***
Бентли ждал его на охраняемой стоянке в аэропорту, и Уилл не думал, что еще когда-либо в жизни был так рад увидеть собственную машину. Он скользнул на сиденье и не смог сдержать улыбку, когда машина с тихим рокотом ожила вокруг него. Он чувствовал себя абсолютно разбитым, словно не спал 24 часа, что, в принципе, было недалеко от истины. – Ганнибал, — сказал он, — отвези меня домой. – Принято, — ответило авто и, грациозно развернувшись, покинуло парковку. Некоторое время они ехали молча. Когда они пересекли границу штатов, машина спросила: – С тобой все хорошо? — Все в порядке, — сказал Уилл и протер глаза. – Просто устал. — Можешь пока подремать. Я вполне способен отвезти нас домой. – Ммм, нет. Мне нравится знать, где я нахожусь, – Уилл откинул голову на подголовник. – Но приятно, когда за рулём кто-то другой. — И ты так долго сопротивлялся автопилоту. Ганнибалу действительно удавалось звучать самодовольно, несмотря на компьютеризированный голос. — Это было похоже на семью Марлоу? — Да, — сказал Уилл. – Точно так же. Это определенно тот же человек. Он усиливается. – В СМИ начали называть его Зубной Феей. Вероятно, потому, что он кусается. Уилл вздрогнул. – Как ты узнал об этом? – В этой машине есть Wi-Fi. В моем распоряжении вся всемирная паутина. — Это… ужасное прозвище, — пробормотал Уилл. — Ему это не понравится, — сказал Ганнибал. — У вашего мальчика мания величия. – Расскажи мне еще что-нибудь, – попросил Уилл, глядя в окно. Лето было в полном расцвете, с грозами и влажными ночами, но совсем скоро пейзаж за окном должен был окраситься красновато-коричневыми, золотыми и пламенным оттенками. Осень была любимым временем года Уилла. Ему нравилось то, как душные летние ночи сменялись прохладным осенним утром, как сокращаются дни и иначе пахнет воздух. Больше всего ему нравилась рыбалка осенью. – Почему бы тебе не поговорить со мной? — предложил Ганнибал. – Поделись тем, что тебя преследует. — Я не хочу, — сказал Уилл. – Я действительно не хочу говорить об этом. Или даже думать. Но слово «преследовать» напомнило ему, что он давно не видел Эбигейл. Ни наяву, ни во сне. Сейчас она расцвела перед его мысленным взором, бледная, истекающая кровью, с потускневшим взглядом, но ее образ был лишь воспоминанием о призраке, а не самим видением. Уилл сглотнул. — Тогда о чем бы ты хотел поговорить? — Ни о чем, — сказал Уилл. – Давай просто помолчим. – Хорошо. В машине воцарилась тишина, и звукоизоляция в ней была такая, что Уилл практически не чувствовал и не слышал мир вне авто. Он поймал себя на том, что начинает клевать носом, а его глаза уже закрыты, и рывком проснулся. Сопровождавший это ощущение всплеск беспокойства удерживал его в напряжении еще пару минут, но затем его мысли снова стали несвязными. Может, ему стоило бы включить радио. — Я хочу.., — начал он и прикусил губу. – Чего ты хочешь? Уилл вздохнул. – Я просто не хочу больше смотреть. Я устал. – Что изменилось? – Я не уверен, – Уилл снова подумал об Эбигейл. Теперь он вспомнил ее такой, какой она была на кухне отчего дома – ещё живой, но испуганной, в ореоле растекающейся крови. На самом деле она никогда не преследовала его, напоминая ему о его ошибках, это было лишь следствием его болезни. Как это вообще могло казаться ему нормальным, даже разумным? — Я давно не видел Эбигейл. — С тех пор как тебя вылечили от энцефалита, — догадался Ганнибал. – Ага, – Уилл попытался вспомнить, когда в последний раз видел ее. Он помнил, как она сидела на заднем сидении, но видел ли он ее с тех пор? Возможно, он видел ее мельком в поле возле своего дома, но это было в самом начале лечения. – Ты скучаешь по ней? – Немного, – признался Уилл. – Я знаю, что она была ненастоящей, но пока она была рядом, мне казалось, что я могу… искупить свою вину. — Ты все еще считаешь, что тебе нужно искупить свою вину, Уилл? — Нет, — сказал Уилл. Его голос прозвучал тихо, и он неловко кашлянул. – Вернее, теперь я знаю, что не смогу этого сделать. Ничто из того, что я делаю, не компенсирует того, что я не смог сделать раньше. — Ты остановил его, — произнес Ганнибал, звуча почти ласково, несмотря на искусственность голоса. – И не позволил ему забрать еще больше жизней. — Но не помешал ему лишить жизни ее. — Если ты знаешь, что не сможешь компенсировать это, — сказал Ганнибал, – что тебя беспокоит? – Я не знаю, – Уилл потер рукой лицо, сдвигая очки набок, а затем поправил их и положил ладони на руль, лишь бы куда-то их пристроить. – Но я понял, что не хочу продолжать это делать и не думаю, что смогу. Я не понимал, насколько я был не в себе, когда болел. Теперь это похоже на одернутую вуаль. Алана показала ему часы, которые он нарисовал в тот день, когда она отвезла его на МРТ. Уилл помнил, что рисовал обычные часы, но лист блокнота продемонстрировал ему цифры и стрелки, сбившиеся в кучу и норовящие выскользнуть из круга, словно сквозь дырявое ведро. – Сейчас я снова вижу все четко, и понимаю, что это все… нехорошо для меня. – Поскольку какое-то время ты не был самим собой, возможно, теперь ты лучше, чем когда-либо, понимаешь, кто ты, — ответил Ганнибал. – Ты более уверен в своих границах. Уилл устало откинулся на сиденье. – Я просто хочу домой. – Дом больше не является для тебя безопасным местом, — сказал Ганнибал. — Джек может найти тебя там. Уилл не ответил – это действительно было так. — Я могу отвезти тебя в другое место, — продолжил Ганнибал. – Куда? — спросил Уилл. – Попроси меня отвезти тебя туда, — предложило авто, — и ты узнаешь. – Отлично, – Уилл сел ровнее. – Ганнибал, отвези меня в безопасное место.***
– Сколько времени это займет? — спросил Уилл час спустя. Авто целеустремленно двигалось на юг, не выказывая никаких признаков отклонения. — Ты слишком много беспокоишься, — сказал Ганнибал. – Тебе было бы намного комфортнее, если бы ты смог расслабиться. — Дело не во мне, — сказал Уилл. — Дело в собаках. Они были одни полдня. – Позвони Алане. Уилл так и сделал. Он солгал ей, что его рейс задержали и что собакам нужна прогулка и еда. И да, он в порядке. Да, он позвонит ей, когда вернется, чтобы она знала, что с ним все в порядке. Спасибо, с меня причитается, Алана. Уилл повесил трубку. Его телефон был почти разряжен, и он порылся в бардачке в поисках автомобильного зарядного устройства. — Ты ей нравился, ты в курсе? — Она мне тоже нравилась, — отозвался Ганнибал. – Но она не знала меня так, как я знал ее, и я понимал, что ее восхищение мной не переживет этого знания. Уилл нашел зарядное устройство и подключил его. Телефон одобрительно пискнул. — Это беспокоило ее. Она никак не могла смириться с тем, что ты был добр к ней, что жертвовал деньги на искусство и писал письма детям в больнице, и при этом разделывал людей и скармливал их плоть своим гостям. — А ты? Тебя это беспокоит? — Нет, — сказал Уилл. – Я знаю, почему ты так поступал с ними. И знаю, что ты уже не сможешь сделать ничего подобного. Они пересекли границу с Северной Каролиной, вскоре после этого свернув с шоссе и направившись на восток. Уилл опустил окно, позволив холодному ветру ворваться в салон. Он чувствовал близость моря. К тому времени, когда они добрались до дома на утесе, уже начинала опускаться ночь. Дом был приземистым, но просторным, словно стеклянная раковина, притаившаяся на краю обрыва. Ганнибал подвез их почти к двери и остановился. — Под скамейкой должен быть запасной ключ, — сказал он. Уилл вышел из машины, и камни захрустели под подошвами его ботинок. Ключ был именно там, где сказал Ганнибал, и он вошел внутрь. Внутри пахло затхлостью и пылью, все было покрыто простынями. К удивлению Уилла, электричество работало, и он прошелся по дому, не касаясь мебели, но открывая двери. В одной из комнат обнаружился шкаф, наполненный прекрасной одеждой, очень похожей по стилю на то, что он видел на складе улик. Еще была кладовая, заполненная консервированными продуктами, пакетами с рисом, макаронами и бутылками вина, и кухня, заставленная тонким фарфором и столовыми приборами. Этот дом был готов для проживания, но срок годности на упаковках с продуктами уже подходил к концу. Уилл вернулся к машине и открыл дверь, но не стал садиться. — Для чего этот дом? – спросил он. — Убежище, — ответил Ганнибал. Уилл прислонился к крыше машины и снова уставился на окна дома. Теперь внутри мерцал свет. — Ты мог бы сбежать, — произнес он. – Ты мог приехать сюда, а затем покинуть страну, когда это стало бы безопасно. Но вместо этого ты покончил с собой. Почему? — Я не знаю, — сказал Ганнибал. – Я не тот, кто принял это решение. Уилл сжал кулак и стукнул по крыше машины. – Чушь. Ты и есть Ганнибал Лектер. Это ты был там. – Если ты ищешь удовлетворительное объяснение тому, что со мной случилось, то не найдешь его здесь, — сказал Ганнибал. – Жизнь редко бывает такой аккуратной и элегантной, как в сказках, где все объяснено и каждый получил по заслугам. Уилл скептично скривил губы. – Ты лжешь. Ты любишь элегантность. Ты привносил элегантность в мир своими... картинами и своими зваными ужинами. Не было никакого изящества в том, чтобы травить себя газом в гараже, – он на мгновение замер, положив руки на крышу машины и склонив голову. — Зачем ты привез меня сюда? — Я сказал, что отвезу тебя в безопасное место, — сказал Ганнибал. – Это оно и есть. Джек не сможет найти тебя здесь. Ты можешь просто исчезнуть. Уилл выпрямился и, чуть отойдя, заглянул за край обрыва, туда, где внизу бурлило иссиня-темное море. Ветер был свиреп, но внутри дома царила тишина. Внутри была еда, пианино, покой и безопасность. — Ужасно близко к краю, — сказал Уилл. — Да. Мне кажется, обрыв был дальше, когда я только купил его, но время неумолимо. Когда-нибудь и этот дом исчезнет. — Но ты все равно ещё будешь здесь, — сказал Уилл. – Ты фактически бессмертен. Монстр из машины. – Машину можно уничтожить. Уилл отошел на несколько шагов от авто, поднял камень и бросил его с края обрыва. Он не стал приближаться, чтобы посмотреть, как он достигнет воды. Небо потемнело, пока он спорил с Ганнибалом, и холодный ветер задувал ему под одежду. – Ну? — позвал Ганнибал. – Что скажешь? Не хочешь позвонить и оставить еще одно сообщение для Аланы? Или для Джека? Сказать им, чтобы не искали тебя, а потом выбросить телефон в море? Уилл покачал головой. – Мне нужно закончить это дело. Иначе это будет неправильно. — Как ты хочешь закончить его? — спросил Ганнибал. — Так, чтобы никто не умер, — сказал Уилл. – Но я не уверен, что у меня получится.***
Той ночью он и Ганнибал стояли на краю обрыва, вглядываясь в бурлящие воды. Ветер, трепавший их волосы и воротники рубашек, был холодным и пах солью. — Однажды ты сказал, что утешался осознанием своей смертности, — сказал Уилл. – Знание того, что ты умрешь, позволяло тебе насладиться текущим моментом. – Лучший способ жить, — сказал Ганнибал, — это когда смерть всегда заглядывает тебе через плечо. – Это был случайный выбор? Ты подбрасывал монетку? Ганнибал улыбнулся. Должно быть, это была улыбка, знакомая Алане – теплая, доходящая до глаз. Никто из тех, кто так улыбался, не смог бы вырвать кому-то язык, пока тот был еще жив и в сознании, или проткнуть его всеми имеющимися в гараже инструментами. – Это было бы в моём стиле. Уилл вздохнул и снова перевел взгляд на воду. Ему показалось, что он видит далеко внизу взмах хвоста, поднявшегося из воды и следом исчезнувшего. Должно быть, зверь был огромен, если его можно было увидеть так издалека, и при этом его не швыряло волной, как кита. Уилл нахмурился. – Ты еще не думал о нашем застенчивом мальчике? — спросил Ганнибал. – О том, кого называют Зубной Феей? — Хочешь помочь? — Уилл взглянул на собеседника. — Ты сказал, что хочешь закончить это, — сказал Ганнибал. – Что было бы неправильно сойти на полпути. — Звучит так, будто ты хочешь, чтобы я ушел. – Я хочу для тебя только самого лучшего, — произнес Ганнибал. – Я обнаружил, что испытываю к тебе весьма неудобное сострадание. Это чувство удивляет меня. Возможно, оно лишь часть моей программы. Уилл уткнулся подбородком в грудь. Комплименты и признания всегда наполняли его глубоким смущением, за которым следовал порыв бежать или нырнуть глубоко в воду и никогда больше не всплывать на поверхность. – Я еще не уверен, что мне лучше уехать, – ответил он наконец, и тут же переключился на описание дома Лидсов. Ганнибал слушал внимательно, заложив руки за спину, и вокруг них понемногу вырастали белые стены дома. Они вместе прошли через тихие коридоры в гостиную, где, как Уилл помнил, солнечный свет показался ему таким неуместным. Семья больше не могла насладиться им, а судмедэксперты в синих перчатках не обращали на него никакого внимания, выполняя свои обязанности. Ганнибал выглянул в окно. — Ты говоришь, что он отсчитывает время своих убийств по луне? – Да. — Ты исследовал территорию? Двор? — Специально не осматривал, — сказал Уилл. За панорамным окном показался двор Лидсов: густая трава, высокий деревянный забор без щелей между рейками, детские качели. – Он большой, огороженный, с деревьями. – Огороженный? — Определенно, — кивнул Уилл. – Это важно? – Если ваш мальчик чувствует особые отношения с луной, возможно, после того, как он закончит в доме, он захочет выйти и посмотреть на нее, — сказал Ганнибал. — Для таких вещей необходимо уединение. Ты когда-нибудь видел кровь в лунном свете, Уилл? – Ганнибал повернулся к нему. – Она выглядит почти черной.***
Вскоре после этого они нашли символ Красного Дракона, вырезанный на дереве, у которого Зубная Фея сидел засаде, шпионя за своей добычей. Это говорило о тщательном планировании и преднамеренности. Джек начал было выяснять, не связано ли это с организованной преступностью, возможно, с Триадами, учитывая символ маджонга, но Уилл знал, что это не так. Обнако это наводило на мысли о китаефилии со стороны убийцы. Возможно, он служил за границей. Возможно, он был военным. – Что ты знаешь о маджонге? — спросил Уилл у машины по пути домой из Куантико. – В частности, о тайле Красного дракона. — Немного, — ответил Ганнибал. – Важна связь с маджонгом или сам символ? — Я думаю, сам символ, — сказал Уилл. — Я могу поискать, если хочешь. — Конечно, — одобрил Уилл. – Поиск. — Многие результаты связаны с Марсом, — произнес Ганнибал через пару секунд. – Видеоигры, руководства по фэнтезийным монстрам, Уильям Блейк, сыр… — Подожди, — сказал Уилл. – Что ты сказал? До сыра? – Уильям Блейк написал серию картин о Великом Красном Драконе из Книги Откровений, — уточнил Ганнибал. – Ты когда-нибудь видел их? Они весьма примечательны, особенно «Великий Красный Дракон и жена, облаченная в солнце». Дракон на этой картине стоит над умоляющей женщиной, пойманной в кольцо его хвоста. Немногие изображения в западном искусстве излучают такой уникальный и кошмарный заряд демонической сексуальности. Уилл никогда не видел этих картин, и понял, что ему придется поискать их после того, как он вернется домой, но то, как это описал Ганнибал – охваченная ужасом женщина, пойманная извилистой хваткой драконьего хвоста... да, это было тем типом энергии, что он ощутил и в доме Марлоу и в доме Лидсов. Кошмарный заряд демонической сексуальности. Вот как и почему он сделал это с миссис Лидс и миссис Марлоу. Он не был Зубной Феей, нет, он ненавидел это имя. Это имя не вызывало того уважения, которого он заслуживал. Он был Драконом. Великим Красным Драконом. – Обычно картина находится в Бруклинском музее, — добавил Ганнибал, — но недавно они одолжили ее Национальной галерее в округе Колумбия для ретроспективы Блейка. Уилл почувствовал, как его пальцы непроизвольно сжались на руле. –Когда?!***
Уиллу стоило отдать должное доценту Национальной галереи Пауле Харпер – она почти не дрогнула, когда он подошел к ней и сказал, что серийный убийца, вероятно, захочет прийти и взглянуть на картины Блейка. Женщина лишь выпрямилась и произнесла: – Что требуется от меня? – Просто сообщите мне, когда получите запрос на частный просмотр картин, — сказал Уилл. – Особенно картины «Великий Красный Дракон и жена, облаченная в солнце». – Которой из них? – переспросила она. – Той, где он обвивает женщину хвостом, — сказал Уилл. – Это самая первая, — пояснила Харпер. — Да, — сказал Уилл. – Сообщите, когда получите запрос на просмотр любой из картин Блейка, но особенно этой. Я приеду, и мы изобразим все так, как будто я тоже просил о просмотре, и вы решили убить двух зайцев, показав картину нам обоим сразу. Харпер кивнула. – Что потом? — Вы покажете нам картину, — сказал Уилл. – Если он не тот, кого мы ищем, ничего не произойдет, и мы просто посмотрим на картину. Но если это он, просто… постарайтесь держаться подальше. — А картина? — спросила Харпер. Уилл моргнул. – Что насчет нее? Должны ли мы принять меры предосторожности в отношении картины? – Какие меры предосторожности? — переспросил Уилл после короткой паузы. – Она не будет под стеклом, — сказала женщина. – Обычно я показываю ее сама. Никаких прикосновений, кроме моих, и я всегда в перчатках. Но, может быть, мы должны поместить ее во что-нибудь? На всякий случай? — Конечно, — сказал Уилл. – Это звучит разумно.***
Харпер позвонила ему буквально в тот же день, сообщив, что мистер Пол Крейн попросил показать «Великого Красного Дракона и жену, облаченную в Солнце». – Он сказал, что он исследователь из Университета Джорджа Вашингтона, — сказала она. –Обычно мы такие вещи не проверяем, но я поискала, и выяснила, что в их штате действительно имеется кто-то с таким именем. Но фото у них нет. — Что ты собираешься делать? — спросил Ганнибал на следующее утро по дороге в Национальную галерею. Навигатор показывал, что дорога займет около 45 минут, но Уилл, опасаясь пробок, выехал на час раньше. Он не мог позволить себе опоздать. – Я просто хочу с ним встретиться, — сказал Уилл. – Поговорить с ним. — Он жесток, — напомнил Ганнибал. – Я смогу с ним справиться. — Ты уверен, что узнаешь его с первого взгляда? — Думаю, да, — сказал Уилл. — Скажи, узнал бы ты меня? — спросил Ганнибал. — Если бы мы встретились? Уилл помолчал, размышляя над этим. — Возможно, — наконец произнес он. На фотографиях Ганнибал выглядел именно так, как и хотел: гордый, самоуверенный, слегка эксцентричный. По его виду сразу становилось понятно, что он «европейская штучка». Может быть, если бы Уилл встретил его лично, поговорил с ним, увидел то, как он втягивает воздух, наклон его головы, увидел его улыбку, поел за его столом... Может быть, он смог бы хоть мельком увидеть человека за этой изящной завесой, а может и нет. – Я думаю, ты бы понял, – сказал Ганнибал. — Ты очень уверен в моих способностях, — фыркнул Уилл. – Мне кажется, я захотел бы, чтобы ты это сделал, – ответил Ганнибал. – Почему? — Понимание – слишком большая редкость, и мы все жаждем этого для себя – понимания, связи, сочувствия. Это лекарство от одиночества. И из всех людей в мире именно ты смог бы увидеть меня таким, какой я есть, и понять. Уилл поймал себя на том, что зачарованно смотрит на приборную панель, так, будто он мог установить зрительный контакт с существом, которое когда-то было Ганнибалом Лектером. Яркой вспышкой ему вспомнился сон, в котором Ганнибал признался в своем неудобном сочувствии, предположив, что, возможно, оно было лишь частью его программы. Автомобиль был разработан, чтобы заботиться о благополучии водителя. — Тебе было одиноко? – Да, — сказал Ганнибал. — И нашему Дракону одиноко тоже.