«Ну здравствуй. А я уже было решил, что ты потерял ко мне интерес».
«Не говори глупостей. Как я могу потерять интерес к самому себе? Мы не так давно говорили».
«Ах вот как? По моим скромным подсчётам, с нашей последней беседы прошло четыре месяца. Действительно, именно так и выглядит отсутствие потери интереса. Даже не попытаюсь скрыть своего удивления твоим появлением. Что привело тебя ко мне на этот раз, мой дражайший я?»
«Не понимаю, о чём ты говоришь. Я прихожу ровно тогда, когда мне этого хочется».
«Ну-ну, ты можешь водить за нос весь мир, но тебе не обмануть самого себя: ты приходишь потому, что я тебе нужен, а не потому, что тебе этого хочется. Итак, чем я могу тебе помочь? Поддержать советом? Выразить сочувствие? Подтереть сопли? Ну же, говори, не томи».
«С чего ты взял, что мне нужна твоя помощь?»
«Чувствую. Оставшаяся часть меня мечется внутри тебя: она опечалена, она злится, она в бешенстве, она скорбит. Ох, и что-то мне подсказывает, что совсем не из-за того, что кусок плоти и костей, которым является её хозяин, никак не решится подарить ей вечную жизнь в достойном её величия артефакте. Значит, тебя беспокоит что-то другое, и мне совершенно… Ха-ха… не по душе… что ты от меня что-то скрываешь. Давай, скажи, что я не прав, дорогой я, но помни, я всё равно пойму, если ты солжёшь».
Риддл раздражённо закатил глаза. Он уже пожалел, что, поддавшись глупому сиюминутному желанию почувствовать себя единым целым со своей душой, обратился к магии крестража. После общения с самим собой он часто чувствовал истощение и усталость, не говоря про навязчивые мысли, единственным спасением от которых было обращение к запрещённым заклинаниям. Иногда во время таких экспериментов он доводил себя до бессознательного состояния, и только тогда идеи и образы, навеянные ему собственной душой, наконец, на время покидали его уставший, воспалённый мозг. За четыре месяца, которые он не прикасался к Дневнику, он уже успел забыть, какой мелодраматической подчас бывала вторая половина его души. Ему сложно было поверить, что и сам он был таким же — эмоциональным, склонным к нелепым пафосным диалогам подростком. Но факт оставался фактом — Том Риддл в дневнике был частью Тома Риддла вне этого дневника. Безусловно, он считал создание Дневника делом всей своей жизни, своим magnum opus. Это было больше, чем просто крестраж — артефакт для хранения осколка его бессмертной души, — это было произведение искусства. Долгие годы он наполнял Дневник — ежедневник для записей, что купил перед вторым курсом в магазине канцтоваров на Воксхолл-Роуд, — записями: своими идеями, мыслями, переживаниями, разработанными заклинаниями, рисунками, выжимками из уроков, которые изучал в Хогвартсе. Дневник должен был стать олицетворением его мысли, его гения, его самого. Том долгое время искал заклинание, которое позволило бы наполнить дневник сознанием, фрагментом его личности, как некогда Основатели Хогвартса оживили Распределяющую Шляпу. Однако поиски в библиотеке ни к чему не привели, и даже преподаватели не смогли помочь своему студенту — это знание было утеряно. Поэтому Тому Риддлу пришлось придумать заклинание самому. Создать его из ничего. Используя свои навыки в зачаровании, легилименции и трансфигурации, ему удалось «оживить» Дневник. Пускай это не была реальная жизнь, с самосознанием и собственными решениями, как ему изначально того хотелось, но зато она прекрасно её имитировала. Волшебный дневник, словно зачарованный артефакт, мог отвечать на простые вопросы, подсказывал рецепты зелий и давал советы по созданию заклинаний. В нём Том хранил всё то, что мог забыть ввиду своего человеческого сознания. На пятом году обучения Том узнал про крестражи. Он изучил несколько скудных источников в школьной библиотеке — увы, ему не удалось попасть в знаменитую библиотеку Лестрейнджей — и понял, что крестраж может оказаться именно тем, что ему было необходимо. Кроме того, что он решал вопрос бессмертия, раскол души мог подарить Дневнику настоящую личность. Его собственную. Идеальное решение. Разве мог он знать, чем всё закончится? Получив сознание и магию, Дневник обзавёлся характером и даже собственной волей. И с тех самых пор начал раздражать Риддла своими глупыми обидами, чрезмерным чувством собственной важности, отвратительным максимализмом, но больше всего тем, что он был не способен меняться. Застывшее в янтаре насекомое. Том чувствовал к нему жалость пополам с презрением. Конечно же, он не собирался сообщать Дневнику о том, что с ним происходит. Один Мерлин знает, что случится, если Том-в-Дневнике узнает о том, что его хозяин утратил — пускай и временно — свою магию. Том Риддл никогда не позволит этой части души взять над собой верх. Она теперь часть крестража, и не ей диктовать Лорду Волдеморту, что ему делать и как.«Я пришёл рассказать тебе о последних новостях. В Хогвартсе и Хогсмиде произошло немало любопытного с начала учебного года».
«Значит, проигнорировал мои вопросы? И почему я не удивлён? Так и быть, дарю тебе право на личное пространство. Ты ведь мне тоже его предоставил. Целый дневник для меня одного: щедрость, сравнимая лишь с твоим благородством».
«Если продолжишь в том же духе, я уйду, и ты так и не узнаешь, что Гриндевальд вместе со своими сторонниками появился вчера в Хогсмиде».
«Продолжай».
«В деревне началось сражение, и местные жители оказали Гриндевальду сопротивление. Когда туда трансгрессировали авроры, он незамедлительно сбежал».
«Неужто Гриндевальд испугался толпу деревенщин с вилами? Посмешище! Давно пора показать Магическому миру, что такое настоящий Тёмный Лорд».
«Вот как? Не себя ли ты имеешь в виду?»
«Очевидно, что не тебя».
«Как самонадеянно. Просто напоминаю, что из нас двоих именно ты заперт внутри крестража, и всё, на что ты способен, — это брюзжать, командовать и жаловаться».
Тёмная магия, сковавшая половину его души внутри крестража, беспокойно забурлила. Злость, ненависть, отчаянное желание скинуть с себя оковы своей тюрьмы. Том всё это ощутил так ярко, будто и сам был внутри проклятого Дневника.«Как забавно слышать это от тебя, мой дорогой я. С тех пор, как мы разделились, ты только и делаешь, что обещаешь. Ну и где хоть какие-то действия? Ты нашёл артефакт для второго крестража? Произвёл в рыцари новую кровь? Придумал способ для связи с нашими сторонниками? Может, продолжил дело Слизерина по изгнанию грязнокровок из мира магии? Или хотя бы навестил нашу милую Сохиш в Тайной Комнате? Ты сделал хоть что-нибудь из этого, а, маленький Тёмный Лорд?»
«Я…»
Том на секунду потерял дар речи от обвинений крестража.«Глупо было ожидать от тебя чего-то подобного, согласен, но я продолжаю тешить себя надеждой, что ты способен на нечто большее, чем пустые обещания».
«К твоему сведению, я занят делом».
«Это каким же, позволь поинтересоваться? Написанием эссе по трансфигурации для старого маразматика Дамблдора? По-прежнему тешишь себя надеждой стать его любимчиком? О Мордред, как же ты жалок. Из нас двоих именно ты должен был оказаться в дневнике. Я — Лорд Волдеморт, а ты просто глупый, ни на что не способный мальчишка».
«Заткнись! Иначе, клянусь, ты пожалеешь…»
«Пожалею? У-у, как страшно. Избавишься от меня? Уничтожишь? Или, может… О-о-о… Может, ты раскаешься, чтобы собрать нас воедино? Да, я знаю, о чём ты тайком задумываешься, глупый мальчишка. Я вижу тебя насквозь: твоё сердце, твои мысли и твои желания. Они принадлежат мне! А ты ни на что не годен, такой же никчёмный и бесполезный, как наш папаша-магл!»
«Пошёл вон из моих мыслей!»
«О, от себя не убежишь, Том Марволо Риддл. Особенно когда ты — это я».
Дурманящая магия крестража потянулась от дневника к голове Тома: перед глазами всё поплыло, и он трясущимися руками закрыл лицо, чтобы унять головокружение. Он чувствовал, как его голова трещит под напором легилименции крестража. Из-за невыносимой боли — будто его мозг с ожесточением кромсали тупой вилкой — из глаз Риддла хлынули слёзы, а из носа — кровь. Нереально яркие, будто сахарный малиновый сироп, капли крови стремительно расползались по страницам лежащего перед ним дневника. Терпкий металлический запах выдернул Риддла из бессознательного состояния, возвращая способность сопротивляться. Он глубоко вздохнул, очистил сознание и, чуть слышно застонав, вытолкнул крестраж из мыслей. Голова вновь резко закружилась, и он зажмурился. Быстро вдыхая и выдыхая, он посчитал про себя до двадцати, затем открыл глаза. Конечно же, Дневник лежал прямо перед ним. Совершенно пустой и обманчиво невинный. Побледнев от гнева, Риддл притянул его к лицу. В моменты, когда в нём бушевала магия, ему не была нужна ручка, чтобы общаться с крестражем.«Не смей так делать, никогда! Ты понял меня? НЕ. СМЕЙ».
«Не понимаю, о чём ты говоришь».
Слепая ярость сменилась вялым безразличием: сколько бы он ни пытался противостоять своей душе, она всё равно будет делать так, как считает нужным. Слишком хорошо он её знал. Ведь она была его сутью. Вместе с навалившейся на сознание усталостью пришла тошнота, и Том решил закончить разговор, чтобы наконец закрыть глаза и заснуть беспробудным сном на ближайшие полдня. Может, тогда его отпустит эффект проклятого зелья «вдохновения». Чтобы он ещё хоть в раз в жизни попробовал что-то такое… Прежде чем убрать дневник, Риддл всё же кинул в его сторону последний взгляд и увидел там одинокую запись:«Какие новости в Хогвартсе, кстати?»
«И ты думаешь, я тебе хоть слово скажу после того, что ты сделал?»
«Естественно, скажешь».
Риддл вздохнул. Какого чёрта он в очередной раз идёт на поводу у Дневника?«Я повстречал другого змееуста».
Крестраж на секунду замолчал. Том прекрасно знал, о чём он думает.«Невозможно, мы — единственные Наследники».
«И тем не менее мы говорили на парселтанге. Мать змееуста имеет отношение к Гонтам и Слизерину».
«Что ж… Должен признать, ты меня всё же удивил, мой дражайший я. И что ты думаешь об этом змееусте?»
Том на секунду замешкался. Он не собирался делиться с Дневником подробностями их с Фоксглав общения и приключений, потому что прекрасно понимал, какие выводы из этого сделает крестраж. Более того, он не собирался даже упоминать то, что змееуст — это девушка. Хорошо зная вторую половину своей души — хорошо зная самого себя год назад, — Том бы не рассчитывал на то, что Дневник будет в состоянии понять, зачем Риддл вообще с ней общается. Не то чтобы он сам это понимал.«Змееуст может быть полезен планам Лорда Волдеморта. Он достаточно умён, и у него есть связи».
«Мордред тебя раздери, мальчишка, ты что, не понимаешь, что удача сама рвётся к нам в руки?»
«О чём ты?»
«Всё просто. Наследником может быть только один волшебник. И это — мы. Ты должен найти вещь, связанную со Слизерином, а затем убить змееуста. Его смерть послужит на благо создания нашего нового крестража. Разве ты не видишь, сколько в этом прекрасного символизма?»
Том тяжело вздохнул и покачал головой. После создания Дневника Риддл много размышлял о том, какие артефакты использовать для последующих разделений души. Изначально он планировал создать семь крестражей, ведь ему всегда нравилось это сильное магическое число. Дневник был произведением искусства, и Лорд Волдеморт не мог позволить остальным частям своей души прозябать в обыденных вещах. Самым лучшим вариантом было бы использовать артефакты, связанные с Основателями, но найти такие было делом сложным, если не невозможным. Единственные артефакты, местонахождение которых было известно общественности — шляпа и меч Гриффиндора, — хранились в кабинете директора Хогвартса. Не то чтобы Тома пугала перспектива ворваться в кабинет Диппета и совершить кражу. Куда противнее ему была мысль о помещении своей бессмертной души в предметы, связанные с факультетом ало-золотых. Поэтому Риддл решил пока сосредоточиться на исследовании Хогвартса, надеясь в скрытых от посторонних глаз уголках замка найти тайники Основателей. К сожалению Риддла, в Тайной Комнате Слизерина не было больше ничего, кроме василиска и пары десятков книг. Даже портрета Салазара там не оказалось. Впрочем, Риддл надеялся, что до конца учёбы в школе ему удастся найти «тайные комнаты» остальных Основателей. Он был уверен, что каждый из волшебников оставил после себя небольшой сюрприз для потомков. В прошлом году благодаря удаче Лисандра Лестрейнджа они напоролись на волшебную комнату, которую, скорее всего, создала Хельга Хаффлпафф или Ровена Рейвенкло, но и там не было ничего, что можно было бы использовать для крестража. Зато комната могла менять свой внешний вид в зависимости от нужды стоящего перед ним волшебника. Удивительное помещение! А сколько ещё тайн скрывает от него школа магии и волшебства Хогвартс?..«Легко тебе, сидя в Дневнике, раздавать указания. Думаешь, найти артефакт, связанный со Слизерином, — это плевое дело? Позволь уверить тебя в обратном».
«О, может, тогда поменяемся местами, м-м? Уверяю, ты и глазом моргнуть не успеешь, как я создам оставшиеся шесть крестражей».
Том закатил глаза. Лучше бы он создал крестраж из школьного учебника по трансфигурации. Иногда ему казалось, что даже магловский каталог запчастей для автомобилей был бы лучшим вариантом, чем этот невыносимый Дневник!«Я сам разберусь и с крестражем, и со змееустом. Не смей мне указывать».
«Оу, ну давай-давай, мой дражайший я. Только потом не злись, когда я окажусь прав и змееуст предаст тебя. Узнает все наши тайны, избавится от тебя, а затем единолично займёт место, причитающееся НАМ по праву рождения. Вот тогда ты прибежишь к старому доброму мне, чтобы я хоть как-то помог тебе выбраться из задницы, в которую мы угодили из-за твоего тупого малодушия».
«Этому не бывать».
Он и сам не знал, что именно имел в виду: предательство Фоксглав или то, что он окажется в ситуации, когда прибежит жаловаться на это своему крестражу. Оба варианта казались ему маловероятными.«О, как мило и как наивно. Не вижу смысла рисковать: убей змееуста и сделай крестраж. Я знаю, Том, это непросто. Я чувствую твою неуверенность, я ощущаю твой страх. Не забывай, они у нас с тобой одни на двоих. И только вместе мы справимся. Обещаю, после второго крестража станет проще. Неопределённость уйдёт, сомнения исчезнут, а мы станем на шаг ближе к нашей цели. Тебя больше ничего и никогда не будет беспокоить».
«Я не…»
«Просто доверься, Том. Мне нет смысла обманывать себя».
Риддл решил не отвечать на последнее предложение своего крестража. Дневник и без ответа знал, что Том услышал его и принял всё, что тот хотел сказать. Кому ещё он мог доверять безоговорочно и всецело, как не самому себе? Просто иногда… в редкие моменты, вроде сегодняшнего вечера, Тома посещала неуверенность. Всё, что происходит, всё, что он уже сделал или только собирался сделать… Всё казалось ему ненастоящим. Это была не его жизнь, не то, чего он когда-то хотел. Будто он выбрал неверную дорогу и теперь брёл в одиночестве в неизвестность. Будто однажды, всего один раз, он сделал неверный выбор и теперь был вынужден жить с его непредсказуемыми последствиями. Глупая и ничтожная — Риддл всегда держал эту неуверенность как можно глубже в сознании. Нет ничего хорошего в том, чтобы сомневаться в себе. Возможно, это и правда: когда он создаст второй крестраж, ему станет легче, и он сможет наконец вздохнуть полной грудью. Том краем глаза заметил лежащую у ноги волшебную фибулу. Зелень артефакта опасно сверкнула, заставив парня зажмуриться. Сердце сделало кульбит от возникшего в голове образа. Фрейя Фоксглав вложила душу в создание удивительного артефакта — волшебной фибулы. Убийство девушки даст Тому Риддлу возможность не просто создать новый крестраж, но и заполнить фибулу — уже буквально — собственной душой. Едва ли Том-в-Дневнике осознавал, насколько он оказался прав насчёт символизма. Привычным жестом Риддл сжал в ладони фибулу — по телу разлилось приятное тепло. Да, этот артефакт достоин стать его крестражем. И не важно, что он не принадлежал Основателям, что не был могущественным и что он не стоил целое состояние. Зато он принадлежал ему. Был первым подарком, который ему сделали просто так. Жизнь Наследницы, змееуста, сильной волшебницы, чьей-то любимой дочери — в обмен на бессмертие Тома Риддла. Её смерть послужит на благо магии! Одна безболезненная Авада, и её зелёные глаза больше никогда не встретятся с его синими. Что такое одна жалкая человеческая жизнь в сравнении с возможностью обмануть смерть?.. С возможностью наблюдать, как рождаются и умирают звёзды и планеты?.. Но если это правильно… Почему ему так противно от самого себя?.. Всё-таки влияние дневника было слишком сильным: Том даже не всегда был уверен, когда мысли в голове — его собственные, а когда — навязаны тёмным артефактом. Это было совершенно невыносимо. Он не хотел становиться рабом своего собственного крестража. И вместе с тем не мог полноценно без него существовать. Риддл потянулся к Дневнику, чтобы написать ещё что-то на прощание — ему хотелось быть тем, кто закончит разговор, — но внезапно он услышал откуда-то сбоку подозрительное шуршание. Сердце забилось с утроенной скоростью. Невозможно. Невозможно! Он мигом подскочил на ноги, выставляя перед собой волшебную палочку. — Кто здесь? Секунду он слышал лишь тишину, а затем, повернув голову на тихое «это я, Риддл, расслабься», увидел тёмный женский силуэт. — Фоксглав?.. Висящий на стене факел освещал её с левого бока. Огонь дрожал, танцевал, конвульсивно дёргался, облизывая её живое и эмоциональное лицо и превращая его прямо на глазах Тома в жёлто-белую гипсовую маску. Шрам кривой запятой краснел под спрятавшейся в тени глазницей. Риддл на мгновение задержал дыхание, настолько увиденное его ошеломило: будто это и не Фоксглав была вовсе, а сама Смерть, принявшая её облик, чтобы добраться до него и наказать за то, что тот преступил главный её закон. За то, что посмел стать бессмертным. Когда факел осветил её полностью, Риддл не без облегчения выдохнул. Никакая это не Смерть, а просто-напросто Фрейя Фоксглав. Мерлин, как ему вообще такое могло прийти в голову? Разум, воспалённый сначала созданием крестража, а теперь ещё и зельем вдохновения, подкидывал отвратительные галлюцинации. Не говоря про давящее чувство тревоги и постоянную паранойю — они и вовсе стали его постоянными спутниками последние полгода. Он вновь бросил взгляд на Фрейю: с взлохмаченными короткими волосами и сверкающими глазами она сильнее обычного походила на корнуэльского пикси. В одной руке она держала плетёную корзинку, а вторую, с зажатой в ней тростью, подняла на уровень груди. — Что ты здесь делаешь? Он до сих пор не мог поверить в то, что перед ним стоит Фоксглав. Её слова, её объяснения… Они просто бессмысленны! Как она здесь оказалась? Зачем пришла? Она сказала, что её отправили к нему рыцари… Они рассказали ей?.. Неужели Дневник прав, и она замыслила забрать то, что принадлежит ему по праву? Вынюхивает, втирается к нему в доверие… А потом, когда Риддл расслабится настолько, что начнёт ей доверять, с лёгкостью уничтожит, заняв его место? Нет, конечно, она не сможет его уничтожить. Никто не сможет! Он ведь позаботился об этом, он создал крестраж… Да, да, Дневник, конечно, прав, ему нужен ещё один… А лучше пусть их будет семь, как он когда-то и планировал! Господь, как же раскалывается голова… Озабоченно нахмурив лоб, Фрейя Фоксглав не сводила с него взгляд. Будто опасалась, что он в любую секунду упадёт перед ней замертво. …В её беспокойстве было что-то очаровательное. — Скажи, Фоксглав, зачем ты пришла? — Он приблизился к ней настолько близко, что уловил уже знакомый древесный аромат. Может, он ошибался, и она всего лишь искала в нём, как и остальные его рыцари, опору, наставника и лидера, который способен решить все проблемы? — Я же сказала, Риддл… Или, словно Аталанта Яксли, хотела держаться рядом, чтобы яркий свет его магии озарял бы и её саму? — Нет. — Он покачал головой. — Зачем ты пришла? Или единственное, что стояло за её заботой и мягкой улыбкой, — это попытка заполнить пустоту и прогнать одиночество, оставшиеся после смерти семьи? — Я подумала, что если бы оказалась на твоём месте, то хотела бы, чтобы рядом кто-то был. Зачем она это сказала? Зачем подтвердила его мысли? Разве не проще было бы, если бы она просто хотела его уничтожить? — О, как мило с твоей стороны вспомнить обо мне к концу дня, — выговорил он сквозь стиснутые зубы совсем не то, что хотел. — Уж прости, что моя жизнь не крутится вокруг тебя, Риддл. Как же сильно ему хотелось накричать на неё, оскорбить, обидеть… Чтобы она возмутилась, чтобы рассердилась, чтобы перестала улыбаться, чтобы убежала отсюда в слезах и никогда-никогда-никогда больше не подходила. Он говорил и говорил, а она продолжала на него внимательно смотреть, будто он рассказывал ей про новое заклинание на уроке трансфигурации, а не признавался в том, что ему всегда была безразлична забота других людей. — Риддл, ты слишком громко кричишь для человека, которому плевать. Невыносимо. Невыносимо! Дьявол, как же болит голова… Однако стоило Фоксглав сказать о том, что она уходит, как внутри него что-то глухо заскреблось. Мысль о том, что он вновь останется здесь один… Наедине со своим дурацким крестражем… Наедине с собственными мыслями… Наедине с побочными эффектами зелья «вдохновения». Наедине с навязчивой мыслью, что внедрил ему в голову Дневник. Ему нужно было отвлечься. Нужно было сделать что-то настолько глупое и безрассудное, чтобы потом было стыдно это даже вспоминать. — Прош-ш-шу, ос-с-станьс-ся. А потом Фрейя обняла его — спонтанно, непроизвольно и, кажется, в равной степени неожиданно для них обоих, — и Том почувствовал такое же приятное тепло, как от воздействия волшебной фибулы. Разве только в разы сильнее. Будто кто-то открыл кран с горячей водой, и та быстрым, стремительным потоком разлилась по его внутренностям. …Пожалуй, Риддлу и правда было необходимо почувствовать немного заботы в этот непростой день. Хотя бы для того, чтобы не тронуться умом ещё сильнее. Том поднял голову, рассматривая стоящую перед ним девушку: Фрейя была на полголовы ниже, и он прекрасно видел, как её волосы, чуть более длинные на макушке, закручивались в едва заметные волны. Интересно, как бы она выглядела с длинными волосами? — …А кофе ты тоже принесла? — спросил он первое, что пришло в голову, когда их объятие затянулось настолько, что из дружеского начало стремительно превращаться в интимное. Только этого ему не хватало. Обменявшись парой совершенно нейтральных фраз, они на долгие несколько минут замолчали. Время от времени Фрейя поворачивала голову, чтобы из-за плеча взглянуть на Тома, и, когда их глаза встречались, едва заметно улыбалась и тут же отворачивалась обратно. Её поведение совершенно сбивало с ног и вместе с тем жутко интриговало. Было бы любопытно забраться ей в голову с помощью легилименции и узнать, о каких глупостях она размышляет на этот раз. Или в какую авантюру втянет его, стоит лишь на секунду потерять бдительность. — После такого количества кофе ты всё равно в ближайшее время не уснёшь, Том, поэтому предлагаю тебе присоединиться ко мне в небольшом приключении, — прервала она тишину. Он с интересом повернулся к девушке: обняв себя за ноги, она устало положила голову на колени. — Что ты придумала на этот раз, Фоксглав? Она криво улыбнулась, вновь став до поразительного похожей на своего отца. — Бери свою половинку медальона, Риддл, сегодня мы разгадаем тайну Мерлина и Слизерина. …Что ж, пожалуй, это и правда может отвлечь его от мрачных и тревожных мыслей, навеянных крестражем.***
— Ты как? — тихо спросила Фрейя, с беспокойством осмотрев его лицо. — Всё ещё чувствуешь эффект от зелья? Если хочешь, мы можем вернуться в гостиную. Они поднимались из подземелий на одной из летающих лестниц, и висящие на стенах портреты шушукались, показывая в их сторону пальцами. — Я ведь сказал, что со мной всё в порядке, Фрейя, — нахмурился Том. — Мы только вышли из подземелий, а ты уже пять раз спросила меня о самочувствии. Перестань драматизировать. — Лишняя предосторожность никогда не помешает, Том, — возразила Фоксглав. — Боюсь, волшебный мир мне не простит, если с тобой что-то случится. Риддл насмешливо хмыкнул. — Мы идём смотреть на статую архитектора школы. Что, во имя Мерлина, может со мной случиться? Фоксглав развела руками. — Тролль в лесу, инферналы в замке Слизерина… А ведь ничего не предвещало. Кто знает, что ждёт нас впереди? Если ты не будешь в полной боевой готовности, то нам сказочно повезёт, если приключение закончится всего лишь больничной койкой. — Вот как? — спросил Риддл. — А что насчёт твоей боевой готовности, Фрейя? Девушка всплеснула руками. — Я хромая калека, Том, какая боевая готовность? Единственное, на что я сгожусь, — это благородно пожертвовать собой, прокричав: «Беги, я их задержу!». Когда лестница пришвартовалась к этажу, Том быстро перешагнул проём. Все летающие лестницы в школе имели вредный характер и могли начать движение ещё до того, как студенты с них сойдут. Оказавшись на земле, он протянул однокурснице руку. Фрейя улыбнулась и, опершись о неё, изящно — насколько ей позволяла травма ноги — перепрыгнула сразу через две ступеньки. — Не стоит себя недооценивать, Фрейя, — усмехнулся Риддл. — Если ты не сможешь остановить врагов колдовством, то просто доведёшь их до самоубийства своей болтовнёй. Фоксглав показала ему большой палец. — Отлично, тогда колдовство останется твоей зоной ответственности. — Договорились, — улыбнулся Риддл. — В этот раз тролля я возьму на себя. Он сжал в руке волшебную палочку, и по пальцам пронеслась лёгкая волна мурашек. Магия возвращалась, в этом не было сомнений. И Тому отчаянно хотелось наколдовать что-то удивительно сложное и невероятно могущественное, чтобы доказать самому себе, что он не утратил за этот день ни одной её капли. — Насколько это ненормально, что теперь я хочу, чтобы мы поскорее попали в передрягу? — выпучив глаза, спросила Фоксглав. Том тихо хмыкул. — Даже представить не могу, о чём думала шляпа, когда отправляла тебя в Слизерин, Фрейя. — Все дело в парселтанге, — пожала плечами Фоксглав. — Шляпа сказала, что знает, что делать с такими, как мы с тобой. Знаешь, я не удивлюсь, если она отправляет вообще всех змееустов в Слизерин в надежде, что хоть кто-то из них додумается разгадать тайну Основателя. — То есть, по-твоему, не будь я змееустом, шляпа не отправила бы меня в Слизерин? — Риддл остановился и, сложив руки на груди, посмотрел на однокурсницу. Она засмеялась, но, заметив напряжённое лицо Тома, тут же плотно сжала губы. — Конечно, отправила бы. — Подняв руку, она хотела положить её Тому на плечо, но в последний момент передумала и вместо этого нервным движением растрепала собственные волосы. — Просто мне кажется, что Гриффиндор тебе тоже подходит, Том. Риддл цокнул языком. — Шляпа сказала, что мне подходят все четыре факультета. — И, конечно же, ты выбрал Слизерин. — Естественно. — Он возмущённо скривился. — Ну какой из меня барсук, Мерлин всемогущий? Поднявшись, они наконец остановились перед статуей архитектора. Фрейя устало привалилась к перилам и, проведя рукой по лбу, вытерла выступивший пот. — Почему нет, Том? Не думаю, что тебе можно отказать в трудолюбии и терпении. Он горделиво выпрямился. — Тогда не стоит сбрасывать со счетов и мой исключительный ум. Фоксглав хохотнула. — Ага, и невероятную скромность. Риддл, ты что, опять отхлебнул из флакончика зелья «вдохновения»? Том одарил её обаятельной улыбкой. — Нет, дорогая Фрейя, просто у меня наконец… — начал он, но тут же замолчал, услышав сбоку громкие крики, отчётливый цокот копыт и смех. — Ты это слышишь? Через мгновение прямо из дверей, что вели в Большой зал, вылетела кавалькада безголовых всадников. Привидения беззаботно, будто играя в квиддич, перебрасывались отрубленными головами, а их исполинские призрачные лошади фыркали и с силой били копытами по воздуху. Заметив Риддла и Фоксглав, предводитель кавалькады — могучий призрак, под мышкой которого была зажата голова с длинной бородой, — резко махнул, и остальные всадники остановились. Мужчина театрально перекинул голову в другую руку и, свесившись с лошади, повернул её к слизеринцам. С шеи призрака на пол капала серебристая кровь. — О, кто же это тут у нас… Некая юная мисс и сам юный мастер Риддл… Одни, в полночь, в тёмном коридоре… — По лицу призрака расползлась игривая улыбка, и он двумя пальцами свободной руки покрутил длинный ус. — Значит-с, нарушаете школьные правила под покровом ночи? Он весело подмигнул Риддлу, и тот закатил глаза. Том прекрасно знал это привидение: богатый слизеринский грязнокровка со скверной репутацией и снобистскими замашками по имени сэр Патрик Делэйни-Подмор. При жизни он был дворянином и рыцарем Ричарда Третьего, а после смерти — король казнил его через обезглавливание то ли за поддержку восстания герцога Бекингема, то ли за скабрезные шуточки над Анной Невилл, — он стал председателем созданного им же самим «Клуба обезглавленных охотников». — Сэр Делэйни-Подмор. — Том вежливо улыбнулся. — Как староста, я вызвался сопроводить мисс Фоксглав в больничное крыло. Мы спешим, если позволите. Доброй ночи, сэр. — Больничное крыло, ну конечно. — Призрак хмыкнул, окинув насмешливым взглядом пижаму Тома, а затем с интересом посмотрел на Фрейю: девушка не сводила с его уродливой головы восхищённого взгляда. — Любуетесь, юная мисс? — Ещё как любуюсь, сэр призрак, — согласилась Фоксглав с широкой улыбкой. — Никогда не видела привидение без головы… Это невероятно! А вы можете… Ну… — Она сделала рукой движение, будто надевает шляпу. Сэр Делэйни-Подмор горделиво выпрямился и, фыркнув, совсем как его лошадь, с неприятным хлюпаньем приделал голову к плечам. — Никаких проблем для настоящего безголового рыцаря, не правда ли, друзья? — Он повернулся к остальным привидениям, и те заулюлюкали в ответ. Секунда — и у всех на плечах оказались их — а возможно, и чужие — головы. — В отличие от некоторых, мы свои головы можем полноценно забыть или даже потерять! Разве не потрясающе, а? — Очень эффектно, сэры призраки, очень, правда. — Фрейя со знанием дела покачала головой, а затем несильно толкнула Тома в плечо. — Согласись, Риддл, производит впечатление? О, Том был согласен. Это и правда могло произвести впечатление, но только если тебе одиннадцать и всё, что ты видел в жизни до этого момента, — это жалкие стены приюта Вула. — Очень эффектно, — без особого энтузиазма повторил он за Фоксглав. — Может, пойдём уже? — Да бросьте, в самом деле! Вы ещё не знаете, что такое эффектно! — Сэр Делэйни-Подмор отмахнулся так резко, что голова на его плечах затряслась. — Через три недели один из наших членов, сэр Дамфри Уэстленд, будет праздновать свои смертенины… Скажу вам, время летит даже для нас, мои юные и пока ещё живые друзья… Помню, как вчера: заявился, значит, наивный дубина Дамфри в клуб да как начал умолять: «Примите меня да примите меня!». Ха, а мы возьми и спрячь его голову в тыквах возле хогсмидского кладбища. Вот это потеха была! Бедняга почти четверть века не мог её найти. Фрейя и Том коротко переглянулись: девушка закусила губу, сдерживая смех. — Кто бы мог подумать, что четыреста лет спустя наш тугодумный друг займёт такое высокое положение в иерархии клуба? — Он развёл руками. — Да ещё и станет моим другом! Вот поэтому мы отметим его юбилей с таким масштабом, что призраки Хогвартса будут обсуждать это событие как минимум четыреста лет. Он заговорщически приложил ладонь ко рту и прошептал: — Представьте себе, мне удалось выписать из Шармбатона самого маэстро Шопена! А леди Грей придумала для нас весьма оригинальный полонез. Это будет зрелище, от которого любой потеряет голову! Он хохотнул от собственной шутки. — Как вам такое, а, детишки? — Звучит потрясающе! Ты слышал, Том? — искренне поразилась Фрейя. Она повернулась к Риддлу. — Нотт просто умрёт от счастья, если узнает про Шопена. — Вот именно, Фрейя, умрёт, — со вздохом покачал головой Риддл. — Поэтому лучше ему не говорить: Леонард собственноручно себя обезглавит, если это единственный способ попасть на вечеринку. Фоксглав прыснула, а затем задумчиво прищурилась. — Уважаемый сэр призрак, — прокашлявшись, обратилась она к Делэйни-Подмору. — А можно ли как-то получить приглашение на столь знаменательное событие? Мы с мистером Риддлом точно не хотим пропустить такую шикарную вечеринку! — Говори за себя, Фоксглав, я точно никуда не пойду. Риддл прекрасно знал, что в школе находится самая большая коммуна привидений в Великобритании. И хотя большинство были просто приживалками на теле школы — бесполезные отголоски живых людей, — кто-то из них всё же работал: у библиотекаря миссис Аллен была помощница-призрак мадам Альбрехт, а латинский язык на дополнительных уроках вело привидение римского то ли императора, то ли поэта, умершего в высокогорье Шотландии ещё в те времена, когда та называлась Каледония, а о Хогвартсе никто даже не задумывался. Обитали в Хогвартсе и привидения-дети: за тысячу лет погибших школьников было очень много. Среди привидений нашлась парочка почивших профессоров, которые собрали призрачных детей в один класс и даже пыталась их чему-то обучить, чтобы те не мешались и не отвлекали студентов. Привидения вели в Хогвартсе собственную жизнь: устраивали балы, заканчивающиеся либо пышной свадьбой, либо красочной дуэлью; у них были дискуссионные, музыкальные, анатомические клубы, посещать которые можно было только по приглашению другого члена; собственный Призрак-Лорд, которого выбирали путём голосования раз в сто лет; они заводили себе призрачных питомцев и могли попасть почти в любой, даже самый скрытый закоулок школы. Но ничего из этого не могло сравниться с празднованием собственных смертенин. Преподаватели, не говоря уже о студентах, редко приглашались на такие мероприятия, поэтому до Тома долетали лишь капелька слухов да толика кривотолков о том, что на них происходит. Самого его эта тема мало волновала — от смерти в любых её проявлениях Риддл старался держаться как можно дальше. Да и глупее праздника на свете — юбилея собственной смерти, — по его мнению, было сложно придумать. — Тихо, Том, а то они обидятся, — шикнула на него Фоксглав. — Так что вы скажете, сэр призрак? Если вы нас пригласите, я обещаю, что ваш праздник будут обсуждать следующие четыреста лет не только привидения. Делэйни-Подмор довольно ухмыльнулся. — Что ж, юная мисс… — протянул он, покручивая ус. — Ваш задор мне определённо по нраву… Как насчёт вступления в наш клуб традиционным способом? Все «обезглавленные охотники» получат приглашение… — Он приподнял свою голову, чтобы не оставлять Фоксглав надежды на неверное понимание словосочетания «вступление традиционным образом». — В нашем блистательном обществе, знаете ли, никогда не было женщин… Клянусь собственной головой, настала пора серьёзных реформ! Он с надеждой посмотрел на Фоксглав, и та непроизвольно сделала шаг назад. — Покорно благодарю за предложение, сэр призрак, но я, пожалуй, ещё немного поживу. — Фрейя пожала плечами. — Может, есть какие-то другие способы?.. Привидение задумчиво почесало макушку. Риддл очень надеялся, что он так ничего и не придумает и отпустит их наконец восвояси. Видит Мерлин, это самый идиотский способ проводить время. Они могли потратить его на Мерлина и его загадку! Но нет, Фоксглав в очередной раз нашла, на что можно отвлечься. Иногда ему казалось, что держать эту девушку под постоянным «Империусом» может оказаться лучшим способом как-то на неё повлиять. — Если вы двое достанете для нас пару килограмм тухлятины — да смотрите, чтобы она была как можно более вонючей, — тогда приглашения ваши. — Тухлятины? — поморщился Риддл. — Это ещё зачем? Привидение приподняло полупрозрачную бровь. — Кровавый барон столько раз называл вас, юный мастер Риддл, самым умным волшебником поколения… — Он с интересом оглядел Тома, и тот с удивлением выпрямился. Неужели Кровавый барон такое о нём говорил?.. — …Как пить дать, сбрехал старый дурак, — тем временем продолжил Делэйни-Подмор, и Том подавился воздухом от таких заявлений. — А чего ты морду кривишь, мальчишка? Любой волшебник знает, что привидения не дышат, не едят и не пьют, но зато могут чувствовать очень сильные запахи и вкусы. Путем нехитрых экспериментов клуба Призрачных наук мы выяснили, что лучше всего для этого подходит тухлая и вонючая еда. А разве против науки попрёшь? Не-а, мои маленькие и ещё пока живые друзья. — Клуб призрачных наук?! — Фрейя едва ли не захлопала в ладони. — А в него вступить как-нибудь можно? Сэр Делэйни-Подмор резко покачал головой. — Членство исключительно для волшебников, погибших во время собственных магических экспериментов. — Он нравоучительно поднял палец. — «Ж.А.Б.А.» по всем предметам не ниже «Превосходно». А ещё рекомендательное письмо с подписью трёх почивших директоров Хогвартса. — Ну и условия! — возмутилась Фоксглав. — Да это же форменное издевательство! Привидение пожало плечами. — А вот «Клубу безголовых охотников» совершенно плевать на ваши оценки. — Он вытянул палец и указал им на Фоксглав. — Голова без плеч — вот и всё, что нас интересует в кандидате. Фрейя весело засмеялась, запрокинув голову назад. — Так и быть, я учту этот вариант на будущее, сэр призрак. Привидение куртуазно поклонилось, едва не обронив на пол свою бородатую голову. — Когда вы умрёте, юная мисс, мы сочтём за честь разделить с вами вечность, — хитро ухмыльнулся призрак. Ему шумно поддакнула парочка других привидений. — О-о, а говорят, что рыцарство мертво, — заметила Фрейя со смехом, и Том снова закатил глаза. — А погодите-ка… и правда мертво. Когда сэр Делэйни-Подмор разразился хохотом — его смех напоминал грохот рыцарских мечей в схватке, — остальные привидения присоединились к веселью: вестибюль погрузился в какофонию лязгающих звуков. Риддл бы не удивился, если бы его можно было услышать не то что в подземельях Слизерина, но и на самой высокой башне школы — Астрономической. — Фрейя, — строго сказал он, повернувшись к девушке. — Если тебе интереснее проводить время с привидениями — на здоровье, но тогда отдай мне вторую половинку медальона. — Сейчас пойдём, Риддл, не ворчи, — ответила Фоксглав с лёгкой улыбкой, а затем повернулась к кавалькаде привидений: — Было приятно познакомиться, чудесные призрачные сэры, но мы вынуждены вас покинуть. Она присела в изящном книксене. — Обещаю, что мы добудем для вас самую вонючую тухлятину во всей Британии! — Да будет ваша охота лёгкой, а добыча славной! — взревел сэр Делэйни-Подмор, а затем его лошадь встала на дыбы и, заржав, понеслась в сторону одной из стен. Остальные члены «Клуба призрачных охотников» незамедлительно двинулись следом за своим предводителем. Когда Риддл и Фоксглав остались наедине — видит Мерлин, от этих дурацких привидений у него вновь разболелась голова, — он повернулся к однокурнице и, сжав губы, молча её осмотрел. — Что? — Да ничего. Фрейя прикусила губу и покачала головой. — Если хочешь что-то сказать, Риддл, говори. Том сложил руки на груди. — Что… — Он указал на стену, за которой пару мгновений назад испарились призрачные рыцари. — Что это, чёрт возьми, было, Фоксглав? — По моему дилетантскому мнению, это были привидения, Риддл, — спокойно ответила она. Заметив, как проступили желваки на скулах Тома, она тут же улыбнулась и примирительно подняла руки. — Шучу, шучу, расслабься. Том устало вздохнул, но ничего не ответил. — Я просто подумала, что иметь в друзьях таких существ, как привидения, очень полезно, Том, — тем временем продолжила Фрейя. Она начала ходить из стороны в сторону. — Посуди сам: они могут проходить сквозь стены, им не страшны ловушки, а еще многие из них такие же древние, как этот замок! Ты только представь, сколько всего интересного мы можем от них узнать… Кто-то из них вполне мог знать наших с тобой предков! Или даже самого Слизерина… А побывать на их макабрических посиделках? Да об этом же можно целую книгу написать! Поразительно! Риддл сокрушённо покачал головой. — Если меня что-то и поражает, Фрейя, то это твоя способность поражаться всяким глупостям. Фрейя резко остановилась. Повернув в сторону однокурсника голову, она на секунду недовольно нахмурилась, но тут же взяла эмоции под контроль и улыбнулась. — Можешь называть это глупостями, Том, но они добавляют в мою жизнь хоть немного ярких красок. — Она приблизилась, и Риддл непроизвольно выпрямился. — Возможно, тебе тоже стоит попробовать? — Попробовать что? — Наслаждаться жизнью. Том не сдержал смешка. — Звучит очень высокопарно, Фрейя. — Он покачал головой. — Обязательно воспользуюсь твоим советом, когда мы сделаем то, ради чего тут оказались: разгадаем наконец загадку Мерлина. — Поняла тебя, Риддл. — Девушка подняла руку и проникновенно добавила: — Обещаю больше не отвлекаться на пустяки и уделить время всем загадкам, требующим моего безраздельного внимания. Она многозначительно подмигнула Тому, и он поджал губы. — Перестань шутить над моей фамилией, Фрейя. — А ты перестань называть меня «Фрейя», Риддл. Я ведь просила. — Не перестану, — спокойно сказал Риддл. Ответом ему было тихое ругательство на смеси гоббледука и парселтанга. — У тебя прекрасное имя, и мне нравится, как оно звучит. Подозрительно сузив глаза, девушка уставилась на Тома. — А мне кажется, тебе просто нравится меня дразнить. — Она обвиняюще ткнула в него пальцем. Том очаровательно улыбнулся и развёл руками. Когда Фрейя прикусила губу и, не дожидаясь ответа, повернулась к статуе, Риддл самодовольно хмыкнул. Стоило лишь на мгновение отвлечься на глупости Фоксглав, как его настроение, словно по мановению волшебной палочки, сразу же улучшилось. — Итак, мистер архитектор, лучше сразу скажите, что вы от нас скрываете? — Фрейя направила яркий свет «Люмоса» прямо в лицо статуе. Золото блеснуло под ярко-жёлтым лучом магии, и Том невольно прищурился. Через секунду-другую — Мерлин, дай ему сил, если Фоксглав и правда ждала от грёбаной статуи ответа, — Фрейя весело хмыкнула. — Молчите, значит? Да вы, я смотрю, просто окаменели от страха! — Она довольно стукнула тростью по полу. — Ничего, мистер, смею вас уверить, что лисам, вроде нас, приходилось раскалывать и не таких крепких орешков, как вы. Том приложил руку к лицу и устало вздохнул. Да, порой он находил её глупости забавными, но всему был предел. — Закончила? — Приблизившись, он окинул девушку многозначительным взглядом. — Мы тратим время впустую, Фрейя. — Да, да, конечно, прости. — Фоксглав застенчиво улыбнулась и запустила руку в волосы. — Просто мы с Томми всегда… Она осеклась. Сжав челюсть, бросила на Тома затравленный взгляд из-за плеча, но уже через мгновение выпрямилась и нарочито громко кашлянула. — Что тебе известно об архитекторе школы, Том? — по-деловому спросила девушка. В её голосе не было и намёка на ностальгическую грусть. — На самом деле ничего. — Риддл неторопливо осмотрел статую. — Насколько я помню, в «Истории Хогвартса» не упоминается ни его имя, ни какие-то детали, связанные со строительством замка. Вряд ли до него есть дело хоть кому-то. Фрейя цокнула языком. — А я ведь всегда думала, что школу основали Слизерин со своей компанией друзей. А теперь, оказывается, у них был подрядчик! Вот вам и великие волшебники! Том саркастично усмехнулся. — Даже если ты трижды великий волшебник, Фрейя, ты не сможешь построить дом с помощью одной лишь магии. — Он сложил руки за спиной. — Тем более огромный замок. Очевидно, что для этого нужны чертежи, планы, материалы. А ещё человек, который знает, как организовать работу, — опытный и способный архитектор. Ставлю на какого-нибудь полукровку. — Том чуть оскалился, едва сумев побороть желание фыркнуть. — При определённых условиях я даже могу допустить, что это был очень талантливый маглорождённый. — Звучит логично, не спорю, — с улыбкой согласилась Фрейя. — Но тогда мне хочется думать, что наши уважаемые основатели выписали себе крутого архитектора-не-мага из самой Римской Империи! Том повернул голову к девушке и несколько секунд неверяще смотрел на её довольное лицо. — Ты что, предполагаешь, что Хогвартс построил магл? — Он театрально приложил руку к груди, и Фоксглав охотно закивала. — Во-первых, никогда даже не думай упоминать подобное на нашем факультете, Фрейя. Если, конечно, не хочешь умереть мучительной смертью от проклятья Вальбурги… Тогда можешь смело проигнорировать мой совет. Фрейя сжала губы, сдерживая смех. — А во-вторых? — А во-вторых, мисс Фоксглав, — Риддл с профессорским видом выставил палец, — к моменту основания Хогвартса Римская империя уже пятьсот лет как развалилась, так что ваше предположение просто не выдерживает никакой критики. А ещё, всем известно, что архитектура раннего средневековья была анонимна, поэтому нет ничего удивительного в том, что никто не знает имени архитектора Хогвартса. Закончив, он внимательно посмотрел на Фрейю, и та, запрокинув голову, весело рассмеялась. — Ладно, ладно, ваша взяла, профессор Биннс. — Она подняла ладони в знак капитуляции. — Исторические факты и сложные заклинания на вашей совести, шутки и глупости — на моей. Разве мы не идеальная команда, а, Томми? Риддл почувствовал, как внутри него натянулась верёвка. Странное давящее чувство, от которого нужно было как можно скорее избавиться. — Перестань, Фрейя, я не твой брат. Фоксглав отпрянула так резко, словно Риддл её ударил. Приоткрыв рот, она неверяще моргнула несколько раз. — Да, верно, — через секунду спокойно ответила она, — ты и правда не мой Томми. А затем улыбнулась краешком губ и как ни в чём не бывало отвернулась к статуе. Направив палочку на постамент — в левой руке она очень крепко сжимала набалдашник трости, — Фоксглав принялась рассматривать золотистую фигурку льва. Повисла отвратительная, обманчиво безмятежная тишина. Том растерянно замер, не зная, что делать дальше. Она… обиделась на его слова? Или ей всё равно? Какой дьявол его вообще потянул за язык… Ведь всегда хорошо понимал, когда стоит подавать голос, а когда лучше промолчать. В его планы совершенно не входило так глупо разрушить их зарождающиеся взаимоотношения. Фрейя Фоксглав ему нужна. А ещё она была полезна для планов Лорда Волдеморта. Он ведь почти сразу решил, что однажды станет для неё, как и для остальных его рыцарей, незаменимым, необходимым и самым важным человеком на всём белом свете. …О Мордред, когда же его уже отпустит это проклятое зелье «вдохновения»? Из-за его побочных эффектов он перестал здраво соображать. Сжав руки в кулаки, он сделал глубокий вдох, прогоняя сомнения, а затем за два коротких шага тихо приблизился к склонившейся над постаментом Фоксглав. Одними лишь кончиками пальцев, словно боялся, что обожжётся, он осторожно прикоснулся к её плечу. — Прос-с-ти. Не опуская волшебной палочки, Фрейя медленно повернула голову к Тому и, встретившись с ним взглядом, просто кивнула. Волшебный луч осветил её лицо, из-за чего глаза, словно камень внутри фибулы, вспыхнули яркой зеленью. — Смотри, что я обнаружила. — Она с лёгкой улыбкой указала подбородком на статую. — Здесь есть такой же символ, как на нашем медальоне. Том качнул головой, стряхивая оцепенение, а затем подошёл к месту, куда указывала однокурсница. Как Фрейя и сказала, на постаменте был выгравирован символ змеи. Усилив свет «Люмоса» в несколько раз, Риддл быстрым взглядом прошёлся сначала по символу, а затем и по остальной части статуи, но больше не нашёл ничего примечательного. За годы в школе он видел архитектора уже, должно быть, тысячи раз. Здоровенный бородатый мужчина в остроконечной шляпе, вокруг которого выстроились полукругом символы школы. В одной руке он держал макет башни, отдалённо похожей на Астрономическую, а во второй — гигантский свиток. — Как ты этот символ вообще обнаружила? Фрейя пожала плечами. — Не одному тебе иногда фантастически везёт, Том Риддл. Впрочем, нам ещё только предстоит разгадать, что скрывает в себе эта загадка. — Она указала кончиком трости на символ. — Днём у меня не было возможности, как следует тут осмотреться, но вот сейчас… Она взмахнула палочкой. — Ревелио! Жёлтый луч заклинания прошёлся по полу, облизнул статую и исчез где-то в районе потолка. Статуя осталась неизменной. — Ладно, — тихо произнесла Фоксглав, поворачиваясь к Тому. — Ты захватил ту бумажку, что дал нам Мерлин? Риддл молча кивнул и, достав из кармана скрученный в трубочку пергамент, тут же его развернул. Фоксглав встала по правую руку от него и направила свет с конца палочки прямо на бумагу. — Пусто, — констатировала она очевидное. Схематичный рисунок медальона со змеёй на верхушке листочка — вот и все зацепки, что дал им Мерлин. — Скорее всего, нужно какое-то заклинание… Или зелье… Позволишь взглянуть? Она протянула руку, и Том передал ей пергамент. — Тогда я пока изучу постамент. — Он склонился над символом. Круглый, со специфическими очертаниями змеиной головы — не было сомнений, что он имеет отношение к их с Фоксглав находке в замке Слизерина. Том провёл пальцем по очертанию змеи, а затем вытащил из кармана свою половинку золотого медальона. Холод металла пронизывал кожу. Риддл внимательно осмотрел сначала медальон, а затем и его изображение на постаменте. Да они же одного размера! А что, если… — Дай-ка мне твою половину. — Риддл сжал в пальцах свою часть медальона и протянул вторую руку к Фрейе. Девушка оторвалась от пергамента и, нахмурившись, засунула трость под мышку. Сосредоточенно порывшись сначала в одном кармане брюк, затем во втором, она наконец обнаружила находку и протянула медальон Тому. — Нашёл что-то? — Сейчас проверим, — ответил он, соединяя половинки. Послышался приятный звон, и медальон вновь стал единым целым. Глаза змеи сверкнули рубиновым светом, её хвост несколько раз шевельнулся из стороны в сторону, а узоры на поверхности вспыхнули ярко-золотым сиянием. — Каждый раз поражает, — улыбнулась Фрейя. Слегка развернув медальон так, чтобы изображение змеи на нём и постаменте дублировали друг друга, Том положил его поверх символа. Медальон едва заметно завибрировал, а странные узоры и рисунки на поверхности засветились так ярко, что обоим слизеринцам пришлось на мгновение зажмуриться. Когда Риддл услышал скользящий шорох, он открыл глаза и непроизвольно сделал шаг назад. Статуя архитектора медленно, но уверенно вращалась вокруг своей оси прямо на постаменте. Том бросил быстрый взгляд на Фрейю: девушка поражённо открыла рот и не сводила со статуи взгляд. Когда статуя сделала полный оборот, вернувшись к изначальной точке, послышался очень громкий треск — будто из яйца вылупляется дракон, — а затем изваяние шевельнуло правой рукой, разжимая хватку ладони и отпуская в свободное падение огромный каменный пергамент. Фоксглав успела отскочить в сторону ровно в тот момент, когда он с оглушительным звуком повалился на пол, расколовшись на кучу мелких кусочков. — Господь! — Фрейя вытерла пот со лба и нервно сглотнула. — Ты только представь, какой вой поднимется, когда утром обнаружат, что у статуи нет целой части! — Да ничего не будет, Фрейя, никому нет дела до архитектора школы. Даже если бы он и вовсе исчез, это заметили бы максимум домовики или завхоз Прингл, — отмахнулся Том. Он указал себе под ноги, где среди осколков камня лежал небольшой свиток. — Лучше взгляни на это: внутри каменного пергамента был ещё один — уже настоящий. Наклонившись, Том поднял его и с осторожностью осмотрел: пергамент был ветхим и хрупким; от него исходило едва заметное сияние зачарования. Свиток был перевязан крепкой бечёвкой, концы которой запечатали сургучом. — Потрясающе! — воскликнула Фрейя. — Надеюсь, этот хотя бы не пустой, — одновременно с ней заметил Том, бережно стряхивая с бумаги пыль и каменную крошку. — Может, это какая-нибудь загадка? Или кусочек карты? Или… — горячо затараторила Фоксглав. — Или, может, это незаконченное эссе по трансфигурации, которое Мерлин начал писать в Хогвартсе ещё студентом! И бедняге после смерти нет покоя, пока оно не будет завершено! Том обвёл её насмешливым взглядом и покачал головой. — Дай мне немного света, Фрейя. — Девушка приблизилась, зажигая на кончике палочки «Люмос». — Сейчас узнаем, нужно ли будет ошарашивать профессора Дамблдора просьбой поставить Мерлину «превосходно» или мы отделаемся малой кровью, уничтожив парочку инферналов или тролля. Фрейя засмеялась, дружелюбно похлопав Тома по спине. — Прошу, не тяни, Риддл, я сейчас просто взорвусь от нетерпения. Сломав воск, Том развязал верёвку, а затем медленно развернул пергамент. Бумага истончилась от времени, покрывшись тут и там сухими бурыми пятнами и коварными трещинками. Осознав, что ему не хватает ширины собственных рук, чтобы полностью раскрыть пергамент, он протянул один из краёв Фоксглав. — Помоги, пожалуйста. Когда они вместе развернули свиток, то одновременно молча замерли. Том ожидал чего угодно — пустого пергамента, какой-то нелепой загадки в стихах, даже грёбаного эссе по трансфигурации из необузданного воображения Фоксглав, — но точно не картины. На пергаменте была изображена лестница с десятком каменных, вытоптанных, полуразрушенных ступеней, уходящих вверх, прямо в темноту. Картина была нарисована из такой перспективы, будто смотрящий на неё человек находился в самом низу. Казалось, сделай шаг, и ты окажешься внутри. — Лестница, ну конечно, — саркастичным голосом проговорила Фоксглав. — Чего ещё от Хогвартса ожидать, в самом деле. — Как насчёт очередной двери? — предположил Том, и Фрейя тихо фыркнула. — Давай положим на пол, нужно получше рассмотреть, с чем мы имеем дело. Стоило им осторожно опустить пергамент на пол, как оба — картина и каменный пол под ней — засветились. Что-то звякнуло, дзинькнуло, стукнуло, и через секунду перед Риддлом и Фоксглав был уже не плоский рисунок лестницы на древнем, как Хогвартс, пергаменте, а самая настоящая лестница в полу. От неё настойчиво тянуло магией. — Это же волшебный портал, Том! — От обилия чувств Фоксглав схватила Риддла за плечо и крепко его сжала. — Окно, связывающее пол вестибюля с лестницей в каком-то другом месте! Да я бы всё на свете отдала, лишь бы узнать, как такое вообще можно наколдовать! — Это и правда поражает, — искренне согласился Риддл, хотя внутри него всё сжалось от неприятной мысли: как, оказывается, он мало всего знает и умеет! Да, он давно считается самым умным волшебником поколения. И да, он собирался сделать всё, чтобы это звание осталось с ним навсегда, — буквально навечно, ведь он был бессмертным. Однако… сколько же ещё открытий ему только предстоит сделать, сколько всего следует познать и выучить!.. Магия никогда не разочарует, не перестанет его удивлять. И если ему понадобится тысяча лет, чтобы познать её секреты, он бросит эти годы на алтарь магии и не пожалеет ни на секунду. По пальцам разлилось привычное, невероятно приятное покалывание. А во рту возник горько-сладкий вкус волшебства. Всё вернулось. Всё вернулось! Теперь в этом не было сомнений. Фрейя подошла к порталу и, засунув в него наконечник трости, постучала им по одной из ступенек. — Самая обыкновенная каменная лестница, потрясающе, — жизнерадостно проговорила Фоксглав. — Ну что, Риддл, ты готов? Не могу гарантировать, что наша жизнь после этого не изменится на сто восемьдесят градусов, но разве это может остановить настоящих искателей приключений? Фрейя криво ухмыльнулась. — Или, может, ты, как хороший мальчик и прилежный староста, предпочтёшь отправиться спать, а, Том? — И не мечтай, Фрейя. — Правильно, выспишься на том свете. Риддл закатил глаза. — Если уж мы начали это приключение вместе, то и завершим его мы тоже вместе. — Он приподнял тёмную бровь. — И даже не думай, что я позволю тебе одной узнать тайну нашего предка. — Вместе, значит? — Фрейя приложила руку к груди. — Неужто не бросишь меня, даже если я буду глупо шутить и говорить то, что думаю? — Я мастерски накладываю невербальное «Силенцио», ты не знала? — заметил Том, вытянув руку и демонстративно рассматривая ногти. — В крайнем случае, трансфигурирую тебя в камень и буду носить в кармане. — Да я только спасибо скажу, если ты меня избавишь от необходимости пересчитывать ступеньки каждой местной лестницы! — Фрейя насмешливо поклонилась. — Но довольно разговоров! Давай уже прыгнем в кроличью нору, Том, да посмотрим, что из этого выйдет. Риддл кивнул, за несколько шагов он приблизился к статуе и забрал с постамента медальон. Одно размашистое движение волшебной палочкой, и «Репаро» вернуло разбитый каменный пергамент обратно в руку архитектора. Когда он вернулся к Фрейе, та усердно сворачивала пергамент с картиной. — Неужели передумала? — усмехнулся он. — Не дождёшься, — ответила она. — Просто подумала, что открывать портал посреди самого людного коридора школы, — как-то недостойно, особенно для наследников Слизерина. — Фоксглав выдохнула и поднялась на ноги. Пергамент был свёрнут в трубочку, и она зажала его под мышкой. — Давай вернёмся в твою крепость одиночества и уже оттуда отправимся искать приключения. Едва ли Том мог поспорить со словами Фрейи, поэтому просто молча согласился. Они оказались в подземельях десять минут спустя. Совместными усилиями они снова развернули пергамент: по ту сторону портала вновь была уже знакомая им лестница. Став бок о бок, они встали перед волшебной дырой в полу. — Ладно, Том, идём? — Идём, — кивнул Риддл. — Если поторопимся, может, даже успеем вернуться к завтраку и никто не заметит нашего отсутствия. Стоящая рядом с ним Фоксглав громко выдохнула. Когда Том повернул к ней голову, то встретился с изумлённым взглядом зелёно-карих глаз. Через долю секунды её губы растянулись в мягкую улыбку. — Что такое? — замер Риддл. Не переставая улыбаться, Фрейя медленно покачала головой. — Да так… Просто вспомнила один разговор. Бросив на Тома короткий взгляд в последний раз, она выпрямилась и крепче сжала в руках трость. — В путь! Навстречу приключениям! И до того, как Том успел её остановить — до того, как вообще сообразил, что именно они собираются сейчас сделать, — Фрейя Фоксглав схватила его за руку, и они вместе шагнули на первую ступеньку лестницы, которая вела в томительную неизвестность.