***
На выходных врач говорит, что постельный режим Хёнджина наконец закончен. Сильные физические нагрузки и длительное сидение перед экраном или с телефоном всё ещё запрещены, и ему нужно будет пройти обследование через неделю, но это ерунда — ему уже осточертело безвылазно сидеть дома. В понедельник он переступает порог своей альма-матер и чувствует то, как сконцентрировано на нём всеобщее внимание. Впрочем, Хёнджин и не ожидал ничего другого — Минхо и Феликс любезно предоставили краткий пересказ всех слухов: кто-то уверен, что драку затеяли они с Феликсом, не выдержав накала их противостояния; другие верят в то, что Хёнджин подкатывал к девушке своего врага, за что и поплатился; третьи вообще с чего-то взяли, что всё это произошло из-за вражды компаний их родителей. Самое забавное — это то, что никто не вспоминает о трёх истинных зачинщиках конфликта, даже присутствующие на той злосчастной вечеринке. Слухи — страшная вещь. Пройдя в рекреацию у нужной аудитории, Хёнджин садится на подоконник и оглядывается в надежде найти Минхо, но видит лишь любопытные взгляды одногруппников и других студентов. Ему приходится приложить усилия, чтобы не закатить глаза и громко не послать всех к чёрту. — Доброе утро, Хёнджин-сонбенним, — перед ним резко появляется стайка первокурсниц. Он их хорошо знает: девушки уже полгода таскаются за ним хвостиком, зовут на свидания, фотографируют и принимают активное участие в жизни той самой группы. Каждый раз приходится напоминать себе, что он слишком хорошо воспитан, чтобы грубить им, а они просто ещё совсем юные, падкие на красивых парней и немного глупые. Однажды перерастут и отстанут. Наверное. — Привет, — натянув на лицо вежливую улыбку, здоровается он. Кто-то из девиц, кажется, пищит. — Мы хотели сказать, что очень рады вашему возвращению и полностью на вашей стороне. Этот Ли Феликс — ужасный грубиян и даже рядом с вами не стоит! Его должны отчислить! — Как мило. Боевой настрой предводительницы мини-фан-клуба пропадает в ту же секунду, как она оборачивается на голос, который невозможно спутать ни с чьим другим. — Извините, Феликс-сонбенним, — она опускает голову, пряча красное лицо за волосами, низко кланяется и спешит скрыться с подругами из их поля зрения. — Какие у тебя бойкие поклонницы, — хохочет Феликс и садится рядом с ним. — Даже жутко. — Твои однажды пустили слух, что я сплю с нашим деканом за хорошие оценки, — напоминает Хёнджин и улыбается. — Привет. — У меня есть фанатки? — показушно удивляется он. — Привет, — они встречаются взглядами, а его сердце пропускает удар. Какие же у Феликса красивые глаза: большие, яркие... — Как самочувствие? — Хорошо, — Хёнджин, отогнав непрошенные мысли, пожимает плечами и откидывается спиной к окну, — скоро буду совсем как новенький и надеру тебе зад. — Осторожно, я могу тебя не так понять и согласиться, — Феликс ухмыляется и закусывает губу. Иногда кажется, что он о чём-то догадывается и специально смущает Хёнджина подобными фразами — за последние четыре дня он уже многое услышал — раздражает и будоражит одновременно. — Боже, они пялятся так, будто сейчас что-то произойдёт. Посмотрев в ту же сторону, что и Феликс, Хёнджин устало вздыхает. — Ждут очередную драку, наверное, — предполагает он и коротко смеётся, — или просто не могут поверить, что мы сидим рядом и болтаем. Почему-то ответом на его фразу становится минутное молчание. Хёнджин косится на своего нового друга и видит, как тот помрачнел — от этого становится не по себе. Что успело произойти? — Ну картина и правда не самая частая, — отмерев, хмыкает Феликс и спрыгивает с подоконника, — наш холодный принц Хван Хёнджин ведь никогда не позволял новенькому к себе приблизиться и тем более заговорить с собой. Неожиданная фраза не звучит как шутка и вводит в ступор — Хёнджин то закрывает, то открывает рот в попытке сказать хоть что-то, но на ум ничего не приходит. Непривычно напряжённый Феликс решает не дожидаться ответа, салютует ему и, странно улыбнувшись, уходит в аудиторию. Две следующие пары до обеда Хёнджин проводит в размышлениях, почти не обращая внимания на попытки Минхо разговорить его. А Феликс даже не смотрит в его сторону. В памяти возрождаются первые месяцы после появления Феликса в университете. Хёнджин ни разу так и не поприветствовал его — вообще ни разу до недавних происшествий — смотрел лишь украдкой, говорил что-то только во время совместных тренировок и не подписался в ответ ни в одной из социальных сетей — в какао они начали общение с подачи Феликса, он попросил скинуть видео с их практики, а затем просто начал периодически кидать мемы или короткие сообщения. В какой-то степени это нормально — все знают, что Хёнджин не особо стремится идти с кем-то на контакт, но Феликс-то из другого теста. Он не единожды пытался с ним начать разговор, улыбался и говорил ‘привет’, пару раз даже предлагал куда-нибудь сходить с ним и его друзьями после пар. Хёнджин же на всё это, никак не реагируя, молча уходил и продолжал наблюдать за… птичками со стороны. Поначалу такое его поведение было вызвано тем, что Феликс казался голодной до популярности фальшивкой, которая прознала о статусе своего нового одногруппника, и потому решил присосаться и за чужой счёт взлететь по социальной лестнице. Но ему это не было нужно — когда Хёнджин это понял и почувствовал ответный интерес, ему казалось, что что-то делать уже поздно и Феликс давно на него забил. Но выходит, что это всё же его задевало, и он прекрасно помнит те неприятные для него времена. Становится гадко от самого себя. — Хван, — в лицо прилетает кожура от банана. Хёнджин дёргается и ошарашено смотрит на нагло улыбающегося Чонина. — Мы тебя раз десять уже звали. Ты чего? — Он весь день такой, — жалуется Минхо, указывая в его сторону палочками, — ни слова мне на парах не сказал, пришлось даже конспекты писать со скуки. — Какой кошмар! — наигранно восклицает Сынмин, прижав руки к груди. — Тебе пришлось учиться в учебное время? — Да! Хёнджин был бы рад присоединиться к начавшемуся балагану, но его взгляд в очередной раз притягивается к другому шумному столику. Чанбин о чём-то громко рассказывает, а Феликс, почти полностью развалившись на Джисоне, задыхается от смеха. Почему он так долго не хотел принимать то, насколько этот веснушчатый весёлый парень чудесный? — Я всегда был таким мудаком по отношению к нему? — уныло спрашивает Хёнджин. Трое друзей замирают в непонимании: Чонин, лезший под стол, нападающий на него с морковкой в кулаке Минхо и Сынмин, снимающий всё это на камеру. — Ты про Феликса? — первым в себя приходит Чонин. Он выпрямляется, с демонстративным отвращением отталкивает от себя Минхо и поправляет очки на переносице. — Даже не знаю… почему именно мудак? — Реально, ты же коричная булочка, — кивает Минхо, поправляя рубашку. — Хотя… — задумчиво откусив кончик мини-морковки, он смотрит в потолок и неловко смеётся. — Я до сих пор помню его лицо, когда он подошёл к тебе после демонстрации авторской хореографии и похвалил тебя, а ты посмотрел на него, как на говно, и ушёл. При всех. Ауч. — Даже я слышал про тот случай, — кивает Чонин. — Ой, а помните, когда Феликс впервые забрал первую строчку рейтинга, а Джин потом весь хмурый ходил и почти на весь коридор заорал ‘да срать я хотел на этого Ли-вашу-блять-мать-Феликса!’ Пиздец. — А Феликс как раз в тот момент из туалета вышел, ага, — хохочет Сынмин и придвигается ближе к столу. — Но мой любимый проёб был тогда, когда Джин выложил фотографию с их группового выступления и обрезал Феликса. А он не просто лайкнул, но ещё и похвалил то, как вышел на ней Хёнджин. — Достаточно! — прикрикивает он и опускается лбом на стол. — Понял я, понял, я реально мудак, а Феликсу бы лучше начать меня ненавидеть. — За что? Вселенная точно издевается над ним. — Привет, Ликс, — хором голосят друзья, с трудом сдерживая смех. В данный момент Хёнджин считает их самыми ужасными людьми на свете. — Привет, — настороженно отвечает Феликс и кладёт свою очаровательную миниатюрную — но тяжёлую и потенциально опасную, этот урок уже усвоен — ладонь ему на плечо и слегка сжимает. — Так за что я тебя должен ненавидеть? Судя по голосу, он улыбается. Хёнджин всем сердцем желает увидеть эту волшебную, ангельскую, широкую улыбку, но упорно продолжает лежать на столешнице. Он не достоин смотреть на это великолепие. — За то, что я ужасен, — бубнит он в ответ и жмурится. — Ты что-то хотел? — Э-э, — Феликс убирает руку, и кожа в месте прикосновения начинает ныть. Всего секунды физического контакта, а без него уже холодно и тошно. — Как по мне, ты очень даже не ужасен, — да за что он так с моим сердцем? — И да, я хотел уточнить, когда тебе будет удобно встретиться и начать решать что-то с нашим дуэтом для отчётника. Для тебя мне всегда удобно. — Сегодня после пар у меня есть дела, но завтра без проблем, — поборов свой порыв в откровенность, отвечает Хёнджин. — Тебе подходит? — Да, супер, мне тоже надо кое-что сделать сегодня, — Феликс аккуратно треплет его по волосам. — Ладно, не буду мешать тому, чем вы тут занимаетесь… чем бы это ни было. Но не бейся лицом об стол, мне жаль твои нос и голову. Пока, парни. — Пока, Ликс, — так же хором прощаются они. — Я вёл себя с ним так ужасно, а он беспокоится о моём носе, — дождавшись ухода Феликса, ноет Хёнджин, оттягивая себе волосы на затылке. — Господи, какой пиздец. — Согласны. — Может, хватит уже говорить хором? Меня это начинает пугать. — Нет. — У меня больше нет друзей.***
Весь вчерашний день Хёнджин провёл за размышлениями о своём поведении. До всей этой истории он не задумывался над тем, что делает и как это выглядит со стороны — как-то привык, что близкие люди всегда рядом, новые не появляются, а чужое мнение его не касается — но сейчас… сейчас он жалеет обо всех тех случаях, когда так резко и грубо обрывал попытки Феликса сблизиться. Вместо того, чтобы хотя бы мягко дать понять, что он этого не хочет, Хёнджин вёл себя не лучше, чем все эти буллеры, про которых часто трубят в интернете. Так ещё и за глаза оскорблял и не раз говорил о том, как ему на этого австралийца плевать. Самое смешное ведь то, что плевать ему никогда не было: он всегда его замечал, будто специально находил в толпе и бесился непонятно на что. Попытка сознания уберечь его от падения в чувства? Чем дольше он об этом думает, тем больше в этом убеждается. У него не было и шанса не… не важно. Сейчас он всё осознаёт и серьёзно намерен загладить свою вину, став для Феликса хотя бы хорошим другом. Искреннее воодушевление добавляет уверенности, сентябрьское солнце приятно греет, птички поют, а свежеокрашенные волосы до сих пор слегка пахнут химозой — кайф. Хёнджин уверен, что сегодня — это начало чего-то нового и прекрасного. — Блять, ты не говорил, что краситься будешь в чёрный, — вместо приветствия присвистывает Минхо и, взяв его под локоть, ведёт в сторону туалета. — Вот это цирк будет, уже предвкушаю… — Ты о чём? — хмурится Хёнджин, пытаясь вырваться из чужой хватки. — Я не пойду с тобой в толчок, я кофе ещё хотел взять! — Да погоди ты, мне надо тебя… Договорить Минхо не даёт внезапно появившийся Феликс в компании Джисона. Отныне брюнет Феликс. — О, вау, — он смеётся и поправляет вылезшую из причёски чёлку, — да мы с тобой прям близняшки. Снова. — Снова, — ошарашенно соглашается Хёнджин. Как-то так исторически сложилось, что все эти полтора года они красились практически в один и тот же оттенок блонда — благо, стрижки всегда были разными. Сейчас же волосы обоих одинакового цвета и почти идентично собраны на затылке в небрежные хвостики. Это могло бы быть даже забавно, если бы не шушукающиеся студенты вокруг. — Тебе идёт, принцесса. Не уверен, правда, больше, чем мне, или нет, — Феликс ухмыляется и, поприветствовав Минхо, отходит. — Ладно, нам до пары надо успеть заскочить в студию. Ещё увидимся. Кажется, Хёнджин не дышал всё это время — во все глаза смотрел на Феликса и пытался не заорать. — Вот об этом я и хотел предупредить, — хихикает друг. — Ты как? — Какого хуя он такой красивый, — тихо бурчит Хёнджин, полностью игнорируя шепотки вокруг. Немного думает. — Погоди, как он меня назвал? На вопрос ему не отвечают. Если блондин Феликс напоминал ему какого-то эльфа, то брюнет Феликс оказывает сильное сексуальное давление одним своим видом. Весь день до конца пар Хёнджин не может сконцентрироваться, то и дело поглядывая в сторону этого невозможного человека — благо, преподаватели знают о сотрясении и эту рассеянность списывают на него. А вот любители посплетничать, видимо, воспринимают его взгляды как недовольство. В группе уже появились их фото с обновлёнными образами и, разумеется, голосование, кому новый цвет идёт больше, с кучей жарких споров. Хёнджин мысленно нажимает на кнопочку с именем Феликса и закусывает губу. — Долго ещё собираешься молча по нему убиваться? — интересуется Минхо, убирая свои вещи с парты. — Нет бы со своего хёна брать пример. — И далеко ли ты продвинулся в своих отношениях с Джисоном? — хмыкает Хёнджин, уворачиваясь от брошенной в него тетради, и накидывает на плечо сумку. — Пока окончательно не умру. Думаю, это случится сегодня. В первый раз будем обсуждать наш дуэт и, наверное, уже ставить. Феликс вчера вечером писал, что появились идеи. — Бля, Джин, — Минхо закатывает глаза и всё же легонько шлёпает его по руке. — Тебе будто пятнадцать. Чего сиськи мять? Уверенно подходишь, признаёшься в любви до гроба, целуешь и только потом умираешь со стыда. — Ты ужасный друг, знаешь? — фыркает он и отпихивает Минхо от себя. — Я бы, может, и попытался, но даже не уверен, нравятся ли ему парни. Да и вообще у него девушка есть. — Это не подтверждено. — Ты что-то об этом знаешь? — удивляется Хёнджин. — Нет, я с Феликсом на эту тему не говорю. В основном о Джисоне и о том, как мне позвать его на свидание, чтобы он согласился, — пожимает плечами Минхо. — Но могу спросить, если хочешь. — Не надо, не хочу расстраиваться ещё раз, — удручённо отвечает он после нескольких секунд размышлений. — Да и тебе реально пора уже его нормально позвать, а не пугать своими ‘а твои родители случайно не шарики? А то я бы тебе вдул’… эх, ладно, я пошёл. — Я просто непризнанный гений, а тебе удачи! Удача ему точно нужна — это он понимает сразу, как только заходит в тренировочный зал. Ли-да-за-что-ты-мне-Феликс, одетый в тонкую безрукавку белого цвета и чёрные шорты выше колен, сидит перед зеркалом и делает растяжку. Хёнджин останавливается в дверях, жадно следя за каждым движением одногруппника — особенно сильно взгляд притягивают тонкая шея с острым кадыком, косые и грудные мышцы, не прикрытые тканью, и жилистые руки. На ноги он старается не смотреть, иначе точно скончается на месте от остановки сердца. — Ликс, — хрипло зовёт Хёнджин и откашливается, — давно тут? — О, Джинни, — Феликс поднимется на ноги и с улыбкой подходит к нему. — У нас обоих была одна и та же пара, если ты не забыл. Я только переодеться успел. — А, точно, — рассеянно кивает он и, сбросив сумку на пол, присаживается в позе лотоса. — Так… какая у тебя идея появилась? Ты писал об этом. Феликс, кивнув, подбегает к своим вещам, берёт в руки телефон и, вернувшись, садится рядом с Хёнджином. — 3racha случайно показали мне один из своих новых треков, и я решил забрать его для нашего выступления… если он тебе понравится, конечно, — не дожидаясь ответа, Феликс включает нужную композицию и переводит внимательный взгляд на Хёнджина. Сразу понятно, что трек ещё сырой — в нём нет вокальных дорожек, сведён он пока не идеально — но уже хороший; не удивительно, эта троица — легенды продюсерского. Начало тихое, напряжённое, а затем мелодия нарастает, в ней есть плавные переходы и резкие скачки — в голове уже начинают рождаться примерные движения. Очень вызывающие движения. В воображении сразу мелькают яркие картинки того, как Феликс будет делать волнообразные движения всем телом, водить руками по его, как синхронно они будут двигаться на мизерном друг от друга расстоянии. Во рту пересыхает. Сердце норовит сбежать из грудной клетки. Лицо печёт. — Ну как? — в нетерпении спрашивает Феликс, почти подскакивая на месте. — Это… — Хёнджин, не поднимая глаз, пытается успокоиться и найти более-менее подходящие и адекватные слова. — Очень хороший трек и… сексуальный. — Именно, — кивает явно довольный собой Феликс и, хитро ухмыльнувшись, придвигается ближе к Хёнджину. Он нервно сглатывает и смотрит в игривые глаза напротив. — Ты только представь, какой фурор произведёт наш номер, если он будет с сексуальным подтекстом. Особенно учитывая наш с тобой бэкграунд. Хёнджину нечем дышать. Непристойные мысли становятся громче, а близость Феликса и его тихий хриплый голос делают только хуже. — Отличная идея, — сдавленно выдыхает он, не смея противиться своему желанию станцевать что-то такое с Феликсом. Хотя бы станцевать, раз на другое надеяться не стоит. Феликс широко улыбается, а Хёнджин лишний раз убеждается в том, что он совершенно точно и безнадёжно влип. — Кстати, — стараясь отвлечь себя от пустых надежд, Хёнджин решает немного перевести тему, — о нашем бэкграунде… я много думал об этом... ты прости, что я был такой задницей по отношению к тебе, — он смотрит на озадаченного Феликса и трёт лицо. — За то, как вёл себя. Будто капризный пятилетка какой-то. Я узнал тебя и понял, что ты очень хороший и не заслужил такого, а я просто идиот. В зале повисает молчание. Феликс, кажется, переваривает услышанное, глядя куда-то в сторону. Может, ему не стоило поднимать эту тему? Вдруг она для него слишком болезненная? — Забей, — вопреки опасениям Хёнджина, отмахивается Феликс. — Ты правда был задницей, с этим я спорить не буду. Не знаю, чем тебе сразу так не понравился, но сейчас ведь между нами всё хорошо? — Да, — с облегчением кивает Хёнджин. — Более чем! — ты даже не представляешь, блин. — Я… очень рад, что мы с тобой смогли… подружиться. Дружить ведь тоже хорошо! Но определённо не тогда, когда от одного только взгляда на своего друга сердце трепещет. И не когда во время совместных тренировок член готов встать в любую секунду. И не когда от вида воркующего со своей девушкой друга хочется либо плакать, либо орать. Как и ожидалось, совместная работа над номером начинается отлично и ещё лучше продолжается — им даже особо говорить не приходится, чтобы понять, что и как делать дальше, настолько они понимают друг друга в танце. Когда они почти каждый день закрываются в тренировочном зале, весь мир перестаёт существовать, и они погружаются в работу. Точнее, Феликс погружается только в неё, а Хёнджин к тому же всеми правдами и неправдами старается не утопать в своих чувствах и одёргивать себя от попыток коснуться как-то иначе, прижать к себе крепче и не взболтнуть лишнего. Томные зрительные контакты, лёгкие, дразнящие касания, тесные взаимодействия делают эту миссию для него практически невыполнимой. И всё было бы, может, в порядке, не одевайся Феликс так, как он одевается. Голые участки гладкой кожи с россыпью веснушек не дают покоя ни во время тренировок, ни после — Хёнджин уже традиционно видит их и всё остальное в каждом своём сне, оказываясь в том самом зале наедине с другом, где они занимаются чем-то гораздо более интересным, чем танцы, и стыдливо идёт дрочить. Длится это уже почти месяц. А всё из-за Ли-да-ну-тебя-нахуй-Феликса и его умения переключаться из режима милашки в секс-машину с тёмным, сексуальным взглядом. Хёнджин будто находится на втором круге своего пубертата. — Он вчера краем своей этой идиотской майки начал пот с шеи вытирать, — сокрушённо жалуется Хёнджин и резко откусывает кусок от банана. Даже не прожевав, продолжает: — А потом вообще спросил, пойду ли я с ним в душ! — Я ведь не один думаю, что Феликс его провоцирует? — вскинув бровь, спрашивает Сынмин. — Хотя Крис тоже не любитель носить одежду, на физре вечно топлес щеголяет. Австралийские приколы? — Вот бы они Джисона покусали, — мечтательно вздыхает Минхо. — Я бы многое отдал, чтобы посмотреть на эти грудные мышцы без верха. И облизать. — Какой ты мерзкий, — кривится Чонин. — У тебя просто нос не дорос до таких тем, Йени, — Минхо показывает ему язык и, прищурившись, вглядывается в сторону входа. — Это что, Джисон душит Чанбина? — Ага, — кивает невозмутимый Сынмин. — Боже, они сюда идут, что ли? Сынмин очень редко ошибается. — Хёнджин! — вопит Чанбин, практически подлетая к их столику, и прячется за его спину. — Спаси меня от этой бешеной белки! — Чего? — опешивший Хёнджин смотрит на пригнувшегося за стулом Чанбина, а затем на запыхавшегося Джисона. Позади него громко ржут Феликс и Крис, хватаясь за плечи друг друга. — Что случилось? — Он убил Капитана Щекастика! — кричит Джисон почти на всю столовую, чуть ли не полностью ложась на Хёнджина, чтобы достать… убийцу хомяков? — А ну иди сюда, пердун хренов! После этой фразы противники одежды начинают смеяться ещё громче, хлопая и себя, и друг друга по всем доступным местам. Чанбин верещит Хёнджину прямо на ухо. Хорошо, что от сотрясения остались только воспоминания, иначе ему бы пришлось очень несладко. — Какого хуя тут происходит? — спрашивает Минхо, хватая за талию озверевшего Джисона. — Сони, успокойся, ты весь покраснел. Давай, вдо-о-ох и вы-ы-ыдох. — Блять, — Феликс кое-как подходит к ним, держась за бок. — Он, — указывает на Чанбина, снова начинает смеяться и сгибается пополам. Хёнджин случайно залипает на эту чудесную картину. — Фух, бля! Короче, Бинни громко пёрнул рядом с клеткой хомяка, и он сдох. — От громкости или запаха? — уточняет Сынмин. — Хуй его знает, — хрюкает Крис. — Вы притащили Капитана Щекастика в универ? — удивляется Хёнджин. — Ага, — кивает Феликс. — В студии с нами тусил в качестве талисмана. Через несколько секунд молчания все, оглядев по очереди Чанбина и Джисона, взрываются хохотом. За этот месяц две компании заметно сблизились и чаще начали проводить время вместе — окружающие сначала впали в шок, особенно от взаимодействий Хёнджина и Феликса, строили разные теории о такой резкой перемене, но сейчас уже более-менее привыкают. Группа о великом противостоянии, как ни странно, становится только активнее: в ней теперь каждый день появляется, как минимум, одна их совместная фотография, короткие сводки об их общении, а под ними люди начинают рассуждать, что же между ними происходит. Кто-то считает это грязным пиар-ходом — будто они реально какие-то звёзды — другие настаивают на том, что они просто подружились на почве драки и общих проблем, и даже вспоминают, что действительно произошло на той вечеринке, а остальные… шипперят их. Хёнджин, всё ещё помня об отношениях Феликса и Рюджин — которая, кстати, чаще всего не с ними, а со своими подругами — и его неопределённой ориентации, изо всех сил старается не воспринимать это всерьёз. Однако фейк создал и каждый день листает все посты и комментарии, сохраняя самые милые фотографии. Для общего развития. Нужно знать, кто и что о нём говорит! И плевать, что он всегда утверждал обратное. — В общем, я купил Сони нового хомяка, и он на меня больше не дуется, — с чувством выполненного долга оповещает Чанбин Хёнджина, Минхо и Сынмина. — По этому случаю приглашаю всех вечером в квартиру Феликса праздновать. — Идея хуйня, — хмыкает подошедший Крис. Обычно улыбчивый четверокурсник выглядит взвинченным и мрачным. Все в небольшом кругу моментально считывают его настроение и хмурятся в непонимании. — Феликс сегодня хуже злой псины. Не рекомендую с ним контактировать, он мне чуть душу не сожрал за пять минут общения. А вот это что-то новенькое. Хёнджин за все эти полтора с лишним года ни разу не видел Феликса злым, максимум — раздражённым или уставшим. — А что случилось? — обеспокоено спрашивает Хёнджин. — Не важно. С ним сейчас Джисон, но не думаю, что из этого что-то выйдет. Не сегодня точно. — Да ну бля, — ворчит раздосадованный Чанбин. — Ладно, тогда завтра, если он остынет. Если что, я сам с ним беседу проведу потом, а пока пусть перебесится. После этих слов и сам Хёнджин напрягается. Сегодня они договаривались снова встретиться для прогона номера — он очень ждал и, наверное, до сих пор ждёт их уже традиционное время наедине, но всё равно как-то неспокойно. Он не знает, чего следует ждать от злого Феликса. Хотя, может, это поможет ему остыть? Хотя бы немного будет достаточно, потому что с каждым днём чувства становятся крепче и так и норовят вырваться наружу. Хёнджин от этого ужасно устаёт. Увы, всё работает ровно наоборот. На первую пару Феликс немного опаздывает и почти пинком открывает дверь в аудиторию, после чего идёт в самые дальние ряды, ни на кого не глядя. Тяжёлый взгляд и напряжённые челюсти неожиданно красиво гармонируют с тёмным макияжем и чёрной одеждой. Хёнджину становится даже интересно, как его низкий голос звучит в таком состоянии… ему определённо нужно начать лечиться. Это уже клиника. — Ли Феликс, вы сейчас не на своём хип-хопе! Больше плавности и лёгкости, — это уже пятое его замечание от преподавателя классического танца за последние полчаса. Обычно Феликса либо хвалят, либо ничего ему не говорят — даже в ‘не его’ стилях танца он показывает отличную технику и легко подстраивается. Но сегодня всё идёт наперекосяк. Все одногруппники это прекрасно видят и недовольно переговариваются — вечные заминки и настроение Феликса отражаются и на них. У него удивительно подавляющая аура. — Да на хую я вертел ваши плавность и лёгкость, — тихо огрызается Феликс и, не дожидаясь ответа господина Ли, выходит из тренировочного зала. На обеденном перерыве об этом инциденте знают почти все, включая и друзей. Только, в отличие от сплетников, активно это обсуждающих, никто из них ничего не говорит — Феликс сидит с ними, но ни на кого не смотрит и молча ковыряет свой салат с самым угрожающим видом. Атмосфера гнетущая, а слова даже для какой-нибудь глупой шутки, чтобы разрядить её, не находятся. — Ликс, — Хёнджин дёргается от неожиданности и удивлённо смотрит на Рюджин. С ней он тоже успел получше познакомиться. К сожалению, её по-настоящему невзлюбить не выходит — девушка очень активная, умная, смешная и дерзкая; они с Феликсом хорошо подходят друг к другу. Но каждый раз при виде неё внутри начинает бурлить жуткая смесь из ревности и зависти. Радует лишь то, что в их компании она появляется достаточно редко и с Феликсом не целуется — он вряд ли бы выдержал такое зрелище. — М? — не поднимая спрятанную за капюшоном голову, мычит Феликс. — Не хочешь поговорить? Или ты так и будешь ходить угрюмой тучей и всех распугивать? — недовольно спрашивает она, скрестив руки на груди. — Ведёшь себя, как ребёнок. Феликс медленно поднимает взгляд на Рюджин и, дёрнув верхней губой, резко выдаёт: — Я тебя сколько раз должен попросить отъебаться, чтобы ты наконец это сделала? И уходит. Всё время до конца пар Хёнджин пребывает в том моменте и не понимает, что чувствует. С одной стороны — грубить так людям некрасиво, плюс она вроде как его девушка, а он вот так при всех её послал, пусть и не громко. Никакое настроение не должно такое оправдывать. С другой… Хёнджин очень тихо и с полным осуждением себя радуется тому, что в его сторону Феликс не сказал ни единого плохого слова и даже нормально поздоровался. Это ведь должно что-то значить?.. — Господи, да о чём ты думаешь? — Хёнджин трясёт головой, откинувшись спиной на стену тренировочного зала. Хёнджин не уверен, придёт ли Феликс сегодня, но молча уйти домой он так и не смог. Да и не хотел — он практически живёт от тренировки к тренировке, всеми этими часами вдвоём с Феликсом, прикосновениями и взглядами во время танца. А их много. — О, ты всё-таки тут, — раздаётся низкий голос где-то слева. Хёнджин открывает глаза и слабо улыбается Феликсу. — Да… не знал, придёшь ли ты, но вот мы здесь. — Мгм, — Феликс отводит взгляд к потолку и тяжело вздыхает. — Думаю, ты заметил, что я… сегодня немного уёбок. И, в общем, последнее, чего я хочу, так это продолжать рычать на своих близких. Так что… ты не против перенести тренировку на завтра? Он его сейчас назвал своим близким? Из-за этого на лице расползается наверняка идиотская ухмылка, но Хёнджин вовремя берёт себя в руки и, встав, кивает. — Да, конечно… ты, эм… случилось что-то серьёзное? — осторожно спрашивает он. Вспоминает эпизод из столовой и, неловко поведя плечом, добавляет: — Со своей девушкой поссорился?.. Ты можешь не отвечать, это не моё… — С моей кем? — это сейчас смешок был? Хёнджин открывает рот, снова закрывает, и так несколько раз. В голове перекати-поле. Что за идиотский вопрос? Ясно же, что причина была изначально не в той размолвке, а он взял и полез. — Ладно, не важно, — Феликс чешет затылок и, поджав губы, тупит взгляд. — Я пойду, хорошо? — Да, без проблем, — болванчиком кивает Хёнджин и пытается изобразить на своём лице улыбку. — До завтра? — видит бог, он не хотел, чтобы это звучало настолько жалобно. — До завтра, — заметно мягче отвечает Феликс и выходит из зала. Хёнджин, стараясь не чувствовать настолько сильные разочарование и обиду за сорванную тренировку, начинает собирать вещи. Ничего, завтра ведь увидятся! И он снова сможет его беспалевно полапать и полюбоваться его телом… Небогоугодные мысли прерывает внезапно вернувшийся Феликс. — И да, Джинни, — Хёнджин изумлённо смотрит на него и кивает, давая понять, что слушает его. — Um… I’m gay, by the way. Стоп, что? Когда Феликс снова скрывается в коридоре, Хёнджин резко оседает на пол и пялится ему вслед, глупо улыбаясь. То есть у него есть шанс?