Берестяные грамотки

Топ. Топ. Топ. Его шаги раздавались в старинных коридорах так гулко и зловеще, что, будь на месте Влада кто-нибудь попроще, бедолаге и самому стало бы жутковато. Особенно без меча, доспехов, Доспехов и даже бороды, которые отлично подошли бы к подобному антуражу. Влад же лишь усмехнулся (после того, как перестал настороженно озираться, но не будем об этом...) и продолжил путь, изредка оглядываясь вокруг. А вокруг роскошные заброшенные палаты окутывала тишина и скорбь. Будто замок Спящей Красавицы под заклятием — разве что паутины и плюща не хватает для полноты картины. Вот только обитатели этого места не спали: шептались, переговаривались, волновались тут и там юркие, безликие, бесформенные тени расторопных слуг и приближённых. Рассыпались, словно горох, расступались в стороны перед ним, узнавая своего господина. «Князь... Княже... Благодетель ты наш...» — шелестело всё вокруг на разные голоса. — «Пришёл... Вернулся...» Тонкие губы Владислава тронула усмешка. Давно его не величали как подобает, с уважением. И без всякой там иронии — не то, что некоторые. Но уважение — уважением, а не боялись его тут, похоже, ни грамма. Звали, торопили идти вперёд, чуть не за рукава тянули. Внутри шевельнулась жгучая обида, — как смеют?! — но всё разом вылетело из головы, а в горле защипало. Перед ним были огромные узорчатые двери, ведущие в тронный зал. Золочёный гербовый щит — словно молнией расколот на части, до неузнаваемости. Миг — и двери распахнулись, пропуская его внутрь, и тут же затворились вновь с протяжным скрипом, так что юный князь едва спасся от чувствительного толчка чуть пониже спины. Тени, которых здесь тоже было множество, вдруг исчезли вместе со своим неразборчивым шелестом. Морок с удивлением разглядел искусную роспись на полу: вязь нежных цветочных узоров на тёмных плитах. И, как завороженный, медленно зашагал по этим цветам вперёд. Они мерцали в такт, будто приветствуя его. Зал для подобного помещения был небольшой, полукруглый. Из высоких окон лился солнечный свет, слепя глаза. А вот дальняя половина была затемнена до предела, хотя Влад прекрасно видел каждое украшение на спинке довольно массивного золотого трона. Внутри внезапно слегка похолодело — Морок знал, что этот трон принадлежит не ему. Но, что по-настоящему жутко, его это и не волновало, причём совершенно. Нет, какая-нибудь заноза вроде Колючки непременно высказалась бы в духе того, что нормальным людям обычно и в голову не приходит переживать из-за отсутствия прав на трон, который взялся непонятно откуда и находится неизвестно где. Но для Морока НЕ хотеть занять трон было не очень привычно и даже не совсем нормально. Не то, чтобы он в последнее время рвался заправлять чем-то, кроме полного спортзала малолеток в Волшебном Колледже или вечно пустого театра в Сказочном Городе. Тем более, что напрягаться ни там, ни там, особо не приходилось. То ли дело на княжеском престоле! Но факт оставался фактом. При виде трона в его душе не вспыхнуло предвкушения, не разгорелась азартом кровь в жилах. Лишь сердце забилось пойманной птицей. Хотелось подбежать, замереть на ступенях, преклонить — да что же это такое-то?! — колени и остаться так до скончания века. Первые три пункта, к своему собственному ужасу, Влад тут же исполнил, опустившись на одно колено на верхней ступеньке. А вот с четвертым пришлось повременить — теперь ему до ужаса хотелось разглядеть сидящего на троне человека. Однако, тьма вокруг, негустая, но неумолимая, по-прежнему застилала всё самое важное. Морок видел лишь расплывчатый силуэт, да бледные, тонкие пальцы, нервно выстукивающие на изукрашенном резьбой подлокотнике какой-то замысловатый ритм. Ему это отчаянно не нравилось. Слишком слабой и тонкой казалась рука неведомого правителя, слишком выделялась на ней тяжелая золотая печатка с непонятным размытым гербом, так и грозя соскользнуть со среднего пальца. Слишком одинокой и печальной была мелодия. Слишком она... действовала на нервы. Будто мелкие гвозди в темечко кто-то вколачивал! С методичностью Маши, энтузиазмом Алёнки, упорством Колючки и неумолимостью Снежки. «Да сколько можно барабанить?!» — хотел уже было рявкнуть Влад, но язык его не слушался, словно к нёбу приклеился. С губ сорвался лишь слабый полувздох-полустон. Удивительно, но стук тут же прекратился. Рука замерла над подлокотником в успокаивающем жесте. Но Морок не успокоился. Что-то было неправильно. Замогильная атмосфера, исчезающие тени, чужой трон, чуть дрожащие пальцы... Он понятия не имел, где находится и что всё это значит, но ясно понимал, незнакомец на троне сейчас испытывает страх. Раздумывает, что его — и это непонятное государство — дальше ждёт. Сомневается. Разве так себя должно вести, коли уж ты правитель?! Влад ждёт новой вспышки гнева в груди, но её нет. Разозлиться как следует почему-то не выходит. Вернее, выходит, но вовсе не на противного «барабанщика» напротив. Скорее, на тоску, что обволокла сонной пеленой это странное место. Это нужно немедленно прекратить! Он просто обязан что-то сделать! Морок решительно вскакивает, единым движением преодолевает оставшееся расстояние до трона, хватает безликого нытика за руку, склоняет голову... И оставляет на печатке самый звонкий и влажный поцелуй, на который способен (примерно таким он недавно угрожал Абрикосову «в благодарность» за купленное на его долю мороженое — остальные, слабаки, сломались и просто сказали за угощение «спасибо»). Этакая клятва верности. А что? Ему самому бы понравилось в своё время. Ну... В темницу не бросил бы, по крайней мере. Наверное. Смотря как имущество обслюнявят. Мысль о том, что на троне сейчас явно не он, и отреагировать этот «не он» может как угодно, приходит с опозданием. Влад сглатывает, но смотрит во тьму с вызовом. Накажи, мол, попробуй! Незнакомец же просто вырывает руку, старательно вытирая перстень обо что-то — судя по шуршанию, ткань, — а другой рукой незамедлительно отвешивает юному князю щелбан. Совсем безболезненный, что характерно. «Каши, что ли, мало ел этот царёк?..» — с досадой морщится Морок. Но тоска отступает. В ответ на его старания слышится беззаботный смех. Такой же безликий, как и его хозяин — не разберёшь, мужской он или женский, детский или старческий. Влад понимает, что эту тайну ему уже не раскрыть. Не увидеть ни герба на печатке, ни лица напротив. Но это и не важно, ведь тихий, радостный смех звенит вокруг, прогоняя печаль из самых дальних закоулков. Наполняя сердце одинаково невыносимыми болью и счастьем. Плакать Влад даже не пытается — знает, что не сможет. Поэтому просто улыбается, и позволяет таинственному смеху, словно волшебной силе, поднять себя куда-то ввысь... И резко швырнуть обратно на кровать. Влад подскакивает, садится, и пытается отдышаться. Ему холодно и одиноко спросонья, боль ещё предательски плещется внутри, превращаясь в обиду на глупый, непонятный сон. Снится тут... всякое, нормально отдохнуть не даёт. В окно уже заглядывает ласковое июньское солнышко. С улицы доносятся голоса студентов, которых всеми уважаемая Вась-Вась решила в этом году осчастливить новшеством из мира людей — летним лагерем при Волшебном Колледже. Морок довольно усмехается — не одному же ему тут страдать! — и, окончательно успокоившись, откидывается назад на подушку. Ещё рано, можно и полежать. Доспехов нет, куда-то ускрипели, так что на совесть давить некому. А студенты... А куда они денутся? Пусть вон Кривозуб со Звездочётом... Или с этим рыжим пироманом, — как там его? — с ними возятся. А он, Морок, ещё немного поспит, заслужил. Утро-то какое славное — солнышко пригревает, птички поют, Патруль где-то во дворе — или на стадионе? — вопит: «Алёнка!!!» на три голоса... Хотя нет, четыре. Видно, эта Алиса опять там с ними. Всё, как и должно быть, в общем. Влад блаженно прикрывает глаза и готовится снова заснуть. — Алёнка!!! — хоровой художественный вопль повторяется, на этот раз громче. «О, а это уже не только Патруль с Алисой, но и весь класс...» — Алёнка, стой! — Левее! — Нет, правее! «Ого, и даже Любава со своей командой...» После случая на концерте, троица недругов объявила негласное шаткое перемирие со Сказочным Патрулём. Любава чуть притихла, приуныла даже. Но, насколько подсказывал Владу его богатый опыт, быть долгим этот мир совсем не обещал. «С чего бы им так переживать за девчонок?..» Слышится визг. Кажется, Волод. А по нему не скажешь, что он способен брать такие высокие ноты... «На рекорд, что ли, идёт наша Рыжая?..» — сквозь дрёму удивляется Морок. Секунда. Ещё одна. Три. Два. Один. Приготовиться... — Что?! Ну, Рыжая!!! Влад подрывается с кровати и ошалело кидается к висящей на стуле одежде. — Ох, ты ж... ёжики! — выдаёт он, уже одетый, силясь вспомнить какое-нибудь словцо покрепче, пока студенты не слышат, но сонное сознание в который раз его предаёт. Ладно, ёжики, так ёжики. Оставив проблемы самовыражения на потом, Морок на бегу застёгивает пояс и кидается к двери. — Патруль, вы это... Живите там, я сейчас! — кричит он напоследок в сторону окна. Было бы быстрее выпрыгнуть прямо оттуда, но Василиса, отчего-то, была категорически против после последнего раза. Как будто он снова будет полететь пытаться. Подумаешь, перепутал разок, спешил... «Только в самых крайних случаях», — писклявым шепотом передразнил Влад директрису. Он отчаянно надеялся, что этот конкретный случай ещё не очень крайний. Король с королевой его, конечно, всё равно простят, как и положено милосердным сказочным правителям, но... «В этом-то как раз и проблема...» В первый раз королевское прощение Владу совершенно не понравилось.