себе подзатыльник. — Я... — неловко, дрожащим от неуверенности голосом начинает Мин. — Я дурак, — перебивает его Чон. — Простите меня, я ляпнул не подумав. То есть, — запинается он, — не то, чтобы я считаю Вас не симпатичным, нет, Вы очень красивый, я просто... — Чонгук затихает, не зная, что сказать, и стонет, роняя лицо в свои ладони. — Все в порядке, Чонгук. — Думаю, мне лучше уйти, — подрывается с места альфа и пряча взгляд от парня разворачивается, уходя в сторону лифта. — Дурак, дурак, дурак, — шепчет он себе, почти срываясь на бег.

***

— Слышал? Джунхо из педиатрии сказал, что видел нашего доктора Мина с полицейским. Чимин вздрагивает, отчего перечеркивает запись в отчете и резко оборачивается в сторону двух медбратьев. — О, я тоже видел их, они выходили из кафетерия, когда я шел нам за кофе, — парень трясет своим пластиковым стаканчиком, шумя льдом внутри него и садится в кресло, принимаясь писать что-то на ноутбуке. — С Юнги все в порядке? — альфа и омега испуганно подскакивают со своих рабочих мест, явно не ожидая, что их разговор был кому-то интересен. Возле их стойки, за которой они проводят большую часть своего времени, изредка заходя в кабинет позади них, где хранятся дела пациентов и остальная документация хирургического отдела, часто находятся доктора и медбратья, стажеры и остальные сотрудники больницы. Поэтому парни уже давно привыкли к лишним ушам, слушающим их сплетни. Но к тому, что лучший друг парня, о котором сплетничаешь, вдруг услышит вас, подготовиться сложно. Парни все нервно переглядываются и обернувшись неловко здороваются. — Здравствуйте, доктор Пак. — Где сейчас Мин Юнги? — не обращает внимание на формальности Чимин. Он переживает за Юнги. Один из них, тот, что делился сплетнями, кивает. — И где он сейчас? — не унимается Пак. — Он вместе с полицейским пошел на крышу. Чимин спешно благодарит и пробежав мимо стойки, забегает в вовремя подъехавший лифт. Он давит кнопку верхнего последнего этажа этого корпуса и думает, что возможно зря паникует. Может быть это совпадение, может полицейский приехал уточнить какие-либо детали по давно закрытому делу о смерти Мин Мингю. Или может Юнги был свидетелем какой-либо ситуации. Совсем не обязательно, что полиция приехала арестовать его друга и возможно его, за кражу личной информации пациентов. И преследования этих самых пациентов. Когда он с Юнги обсуждал ту встречу с Чон Чонгуком, друг не сказал ни слова о том, что альфа был агрессивным или плохо настроен. Ему, как и Юнги, казалось, что парень не против той встречи. Тем более, что Юнги выполнил свое обещание, и больше не пытался связаться с Чоном. Или пытался, но не сказал Чимину. Омега трясет головой, пытаясь отогнать ненужные мысли, вгоняющие его в панику. Дождавшись, когда двери лифта откроются, он срывается с места и выбегает из кабины лифта, сразу же врезаясь в человека, задевая того плечом. — Простите пожалуйста, — бормочет Чимин. От удара он разворачивается и не обращая внимания на дискомфорт в плече кланяется в извинении. — Это Вы меня простите. Чимин поднимает взгляд на альфу с покрасневшими щеками и его лицо вытягивается от удивления. Альфа перед ним одет в полицейскую форму. Мужчина выпрямляется и еще раз извинившись спешно уходит в сторону лифта. А Чимин, уже чуть спокойнее, но все еще удивленный, спешит найти Юнги. — Итак, что этот полицейский хотел от тебя? — найдя друга сидящим на лавочке Чимин садится рядом. — Это был Чон Чонгук. — Что? — вскрикнул Чимин на секунду оборачиваясь в сторону откуда пришел. — Чон Чонгук, тот самый, к которому ты недавно ездил? — он удивленно таращится на друга и борется с желанием схватить того за плечи и хорошенько встряхнуть. Юнги давно хотелось встряхнуть, сделать хоть что-то, чтобы его друг вернулся, заставил исчезнуть меланхоличного, тихого и молчаливого парня. Вернув на место дерзкого, неугомонного и менее молчаливого омегу. Но Чимин боялся, что сделай он это, Юнги взорвется всеми теми эмоциями, что внутри него, как было недавно и тогда Чимин не будет знать, что делать. Но сейчас, то насколько спокойно и отрешенно от всего этого мира Юнги смотрел на город, Чимина немного раздражало. Его разрывало от любопытства и переживаний. — Да, это он. Чимин выдыхает и сжимает ладонями лавочку на которой он сидит, только заметив, как от переживаний схватился за нее, пытаясь удержать себя на месте. Он отворачивается от друга, перестав бегать взглядом по его лицу. Чимин думает, что наверное, со стороны они выглядят забавно. Тихий, неподвижный, словно неживой, парень-кукла и его друг, которого буквально разрывает от эмоций. Сейчас, сидя рядом, они смотрелись забавно. — И что он хотел? — чуть успокоившись спрашивает Пак. — Ничего, — все так же смотря на город говорит Юнги. — Мы случайно встретились, он вроде бы как спас меня, а в конце кажется сказал мне что я симпатичный. Чимин удивленно поворачивается к другу и спустя пару секунд соглашаясь кивает. — Ну он прав, ты симпатичный. Он, кстати, тоже ничего такой. — Серьезно хочешь об этом поговорить? — закатывает глаза Мин. — Нет. — Тогда, давай просто помолчим. Чимин не отвечает, но поворачивается в сторону, смотря как солнце пытается скрыться за множеством высоток. — Мы сегодня с Джином были на УЗИ, — уже стоя в лифте говорит Юнги. — Мне кажется, он переживал больше меня. Я даже видел как он пытается спрятать слезы. — Тебя смутило, то что он плакал? Юнги отрицательно качает головой, а после вытаскивает руку из кармана, держа в ней небольшую черно-белую распечатанную на обычной бумаге фотографию. Чимин улыбается, забирая ее из рук друга. — Меня смутило, что я до сих пор не могу осознать, что стану папой. — Это нормально, — Чимин разглядывает снимок, проводит пальцем по нему и продолжает улыбаться. — Он красивый. — Там ничего не видно, — фыркает омега, — не будь ты врачом, то не отличил бы почку, от плода. — Как хорошо, что я врач, и, как профессионал, могу сказать, что ты скоро станешь папой очень красивого малыша, — он отдает ему и снимок и отворачивается, смотря на друга в отражении металлических стен. Юнги задерживает взгляд на снимке и, улыбнувшись краешком губ, бережно прячет его в кармане.

***

Телефон вибрирует и Юнги, удивленно смотрит на время. Часы на стене в комнате показывают почти полночь и омега, обернувшись на друга, уже спящего в кровати и укрывшегося одеялом с головой, выключает светильник. Он встает с кресла, кладет книгу о беременности и воспитании малышей еще в утробе на стол и, привыкнув к темноте в квартире, подходит к телефону лежащему на его половине кровати. Он разблокирует его читая второе сообщение во всей переписке. Чон Чонгук: “Еще раз простите. Я не хотел, чтобы Вам стало неловко.” Юнги вздрагивает от нового сообщения и давит вскрик, боясь разбудить друга. Чон Чонгук: “Я надеюсь, что не разбудил Вас. Доброй ночи. Еще раз простите.” Омега читает сообщение пару раз и набирает ответ.

Юнги: "Нет, не разбудили."

Он стирает его, набирает другое, желая в нем доброй ночи. Вновь стирает его. Набирает еще одно, говоря, что Чонгук может обращаться к нему на ты, ведь он старше. И вновь стирает его. Юнги блокирует телефон, так и не придумав ничего, и стонет, отбрасывая телефон на кровать.