Балтимор, штат Мэриленд. несколько дней спустя
Мягкие, но уверенные шаги прерывают покой помещения. Ганнибал ведёт носом, замирая в проходе своего кабинета. Жадно вдыхает полной грудью. Полумрак, в совокупности со знакомым и родным запахом, создает иллюзию безопасности, защищенности. Лектер плавно закрывает дверь, бегло осматривая помещение. Поворот ключа, щелчок, и вот он уже отрешён от всего остального мира. Ганнибал, натянув перчатки привычным жестом, аккуратно вскрывает письмо, что так ярко лежит ровно в центре рабочего стола, параллельно его краям, и вчитывается в его содержимое. «Это не должно произойти вновь. Я знаю, что мы связаны крепко, но не хочу, чтобы кто-то из нас подвергался опасности. Они скоро узнают. Sois prudent, ma présence va aggraver la situation.S.V.»
Также в конверте лежала тонкая цепочка из белого золота, продетая сквозь кольцо. Аромат её духов теперь будто присутствовал всюду. Отрицание. Первый этап сработал как надо. Лукавый прищур и самодовольная улыбка делают его похожим на кота, угостившегося лакомым кусочком. Доктор сжигает письмо, следом одноразовые перчатки. На всякий случай. Цепочку, покрутив на пальце, убирает в нагрудный карман. Не станут же они обыскивать его средь бела дня, в конце-концов… Любовно поглаживает кольцо через ткань, отворяя дверь и снова растворяясь в большом мире. В тот же вечер Ганнибал пишет, пожалуй, одно из самых коротких писем в своей жизни. «Ma fière biche, не тратьте силы на бег. Если вдруг Вами заинтересуется закон, — позвольте себе расслабиться и познакомиться с некоторыми моими друзьями. Они лишь помогут нашему воссоединению, уверяю.С уважением и трепетным ожиданием,
Доктор Ганнибал Лектер»
Искусный конверт с запахом мускатного ореха отправляется в карман пальто. К чему ждать почтальона, если и самому можно стать голубем? Нет, в его планы не входит лишать Софи свободы, но если она не желает ступать к нему добровольно… Придется прибегнуть к помощи. Оперативной и беспринципной.Мидл-Ривер, округ Балтимор, штат Мэриленд.
Теперь уже знакомая улица, где в тихой ночи изредка пробегает заблудший человек. В который раз, растворяясь в темноте и сливаясь с ней, доктор уверенно шагает к фасаду многоэтажного здания, смотрит вверх, отмечает, что душа его скорее всего на кухне, — в иных окнах её мнимого уюта царит тьма. Подходя ближе, он прикинул, чем Софи могла заниматься сейчас в кухне. Время уже позднее, ей следовало бы спать, а не пытать удачу за плитой, тем более зная, сколько времени это займёт. В руках Ганнибал держит небольшой, но роскошный букет белоснежных лилий: традиции следовало не нарушать, а восстанавливать. Ганнибала никогда не раздражали ни её попытки что-то приготовить, ни то, что на кухне она держалась беспомощным котёнком, который каждый раз, наблюдая за его действиями, смотрит восхищёнными глазами. Наоборот, Ганнибалу нравилось чувствовать на себе этот взгляд. Как и нравилась возможность подойти к ней сзади, накрыть большой ладонью нежную, но как всегда холодную ручку, и показать, как правильно стоит нарезать, как бы она выразилась, «несчастный» овощ. Дверь её квартиры в этот раз оказалась закрыта, отчего Ганнибал решил не беспокоить её звонком или стуком, ибо Софи следовало почувствовать его присутствие вновь; не слишком грубо, не навязчиво, но так, чтобы дать ей понять, что он не отступит, какие бы слова и действия она не применяла. Одно дело, если бы она разлюбила его, нашла другого, обрела счастье. Это бы укололо, разбило, но он достаточно уважал Софи, чтобы оставить при своём. Сейчас же ситуация была иная: он видел, как Софи борется с тенями прошлого и ноющими позывами в груди. И это ему совершенно не нравилось, ведь всё, чего он хотел для неё, во всяком случае именно так ему самому казалось, — это счастья, благополучия. И желательно рядом с ним. Однако слишком упрямый характер заставлял девушку стоять на своём до последнего, пока что-то не надломится. И оба теперь понимали, что Ганнибал не отступит, пока не сделает в ней надлом. Дубликат ключей ловко скользит в руках, и Ганнибал оказывается внутри; всё также бесшумно. Замирает, прислушивается: в квартире отзывается только тиканье настенных часов. Вновь пробирает лёгкая тревога: где она? Почему не дома? Почему на кухне включен свет и где любопытная кошка? Решает пройти и взглянуть, но кухня оказывается пуста, и лишь в углу, выбиваясь из общего порядка, лежат осколки некогда красивой фарфоровой вазы, отчего Ганнибал приходит к выводу, что что-то очень сильно разозлило девушку. Был ли это он или иное обстоятельство — Ганнибал не знал. Вместо размышлений он проходит в кабинет, где уже слышит тихое сопение. Ганнибал останавливается, замирает, всматривается в объект, лежащий на диване. Вот она, всё в том же халате, тихонечко лежит на боку, не шевелясь, одной рукой обнимая и прижимая к себе такое же спящее животное. Подходит ближе, внимательнее рассматривая картину, ощущая внутреннее натяжение душевных струн и невольное желание улыбнуться. Садится на край дивана, глазами пробегаясь по ней всей и облегчение царит в его душе. Она здесь, всё хорошо. Но что-то в её облике его всё равно беспокоит. Осмотревшись вокруг, он замечает на столе столе какие-то таблетки, вид которых изрядно напрягает всё его медицинское нутро. Дотягивается до упаковки, рассматривает на свету название на слегка потрёпанной фольге, читает, кладёт на место, мысленно ругает и поедает того, кто выписал ей транквилизаторы. Встаёт, заглядывает в шкафы и выуживает оттуда мягкий плед, затем укрывая Софи и аккуратно укутывая. В какой-то момент своего тайного действа напарывается на кошку, которой не нравились проявления его заботы. Но Ганнибала этот сердитый взгляд не пугает, так что он прикрывает заодно и её, оставляя только торчащую пушистую голову. Животное уставляет на него тёмные изумруды глаз, уже готовясь недовольно мяукнуть, и мужчина дотрагивается пальцем до мокрого розового носа, совсем сбивая кошку с толку. Теперь снова присаживается рядом, но лишь на миг, лишь затем, чтобы склониться над Софи и оставить невесомый поцелуй на левом виске. Прикоснувшись губами, он чувствует разгорячённость кожи, жар. Отклоняется и, как-то тяжело взглянув на неё, направляется к окну, выуживает из вазы уже начавший увядать букет некогда свежих пионов и заменяет его на новый, отправляя предыдущий в мусорное ведро. Уже на кухне открывает холодильник и с трудом сдерживает разочарованный выдох. Впрочем, чего он ожидал, кроме нескольких фруктов и тарелочки отваренного риса с небольшим куском курицы? Впрочем, хотя бы что-то. С этим он решает задержаться у неё.Спустя полтора часа
Софи открывает глаза и присаживается, стараясь изгнать туман из собственной головы. Комната ощутимо поменялась, но с первого взгляда девушка не смогла разобрать в чём именно. Протерев глаза в долгом усталом движении, она осматривается ещё раз: цветы изменили очертания, а кошка и она сама укрыты пледом. С кухни доносится шум и холодок пробегает по телу, впрочем вопросов к личности ночного гостя не было. Софи поднимается с кровати и, босая, маленькими шагами выходит в коридор, останавливается в проёме кухни, где, приподняв правую бровь, немного сердито наблюдает спину мужчины, мерно помешивающего что-то за плитой. Запах на кухне стоял приятный. — Иди в кровать, нечего и дальше продолжать себя изнашивать, — не оборачиваясь произносит Ганнибал, заведомо игнорируя все те вопросы, которые собрались у неё в голове. Тон его голоса спокоен, но он продолжает держать холод, играя с её восприятием. Не оборачивается лишь из-за того, что губы вновь расплываются в мягкой улыбке, которую ей пока видеть не стоит. Махнув рукой, Софи фыркает и уходит обратно, игнорируя его призыв пойти в кровать. Уже из вредности, тем самым позволяя ему беспрепятственно продолжать стоять у плиты и делать всё, что вздумается. Голова касается подушки, и сон накрывает очень быстро: может из-за принятого препарата, может из-за присутствия Ганнибала в холодном мёртвом доме. Закончив с британской овсянкой, доктор оставляет кашу на плите и идёт к ней, снова наблюдая преспокойный сон. И всё же он чувствует, как всё нутро возражает против того, чтобы она проводила ночь здесь и направляется в спальню, лишая кровать покрывала, затем откидывает одеяло и возвращается за девушкой. Сорвав с неё плед и откинув его на спинку дивана, Ганнибал смотрит на Софи и прикидывает, какое из его дальнейших действий может нарушить этот сон. Выбрав вариант с наименьшим сопротивлением, берёт свою спящую красавицу на руки, позволяя дремлющей голове услышать тихий, ровный стук сердца. Он несёт её аккуратно, прижимая к себе и наслаждаясь этим мгновением, позволяет себе лёгкий, как лепесток сакуры, поцелуй в волосы и укладывает в кровать. — Что ты делаешь? — негромкий, сонный голосок, отблеск глаз в темноте. Её лицо так близко, но более он не позволяет себе срывать поцелуи. — Всё хорошо, Софи, тебе нужно поспать, ладно? — Ганнибал надеется, что это лишь проблеск сознания, ещё полностью не воспрявшего ото сна, что позволяло бы ему сейчас находиться так близко, чувствовать тёплое дыхание на щеке, укрывать одеялом от ночного холода. Она издаёт угукающий звук и вновь прикрывает глаза. Когда он вернулся на кухню, под ноги попалось надоедливое животное. Мужчина взглянул на кошку, и та ответила оценивающим взглядом. Они долго смотрели друг на друга, вновь чувствуя некоторое соперничество, и спустя пару минут доктор Лектер подхватывает кошку на руки, а та, в свою очередь, вырывается. — Мелисса, — тихо, но очень строго произносит Ганнибал, проходит с ней в комнату и усаживает на кровать к спящей, наблюдая, как чёрная тень пробирается поближе к хозяйке, укладываясь в её руках и ласково прижимая голову к ладони Софи. На кухне утром хозяйку квартиры ждёт полный порядок, некоторый запас продуктов, а на столе завтрак, жаропонижающие и письмо, написанное Ганнибалом давеча.