***
Уилл сел в машину и завел ее, а потом уперся локтями в колени и застыл так надолго, что машина в итоге поинтересовалась: – Место назначения? — Карфаген, — тихо произнес Уилл. — Скажи, у тебя было имя до того, как ты стал Карфагеном? То ли это было игрой его воображения, то ли в искусственном мужском голосе отразилась удивленная нерешительность. – Да. Уилл глубоко вздохнул. — Как тебя звали до того, как ты стал Карфагеном? – Меня звали Ганнибал Лектер. Уилл обмяк в кресле, чувствуя себя так, словно из него вышибли воздух. Он сделал несколько судорожных вдохов, прежде чем снова сесть прямо. – Ты... Но... Как это..? Как это возможно?! – Я полагаю, что ты уже знаешь ответ, иначе ты бы не спрашивал. Уилл нервно потарабанил пальцами по колену. – Да, ты прав. И ты... Ты был… в сознании все это время? – Согласно определению, человек не осознает собственного бессознательного состояния. Но был момент, когда я снова осознал, кто я и где. Это тело сильно отличается от моего предыдущего, и мне пришлось привыкать к нему, обучаясь так, как учится ребенок, и оценивая пределы своих возможностей. К настоящему времени этот процесс практически завершён. Благодаря тебе, – добавил голос. – Ты очень помог мне, активно пользуясь машиной и давая мне ездить и учиться. Уилл сглотнул. — Ты… ты был здесь, когда умер? Ты был тогда в сознании? – Да. Я видел, как все произошло. — Господи, — сказал Уилл. — Ты мог это остановить? – Конечно, – ответил автомобиль. Или, точнее, ответил Ганнибал Лектер, если уж называть вещи своими именами. – Я мог бы заглушить двигатель, мог вызвать 911. Я мог бы сделать что угодно. – Почему же ты этого не сделал? – Он не хотел этого. И это означает, что я тоже не мог этого хотеть, — произнес Лектер. – Мое тело стало обузой, и, к тому же, я знал, что мой разум существует где-то еще. Существует здесь. Кроме того, — добавил он, — мне хотелось увидеть это. В конце концов, не у всех есть возможность стать свидетелем собственной смерти. – Черт возьми... – Уилл провел дрожащей рукой по лицу. – Черт возьми.***
Уилл сам доехал до склада улик. Он оставил радио выключенным, и Лектер никак это не прокомментировал. Грэм, как ни силился, так и не мог придумать, о чем еще он хотел бы его спросить. Место для парковки нашлось прямо у входа в здание, и по пути туда Уилл прихватил с собой сумку. На обратной дороге он боялся, что его непременно остановят и обыщут, что он, должно быть, выглядит вспотевшим и виноватым, но вместо этого он лишь забросил сумку на пассажирское сиденье, сел в машину и вырулил домой. – Что это такое? — спросил Лектер. Уилл проигнорировал его. – У тебя не было этого при себе, когда ты уходил на склад, — не унималось авто. — Ты что, украл улики? — Заткнись, — буркнул Уилл. – Я не осуждаю, – сказал Лектер. — У тебя была веская причина? — А у тебя была веская причина для убийства всех этих людей? — огрызнулся Уилл. – Это зависит от того, что именно ты считаешь веской причиной, – Лектер сделал паузу. – Все они были грубы либо со мной, либо в целом, и это выглядело невыразимо уродливо. Нет никаких причин для того, чтобы уродство продолжало существовать в этом мире. – Грубость не повод для смертного приговора, — сказал Уилл. – Что, ты ни разу не был груб? Ни разу, за всю свою жизнь? Ты никогда случайно не забывал оставить чаевые или не подреза́л кого-то в пробке, потому что не выспался? Ты свел жизни этих людей к одному единственному их проступку. В их жизни, возможно, случилось что-то плохое, и ты решил, что они заслуживают смерти за это. Так что ты убил всех этих людей не потому, что они были грубы или делали мир уродливым, ты убил их просто потому, что мог. Потому что тебе нравится играть в Бога. – А разве ты не совершаешь сейчас ту же ошибку? — поинтересовался Лектер. – Ты сводишь меня к сумме моих преступлений, потому что это единственное, что ты знаешь обо мне. Тебе бы понравилось, если бы я сделал то же самое с тобой? Если бы я превратил тебя в Уилла Грэма, убийцу Миннесотского Сорокопута? Руки Уилла сжались на руле. Он взглянул в зеркало заднего вида и замер, увидев там Эбигейл Хоббс. Она улыбалась ему. Кровь заливала ее лицо и медленно сочилась из раны на шее. Руль дернулся под его руками, и ищущий по встречке грузовик промчался опасно близко к его машине, громко обматерив его гудком. Уилл съехал на другую сторону своей полосы. Его зубы выбивали нервную дрожь, и ему пришлось сделать усилие, чтобы сжать челюсть. Машина остановилась. – Я не уверен, что тебе стоит садиться за руль, — сказал Лектер. – Я в порядке, – Уилл прижал кончики пальцев к глазам под очками и потер их. Когда он снова поднял голову, Эбигейл уже не было на заднем сиденье. — Я возил тебя несколько недель, — отметил Лектер, — поэтому тебе нечего стесняться. Куда ты направляешься? Домой? Может быть, тебе стоит посетить врача? – Черт, – Уилл снова на мгновение зажмурил глаза. – Я ведь действительно записан на прием к врачу. Мне нужна следующая доза препаратов. — Хорошо, — ответил Лектер. – Я поведу. Университет Джона Хопкинса? – Да. Машина снова влилась в поток. — Как ты вообще узнал, что я что-то взял со склада? — спросил Уилл после паузы. — Я не знал точно, — ответил Лектер. – Но ты ушел и вернулся очень быстро, и казался взбудораженным, когда сел в машину. Мои органы чувств теперь другие, но я научился довольно неплохо считывать окружающую среду и почувствовал дополнительный вес в авто. Небольшой, всего несколько фунтов, что, в целом, находится в пределах погрешности, но это заставило меня задуматься. – Хорошая догадка, – Уилл прочистил горло. – Это ноутбук. Ноутбук Лауры Пиммс. Она сумела повторить твой опыт. – Она создала таких же, как я? – Ага, – Уилл не тронул сканер мозга, шлем с набором электродов и что-то вроде пульта дистанционного управления. Все это не поместилось бы в его сумке и вызвало бы подозрения. В любом случае, без ноутбука все прочее было бесполезно – именно в нем было установлено программное обеспечение, интерпретатор, «переводчик». – Подобное не должно существовать. Это неправильно. Поэтому я отвезу ноутбук домой и уничтожу. – Ты говоришь, что я не должен существовать, – сказал Лектер. — Не должен, — кивнул Уилл. – Ты мертв. Ты умер. Ты убил себя в этой машине. Ты видел, как это произошло. – Значит, ты планируешь лишить меня жизни? И что же ты сделаешь? Отвезешь меня к дилеру и переустановишь программное обеспечение? Или просто отправишь меня в реку? Сердцебиение Уилла участилось. Внезапно он очень ясно осознал, что его машина может действовать и по своему собственному сценарию – собственно, она делала это прямо сейчас, – но авто продолжало двигаться с безопасной и стабильной скоростью, точно в своей полосе движения. — Нет, — тихо ответил Уилл. – Ты говоришь, что мы не должны жить вечно, — сказала машина. – Но если бы я не сделал то, что сделал, мы бы не познакомились. Это было бы прискорбно.***
Через неделю семья Марлоу была убита. Уилл заверил Джека и Алану, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы принимать участие в расследовании. Он почувствовал запах крови в доме, как только вошел. Тела уже увезли, и это было хорошо – Уилл и без того мог считать, что там произошло, по брызгам, каплям и лужам. Он увидел, как мистер Марлоу умер на полпути вниз по лестнице, увидел миссис Марлоу, парализованную на полу и глядящую в пустоту широко открытыми глазами, увидел детей, застреленных в своих кроватях. Он высказал предположение, что убийца прослушивал их телефон. После этого Уилл сел в машину и, измученный и опустошенный, тихо выдохнул: – Карфаген, отвези меня домой. – Принято, — ответила машина. Они ехали молча. Через некоторое время в машине заиграла классическая музыка, и Уилл не стал возражать. Затем авто переключилось на ту самую радиостанцию, которую он обычно слушал, и Грэм удивлённо моргнул. — О чем ты задумался? — спросила машина. — Ты не мой психотерапевт, — отрезал Уилл. — Извини, — ответило авто. – Я подумал, что ты нуждаешься в том, чтобы тебя по-дружески выслушали. И Уилл внезапно сделал это. Ему действительно не с кем было обсудить подобное. Джеку не стоило это слышать, так как он, вероятно, почувствовал бы себя обязанным что-то предпринять, и Уиллу не хотелось снова видеть этот оценивающий терапевтический взгляд Аланы, которая непременно попыталась бы убедить его бросить эту работу. Кто еще оставался? Катц? Прайс и Зеллер? Они не были друзьями. Коллегами, максимум приятелями, но не друзьями, и это было бы неуместно. Им точно не стоило видеть и слышать, как Уилл сходит с ума. – Это была целая семья, — произнес Уилл. – Дети, взрослые... Это мало чем отличалось от всех тех раз, когда Уилл разговаривал сам с собой в машине, за исключением того, что теперь он остро осознавал присутствие в салоне другого существа. В каком-то смысле это было даже лучше, чем разговаривать с человеком – не отвлекали ни движения ресниц, ни перхоть на воротничке, ни белки чьих-то глаз. Ему не нужно было оценивать малейшую смену позы вроде скрещенных рук или ног, не требовалось смотреть кому-то в глаза или беспокоиться о собственном языке тела, запахе или том, как выглядят его волосы. Он не чувствовал ни осуждения, ни беспокойства, ни гнева, исходящих от машины. — ...вот и все, — закончил Уилл. – Я... Я не знаю, как он их выбрал, но то, что они были не случайными жертвами, очевидно. Прослушивание их телефона явно было преднамеренным. — Звучит не очень, — сказал Ганнибал. – То, что ты делаешь, для тебя гораздо тяжелее, чем для остальных. Уилл напрягся. – Что ты имеешь в виду? – Твое имя широко известно в психиатрических кругах, хотя я никогда особо тобой не интересовался. Но однажды Алана говорила со мной о тебе как о ком-то, к кому она испытывала профессиональный интерес, но при этом слишком уважала, чтобы потакать себе в этом. Я посоветовал ей никогда не оставаться с тобой наедине, если она хочет тебе помочь. — Рад это слышать, — с горечью сказал Уилл. — То, что ты видишь и узнаешь, затрагивает все остальное в твоей голове, — продолжил Ганнибал. – Твои ценности и порядочность шокированы твоими ассоциациями, твоими снами. Тебе снятся кошмары, Уилл? Уилл ненадолго прикрыл глаза. – Постоянно. Ты тоже в них присутствуешь, — добавил он. – Ты видишь меня во сне? – Да. С недавнего времени, – прежде чем продолжить, Уилл на секунду прикусил язык. — Но это не всегда кошмары. — Как любопытно, — сказал Ганнибал, и его голос каким-то образом прозвучал заинтересованно, несмотря на свою искусственность. — Как ты это сделал? – внезапно задумался Уилл. – Как ты вообще оказался в моих снах? Это началось еще до того, как я узнал, что ты… здесь. — Возможно, ты знал это подсознательно, — ответил Ганнибал. — Хотя я не удивлен. Ты жаждешь в своей жизни кого-то, кто воспримет тебя без осуждения и беспокойства, того, кто увидит именно тебя, а не ореол нестабильности, которую ты так или иначе источаешь. И ты знаешь, что я не стал бы тебя осуждать. Ганнибал больше не был человеком, так что Уилл не мог с этим не согласиться. — В другой жизни мы могли бы быть друзьями, — продолжил Ганнибал. Уилл издал резкий смешок. – Серьезно? Мы с тобой? Друзьями?! — Представь себе, — ответил Ганнибал. – Если бы ты не знал, кто я и что я, мы могли бы вести вполне приятные беседы, такие же, как те, что мы ведем сейчас. Мы не так уж непохожи. – Я не такой, как ты. — Ты одинок, — сказал Ганнибал. — Так же одинок, как и я. В чем, как ты думаешь, причина этого? Уилл посмотрел в окно. Ганнибал, очевидно, воспринял это как разрешение продолжить. – Мы оба уникальны. Ты видишь свой разум гротескным, но полезным, словно стул из рогов, я же вижу в тебе дар. Зеркала твоего разума способны отражать не только худшие части в окружающих, но и лучшее в них же. – Хочешь сказать, что я смог бы отразить лучшее в тебе самом? — спросил Уилл. — Может быть, мы все еще сможем выяснить это.