***
Кольцо, забытое Феликсом ещё в сентябре, всё ещё лежит в небольшой шкатулке — Хёнджин сверлит её взглядом, пытаясь принять решение. Он не понимает, почему за все два месяца так и не отдал его владельцу. Посещает глупая мысль, что это какая-то судьба — всё шло к этому конкретному моменту, где он должен решить, нужен ли Ли-стопроцентный-придурок-Феликс ему в жизни. — Так и будешь гипнотизировать эту шкатулку? — интересуется Чонин, лежащий с Кками на животе. — Она не умеет говорить, если что. — Завались, ты мне думать мешаешь, — отмахивается Хёнджин, растирая лицо. — Не груби мелкому, это моя привилегия, — Сынмин хлопает его по спине. — Но да, Йени, не лезь. Чонин обиженно цокает. — Ладно, раз меня тут никто не любит, я пойду к Крис-хёну, — заявляет он, поднимаясь с пола. — Как ты его назвал? — переспрашивает шокированный Сынмин. — Ты даже Хо так не зовёшь. — 3racha — единственные адекватные люди, которые меня окружают, — нагло улыбается Чонин. — Но, если без шуток, мне правда пора. Они мне для отчётника помогают сделать запись. Хёнджин, слушавший друзей в полуха, хмурится. Два дня размышлений так ничего чёткого и не дали, а имя Криса почему-то заедает в голове. Может, это знак, и ему стоит передать кольцо ему, чтобы всё отпустить? — Я с тобой. Всю дорогу до студии Криса он молчит, крепко сжимая кольцо в кулаке. Он всё ещё не уверен. Перед глазами стоит ярко улыбающийся Феликс, вымазанный в мороженом — он любит самое обычное ванильное, и это единственная простая вещь в нём. С Феликсом очень сложно, даже когда его нет рядом физически. Сердце ноет от одной только мысли, что этого неоднозначного и будоражащего кровь человека больше не будет рядом, а мозг и чувство собственного достоинства упорно убеждают его, что так надо. Без Феликса будет проще. Феликс его очень сильно ранил. Если ранил однажды, то может ранить и ещё. Но… как-то глупо, наверное? Если жить по этому принципу, то проще замуровать себя в бункере и лежать. А это точно не жизнь. — Эй, мы приехали. Моргнув, Хёнджин кивает и выходит из такси. Грудная клетка наливается свинцом при виде знакомого здания. Тело требует то ли бежать прочь отсюда, то ли поскорее всё сделать и забыть об этом всём, как о страшном сне. Как же это всё сложно. Войдя в студию, Хёнджин удивляется тому, что тут вся компания — включая и девушек — кроме Феликса. Все, как только замечают его, спешат обнять его. На душе теплеет от того, что случившееся между ним и Феликсом почти никак не повлияло на его отношения с другими парнями: они все взрослые люди, которые понимают, что проблемы двух не означают, что они должны распространяться и на других. Немного неловко, особенно когда в университете кто-то из них вспоминал и что-то говорил про отсутствующего Феликса, но это не так страшно. Если честно, он сам хочет поговорить о нём или с ним, но это желание очень пугает. Хёнджин не может. — Привет, Рю, — улыбается он, по-дружески обнимая Рюджин, она отвечает ему тем же. Хёнджин уже собирается попросить передать ему кольцо, но какие-то настройки в голове сбиваются, и он произносит совсем другое: — Как… как его самочувствие? Рюджин, до этого весёлая, немного мрачнеет. — Ходит угрюмым побитым подростком во всём чёрном и обмазывает всё соплями, но жить будет. Серьёзных повреждений не было, этому придурку повезло, — усмехается Рюджин, но Хёнджин замечает в её голосе и взгляде грусть и страх за своего брата. — Я… это не моё дело, знаю. Можешь послать меня, но, пожалуйста, выслушай. Хёнджин хмурится и медленно кивает. — Феликс иногда тот ещё придурок, я знакома с ним чуть ли не с пелёнок, уж поверь мне, — новая информация как-то плохо укладывается в голове. Их родители разве не поженились всего четыре года назад? — Но он не плохой человек, совсем. Он никогда не желал людям зла, даже моему отцу, хотя у них не самые лучшие отношения. Просто у него плохо развита та часть, которая помогает нам думать наперёд. Одна эта авария чего стоит, — Рюджин нервно смеётся и поджимает губы. — Ему сейчас очень плохо, я его таким видела всего пару раз в жизни. Я, как его сестра и человек, который очень за него переживает, прошу тебя дать ему шанс хотя бы объясниться и извиниться. Если что, это моя инициатива. Он ничего такого ни у кого не просил. Кольцо обжигает внутреннюю сторону ладони. Он верит Рюджин — сам знает, что Феликс упёртый баран и о помощи никогда не попросит. Даже когда не может дотянуться до верхних полок — забавно дует губы и хмурит брови, пыжится, но молча продолжает пытаться. Это бесящая и одновременно очаровательная черта его характера. Всё тело прорезает резким желанием сорваться с места прямо сейчас и увидеть его. Хёнджин не думает и наконец позволяет себе пойти на поводу у своего глупого сердца. Вся дорога до квартиры Феликса проделана в каком-то состоянии аффекта — Хёнджин приходит в себя только у двери и замирает. Сердце, кажется, сейчас перемолотит рёбра в труху, а к горлу подступает тошнота. Ноги почти уносят его прочь, но он заставляет себя ввести выученный наизусть код от двери и войти. В квартире царят идеальная чистота и тишина, Феликса нигде не видно. Хёнджин хмурится и оглядывается. Рюджин заверила, что её бедовый брат сейчас точно дома, но ничто на это не указывает. Хотя… пентхаус огромен, и Хёнджин принимает решение осмотреться — первым делом поднимается на второй этаж и подходит к той самой двери, у которой он подслушал тот разговор. В яблочко с первого попадания. Сначала он чувствует лёгкий запах сигарет, а затем слышит приглушённый из-за двери кашель. Переведя дух, Хёнджин сжимает ручку и входит внутрь. — Рю, по-братски прошу тебя съебаться отсюда нахуй, — не оборачиваясь, хрипит Феликс. Он стоит в одних шортах у приоткрытого окна и курит. Вся крепкая спина в ссадинах и гематомах, а правая нога в лангете — Хёнджин морщится от этого зрелища и тяжело вздыхает. Просыпается чувство вины. Он никогда бы не хотел видеть такие травмы на теле Феликса. — Это не Рю, — откашлявшись, говорит Хёнджин и следит за тем, как замерший Феликс опускает руку с сигаретой и медленно на него оборачивается. Шок и непонимание очень чётко видны на слегка — небольшие царапины на скуле и носу — травмированном и всё ещё нечестно красивом лице. Весь его торс и немного предплечья тоже изувечены кровоподтёками и кожными повреждениями. Дыхание перехватывает от ужаса — и это он ведь ещё легко отделался. — Тебе нельзя напрягать ногу. — Это даже не перелом, — пожимает плечами Феликс и тут же морщится. Дурак. — Что… что ты тут делаешь? Браво, Феликс, отличное приветствие. — Сам не знаю, — Хёнджин оглядывает просторную спальню. Ему всегда нравилось тут находиться — комната отлично отражает своего владельца, такая же красочная, убранная, но всё равно будто хаотичная, наполненная важными мелочами. — Не знал, что ты куришь. — Я бросил, — Феликс косится на тлеющий окурок и тушит его о пепельницу, — временно. Становится очень неловко. Хёнджин не представляет, как начать разговор и стоит ли, а Феликс, кажется, совсем не горит желанием говорить в принципе. Они смотрят друг другу в глаза около минуты, пока Феликс внезапно не шмыгает носом и отворачивается. Хёнджин сначала думает на насморк, но замечает подрагивающую нижнюю губу. Плачущий Феликс отпечатался на сердце, и ему не хочется видеть это снова — на это невыносимо смотреть. Не сдержавшись, Хёнджин быстро преодолевает расстояние между ними и прижимает Феликса к себе. Тот весь вздрагивает и болезненно шипит. — О боже! Прости-прости-прости, я совсем не подумал, — тут же паникует Хёнджин, отстраняясь. Он помогает Феликсу доковылять до кровати и лечь на неё. Нервный смех прорывается сам собой. — Господи, я такой дебил, прости! Сильно больно? — Переживу, — грустно улыбается Феликс и, подавляя всхлип, кусает раскрасневшиеся губы. — Это я должен извиняться перед тобой. Это я дебил, и… я даже словами не могу выразить то, как сильно жалею о том, что сделал с тобой. I really fucked up. Каким бы Феликс ни был хорошим актёром, Хёнджин не чувствует лжи. Становится ещё горше. — Согласен, — тихо говорит он и вытирает слезинку с веснушчатого виска. — Но я хочу знать. Почему… почему ты это делал? — Я не знаю… это сложно, — Феликс опускает взгляд и делает глубокий вдох. — Как бы претенциозно это не звучало, но, когда я тебя увидел, это было похоже на то, что называют любовью с первого взгляда, — от этих слов губы Хёнджина вздрагивают в маленькой улыбке. — Но ты так… ты так яростно меня отталкивал, и я решил не навязываться. Было очень обидно, но ничего ведь не поделаешь. Поэтому я просто соблюдал дистанцию, но потом, после той вечеринки, ты вдруг начал вести себя совсем иначе. Я и до этого замечал на себе твои взгляды, — Хёнджин чувствует, как начинают гореть кончики ушей, — но потом ты начал смотреть на меня постоянно и как-то иначе, особенно на тренировках. Не отталкивал меня больше, сам будто хотел и был рядом со мной. И со временем я понял, что ты, видимо, тоже начал что-то ко мне чувствовать. Я не был уверен, но после моего стриптиза, — Феликс усмехается, — это стало очевидно даже для меня. Но то, как ты притворился, будто между нами тогда ничего не произошло… это напомнило мне о том, как ты вёл себя со мной, и во мне проснулся обиженный ребёнок. I have some trust issues, you know. Так что мне захотелось, чтобы ты чётко и прямо сказал, что хочешь быть со мной, но ты молчал, просто смотрел дальше и вечно краснел, и это меня очень злило, и заставляло себя чувствовать каким-то не таким, не достойным, и… и вот, к чему это привело. Но я никогда не играл тобой. Рассказ Феликса вызывает целую гамму эмоций: стыд, сожаление, обиду, скромную радость и грусть. Они оба два слепых идиота, которые не смогли просто взять и всё сказать. Как много времени они потратили впустую? Как сильно истрепали друг другу нервы? Как сильно ранили? — Я не прошу тебя всё забыть и моментально меня простить. Я очень благодарен тебе хотя бы за то, что ты дал мне попытаться объясниться. Большего просить я не в праве, — Феликс сглатывает и осторожно, будто Хёнджин сейчас убежит, берёт его руку в свою и сжимает. — Ты был прав, я эгоист и не заслуживаю… — Заткнись, — одёргивает его Хёнджин и смотрит в его округлившиеся глаза. — Не говори так о себе, и я тоже не должен был говорить этого. Я был на эмоциях и наговорил гадостей. Ты чудесный. Еблан, но чудесный. Феликс впервые радостно улыбается и ещё раз шмыгает носом. — Знал бы ты, каким вижу тебя я, — шепчет Феликс, проводя большим пальцем по костяшкам Хёнджина. По телу пробегают мурашки. — Многое бы отдал за то, чтобы вернуться назад и всё исправить, но не могу. — Ну нет, — мотает головой Хёнджин. — Я не готов проходить через этот недо-пубертат ещё раз, — видит, как Феликс вскидывает брови, и коротко смеётся. — Однажды, может, и расскажу, но точно не сейчас… а… — хмурится, вспоминая интересную деталь из речи Феликса. — Что ты имеешь в виду под ‘будто между нами ничего не произошло’? Искры? Феликс хлопает глазами. — Так ты реально не помнишь? — удивляется он и начинает смеяться. — О боже, блять, я такой идиот, ты же нажрался больше всех, конечно… — Объясни, — требует нахмурившийся Хёнджин. — Ну, — отсмеиваясь, Феликс хитро щурит глаза и жестом просит Хёнджина приблизиться, после чего шепчет: — Ты тогда лёг со мной, крепко обнял и сказал, что я самый прекрасный человек. А потом поцеловал. Феликс не даёт Хёнджину и секунды на то, чтобы осмыслить сказанное: берёт его лицо обеими руками и приближает к своему. Взгляды обоих мечутся от глаз к губам и так до тех пор, пока Феликс не выдерживает первым и медленно, аккуратно и нежно целует. От столь желанного соприкосновения Хёнджина будто прошивают несколько тысяч вольт — сознание плывёт, всё тело напрягается, а в груди разрываются фейерверки. Всего несколько секунд совсем невинного поцелуя, а он уже готов отправиться к Капитану Щекастику и Суперхэму. Когда Феликс отстраняется, Хёнджин судорожно вздыхает, глядя на него во все глаза. Лучше всех его снов и фантазий вместе взятых. — Теперь квиты, — довольно поизносит Феликс и улыбается, закусив губу. — Я… я могу надеяться, что ты однажды простишь меня? — Я, — не пришедший в себя Хёнджин не может поверить в реальность происходящего. Шок от слов Феликса и ещё больше от их первого — ну… — поцелуя не дают связать ни одну адекватную мысль. Всё, о чём он может думать, это губы напротив. Они даже мягче, чем он представлял. И очень вкусные. И очень манящие. И очень… — Погоди, — хрипло говорит он и жмурит глаза. — Ты подумал, что я пожалел о том поцелуе, и поэтому ты начал так странно себя вести потом? Феликс виновато смотрит и кивает, а Хёнджин шлёпает себя по лбу. Они точно стоят друг друга. — Мой парень идиот, — сокрушается Хёнджин, уткнувшись лбом в голую грудь Феликса. Один из этих — господи боже блять! — розовых сосков оказывается слишком близко к его рту. Лицо моментально начинает гореть. — Но простить придётся, а то так отношения нормальные не построишь точно. — Твой… твой парень? — неуверенно переспрашивает Феликс. — Ага, — бубнит Хёнджин и заставляет отвлечься себя от мыслей о розовых сосках, чтобы посмотреть в самые любимые глаза на свете. — Я не только не сплю с кем-то без отношений, но и не целуюсь. Тебе придётся брать ответственность. Феликс подозрительно заискивающе ухмыляется, зарываясь пальцами в загривок Хёнджина. — Правда? Вау… — хихикает он и, чмокнув Хёнджина в нос, продолжает: — А в ту ночь ты так уверенно пытался залезть ко мне в штаны. — Я что?! — Иди сюда. Хёнджину в очередной раз не дают погрузиться в панику — Феликс вновь затягивает его в поцелуй — а он совсем и не против. На этот раз действия теперь уже его парня гораздо смелее и развязнее: Феликс жадно сминает его губы, тесно прижимая к себе, будто он несколько дней был без воды и наконец дорвался до желанного. Хёнджина ведёт. От лёгкого укуса за нижнюю губу он слегка приоткрывает рот, и язык Феликса юрко проникает в него, облизывая нижний ряд зубов, внутреннюю сторону щеки и его язык. В поцелуй врывается тихий стон. — Целоваться с тобой не после того, как тебя стошнило, гораздо приятнее, — смеётся Феликс в перерыве между поцелуями. Хёнджин легонько хлопает его по предплечью. — А ещё поздравляю тебя с тем, что я, вероятно, заразил тебя. Будем болеть вместе, это очень романтично. — Я хочу расстаться, — закатывает глаза Хёнджин. Феликс — как выяснилось — совсем не идеальный и иногда тот ещё придурок, но он его, и Хёнджина всё устраивает. Поработать им предстоит ещё над многим, но он надеется, что они справятся.***
— Джинни, ты правда уверен? — уточняет Феликс, выходя из такси. Сегодня его первый день учёбы после трёхнедельного больничного. Хёнджин почти прописался в доме у Феликса и Рюджин на этот период, даже не раз Кками привозил с собой. Они будто проживали свой медовый месяц, но, как оказалось, болеющий Феликс ужасно капризный, а его упертость просто кошмарно сочетается с травмами, мешающими ему нормально передвигаться, так что почти всё время они либо дулись друг на друга, либо нежились в объятиях. И всё же это были одни из лучших недель в жизни Хёнджина — даже когда он был готов открутить Феликсу голову, нежные чувства к нему переполняли и окрыляли. Феликс прекрасен в роли парня — даже со своей повреждённой ногой он умудряется ухаживать за Хёнджином, всегда находит нужные слова, чтобы поддержать или успокоить, следит за его комфортом, веселит, а ещё отменно целуется и делает массаж. С ним всё ещё сложно, но Хёнджин ни разу не пожалел о своём решении. Да и он сам не подарок, если честно. — Да, — кивает Хёнджин, поправляя толстый шарф на шее Феликса. — Я уже выздоровел вообще-то. Неделю назад, — бурчит недовольный Феликс. Сейчас он, одетый в толстое пальто, шапку с помпоном и укутанный в шарф, ужасно похож на взъерошенного, злобного воробушка, а не на bad boy-я. Лучший парень на свете. — И это типа дало тебе иммунитет? — хмыкает Хёнджин. — Ликс, послушай, ты мой парень, и я этому безумно рад, но меня уже доконали все те любовные послания от твоих фанаток. ‘Феликс-оппа, выздоравливайте скорее, без вас мне незачем ходить в университет’. Хаптьфу, блин! — морщится он. — Хочу, чтобы все знали, что ты мой. — Какой же ты всё-таки ревнивый собственник, — смеётся Феликс и оставляет лёгкий поцелуй на его щеке. Мир сразу как-то преображается: солнце ярче, краски сочнее, а воздух чище. Волшебный. — Хорошо, я всё равно всегда был открытым геем, — а, нет, он невыносимый и противный. Подумаешь, не заметил ещё тогда, что у Феликса в биографии в социальных сетях написано ‘Why am I unable to think straight? Ah yeah, cuz I’m gay’. — Просто я не знаю, как администрация отреагирует. — Всё будет хорошо, мы же не будем при всех целоваться или что-то такое. Просто хотя бы однажды воспользуемся слухами на наше благо. — Ладно, — кивает Феликс. — И, кстати, тебе тоже постоянно пишут поклонницы и поклонники, но я же спокоен. — Я на это, кстати, ужасно обижаюсь и собираюсь бросить тебя, — весело объявляет Хёнджин и, взяв Феликса за руку, тянет его в сторону входа. — Пошли давай, нас ребята уже ждут. Возвращение Феликса вызвало бы ажиотаж само по себе, но они, вошедшие в здание рука об руку, шокируют практически всех — одна из верных поклонниц Хёнджина даже запинается на ровном месте. Эффект превосходит все их ожидания. В рекреации на первом этаже стоят уже все их друзья. Даже в нескольких метрах от них слышно то, как громко они о чём-то спорят. Лучшие ребята, каких только можно найти. — I’m back, bitches, — улыбается Феликс, останавливаясь рядом с ними. Реакция моментальная — стоит им увидеть своего друга, как все тут же обступают его со всех сторон и, радостно смеясь, обнимают по очереди. Только Минхо стоит чуть в стороне, явно о чём-то размышляя. — Эй, ты чего? — спрашивает Хёнджин, отводя его ближе к окну. — М? — Минхо хмурится и смотрит на него. — Всё норм… просто я не знаю, что именно чувствую по отношению к нему. Понимаю, вы теперь вместе, но… — Хо, — Хёнджин обнимает его за плечи, — мы с ним всё решили с тем… случаем. Всё хорошо, правда. Я очень счастлив с ним… даже когда он назло жарит баклажаны, когда мы ссоримся. — Он что? — смеётся Минхо. — Окей, за такие изощрённые пытки я могу дать ему ещё один шанс. Но пусть только попробует тебя обидеть снова! — Договорились. Уже к обеду новость о появлении Феликса в университете трубит добрая половина студентов, ещё больше о том, как и с кем именно тот зашёл. Те, кто шипперил их раньше, ликуют, и к ним присоединяются новые люди. Кто-то с пеной у рта доказывает, что это у них просто дружба такая, а другие воротят носы. Пусть. Хёнджину наконец-то и правда плевать — главное, чтобы лезть меньше к Феликсу стали. — Клянусь, Айронхэм и Хэлк неубиваемые! — Джисон так воодушевлённо говорит, что случайно ударяет Криса палочками, размахивая руками, а он лишь закатывает глаза и отодвигается. — Айронхэм слопал клей, врезался на скорости в зеркало, падал в миску с водой, но вообще плевать! А Хэлк вообще пережил храп Сынмина и пердёж Чанбина, я в ахуе. — Это просто я умею выбирать хомяков, в отличие от этих оболтусов, — ухмыляется Минхо, оглядев по очереди Феликса и Чанбина, а затем снова смотрит на Джисона. — Тебя вот, например. — Я пропущу этот подкат мимо ушей, но ты прав, — Джисон хихикает, опустив взгляд. — За такое я просто обязан выйти за тебя замуж. Хёнджин давится рисом, и Феликс тут же начинает хлопать его по спине, пока тот не успокаивается. — Заманчиво, но, — Минхо делает своё самое задумчивое лицо, — я бы лучше предпочёл сходить с тобой на свидание. — Пошли, — легко соглашается Джисон. Все за столом замирают в немом шоке. — Ущипните меня, — сипло произносит Чонин, глядя на эту парочку широко раскрытыми глазами. Сынмин сразу выполняет его просьбу. — Ай! Ты еблан? Больно же! — Сам попросил! Хёнджин переглядывается с Феликсом и качает головой, смеясь. Его впервые посещает мысль о том, что, если бы не он, то у Хёнджина не появились бы ещё три отличных друга и две подруги. По жилам растекается тепло. Декабрь очень тяжёлый и напряжённый месяц для всех студентов. Они почти не собираются всей компанией — каждый из них по уши погряз в финальной подготовке к отчётному концерту и экзаменам, даже Минхо непривычно серьёзно подходит к этому. Но это не объясняет то, в каком настроении пребывает Феликс уже не первый день. С ним все стараются контактировать по минимуму — он и правда умеет пожирать душу, просто находясь рядом — так как он рычит и злобно зыркает на каждого, кто хотя бы немного к нему приближается, кроме Хёнджина, хотя и ему периодически прилетает. И он не понимает, что происходит, так как до этого у них всё было прекрасно. — Mother-fucking-fucker! — рявкает Феликс, когда возвращается в спальню, кидая телефон в стену. Он говорил с кем-то больше десяти минут, и сейчас заведён даже больше, чем обычно. — Luxurious shitbag! I’ll beat the shit out of you, you son of a… — Ликси, — тихо зовёт Хёнджин, аккуратно обнимая его со спины. Феликс очень сильно напряжён — под руками чувствуется каждая мышца. — Поговори со мной. — Джинни, пожалуйста, я не хочу на тебе срываться, — почти рычит Феликс, и Хёнджин удивлённо замечает, что это его немного заводит. — А ты не срывайся, — отбросив ненужные сейчас мысли, мягко произносит он и укладывается подбородком на плечо Феликса. — Тебе станет легче, если поделишься. Феликс молчит, очень долго молчит, и Хёнджин краем глаза замечает то, как он сжимает и разжимает кулаки, а его желваки ходят ходуном. Что-то очень сильно злит и тревожит его и явно не первый день — Хёнджин хочет хотя бы чем-то помочь. — Это всё отчим, — устало вздыхает Феликс, положив свои руки поверх Хёнджина. — Понимаешь, он… он долго был лучшим другом папы и его партнёром по бизнесу. Потом он умер, и… и моя мама просто вышла за того, кого я всю жизнь считал своим дядей. Я злился на это долго и сильно, но потом решил дать ему шанс, но он такая сволочь. Даже Рю согласна — он на неё вообще давно хуй забил. Мои родители всегда знали о том, какой я, чем хочу заниматься, и никогда не были против. А он каждый раз ебёт мне мозг тем, что я должен взяться за ум, найти себе невесту и унаследовать компанию. А я не хочу, — Хёнджин крепче его обнимает и целует в скулу. — Этот гад даже пытался угрожать тем, что перестанет оплачивать мне обучение, я поэтому тогда… ну, злился. Мама сразу поставила его на место, напомнила, что деньги эти её и родителей папы, тогда он успокоился, но сейчас как с цепи сорвался. Я уже заебался. Хёнджин поворачивает Феликса лицом к себе и касается своим лбом его. — Ликси, дыши, — он послушно выполняет просьбу и делает несколько глубоких вдохов-выдохов. — Он тебе не указ, твои мама и другие родственники, твои друзья, я, вообще все за тебя и всегда поддержим. Не позволяй ему влиять на себя. — Я знаю, но, — Феликс поджимает губы и смотрит ему в глаза, — меня заебало слушать о том, какой я неправильный. И я ужасно скучаю по папе, он бы никогда так со мной не поступал. Сердце ёкает. Сейчас Феликс выглядит маленьким потерявшимся мальчиком, нуждающимся в поддержке. Хёнджин намерен дать ему столько, сколько нужно, и даже больше. — Хочешь, я его закажу? — глупо шутит Хёнджин в надежде сбавить напряжение. — Придурок, — смеётся Феликс. Хёнджин облегчённо выдыхает и, обняв за шею, затягивает Феликса в поцелуй. С того дня дела идут в гору. Заметно расслабившийся Феликс снова похож на себя прежнего, много шутит и усердно учится, помогая и Хёнджину с Минхо. Хёнджин в лишний раз убеждается в том, какой он умный и старательный, а ещё жутко организованный и дотошный — все записи чётко структурированы и выглядят как те самые конспекты, которые так любят выкладывать на пинтересте. Он не перестаёт восхищать и влюблять в себя ещё больше. Ближе к экзаменам Хёнджин замечает изменения и в других членах их компании — Минхо и Джисон гораздо чаще проводят время вместе и, совсем не стесняясь окружающих, теперь уже обоюдно пикапят друг друга; Чонин и Лия начинают ходить за руки; Крис и Чанбин немного грустные из-за приближающегося выпуска, но полны амбиций — у них точно всё получится; Сынмин, секретничавший уже где-то месяц, раскрывает, что его позвали на главную роль в мюзикле; Рюджин и Юна, мило хихикая, сидят всегда чуть поодаль и о чём-то болтают — Феликс поставил сто тысяч вон, что к рождеству они объявят об отношениях, Хёнджин его поддержал. Всё действительно налаживается. — Я беспокоюсь за твою ногу, — хмурится Хёнджин после финального прогона номера. — Ты точно уверен, что сможешь выступать? Я готов на пересдачу, если что. — Да, Джинни, — Феликс берёт его за руки и коротко целует в губы. — Я крепче, чем кажется. — Я помню, но… — Сразу после отчётника я ещё сильнее налягу на восстановление, обещаю. — Ладно-ладно. Феликс и правда очень сильный и не только физически. Пару дней назад он пригласил Хёнджина на их семейный ужин и представил как своего парня — госпожа Ли, безумно красивая и добрая женщина, на которую так похож её сын, очень обрадовалась за них и так грозно посмотрела на господина Шина, что им всем пришлось сдерживать смех. В тот же вечер Рюджин объявила о том, что встречается с Юной, добив отца окончательно и подарив им с Феликсом неплохую сумму — остальные парни были совсем не в восторге от этого, но рады за них. Экзамены позади, остаётся только отчётный концерт, к которому они так усердно готовились все эти месяцы. — Я стал отцом! — орёт в трубку Минхо. Хёнджин, щурясь, смотрит на время. — Хо, ёбаный ты в рот, сейчас половина третьего ночи, — Хёнджин машинально гладит заворочавшегося во сне Феликса по голове, и он сразу успокаивается. Секундочку на умиление и только после на осмысление слов друга. — Какой ещё отец? — Айронхэм оказался девочкой и родил сегодня семь хомячков! Семь! — Но тогда дедушка же… ай, не важно. Поздравляю? — Спасибо! И отключается. Минхо ужасен.***
На праздновании пополнения в семье Ли-Хан и успешного окончания учебного года все наконец собираются в квартире Феликса и Рюджин. Каждый из них успешно сдал экзамены и показал высший класс на отчётном концерте — 3racha нашли себе компанию, Лию заметил менеджер и уже начал таскать по актёрским кастингам, Феликса, Минхо, Хёнджина и Рюджин позвали на подтанцовку в BTS, а Чонина с Юной хотят завербовать в трейни. А ещё Минхо занял первую строчку в рейтинге. — Я до сих пор не верю в это, — бубнит Джисон, заливая в себя второй шот текилы. — Пиздец… — А разве не Хёнджин с Феликсом сейчас должны так вести себя? — Крис непонимающе смотрит на удивительно спокойных друзей, а затем на паникующего Джисона. — Я вас, ребята, иногда совсем не понимаю. — Да нам-то что? — усмехается Феликс, прижимая Хёнджина, сидящего у него между ног, крепче. — Минхо заслужил, а мы с Хёнджином по очереди побывали на длительном больничном, так что всё вполне честно. Хёнджин не может нарадоваться тому, что Феликс и Минхо всё же помирились и теперь почти не разлей вода. Иногда он даже ревнует их друг к другу. Совсем-совсем немного. — Ладно, допустим, — кивает Чанбин, задумчиво прожёвывая яичный рулет. — Но Сони-то хули так нервничает? — А всё просто, — Минхо самодовольно ухмыляется и, обхватив рукой плечи Джисона, смотрит прямо на него так жутко, что даже у Хёнджина пробегают мурашки по позвоночнику. — Он мне сказал, что начнёт со мной встречаться, только если я стану первым в рейтинге. Что ж, это многое объясняет. За эти четыре месяца они все проделали немалый путь, и Хёнджин до сих пор не может поверить в то, как он счастлив. У него самый лучший, пусть и феноменально своенравный, немного вспыльчивый и всё ещё скрытный в плане чувств и эмоций, парень. У них отличные отношения, в которых они каждый день изучают и учатся понимать друг друга. У них самые невероятные и талантливые друзья, на которых можно положиться всегда и во всём. У них у всех так много всего впереди. Хёнджин ещё никогда так комфортно не чувствовал себя в том, как и с кем он живёт. Теперь он главный фанат миниатюрных рук с кучей интересных — в том числе теперь ещё и парных! — колец, обожает то, как облегают узкие штаны тонкие и сильные ноги, боготворит то, как красиво подчёркивают тёмный макияж, массивные ботинки и кожаные элементы индивидуальность его очаровательного ‘плохого парня’. Нет ничего лучше интересных причёсок из тёмного маллета и иногда слишком варварских шуток. Но самое прекрасное — это веснушки. Кстати, о них. — У тебя есть веснушки на ушках?! — шокировано восклицает Хёнджин, совершенно случайно засмотревшись на профиль Феликса. — Джинни, — Феликс выгибает бровь, глядя прямо ему в глаза. — Забудем о времени ‘до’, но мы вместе уже больше месяца, а ты заметил это только сейчас? Все дружно смеются над наверняка покрасневшим Хёнджином. Выходит, он зря так долго не хотел впускать в свою жизнь новых людей. — То есть как вы ещё с Феликсом не ебались? — Минхо аж подскакивает на месте после ответа Хёнджина в правду или действие. — Вы уже больше месяца вместе, вы чё! — поддерживает Чонин, повторяя за Минхо, но тут же падает на колени Чанбина, не совладав со своим пьяными телом. Ну, или не зря, но деваться уже некуда. — Я, кстати, намерен исправить это ужасное недоразумение, Джинни, — низкий шёпот и горячее дыхание Феликса почти лишают Хёнджина жизни и заставляют его пылать щеками и ушами. — Как только ты будешь готов. Нет, очень и очень зря.