10 лет назад. Париж. Сочельник (24 декабря)
Часы пробили полночь, начинался новый день. Безызвестный путник, проходя мимо скромного парижского квартала, мог заметить в одном из не самых высоких окон облик девушки. Она сидела в темноте на подоконнике в нижнем белье, смотря на расцветающий в ночи Париж. Из окна, в дали, виднелась Эйфелева башня, горящая множеством тёплых огней, и, казалось, что она вот-вот воспламенится. Облик ночного города успокаивал и завораживал. Луна скрывалась за тучами, в воздухе чувствовалось приближение дождя. И только в окне промелькнул быстрый блик зажигалки с маленьким красным огоньком тлеющей сигареты, как первые капли с тяжёлым шумом ударили о землю. Всё вокруг наполнилось влагой, и дождь застучал по крышам, невнятно тараторя о последних новостях: зима ещё не успела полностью заявить о себе и послала вместо снега явление поздней осени. Софи сделала первую затяжку и прикрыла глаза, вместе с дымом вбирая в себя ощущения этой ночи. На душе всё ещё было тяжко. Не больше года прошло с момента падения, ещё меньше со смерти Мортиции. Ни от одного из этих событий Софи оправиться не успела: нога продолжала донимать болями и ограничениями, а утрата дорогого человека разрывала сердце. На подоконник прыгнул последний оплот спокойствия и нежности: Мелисса, пока ещё маленькая, но уже окрепшая, приземлилась рядом с хозяйкой, молчаливо отсвечивая глазами ночной город. Это чёрное существо сливалось с ночью, и её присутствие выдавали лишь два ярких зелёных изумруда. Софи взглянула на подругу дней своих суровых, тихо вздохнула и вновь направила взор в окно. События последних дней тоже не радовали: один из ухажёров омрачил настроение на ближайшие пару недель. Его звали Эндрю Десид. Он был из тех студентов, которым повезло родиться в нужной семье. Его отец был богат, занимал завидное место, а ребёнок был желанным и долгожданным. Вследствие вседозволенности у паренька были стёрты всяческие границы, и порой он позволял себе слишком многое. Софи им не интересовалась: хамоват, очень глуп, к тому же невежа. Об этом происшествии знал один человек, но лишь потому, что оказался рядом и привёл разбушевавшегося парня в чувства. Однако все надежды вернуть кулон утратились: несколько часов назад огласили, что парень в розыске, поскольку пропал в безызвестном направлении. Софи это несколько пугало, ведь после того, как точно также без вести пропала Адель, уничтожившая её карьеру. Девушке начинало казаться, что она притягивает беду к тем, кто навредил ей. Или же всё же карма так сработала на них. И всё же здравый смысл списывал это всё на глупые совпадения: все они молоды, порой беззаботны и безрассудны. Человек её возраста более чем способен на импульсивный и радикальный поступок, либо же мог просто вляпаться в любую историю. При воспоминании свободная рука непроизвольно пробежала вокруг шеи, в каком-то беззаветном желании надеясь отыскать дорогую сердцу вещь, но поверхность кожи оказывалась пуста и холодна. В мыслях внезапно всплыл образ Ганнибала Лектера. За три года обучения он стал ей другом, и Софи не могла не признать то, что он был ей не только близок, но и симпатичен. И девушка прекрасно видела, что интересна и ему не только в качестве подруги. Впрочем, сложно верить в дружбу между мужчиной и женщиной: кто-то обязательно кого-то возжелает. Конечно, из любого правила есть исключения, но не в их случае. Взгляды, жесты, ненавязчивые, но откровенные ухаживания. Ганнибал со всеми был вежлив и галантен, но не так, как с ней. Рядом с ним она чувствовала себя гораздо спокойнее и защищённее, чем в обществе других. От него веяло чем-то иным, неизведанным и опасно-таинственным. Чего стоил один его взгляд на Эндрю, предвещающий скорую расправу. Но Софи не могла позволить себе предположить подобное в сторону Ганнибала, пусть его личность и была окутана множеством тёмных тайн. Но это манило, как огонь манит мотылька, чтобы сжечь. И всё равно Софи продолжала отталкивать его. Не позволяла подойти слишком близко из-за собственных страхов. Ей казалось, что, сблизившись сильнее, её крест, высеченный на груди проклятым именем и прошлым, загорится и оттолкнёт любого, кто может стать дорогим. Её прошлое, её пригрешения — всё спрятано глубоко внутри и рвётся наружу, как дикая райская птица рвётся из клетки. Эта птица рвалась к любви, к полному принятию и доверию, но всё это казалось недосягаемой мечтой. Слишком тяжек крест на груди у птицы, и он не позволяет ей выпорхнуть в чужие объятия. Пожалуй, ей было бы сложно представить весь масштаб того, что скрывала личность доктора Ганнибала Лектера, действительно заинтересовавшегося ею: она была красива, подстать ему интеллектом и положением. Но, всё же, Ганнибала привлекало не только это: он чувствовал, почти видел всех скелетов в её шкафу, пусть пока и не мог описать их полностью. Но осознание того, что девушка сопротивляется не из неприязни, — пришло сразу. Его манила её тайна, как манило и то, что чем-то она всё же была похожа на него самого. К тому же, весь её образ, каждая черта внешности и характера походили на редкий экспонат Лувра. Она была утончена и грациозна, как дикая лань, но внутри неё был стержень. От неё веяло невероятной силой, взрощенной чьими-то жестокими руками. И вся её личность, каждый элемент становления летал вокруг Ганнибала, но никак не собирался в единую картинку. Ему хотелось её вскрыть, присвоить, подчинить. Впрочем, последнее он сделал без её ведома и согласия, когда почувствовал первые позывы непростого интереса и странных, скомканных, давно позабытых чувств. Такого с Ганнибалом ещё не было, тем более в отношении девушки, отчего отступать он был не намерен: присутствие Софи в жизни Ганнибала влекло не только изучение природы самой девушки, но и по-новому раскрывающейся собственной. Сейчас, когда она была особенно уязвима, он не отступал ни на шаг, стараясь как можно чаще быть рядом, изредка пропадая по своим «делам». Ему нравилось наблюдать за ней, пытаться предугадать последующие действие или фразу. Нравилось запоминать её, видеть в разных ипостасях. Нравилось держать её — дрожащую и сломленную — в объятиях, а затем успокаивать, приводя в равновесие. Порой, при всей своей воле, Софи казалось ему такой хрупкой и беззащитной, что оставить её казалось самой недопустимой грубостью. И всё же, Софи никак не могла оставить мысли о событиях минувшего дня и ночи. Теперь, в трезвости и спокойствии, девушка пыталась воспроизвести всё в своей голове.
Утрата камня и сознания
22 декабря
Это была незапланированная прогулка по аллее. Погода не радовала по-настоящему праздничным настроением: было слишком тепло для зимы и имеющийся на улицах города снег хлюпал под ногами. Оба одеты в пальто, но пока Ганнибал выглядит строго и педантично, Софи кажется несколько развязной: не застёгнута, колкий ветер прикасается к телу сквозь одежду, девушка идёт молча, совсем не слушая рассказ Ганнибала о Маркизе де Саде. Она тонет в своих мыслях, уставшая после зачёта и пытающаяся решить, посещать ли вечеринку в честь дня рождения подруги детства или нет. Софи чувствовала, что не может не пойти и оскорбить подругу отсутствием, но идти одной туда, где заведомо ей могло быть не совсем интересно — не хотелось. Неожиданно Ганнибал остановился, приостановил и её мягким движением руки, затем развернул к себе, внимательно смотря на спутницу. — Когда собеседник замолкает и не отвечает на монолог даже кивком, то у тебя невольно возникают вопросы и к себе, и к собеседнику, — Ганнибал опускает взгляд ниже. Стараясь казаться ненавязчивым, берёт Софи за края пальто, соединяет их, укладывая один на другой, и завязывает пояс. Закончив скромный акт заботы, возвращается к глазам Софи. — Тебя что-то терзает? Софи смотрит на него всё ещё задумчиво, чуть ежится в руках, завязывающих пояс, бросает короткий взгляд на них и затем снова смотрит на его лицо. — Мне нужно посетить одно шумное мероприятие. Моя подруга решила нарушить традицию празднования дня рождения в моём скромном обществе. Посчитала, что если стукнуло двадцать пять, то самое время устроить вечеринку. — Ты опасаешься идти одна? — догадывается Ганнибал, отворачивая голову и пряча огонёк в глазах. Ему бы и самому не хотелось, чтобы Софи посещала такие мероприятия, особенно одна. Подобного рода собрания редко проходили спокойно для каждого приглашённого. Но раз уж она решила идти, то ему становилось необходимым пойти туда вместе с ней, чтобы точно ничего не случилось. — Не опасаюсь, но мне там будет неуютно, — Софи попыталась проследить за его взглядом, но тот не был направлен на что-то определённое. — Я составлю тебе компанию, если ты об этом просишь, — Лектер вернул взгляд на неё, улыбнувшись в полтона, он с любопытством наблюдал её попытки отыскать объект его взора.Вечер 22 декабря
Быстрый взгляд на наручные часы, оставалось около пяти минут до прихода Софи. Ганнибал дожидался её в машине. Будучи мужчиной, вызвавшимся её сопровождать, — он настоял на том, что сам довезёт её, привезёт обратно и останется в трезвости. Алкоголь сегодня Ганнибалу был недругом, ведь всё его присутствие рядом с ней заключалось не в получении удовольствия от праздника, а в осуществлении контроля над ситуацией, в которую попадала Софи. К тому же, у него есть шанс увидеть её в состоянии алкогольного опьянения, открыть новую сторону и, быть может, узнать о ней что-то более личное, чем то, что девушка была готова открыть с незатуманенным разумом. Её состояние волновало. Может, Софи и не говорила напрямую о своих чувствах и эмоциях, старательно их укрывая под масками, но он всё же умел замечать изменения в ней. Ганнибал старался её понять, но не мог, пока сердце не напоминало тоской по смерти Миши. Софи старалась вести себя как обычно, мужалась, отводила от себя любые подозрения на плохое самочувствие, но при Ганнибале словно бы немного расслаблялась, на сантиметр обнажая кожу громадного тела своей боли. Вскоре она появилась на горизонте. Ганнибал вышел из машины, поприветствовал её, восхищённо осматривая образ: бордовая свободная блуза из шелковистой ткани с намеренно открытым и частично обозреваемым декольте, где проглядывался чёрный кружевной лиф; брюки высокой посадки чёрного цвета и широкий чёрный ремень, где алый цвет тонкими линиями вычерчивал узор, а всю красоту прикрывало неизменно распахнутое пальто. На шее уже несколько месяцев оставалось украшение: скромное, но такое значимое для неё. Ганнибал усаживает девушку в машину, затем садится за руль и сам, но диалог не клеится. Софи оказывается ещё более подавленной. Доктор не решается предложить ей остаться дома. Впрочем, из этого бы ничего и не вышло: она не откажется от данного подруге слова. Сам Ганнибал в одежде предпочёл элегантную строгость: чёрная водолазка, чёрные брюки. Главным удивительным событием для него за этот вечер стало то, как быстро и резко переменилась в настроении Софи, переступив порог дома именинницы. Она вошла туда естественно радостной и весёлой, в ней внезапно проснулся задор. От девушки повеяло позитивно-резонирующими с жизнью вибрациями, и она очень быстро выхватывала внимание от тех, в чьих компаниях оказывалась. Ганнибал был рядом, знакомился и беседовал, но не перетаскивал внимание на себя, поскольку был излишне увлечён наблюдением за поведением Софи. Он не пил, но не мешал пить ей, скорее даже подбивал её на это. Мишель Рашид, арабка по происхождению, в венах которой течёт горячая и шальная кровь. Тёмные, беспрестанно вьющиеся волосы падали до поясницы, выдавая в ней восточные корни, как и темнота глаз, в которых сложно было что-то прочесть. На ней было соблазнительно-обтягивающее изумрудное платье в пол с обнажённой спиной, много браслетов и украшений из золота — люди востока не привыкли ограничивать свой образ драгоценными металлами. Но на ней это не смотрелось безвкусно и чрезмерно, оно украшало её, дарило особый колорит. В середине вечера Ганнибалу пришлось столкнуться со сценой, вызвавшей множество вопросов в голове, и порыв ревности в сердце. Пока Софи делала передышку от общения с людьми, Ганнибал решил отвлечься на наливание себе сока, чтобы не ходить без напитка, но по возвращении обнаружил девушку прижатой к стене, и Мишель, положив руки подруги на нижнюю часть талии, что-то сладко-заговорчески шептала ей, пока Софи расплывалась в затейливой ухмылке, позволяя даме вольности. Эта сцена сбила Ганнибала с толку. Прежде Софи не давала ни единого намёка на романтические отношения с кем-либо и о черноволосой красавице отзывалась лишь как о близкой подруге детства, но эта сцена невольно создавала впечатление того, что между девушками есть нечто более интимное, чем простая дружба. Однако пока он решил ничего не спрашивать, а выждать более подходящий момент. Последующие события вечера определённо не укладывались в планы, но подарили Ганнибалу гораздо больше возможностей в отношении Софи. Поначалу никто не приметил Эндрю: длинный парень, с извечным жестоким оскалом на лице, стоял поодаль, наблюдая весь вечер за Софи и ожидая, когда Ганнибал отвлечётся и потеряет её из поля зрения. Но ситуация повернулась иначе: Софи, увлечённая беседой с другим парнем, который приковал к себе всё внимание Лектера, оставила бокал со спиртным позади себя. Эндрю мешкать не стал: незаметно приблизившись к столику и оставаясь вне поля зрения обоих, с осторожностью огляделся вокруг и, удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, скрытным движением одной руки вылил содержимое небольшой склянки прямо девушке в бокал и удалился на свой прежний наблюдательный пункт. Объекту своих непристойных желаний парень подмешал бутират. Чаще всего это наркотическое вещество представлено в жидком виде, из-за чего легко смешивается с различными напитками. Из-за седативного свойства препарата жертва становится недееспособной, чем и решил воспользоваться парень, не привыкший отказывать себе в своих желаниях и фантазиях. Этот фокус он проделывал уже не раз, на его счету была не одна девушка и, даже более того, не все его жертвы достигли совершеннолетия. Но моральная сторона вопроса не беспокоила юного миллионера. В крайнем случае на помощь всегда придёт отец, никогда не сомневающийся в честности своего сына. Эндрю наблюдал, как постепенно меняется состояние Софи, и искренне надеялся, что не переборщил. Впрочем, ещё больше он переживал за то, что девушка не допила напиток — после пары больших глотков она поморщилась, что-то заподозрив, и отставила бокал. Но сообщить кому-либо о каком-то странном солёном привкусе девушка не смогла — её отвлекли, отчего и без того поплывшее сознание позабыло о странности. Прошло немного времени до того момента, как Софи решила выйти на задний двор коттеджа, чтобы подышать свежим воздухом от странного самочувствия. Её тело начало расслабляться, мышечное напряжение уходило, а сознание постепенно затмевала неведанная раньше эйфория. Разумеется, Ганнибал очень некстати решил пойти вместе с ней. Эндрю это злило, но он нашёл способ его отвлечь. Собравшись с мыслями, он прикинулся испуганным и подошёл к ним, заводя с Ганнибалом нервный диалог, заверяя, что у какой-то девушке на кухне случился приступ, и только он один может ей помочь. Ганнибал с трудом оставил Софи, но лишь из-за того, что она сама настояла на том, чтобы помощь была оказана. — Будь здесь, ладно? — Софи твёрдо кивнула, добавляя своему лицу комичности сдвинутыми бровями. Все последующие эпизоды в её памяти были обрывочны, и чем дальше шло время, тем меньше она помнила на следующее утро. Эндрю, поначалу почти ласковый, взял её за руку и без какого-то либо предлога мягко потянул уже не слишком хорошо соображающую девушку за собой. Миновав кухню, он подхватил её на руки, чтобы быстрее достигнуть комнаты: девушка смеялась, пыталась что-то сказать, но некоторые слова словно бы вычеркнули из памяти. Оказавшись в одной из комнат, парень был так увлечён, что позабыл запереть за собой дверь. В крохотной душной комнате не оказалось кровати, но был письменный стол. Смахнув оттуда большую часть вещей, Эндрю усадил Софи на стол и без лишних слов поцеловал её, пытаясь заставить девушку поддаться пьяному дурману, расслабиться и получать удовольствие. Эндрю раздвинул её ноги, встал между ними и в достаточно грубом движении прижал её таз к себе, заставляя Софи почувствовать всё своё возбуждение. Он уже был полностью готов, приятная тягучая боль ощущалась в паху, находиться в джинсах становилось невыносимо, но, не смотря на ограничение во времени, он намеревался чуть дольше насладиться своей долгожданной победой. Эндрю шептал ей что-то успокаивающее, пока отрывался от её губ и расстёгивал блузку. Отшвырнув её назад, он схватил Софи за руку, прижимая её к твёрдому члену, разговаривая с ней о «дружке» и собственном возбуждении, чтобы она точно не отключилась. Поцелуи на шее и ключицах Софи почти не чувствовала. Она плохо понимала, что конкретно происходит, одновременно сопротивлялась и заторможено отвечала на поцелуи. В глазах плыло, образ парня становился неясным, и порой она не могла понять, что за человек стоит перед ней. Его образ менялся каждую секунду: вот перед ней Эндрю, сжимающий её грудь, в следующую секунду сменяется образом Ганнибала, страстно осыпающим её шею поцелуями. Внезапно образ пропадал, превращаясь в неизвестную тень. Всё это казалось каруселью, с каждой секундой смена персонажа ускорялась, но в какой-то из моментов перед ней ясно предстал Эндрю, пытающийся залезть к ней в брюки. Когда она попыталась закричать, тот резко сменил тон и закрыл ей рот, другой рукой цепочкой от кулона сдавливал шею, оттягивая её назад, вместе с тем заставляя Софи чуть сильнее опуститься — ближе к поверхности стола — и прижаться к нему. Рука девушки вместе со вспышкой сознания, дрожа, начала бродить по столу в поисках хоть какого-то предмета и наткнулась на нож для резки бумаги. Ухватившись за него, Софи вновь потеряла нить событий и испуганно таращилась на своего насильника, не в силах издать ни звука, ни движения. Софи закрыла глаза в попытке привести себя хоть в какие-то чувства, но туманная пелена затмевала сознание полностью. Не сразу она почувствовала, как одни руки сменились другими, как движения по её телу стали ласковыми и перестали походить на прежние, перестали грубо притрагиваться к груди и ширинке брюк. Они мягко, невесомо гладили её по лицу, плечам. Открыв глаза, Софи увидела перед собой Ганнибала, но никак не могла понять, как скоро он вновь превратится в Эндрю. — Софи, что он тебе дал? — голос его тих, он обволакивает тело, сладким сиропом вливается в уши, действуя успокаивающе. — Я не знаю… — ещё тише проговорила Софи, прикусывая нижнюю губу с силой, но боли не последовало. Ганнибал, стараясь не быть грубым и резким, взял девушку за руку и забрал нож, откидывая его на пол. В той же руке быстро оказался карманный фонарик, который оказался на месте в очень подходящий момент, а второй мягко прикоснулся к её лицу, заставляя посмотреть на свет. Реакция расширенных зрачков почти отсутствует, кожа бледна, пульс ниже нормы. — Урод, что ты ей дал? — спросил Ганнибал тихо, но грозно, обращая лицо к лежащему парню, мягко поглаживая Софи по лицу, чтобы не испугать. — Ничего… Немного бутирата… — хрипя, произнёс парень, пытаясь отползти в сторону. — Я убью тебя, — голос Ганнибала звучал слишком ужасающе, отчего опьянённый парень поднялся и попытался выскочить из комнаты, упав пару раз в спешке. Ганнибал замер, выискивая глазами блузку, но всё же невольно осмотрел и тело девушки: бог создал её с прекрасными пропорциями и вкусом, на неё хотелось смотреть и ею хотелось любоваться. Когда Ганнибал оставил Софи не несколько секунд, чтобы затем одеть её, девушка смутно, но заприметила упавшего на пол Эндрю, держащегося за голову и издающего какие-то хриплые звуки. — Я отвезу тебя домой, идём, — он был мягок, осторожен. Внимательно наблюдал за состоянием девушки, поочерёдно застёгивая пуговицы на её блузке, внутри себя ощущая непривычный трепет. Голос его во время всего действия звучал тихо, но в нём чувствовалось напряжение, закипающая ярость: — Всё хорошо, больше он тебя не тронет. Никто тебя больше не тронет. Никогда. Сейчас Ганнибал мог позволить себе любые слова и действия — бутират, в смеси с алкоголем, вызывал не только эйфорию и седативное воздействие, но и частичную амнезию. Так что вспомнит Софи лишь первые минут двадцать с момента, как отпила из бокала. Ганнибал накинул ей на плечи пальто и усадил на заднее сидение машины, склоняясь над ней и пристёгивая ремень безопасности. Когда сам сел за руль, взглянул на неё в зеркало заднего вида. Софи выглядела очень испуганной, несмотря на все предписанные химиками эффекты. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он громче, чтобы каждое слово чётко прорисовалось в её сознании. Но Софи лишь посмотрела на него и пожала плечами, откидываясь на спинку кресла и крепко обнимая себя руками. Лицо Ганнибала для неё сейчас походило на неудачные слепок глины: черты смещены, перемешаны и туман покрывал странный образ. — Он тебя напугал? — Наверное… — почти шёпотом проговорила девушка, испуганно смотря на своего спасителя. — Я просто не поняла… Он что, хотел меня отыметь? Ганнибал тронулся с места и выехал с парковки. Он решил продолжать поддерживать диалог с Софи, чтобы держать её в тонусе и иметь возможность узнать что-то и для себя. — То что Эндрю хотел получить — он уже не получит. Тебе лучше не думать об этом. Расскажи мне о Мишель. — Мне так не хочется говорить… — голос девушки становился ещё более развязным и сонным, язык заплетался и спотыкался о слова. — Я так хочу спа-ать. — Нет, говори со мной, — настойчиво возразил он, крепко сжав руль. — Поспишь, когда приедем. — Но я так люблю спать в маши-ине… — Софи, что у тебя с Мишель? — Мы дружим, я же рассказывала вчера… Или сегодня… Я рассказывала. — Разве вас ничего больше не связывает? Ты с ней спишь? — Да… То есть нет. Раньше, но у неё появился парень, — несколько секунд молчания и Софи добавляет: — козёл. Получается, нет, — Софи немного оживилась, улыбнулась от каких-то приятных воспоминаний. — Хотя я бы не отказалась, этими губами она не только разговаривает виртуозно… — Вы были в отношениях? — спрашивая это, Ганнибал перевёл взгляд на дорогу, пробуя на вкус странное внутреннее ощущение: ревность тонкой иглой задела его душу. Она всё ещё думает о ней? Софи хочет быть с Мишель? Взглянув на повеселевшую девушку ещё раз, он слегка улыбнулся ей, думая о том, как в один прекрасный день превзойдёт эту «подругу». Во всех отношениях. — Мы просто иногда занимались любовью. И рукоблудством… или это другое… — Задумчиво протянула девушка, запрокидывая голову. — Со-до-мия, получается. Распространяли содомский грех, — Софи посмотрела на Ганнибала. — Я что, попаду в ад? — Все мы туда попадём, — произнёс Ганнибал относительно удовлетворённо. — А сейчас у тебя кто-то есть? Софи отрицательно мотнула головой, склоняясь к коленям. — У меня никого нет. И меня ни у кого нет, — девушка рассмеялась самым искренним смехом, хватаясь за голову и опускаясь ещё ниже. Бледность её лица напрягла мужчину. — Софи, мне остановить машину? Она кивнула, произнося что-то невнятное. Ганнибал, следя за ней ещё пристальнее, молча остановился у обочины. Выйдя из машины, он вывел и её, останавливая возле длинной травы. Пока девушка освобождала организм от подсунутого ей наркотика, Ганнибал стойко держал её волосы, поглаживал по голове и смотрел на прикасающиеся к небу вековые сосны. Лесной массив так и манил своей темнотой, свободой. Запах деревьев доходил и до обочины, его хотелось вдохнуть полной грудью, в него хотелось войти, раствориться. Лектер бросил взгляд на свою спутницу, а затем вновь на лес. Он мог закончить всё сейчас, перестать испытывать душевные терзания и навсегда забыть это милое создание, но мог ли он это сделать? Давая себе честный ответ, Ганнибал погладил Софи по голове, подавая ей салфетку. — Всё хорошо, скоро всё пройдёт, — мягко проговорил он, позволяя ей распрямиться. Красивые глаза Софи смотрели на него с такой растерянностью. Лектер видел, как девушка пытается сквозь весь дурман прийти в чувства, заставить голову работать и как у неё это не получалось. Она выглядела такой беззащитной, такой потерянной, что ему хотелось прижать её к себе и просто мягко гладить по голове, как милого котёнка. Но сейчас было не до телячьих нежностей. — Идём, осталось немного, и ты будешь дома. Продолжать разговор в машине Ганнибал не стал, давая девушке время прийти в чувства. Уже у квартиры он сам забрал ключи, открыл дверь и завёл её внутрь, затем сам отвёл в ванну, стоял рядом, пока она умывалась и чистила зубы, подал чистую и свободную домашнюю одежду. После, усадив на диване в гостиной, он прошёлся по скромной квартире в кухню и вернулся со стаканом воды. Казалось, ей стало лучше. — Тебе стоит пойти спать, — Ганнибал протянул ей воду, присаживаясь рядом. — Но я не хочу, — Софи похлопала глазами и с удивлением уставилась на стакан. — Это вода, выпей, — Ганнибал старался говорить максимально просто и понятно, чтобы не вызывать лишних мыслительных нитей в её голове. Она послушно сделала пару глотков, после чего Ганнибал решил продолжить разговор и утомить её. — Ты влюблена? Софи не ответила словами, но после заданного ей вопроса, она устремила взгляд на него. Взгляд, в котором, среди всей бессознательности, читалось и кое-что ещё. Девушка кивнула. — Почему же ты тогда не с этим человеком? Девушка тут же отвернулась, сжимаясь. — Я буду ему не нужна. — Почему же? — Никто не примет меня до конца. — Почему ты так думаешь? Девушка прикрыла лицо руками. Её настроение менялось молниеносно и Ганнибалу подумалось, что получилось задеть то, что так хотелось узнать. Он приближался к разгадке. — Потому что я ужасный человек, — в её голосе послышались слёзы, он переходил в шёпот, и девушка никак не могла себя контролировать. — Я сделала кое-что плохое. И я не могу никому об этом рассказать. Потому что тогда останусь совсем одна. Но я очень хочу поделиться. Но не могу. Меня никто никогда не полюбит… Ганнибал придвинулся к ней ближе, обнял двумя руками, прижимая дрожащий лепесток её мыслей к своей груди. Он поглаживал её по спине и голове, стараясь позволить ей почувствовать всё его присутствие и участие. — А что если, даже не смотря на это, полюбят? Софи отрицательно повертела головой, продолжая ронять слёзы. Ганнибал развернул её к себе лицом, приподнял его, поглаживая по щекам и утирая слёзы. — Что же такое ты могла сделать? Девушка зарыдала ещё сильнее и прижалась к нему, обнимая руками за шею и обвивая его торс ногами. Ганнибал тяжело вздохнул, но прижал безутешную душу к себе, позволяя ей выплакаться в его плечо. Обеими руками он продолжал гладить её по спине. — Я мог бы любить тебя, даже если бы ты убила человека. Даже не одного. Я бы любил тебя, чтобы ты не сделала. Софи резко затихла, не шевелясь и не произнося ничего. Когда слова Ганнибала полностью уложились в голове, Софи чуть отстранилась. Сидя у него на бёдрах, девушка смотрела в глаза мужчины. По её щекам ещё текли слёзы, но само лицо приняло задумчивое выражение. Оторвав руку от спины девушки, Ганнибал большим пальцем вытер её слёзы. — Ты могла бы стать моей, открыться и получить то, что ты хочешь — принятие. Но ты сопротивляешься мне совершенно не зная ни меня, ни того, что я мог бы тебе подарить, — голос его стал строже, настойчивее, в глазах впервые промелькнула жестокость. — Расскажи мне, что ты сделала? Софи отстранилась, испуганно подалась назад, но руки Ганнибала удержали девушку, не позволяя оказаться ей слишком далеко. — Софи, ты можешь мне довериться, — он лёгким движением вновь приблизил Софи к себе. Но вместо ответа Софи прикусила губу, продолжая смотреть на него заворожённо, и неожиданно прильнула к Ганнибалу с поцелуем. Её мягкие губы нежно коснулись его губ в таком осторожном движении, будто пробовали его на вкус, и её действие заставило Ганнибала затаить дыхание. Сопротивляться собственным желаниям он не стал — было неизвестно, сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он сможет сорвать с её губ ещё один сладкий поцелуй, отчего ответил на это касание, плавно перемещая руки со спины Софи на её талию. Её запах, оказавшись так близко, заменял воздух и заставлял сознание полностью отдаться ему, вдыхать раз за разом до одури. От неё веяло многими вещами: вишнёвыми сигаретами, туалетной водой от Versace, корицей, немного кошкой и чем-то непонятным, уводящим в ещё больший дурман. Её губы своей сладостью походили на опьяняющий ликер, Ганнибалу было сложно воспротивиться им, но лишь он почувствовал, что в её поцелуи добавляется обжигающая страсть, — мягко отстранился, вновь обнимая её и собственной рукой укладывая голову девушки к себе на плечо. — Я уложу тебя в постель. Ты устала, Софи, позволь себе отдохнуть. Ганнибал поднялся вместе с ней, придерживая. Девушка, словно обезьянка, вцепилась в него крепко, всё также прижимаясь и вдыхая аромат его дорогого парфюма, смешавшегося с запахом тела. Как бы сильно Ганнибалу не хотелось овладеть ею во всех смыслах, — позволить себе воспользоваться состоянием девушки он не мог, это было бы слишком грубо для него. Он хотел, чтобы она сама возжелала его, сама захотела стать частью его жизни, подчиниться ему. Он сидел рядом, поглаживая Софи по голове, пока та засыпала и смотрел, любуясь ею. На кровать попытался запрыгнуть котёнок, но не сумел и с уморительным звуком шмякнулся обратно на пол. После, чёрный комок подошёл к Ганнибалу, обнюхал штанину и, совершенно неожиданно, начал карабкаться по ней к его свободной руке, впиваясь когтями в кожу ноги. Чуть не отбросив существо в сторону из-за резких и неприятных ощущений, Ганнибал удивлённо глянул на спящую Софи. Он мельком слышал историю с котёнком, но слушал её лишь для того, чтобы узнать о порезах на руках. Ему казалось, что девушка не отважится приютить животное, однако оно сидело уже в его руках, отчего пришлось уделить ему грамм внимания. Софи открыла глаза в весьма ранний час и, поднявшись с кровати на ноги, не удержалась и упала. Ужасная слабость окутала тело, она чувствовала, как вся дрожит, а голову пронзила убийственная боль. Рассыпчатые воспоминания вчерашнего дня осколками вонзились в сознание, создавая ещё большие болевые ощущения, девушка схватилась за голову руками, прикоснулась к вискам, будто бы её голова разваливалась, а она пыталась предотвратить этот процесс. Затем ладошки сползли на глаза, Верт прикрыла лицо, сильно жмурясь от ударов солнечного света. Тут же Софи почувствовала чьё-то присутствие рядом, неведомо откуда взявшиеся руки подняли её на ноги и усадили на край кровати. Открыв лицо, Софи увидела перед собой своего вчерашнего спутника. Он смотрел на девушку с едва заметной улыбкой. — Это утро явно не доброе. Я принёс тебе воду и обезболивающее, выпей и станет легче. Софи, с трудом приводя мысли в порядок, последовала указанию. Руки поразил сильный тремор, вода в стакане колыхалась от её прикосновения, намереваясь перелиться за край. — Ты помнишь, что вчера произошло? — Смутно… — хрипловатым голосом произнесла Софи. — Эндрю подсыпал тебе что-то в джин, предполагаю, что это был гамма гидроксибутират, затем отвлёк меня и увёл тебя в комнату, чтобы уединиться. Ты этого не помнишь? — Я помню, как ты ушёл… Потом… Немного. Он… Ганнибал кивнул и перебил девушку. — Он хотел изнасиловать тебя, но всё закончилось благополучно. Я отвёз тебя домой, Эндрю не успел ничего сделать. Взгляд Софи стал ещё более тревожным. После серии поцелуев не было ни единого воспоминания, а ведь вчера она могла рассказать Ганнибалу что угодно и выкинуть любой фокус. Но мужчина выглядел слишком спокойно, в его взгляде не было ни осуждения, ни злости и это немного успокаивала. — Спасибо… — негромко поблагодарила она. — Мне следовало быть внимательнее. — Это и моя вина, — возразил Ганнибал, присаживаясь возле девушки. — Я ведь тебя сопровождал. — Я доставила много хлопот? — осторожно спросила Софи, украдкой смотря на его реакцию. Ганнибал лишь загадочно ухмыльнулся. — Нет, всё было относительно спокойно. Софи, тебе не нужно беспокоиться. Всё действительно получилось неприятно, но никто из нас не мог предугадать подобное. Так что я предлагаю просто забыть об этом, а тебе отдохнуть и восстановить силы. Завтра Рождество, — Ганнибал чуть повернулся к ней, губы его были слегка поджаты. Софи смотрела на него в ответ, пытаясь понять его мысли, но мужчина оставался неприступен для неё. — Я хотел пригласить тебя провести рождественскую ночь со мной. Чтобы нам не было так одиноко в этот семейный праздник, — на предпоследнем слове Лектер сделал лёгкий акцент, отчего Софи стало слегка не по себе. Точно ли вчера не было сказано чего-то лишнего? — Я могу рассчитывать на твоё общество? — Да… — Софи кивнула, немного задумавшись. — Ганнибал… — он посмотрел на неё вопросительно, ожидая последующих слов. — Почему ты не ушёл вчера? Лектер улыбнулся её коварному вопросу. — Я знал, что утром тебе будет плохо, и что ты, скорее всего, вспомнишь не многое. Если бы меня не было рядом, тебе было бы не просто плохо: к похмелью бы добавилось множество вопросов и испуг. К тому же, готовить себе завтрак в таком состоянии сложно, поэтому я приглашаю тебя к столу, идём. Завтрак прошёл спокойно.10 лет назад. Париж.
Сочельник (24 декабря)
Наручные часы показывали четверть первого ночи. Ганнибал неспешно ведёт машину, в зеркало заднего вида поглядывая на своего спутника, сидящего позади. Это был никто иной как Эндрю Десид. Он занимал то же место, что и Софи вчера, более того — находился в таком же, если не в худшем, состоянии. Отыскать парня было нетрудно. Ещё проще — подсыпать юноше уже знакомый бутират. В умеренном количестве, разумеется: бессознательное тело ни к чему. Да, с ним удобнее и легче расправиться, но для замысла Ганнибала юноша должен быть в сознании. Знакомая лесополоса была ещё привлекательнее, чем прошлой ночью. И если днём ранее Ганнибал лишь украдкой задумывался об использовании подаренных ею свобод, то сейчас всё было предопределено вчерашними событиями. Эндрю позволил себе непростительную грубость и не просто по отношению к девушке, а по отношению к той, которую Ганнибал уже считал своей. Мужчина не торопился, позволяя себе в полной мере ощутить чувство предвкушения сладкой расправы над грубияном. Как и вчера, он завёл беседу: — И многим девушкам ты что-то подсыпал? — голос Ганнибала твёрд, спокоен. — Тридцать две… Вчера была ещё одна, но там не получилось. Какой-то герой сорвал мне планы, — кажется, Эндрю даже не знавал Ганнибала. И действительно, лицо доктора было лишь красно-бежевым пятном на фоне темноты. — А ведь почти получилось. — Что же это была за девушка? — непринуждённо интересуется Лектер, сворачивая с дороги прямо во тьму. — Фигуристочка из университета. Такая неприступная. Всё носится с каким-то интеллигентишкой, а меня не замечает, представляешь, брат? А ведь я… — Эндрю, с блаженной улыбкой, кинулся расхваливать себя от головы и до самых ступней. У Ганнибала его огромное самомнение вызвало лишь ухмылку. Ещё некоторое время Ганнибал молчал, следя за дорогой и местностью, чтобы не нарваться на дикое животное на дороге и не сбиться с нужного маршрута. Иногда поглядывал в бардачок, где в бархатном белоснежном мешочке покоился утерянный вчера кулон. Цепочка пришла в негодность, и сегодня днём предстояло успеть посетить ювелира, который бы привёл украшение в надлежащий вид. Наконец, остановив машину, он вышел, негромко хлопнув дверью. Выпрямившись и расправив плечи, Ганнибал с улыбкой втянул чистый лесной воздух. Ему предстояла приятная ночь. Сложно было сказать, как скоро его найдут. Впрочем, Ганнибал предполагал, что пройдёт не более недели, и его очередное творение предстанет перед Францией. Руки его не созидали с момента переезда во Францию, отчего эта немая картина Шредингера становилась выдающейся. Уже днём этого дня следователи находят в лесу обнажённый труп, крепко привязанный к дереву. Он лишён половых органов и глаза его закрыты. Промежность не зашита — она ярко-красным цветом демонстрирует свои лишения. Часть черепа, выше глаз, в районе лобной кости, — спилена, образуя в некотором роде чашу. Вместо желейного мозга там покоятся гениталии молодого человека. А на шее у него была затянута удавка, состоящая из прекрасной цветочной композиции свежих лилий. Во время действия Эндрю выглядел жалко и глупо: кричал, умолял оставить его, отпустить, клялся, что прекратит свои злодеяния, но Ганнибал был непреклонен. На живую, без какой либо дополнительной анестезии, истязал рыдающего и визжащего парня, который очень скоро сорвал голос, и его крики и мольбы оставались неуслышанными. — Каждый несёт свой крест и расплачивается за свои грехи и те беды, которые он учинил людям. Наказание твоё справедливо, смирись и прими его. Оно создано твоими руками, а не рукою судьбы, — говорил ему Ганнибал, медленно и демонстративно доставая медицинские инструменты.