***
– Ты был в машине? – голос Аланы в трубке стал таким высоким, что динамик затрещал. – Ты в порядке? Ну, по крайней мере, теперь она точно проснулась. – Я в порядке, – Уилл провел рукой по лицу и по волосам. Его кожа была холодной и липкой от пота – в последнее время это случалось все чаще. С тех самых пор, как он вернулся в поле. Ему очень хотелось принять душ, но еще сильнее ему хотелось поговорить с кем-нибудь, с кем угодно, о том, что только что произошло. Он даже не надел штаны, просто опустился в кресло с телефоном и набрал номер Аланы. – Я думаю, что машина спасла меня, — признался он. – Полагаю, Прайс был прав в том, что беспилотные автомобили спасут мир. — Слава Богу, — сказала Алана. – Подожди, когда ты купил новую машину? — Буквально пару дней назад, – Уилл закрыл глаза. – Авто Лектера выставили на аукцион. – Что..? Алана так долго ничего не говорила, что Уилл решил уже отпустить какую-то шутку чтобы разрядить обстановку. Но Блум опередила его. – Есть ли у тебя какие-то другие симптомы? – Какие еще симптомы? – Уилл прикрыл глаза. – Просто чувствую себя чуть хуже обычного. Кошмары, головные боли. – Что стало хуже? Кошмары или головные боли? Аппетит изменился? Берта подошла и ткнулась носом в руку Уилла. Он погладил ее по голове, и она прикрыла глаза от удовольствия. – Кошмары все те же. Чуть чаще болит голова. Аппетит примерно такой же, – он на мгновение прижал кончик языка к мягкому нёбу. – Но все то же самое происходит уже несколько недель, а то и месяцев. Напряжение на другом конце линии было ощутимым. В свое время Алана ясно дала понять Джеку и Уиллу, что думает насчет полевой работы Уилла, особенно после того, что случилось с Гарретом Джейкобом и Эбигейл Хоббсами. – Возможно, это просто стресс, — сказал Уилл. – В последнее время я плохо сплю. – Ты не позвонил бы мне, если б думал, что это просто стресс, — заметила Алана. — Поговори со мной, Уилл. Что случилось? Уилл сгорбился на своем месте. Берта ткнула холодным носом ему в шею. — Я просто… хотел поговорить с кем-нибудь, наверное. На том конце линии, где сидела Алана, на мгновение воцарилась тишина. — Хочешь, я приеду? Уилл закрыл глаза. — Да, — сказал он. – Да, хочу. *** К тому времени, как Алана добралась к нему, солнце успело подняться до макушек деревьев, а Уилл принял душ и даже сварил кофе. Теперь, при свете дня, чистый и получивший дозу кофеина, он чувствовал себя немного смущенным из-за того, что поднял такую шумиху. Но для рефлексии было слишком поздно – Алана уже поднималась по ступенькам крыльца, красивая, собранная, с пакетом рогаликов в руках. — Эй, — улыбнулась она, останавливаясь на верхней ступеньке крыльца. – Тяжелая ночь? –Ага. Алана раскрыла объятия, и Уилл шагнул в них с искренним удовольствием. Она была теплой и пахла чистотой. Он боролся с желанием закрыть глаза. — Спасибо, что пришла, — приглушенно сказал он ей в плечо. – Для меня это в радость, – Алана чуть отодвинулась. – Особенно, если есть кофе. — Кофе есть, — сказал Уилл. – Я не настолько одичал. Через несколько минут они уже сидели на крыльце, пили кофе и ели рогалики с намазкой из сливочного сыра с копченым лососем. Собаки, предприняв несколько неудачных попыток покуситься на сыр и лосося, обнюхивали траву, все, за исключением Лулу, что свернулась калачиком на коленях Аланы. Алана смотрела куда-то вдаль, в сторону сарая-гаража Уилла. На улице понемногу теплело. — Ты действительно купил машину Ганнибала? – спросила она в итоге. — Да, — сказал Уилл. – Выставили на аукцион совсем дешево. — А что случилось с твоей старой? – Горела лампочка «Проверьте двигатель». Я отогнал ее механику, и он сказал, что компьютер нужно заменить. Это стоило бы больше двух штук, больше, чем стоил сам Вольво. Я подумал, что проще купить что-то другое. Алана ухмыльнулась в свой кофе. – Полагаю, новый автомобиль кажется тебе больше компьютером, чем машиной. Уилл согласно фыркнул. – Я не могу понять половину того, что он делает. Иногда мне кажется, что эта штука может быть умнее меня. Алана снова посерьезнела. — Эта штука, вероятно, спасла тебе жизнь. — Возможно, — согласился Уилл. Он доел рогалик, облизал пальцы и, поскольку Алана все еще смотрела на гараж, предложил: – Хочешь взглянуть? Алана поморщилась. – Я пытаюсь решить, будет ли это хорошей идеей. – А почему нет? – Я не знаю. Я беспокоюсь, что это будет болезненно, что это растревожит те чувства и воспоминания, которые, как я думала, уже давно мной прожиты. Но, может быть, мне действительно нужно… я не знаю, подходит ли здесь выражение «закрыть гештальт». Алана осторожно сняла Лулу с колен, прежде чем подняться, и они медленно двинулись по едва пробившейся весенней травке к гаражу. Они молчали. Уилл подозревал, что Алана хочет побыть наедине со своими мыслями, ведь прежде она была знакома с Ганнибалом Лектером, фактически училась у него в Университете Джонса Хопкинса и посещала его ужины. Ходили слухи, что, они могли быть больше, чем друзьями. Помимо прочего, она решительно возражала против обвинений в отношении него. Но потом Лектера нашли мертвым в гараже, следом нашли подвал, и Алане пришлось замолчать. В гараже не было автоматической двери, и Уиллу пришлось тянуть ее за ручку и включать свет. Из помещения пахнуло пылью, моторным маслом и заплесневелым картоном. В тусклом освещении машина выглядела черной. Алана рассмеялась, когда увидела гараж изнутри. – Он был бы чертовски зол, если бы увидел свою машину в таком месте, — сказала она. Уилл тоже рассмеялся. — Серьезно? – Ну, он, разумеется, этого бы не показал. У него просто было бы вот такое выражение лица, – Алана сжала губы и опустила брови в выражении, которое Уилл мог назвать только строгим. – Если он и сказал бы что-нибудь, то это было бы что-то очень вежливое, но очень ехидное, и ты понял бы, что тебя оскорбили, только часа через три. Уилл усмехнулся и прислонился к капоту машины. – Похоже, он был тем еще козлом. – На самом деле нет, но вы с ним, скорее всего, все равно бы не поладили, — призналась Алана. — Не думаю, что у вас нашлось бы что-то общее. Она тоже подошла, чтобы прислониться к машине рядом с Уиллом и тихо вздохнула. Уилл молча выжидал. – Странно понимать теперь, кем он был, — сказала Алана. – Знать, что он делал. Знать, что я… на всех этих званых ужинах…, – она сглотнула. Алана была вегетарианкой с тех пор, как правда всплыла наружу. Пиво тоже перестала пить. Уилл не спрашивал, почему. – Но он мог быть и очень хорошим, — продолжила Алана. – Он жертвовал много денег на благотворительность, особенно на искусство, состоял во всех этих попечительских советах. Он писал открытки детям в детской больнице, всегда был милым и обаятельным… ну, или я так думала, – она посмотрела на свои туфли, темно-синие лодочки, неуместные на пыльном полу гаража Уилла. Они скорее соответствовали машине. – После всего я не могла ни с кем поговорить об этом. Уилл поерзал, чувствуя спиной пластиковый корпус авто, почти теплый в холодном гараже. У того, кто выбрал такую машину, однозначно имелся вкус. Изысканный и немного показной. Да, это слово ему подходило – именно такое ощущение Уилл всегда получал от фотографий убийств Чесапикского Потрошителя. Показной. Самовлюбленный. Причудливый. Глубоко чувствующий искусство. Это человек был тем, кто видел в этом мире изъяны и устранял их, тем, кто думал, что имеет право смывать их кровью. – У серийных убийц обычно не бывает друзей. Алана обхватила себя руками. — Я рада, что мы так с ним и не переспали. – Я тоже, – Уилл обнял ее, потому что сейчас она выглядела маленькой и потерянной в прошлом, воспоминания о котором заставляли ее дрожать, будто от холода. Она не отстранилась, но и не склонилась ближе, позволив его руке упасть через минуту. – Мне до сих пор трудно поверить, что все это было ложью, — сказала она. — Я имею в виду… он плакал в опере, и я видела это. Как такой человек мог убивать всех этих людей? Уилл знал, что она боялась озвучить еще кое-что. Одно дело убивать людей, другое – есть их и кормить их плотью своих ничего не подозревающих гостей. – Мне кажется, он был в моем сне прошлой ночью, – сказал Уилл. Алана моргнула. — Тебе снился Ганнибал? — Думаю, да. Прямо перед пробуждением. Мне.. мне снилось кое-что другое, но потом появился он. Мы были в машине, – Уилл пожал плечами. – Ты знаешь, как это бывает во сне. – Хм, – Алана несколько секунд смотрела прямо перед собой. – Знаешь, если бы Ганнибал был жив, когда Джек пришел ко мне и попросил кого-нибудь провести твою психологическую экспертизу… — Ты бы порекомендовала его?! — опешил Уилл. – Я бы не захотела делать это сама, — призналась Алана. Она посмотрела на свои туфли. – И он… он был действительно хорошим психиатром. — Но ты ведь все же провела мою оценку, — заметил Уилл. – Я думала, ты не захочешь, чтобы это делал кто-то другой, — вздохнула Алана. — Кто-то, кого ты не знаешь. Я надеялась, что найду что-нибудь, чтобы тебе не пришлось возвращаться в поле. — Но я хотел, — сказал Уилл. – Я знаю, – Алана снова посмотрела на него и слабо улыбнулась. – Ты сказал мне тогда «Больше никакой Эбигейл Хоббс!». Знаешь, я боялась, что что-то может случиться. Я советовала Джеку не подпускать тебя слишком близко, а он… Когда ты попал в Порт-Хейвен, я боялась, что ты больше никогда не выйдешь оттуда, – ее голос дрогнул, но она взяла себя в руки. – Я думаю, это было хорошо для тебя, потому что когда ты вернулся, ты пришел прямо ко мне и сказал, что хочешь вернуться в поле, что не видишь больше Эбигейл. Казалось, что тебе это действительно помогло. – Да, — кивнул Уилл, не упоминая, впрочем, что ей так показалось потому, что он тогда солгал. Он попал в Порт-Хейвен, потому что продолжал видеть Эбигейл Хоббс, вот только это никогда не прекращалось. *** К тому времени, как Алана ушла, все собаки столпились вокруг ног Уилла, глядя на него своими большими печальными глазами. Он насыпал корма в большой таз на заднем крыльце и в миски у передней двери – пара меньших собак ела медленно, и их более крупные товарищи по стае, как правило, отталкивали их. Пока собаки хрустели кормом, Уилл убрал пакет с рогаликами, оставленный Аланой, и заглянул в холодильник. Оттуда на него грустно уставилась упаковка апельсинового сока с истекшим сроком годности и бутылка кетчупа. Это была пятница, последний день очередного его курса в Академии ФБР. Теперь он будет свободен до следующего набора, и у него больше не будет этого неубедительного предлога, чтобы отбиваться от загребущих лап Джека Кроуфорда. Стоило сделать запас корма для собак, нужно было вымыть крыльцо и окна, дверца одного из шкафов давно нуждалась в починке. Существовали тысячи способов занять его время, таких, которые не включали бы в себя разглядывание мертвых тел, истекающих медом из глазниц. На сегодняшнее вскрытие ехать тоже не хотелось. Уилл закрыл дверцу холодильника и пошел искать свой телефон, который, как он подозревал, он снова забыл зарядить. Домашний телефон пронзительно заверещал в пыльной тишине дома, пока он все еще пытался найти свой мобильник. Уилл подскочил от неожиданности и схватил его на втором звонке. – Алло. – Ты получил мое сообщение? — спросил Джек. — Нет, — сказал Уилл. Его телефона не было ни в сумке, ни в кармане куртки, ни в кармане брюк. Вероятно, он оставил его в машине. – Вскрытие должно быть завершено сегодня к концу рабочего дня, поэтому я думаю, что стоит встретиться около четырех, — сказал Джек. — Ты приедешь? Это был не совсем вопрос. — Да, — сказал Уилл. — Тогда увидимся, — сказал Джек. — Увидимся, — согласился Уилл и повесил трубку. Он выглянул из окна своей гостиной. Эбигейл, лежавшая в траве, оглянулась. *** — Дункан Хэллоран, — объявила Катц. – Пятьдесят два года, разведен, недавно обанкротился. Пропал без вести шесть недель назад. – Уилл был прав, — сказал Зеллер. – Мы нашли следы от длинного, тонкого, заостренного инструмента у глазниц. Я готов подтвердить гипотезу о трансорбитальной лоботомии, учитывая все обстоятельства. – Также мы выяснили еще кое-что, — сказал Прайс. – Здоровье Хэллорана оставляло желать лучшего задолго до того, как ему сделали лоботомию и начинили пчелами. Судя по состоянию его спины, я бы сказал, что он страдал от сильных хронических болей. – Но он не получил компенсации от работодателя, — добавила Катц. –Финансовой помощи не поступало, и он разорился, пытаясь вылечиться. Детей нет, мы нашли лишь его сестру в Орегоне, именно она сообщила о его исчезновении. Она боялась, что это самоубийство. Уголки рта Беверли опустились. — Ну, очевидно, что это не так, — сказал Зеллер. – Он никак не смог бы проделать подобное сам. Но правда не намного лучше: количество лейкоцитов в его крови перед смертью зашкаливало. Брови Джека сошлись вместе. — Значит, он умер от… инфекции? — Именно, — сказал Прайс. –Организм может перенести достаточно серьезное вмешательство в головной мозг, вопрос только в качестве исполнения. Некоторые из тех психически больных в 40х годах, о которых говорил Уилл, умерли, но многие и выжили, хотя их нужно было кормить с ложечки и менять им памперсы всю их оставшуюся жизнь. — Он ничего не сознавал перед смертью, — пробормотал Уилл. Теперь он видел это: шесть недель назад было самое начало весны. Возможно, дерево, на котором сидел мужчина, цвело, поля вокруг были усыпаны цветами. Пчелам было чем полакомиться, а сам человек ничего не знал о том, что происходит внутри его черепа. Могло быть и хуже. Уилл шагнул вперед, чтобы посмотреть на вскрытую черепную коробку, все еще покрытую полосами засохшего меда. – Он не чувствовал ни боли, ни ни страданий, не осознавал своей неадекватности. Он умер счастливым и беззаботным ребенком, а его череп был населен занятыми, гудящими вестниками весны. Уилл склонил голову. Изо рта трупа выползла одинокая пчела и взмахнула крыльями. Он моргнул, и пчела исчезла. – Она ангел милосердия. – «Она»? — нахмурился Джек. – Ты уверен? — Нет, — признал Уилл, — но вполне вероятно. Пятьдесят на пятьдесят. Вы ищете кого-то, кто работает в области медицины, например, врача или медсестру. Ее должно быть легко найти. Она считала, что лучше ему умереть, чем жить в муках.***
— Ребята, как насчёт поужинать? — спросила Катц после того, как тело мистера Хэллорана было убрано и все они сняли перчатки и лабораторные халаты. Несмотря на это, Уилл не мог избавиться от ощущения, что от него пахнет моргом. Казалось, что молекулы трупа прилипли к его одежде. – Куда пойдем? В «Five Guys?» – предложил Прайс. Катц и Зеллер энергично закивали. Беверли обернулась к Уиллу. – Ты как, с нами? – когда тот заколебался, она продолжила: – Да ладно, ты ведь не думаешь свалить прямо сейчас? Пробки на обратном пути будут адскими, а я знаю, что тебе понравится в «Five Guys». – На твоей машине даже в пробке будет стоять неплохо, — сказал Зеллер. Они уже были на стоянке, и его тянуло к машине Уилла, как магнитом. – Какая красотка! Дашь как-нибудь погонять? Или хотя бы просто прокатиться в ней, если ты не хочешь, чтобы я вел. Прайс отшатнулся. – Хочешь прокатиться на машине каннибала? – А что тут такого? – возмутился Зеллер. – Ее почистили и обработали. Теперь она такая же, как и любой другой автомобиль за двести пятьдесят тысяч долларов. Катц закатила глаза. – Ну так что? Ты идешь? — спросила она Уилла. – «Five Guys» звучит неплохо, — уступил он. Тридцать минут спустя они вчетвером сидели в популярной закусочной в Дамфрисе, деля на всех пакет картошки фри и дружно жуя гамбургеры. Уиллу показалось, что китч в ретро-стиле — это немного чересчур, но он оценил простоту блюд и вкусные бургеры. Окруженный запахом жареной говядины и жареной же картошки, Уилл больше не ощущал на себе запах трупа. Может быть, именно поэтому Катц, Зеллеру и Прайсу нравилось приходить сюда. – Ну так что, — снова завел свое Зеллер, — дашь прокатиться? — Почему ты так зациклился на этой машине? — фыркнула Катц. Зеллер вытаращил глаза. – Потому что это действительно офигенная машина! Если бы я знал, что она будет выставлена на аукцион, я бы сам за нее поборолся! – Хорошо, что ты этого не знал. Я купил ее очень, очень дешево, — ухмыльнулся Уилл, прежде чем откусить большой кусок своего гамбургера. Зеллер застонал. Если бы Зеллер сделал ставку на это авто, Уилл вряд ли стал бы ввязываться в войну за него. – И да, я дам прокатиться. – Йес! – Зеллер ударил кулаком в воздух. — Но не сегодня, — продолжил Уилл. — Мне нужно ещё купить кое-что по пути домой. — Ты позволяешь машине включать автопилот? — строго спросил Прайс. – Тебе стоит. — Иногда, — сказал Уилл. – Нужно немного привыкнуть. — А мы можем наконец поговорить о чем-то кроме каннибальской машины? — вмешалась Катц. – К примеру, я не знаю, о политике? Религии? Это отвлекает меня от ужина. Прайс и Зеллер ее освистали. Уилл спрятал улыбку в своем бургере. — Ты ведь не возражаешь, если Зеллер сядет за руль? — спросил Уилл у машины позже, по пути домой из «PetCо» с пятьюдесятью фунтами собачьего корма в багажнике. – На самом деле, мне не особо нравится эта идея, — признался он. – Мне никогда не нравились другие люди, управляющие моей машиной. Он криво усмехнулся. – Мне не нравится, даже когда моя машина управляет моей машиной. Несколько минут он ехал молча. Фары авто высветили пару глаз в кустах. Енот, судя по высоте. – Мой отец был таким же, — сказал Уилл. – Наверное, это своего рода ревность. Через какое-то время автомобиль становится частью семьи или чем-то вроде домашнего животного. Чем-то, что нужно защищать. Его губы изогнулись при этой мысли. Это звучало забавно применительно к дорогой импортной тачке, ранее принадлежавшей богачу-каннибалу. В это время суток на трассе было немного машин. Бентли мерно поглощал километры, какой-то незнакомый Уиллу певец мягко напевал из ультрасовременной аудиосистемы. В авто не было магнитофона или проигрывателя компакт-дисков – похоже, сейчас все стримили музыку со своих телефонов или чего-то еще. Уилл не умел этого, да и не хотел учиться, — и в его телефоне вообще не было музыки, — но всегда оставалось радио. Это было куда привычнее. Он нашел какую-то радиостанцию из Вирджинии, транслирующую старые песни, и в основном слушал именно ее. В конце концов, это был просто фоновый шум, под который можно было ни о чем не думать. "Вулф Трап" — сказала когда-то Алана, когда Уилл рассказал ей о покупке доме. «Уилл, это очень далеко от того места, где ты работаешь. Ты будешь проводить все свободное время в машине». Но он не возражал. Ради этих акров земли вокруг дома, ради ручья поблизости, где можно было ловить рыбу, он готов был с этим смириться. Он привык к разъездам. Его детство представляло из себя череду новых мест и лиц, соединённых длинными перегонами в грузовике отца, когда тот в очередной раз уставал от богачей-клиентов или мудака-менеджера, и решал убраться куда подальше, на другую верфь на севере, западе или юге. – Интересно, какую музыку слушал твой прежний владелец? — вслух подумал Уилл, убавляя звук после того, как на радиостанции началась реклама. Хорошей вещью в этом новом авто было то, что он мог переключать станции и громкость прямо на руле. – Я полагаю, классическую. Алана сказала, что у нас нет ничего общего. Уилл с минуту барабанил пальцами по рулю. – Не то чтобы я имел что-то против классической музыки, просто я никогда особо ею не интересовался. В основном я всегда слушал то же, что и мой отец, а когда подрос – то, что слушали друзья. Радио замолчало. Уилл не обратил на это особого внимания – подобное случалось довольно часто во время его дальних поездок, и это было одной из причин, по которой он не возражал против тишины в машине. Иногда, как сейчас, радио само переключалось на другую станцию, особенно если он только что пересек границу штата или округа, но он никогда не слышал, чтобы оно включало ему классическую музыку. Сейчас, судя по трелям на незнакомом языке, это была какая-то опера. Уилл даже не знал, что по радио крутят оперу. Должно быть, он по ошибке нажал кнопку тюнера. Уилл переключил его, отправив обратно на ту же станцию, которую слушал раньше. Пять минут спустя, во время очередной рекламной паузы, снова зазвучала классическая музыка. В этот раз не опера. Что-то со скрипками. Сенсорный экран сообщил, что это Вивальди. Пусть будет. Это было красиво, и это было лучше, чем слушать рекламу.