10 лет назад. Париж.
Сочельник. 24 декабря.
После тяжёлого разговора они всё также сидели против камина на бархатном диване. Ганнибал держал её за руку, со спины прижимая к себе, и оба задумчиво смотрели в огонь. На фоне продолжала играть излюбленная Ганнибалом и слишком хорошо знакомая Софи классика. Но вот мелодия сменилась, заиграл «Walz №2», и Ганнибал, улыбнувшись внезапной мысли, поднялся, не выпуская руки Софи из своих. — Давай немного потанцуем перед ужином, м-м? — он улыбается ей уже ласково. Хищник получил то, что хотел и скрылся в недрах его личности. Софи подняла лицо, на нём ещё виднелись следы от недавно пролитых слёз: губки припухли, отекло и под глазами, румянец засветился на щеках и носу, реснички ещё не высохли и слиплись, ловя вечерние блики. Но девушка улыбнулась с непривычным, для всех этих месяцев, спокойствием и поднялась вслед за его рукой. — Вальс? — слегка улыбается она, свободной рукой удаляя остатки слёз. Ганнибал кивает и притягивает свою пассию к себе. Затем перемещает левую руку на женскую талию, а вторую чуть выпрямляет, вставая в позицию. Все четыре минуты произведения они легко кружатся в самом знаменитом танце, их лица не покидают едва заметные улыбки. Ганнибал видит в глазах её свет уходящего солнца, так приятно сочетавшегося с цветами её натуры, и он старается запечатлеть этот момент у себя в памяти, подобрать для него нужную ячейку и сохранить там. Кто знает, сколько это продлится? Что на самом деле несут их чувства, и во что они выльются? Может, эта любовь станет для них случайной смертью? Да и есть ли сейчас место такому опошленному слову как «любовь»? Оно так затаскано, искусано, сотню раз вознесено и тысячу раз растоптано. Быть может, ими же самими. Но что же они могут теперь, поддавшись порыву эмоций и атмосферы, смотря друг другу в глаза? Софи молчала. Ни слова не сказала о своих чувствах, но нужны ли были ему слова после того, что она сделала? Да, два дня назад девушка была опьянена, её кровь смешала в себе и алкоголь, и наркотики, но не мог же тогда в ней возникнуть такой порыв без причин? А тот кроткий поцелуй возле ели, который не остался безответным? Но Ганнибал ни в коем разе не спешил. Ему хотелось дать ей время освоиться в новой роли, привыкнуть к его большему участию. Софи напоминала ему о сестре, так несправедливо погибшей. Конечно, она не была ею, и образ её был совершенно иным, но одно и то же чувство внутри Ганнибала связывало двух этих существ: желание защитить, укрыть. С Мишей этого не удалось. Может, удастся с ней? Незакрытый гештальт не отпускал. И это пробуждало в нём более глубокие чувства. Что он в ней нашёл? Объяснения себе не находил и Ганнибал, цепляясь в ней сразу за всё и не за что одновременно. Это походило лишь на одержимость теми редкими эмоциями, что он, к своему удивлению, улавливал, находясь подле. Музыка кончилась, замерла — последняя мелодия в пластинке. Замер и Ганнибал, не выпуская Софи из танцевальных объятий, он рассматривал её глаза. Девушка смотрела на него в ответ, вчитываясь в вишнёво-карие глаза, надеясь, что этот алый оттенок выложит на роговице нужный ответ. На что она так неясно согласилась? Что её ждёт рядом с этим человеком, сдержит ли он свои слова, не предаст ли, как предавали прочие? Доверие. Это сложный процесс, формирование которого зависит от множества факторов, начиная с ранних детских воспоминаний и заканчивая опытом общения во взрослой жизни. Дети, получающие достаточно заботы, внимания и понимания, склонны в будущем проявлять большее доверие к окружающим. Несправедливость и негативный опыт в раннем возрасте, напротив, могут сказаться на формировании скептического отношения к другим людям. Эффективная коммуникация и способность слушать друг друга с открытым умом и сердцем способствуют формированию доверия. Эмпатия — способность понимать и разделять чувства другого человека — играет ключевую роль в этом процессе. Когда человек чувствует, что его слышат и понимают, он склонен открываться и доверять. Люди, разделяющие схожие взгляды и цели, часто ощущают более тесную связь и готовы доверять друг другу. Они начинают с небольших актов доверия, наблюдают реакцию партнера и постепенно расширяют круг своей открытости. Постоянная последовательность позитивных взаимодействий укрепляет доверие. Формирование доверия может требовать преодоления страха и сомнений. Отношения, основанные на доверии, способствуют эмоциональной близости, сотрудничеству и укреплению связей между людьми. Развивая навыки эмпатии, открытой коммуникации и учитывая свой личный опыт, мы можем учиться создавать и поддерживать долгосрочные доверительные отношения. — Я рад, что ты решилась, — Ганнибал удовлетворённо улыбается, чуть крепче сжимая талию девушки. Она была так близко, её запах сбивал с мыслей, глаза заставляли потеряться, а губы так и манили, заставляя прежде уравновешенное лоно умоляюще постанывать под невинным напором всего её существа. Желание бросить её на диван, раздеть, предаться страсти — воспылало мгновенно, но сейчас это, к его сожалению, было совершенно неуместно. Девушка нерешительно улыбается в ответ на его слова, но остаётся смотреть с молчаливой покорностью. — Ты можешь довериться мне. Я всё приму. А теперь нас ждёт славный рождественский ужин. Я приготовил для тебя кое-что особенное, — короткий взгляд на настенные часы. — Самое время. Более чем уверен, что сегодня трапезами ты себя не баловала, поэтому оставь это мне, — с секунду подумав, он слегка усмехнулся, добавляя и пробуя следующее слово на вкус, — дорогая. — Жажду узнать, что это, — её руки мягко лежат на плечах Ганнибала, тот загадочно улыбается ей, а затем мягко отстраняется, перемещая одну руку ей на спину и подталкивая к столовой. — Пара минут, и я к тебе присоединюсь. Сам ужин прошёл непримечательно за лёгкими и привычными беседами, к которым теперь добавилась и откровенность. Однако же Ганнибал продолжал бесперебойно отслеживать каждое действие, движение и эмоцию Софи, не желая быть обманутым. Шансы попадания ножа в спину были сведены к минимуму, но не к нулю. Рождественский гусь и гарнир были съедены с большим аппетитом, к ним добавилось настоящее шампанское, достать которое во Франции было не так уж и трудно. После четырёх бокалов на двоих часы пробили восемь, приближая время особенного десерта. Ганнибал скрывается в кухне, подходя к сервировке десерта со всей деликатностью: в половинке спелого и ровного апельсина, вместо мякоти, лежит кровавый мусс, рядом с ним два традиционных к десерту печенья, а по другую сторону педантично выложены свежие ягоды: малина, ежевика и голубика. Он постарался угодить её вкусам. Свою порцию Ганнибал сервирует аналогично, но уже не так бережно, не желая заставлять даму ждать. Гордо выходит из проёма, появляясь в столовой с двумя тарелками по обе руки, выставляет их перед мягко-улыбающейся девушкой, встречающую его с восхищением. — Сангвиначчо дольче. Пожалуй, мой самый любимый неаполитанский десерт. Поскольку кулинария не была сильной стороной Софи, мужчина не был уверен в том, что она знает о составе десерта, поэтому поспешил объяснить: — В основе используют не шоколад, а свиную кровь, с добавлением шоколада, корицы, какао и сахара. На Юге Италии был обычай собираться на местной площади и устраивать небольшой «свиной фестиваль», на котором мясники забивали животных и собирали теплую, насыщенную кровь. Они же смешивали собранную кровь с молоком, сахаром и шоколадом, превращая массу в бархатистый пудинг. Как правило, забой проводили зимой, перед началом Великого поста, и этот период припадал на конец Венецианского карнавала, поэтому Сангвиначчо вскоре стал его классикой, и его употребляли с бисквитами или печеньем. — Для настоящих гурманов, — улыбнулась Софи, но какого-то отвращения к самому десерту и его истории в ней не промелькнуло, как и догадок об истинном составе блюда. — Да, именно так, Софи, — с плутоватой ухмылкой он проходит к своему месту, однако свой десерт есть не спешит. — Гурманы — это люди, чьи чувства касаются не только телесных удовольствий, но и искусства вкуса; искусства, которое является одним из самых изысканных и сложных. Они ищут нечто выдающееся, нечто, что поднимет вкусовые ощущения на небеса. — Ганнибал смотрит, как девушка начинает аккуратно и, с приятным ему удовольствием, расправляться с десертом. — Пожалуй, это как быть поэтом в мире вкуса, исследователем в мире чувств, философом, погруженным в глубины наших желаний, — отвлекаясь от десерта, произносит девушка. В её руке печенье, но она слегка отводит её, продолжая мысль: — Гурман знает, что искусство вкуса — это не только наслаждение, но и знание, невероятная внутренняя гармония, которая может быть достигнута только теми, кто искренне стремится к этому. Ганнибал приятно удивлён и улыбается, как учителя улыбаются своим гениальным ученикам. — Ты права, и я, как кулинар, полностью согласен с твоими словами, — негромкий смешок, и Ганнибал поднимает бокал с остатками шампанского. — Выпьем за тех, кто знает цену искусства и вкуса. Они осушили бокалы. Софи продолжила есть, а Ганнибал же с упоением наблюдал за ней, пожёвывая печенье и отвлекая разговорами, чтобы та не заметила, что он своим блюдом несколько брезгует. Однако она заметила. — Ты… не ешь? — девушка остановила на нём внимательный взгляд — всё же какое-то напряжение между ними оставалось. Ганнибал снисходительно улыбается, собираясь развеять её сомнения. Всё же, интерес в нём был, не смотря на внутренние возражения. — Ты меня заговорила, — он берёт печенье, опускает в десерт и пробует. Такого экспириенса Лектер ещё не устраивал. Раньше Ганнибал ел только тех, кто ниже него, кого он приравнивал к животным. Ел с теми, кого считал приближенным к нему, и изредка с теми, кого считал равными себе. Но никогда прежде он не ел равных себе, и никогда не ел себя в компании равного себе. К некоторому разочарованию, отличий по вкусу от другого, «неравного» себе, он не заметил, но вот гамма эмоций и послевкусий — о да, они были уникальными. И психиатр был рад разделить эту трапезу с ней, пусть она и не догадывалась ни о чём. Когда с десертом было покончено, подарки уже лежали под рождественской елью, а вечер начал мягко перетекать в ночь. Ганнибал заметил, что Софи начала ощущать себя неловко. Она молчала, уставившись в камин, не находя ни слов, ни действий, казалась смущённой. — Как давно ты была в отношениях? Софи поворачивается к нему, чуть ёрзнув на диване. Этот вопрос вывел её из мыслей и несколько сбил с толку. — Я… Ну… Давно, кажется, — пожала она плечами. — Не люблю об этом говорить. — Как скажешь, — спокойно кивнул Ганнибал, рассматривая её лицо с любовным интересом. Она, не отворачиваясь, позволила теперь и себе хорошенько рассмотреть все его черты, запомнить и отложить в памяти каждую. Ганнибал мягко касается её руки, ласково поглаживает кожу, не сводя с девушки глаз, а затем, намереваясь действовать, придвигается к ней, протягивает руку, беспеременно отслеживая реакцию, и, не встретив отторжения, гладит Софи по лицу. — Ты меня боишься? — всё же спрашивает Ганнибал, ощущая в ней скрытые опасения. Смотрит в тихоокеанские волны её глаз, ожидая проблеска ответа. — Нет. Не боюсь. Кажется, момента идеальнее найтись не могло, а Ганнибал был далеко не из тех, кто медлил без причин. Приблизив её лицо к себе, Ганнибал, в свете огней камина, целует её. Теперь это уже был не импульсивный страстный поцелуй, а мягкий и чувственный. Она ответила ему с жертвенной осторожностью, будто бы пытаясь распробовать, каковы на вкус его губы и какие в них мотивы. Между этих раздумий интенсивность поцелуя разрасталась, руки Ганнибала притянули её за талию к себе, пока ещё избегая собственнических движений. Когда руки девушки потянулись к его шее, он чуть отстранился, шепча ей в губы: — Всё же останешься на ночь? Та кивает, и поцелуй продолжается. Избегая превращения сцены в подростковое любопытство, он подхватывает девушку на руки и относит в спальню. Усадив гостью на идеально застеленную кровать, Ганнибал вновь тянется к её лицу. Сначала руками — они горят, жаждут плотного прикосновения. Девушка смотрит на него широко открытыми глазами, её дыхание сбилось, потяжелело, она и сама хватается за его руки, сжимая запястья, требуя всё большей ласки. Ганнибал улыбается ей, поглаживает, сжимает чуть сильнее. Следом оставляет долгий поцелуй на лбу, полной грудью вдыхает томный, будоражащий запах её кожи. Она же притягивает его за шею, одной рукой проходится вдоль волос на затылке, рассыпая идеальную укладку. Ганнибал вновь возвращается к её губам, ощущая внутри себя, как яро захватывает его страсть и вожделение. Руки сами собой нырнули под растянутый девичий свитер, с приятным удивлением не ощущая под ним белья. Сначала они проходятся вдоль спины, уже жадно желая кинетического контакта, чуть сжимают хрупкое тело, притягивают ближе. Одно мгновение, и свитер остаётся где-то на другом конце кровати, увидеть сейчас который в тусклом свете не представлялось возможным. Продолжая разгорячённые поцелуи, Ганнибал скидывает и свой свитер, подставляя торс под ласковые прикосновения девушки. Вновь отходя от губ, Ганнибал прикасается к её шее, оставляя жадные поцелуи и красноватые пятна на их местах, лихорадочно спускается к ключицам и всему, до чего может дотянуться из своего положения. Одной рукой он всё ещё держит её спину, теперь уже крепко, а второй прикасается к обнажённой и тёплой груди скромного размера. Её худоба, беззащитность, сломленность — возбуждали ещё больше, позволяя чувствовать полную власть над этим телом. Поцелуй за поцелуем, одно касание сменяет другое — и брюки обоих уже где-то на полу. Уютно устроившись на ней, Ганнибал не останавливается: прижимает почти обнажённую девушку к себе, его рука цепко впилась в её бедро, но всё же прелюдию он затягивает, позволяя Софи расслабиться. Однако где-то внутри он всё же ощущает её напряжение, неполную отдачу. Когда рука отнимается от бедра и уже осторожно, ласково устремляется сначала на поверхность тонкой ткани трусов, осторожно прикасаясь к чувствительным точкам, а затем и вовсе под них к влажной теплоте, Ганнибал слышит тихий выдох, ощущает его на поверхности своей кожи и прикасается губами к шее Софи, чуть прикусывая изнеженную поверхность. Неожиданно она хватает его за запястье той руки, что пытается сделать приятно. Отстранившись от шеи, Лектер вопросительно смотрит в глаза своей пассии, ожидая, что та собирается что-то ему указать, но совершенно неожиданно сталкивается с испугом в глазах девушки. И Ганнибал вполне понимает это молчаливое прошение, тут же убирает руку, теперь уже мягко положив её на бедро девушки. — Что-то не так? — тихо спрашивает Ганнибал, всё же надеясь, что страсть и желание не исчезнут у обоих, но ему приходится столкнуться с реальностью. — Да… — она говорит совсем тихо, смущённо. Софи боится его оттолкнуть, обидеть, отчего в глазах её всё больше испуга и вины. И это было не стеснение девственницы, Ганнибал знал, что у Софи уже были мужчины, да и не только они, но всё же что-то мешало ей в данный момент. Он понимал, что на этом их не начавшееся соитие окончено, но не до конца понимал почему. Что на неё так повлияло? Он где-то оступился или всему виной недавняя вечеринка? Ганнибал осторожно отстранился от неё, присаживаясь и стараясь не скользить взглядом по изящным формам. Девушка присела в след за ним. — Прости… Я… — как непривычно было слышать от неё такой виноватый тон. Звезда спорта, всегда самоуверенная, остроумная и блистающая дама, оказалась такой смущённой и загнанной перед ним. Это ли она настоящая? — Не нужно, — он останавливает её, берёт за запястья, прижимает к своему лицу, намереваясь показать нежность и заботу. Затем осторожно притягивает её к себе, заключая в тёплые объятия своих окровавленных рук. — Ничего. Главное, что мы вовремя остановились, правда? — Лектер поглаживает свою девушку по волосам, говорит негромко, убаюкивающе, ощущая ладонью дрожь её тела. Софи, в свою очередь, крепко прижалась к нему, вслушиваясь в речь и не веря тому, как он поступает. Много ли тех, кто сделал бы нечто подобное для неё? Редкий мужчина бы обратил внимание на её эмоции, ещё более редкий остановился бы, чтобы успокоить. — Сейчас я приготовлю для нас тёплую ванну, возьмём вина, расслабимся, а потом пойдём спать. А утром я накормлю тебя вкусным завтраком и отвезу домой, хорошо? — та кивает, и он продолжает заставлять её доверять. — Ты устала, столько всего произошло. Оставив её наедине с собой, Ганнибал удалился набирать для них ванну, сам оставаясь наедине со своей физиологией. Когда вода зашумела, Лектер взглянул в зеркало, опираясь руками на раковину. Из отражения на него смотрел слаженный мужчина с лёгким раздражением в глазах. После всех заигрываний и разговоров он настроился на то, чтобы получить девушку полностью, но обстоятельства сыграли иначе, и ему теперь приходилось с этим мириться. Всё же он не намеревался просто использовать её для удовлетворения собственной похоти. Софи была ему слишком интересна и в других целях, чтобы расправляться с ней так просто. Ганнибал уже сделал для неё слишком многое и терять её не собирался. Тёплая совместная ванна должна была помочь ей расслабиться, прийти в себя и довериться ему. К тому же, это был прекрасный очередной способ сблизиться и просто насладиться обществом друг друга. Так или иначе, её присутствие в доме делало его… не таким мрачным и холодным. Вернувшись за ней, он уже улыбался и, взяв Софи за обе руки, довёл до ванной. Возможности приглушить свет не было, отчего он просто выключил его, расставив по ванной комнате свечи, что создавали уют. Это вызвало у девушки улыбку. Вода ласково обнимала кожу обнажённых тел, они сидели друг напротив друга, и теперь Софи смогла рассмотреть, какое красивое и развитое у Ганнибала тело, и как он хорош в свете свечей. — Могу я узнать, что случилось? — тон мягок, Ганнибал потягивает тёмно-красную субстанцию из бокала. Ничто иное, как Кьянти. Для особого случая. Девушка тоже делает глоток, ощущая, что если этот бокал не будет последним, то завтра вполне может быть похмелье, и всё же отвечает. — Из-за произошедшего на дне рождении мне… Ганнибал кивнул, поняв с полуслова. — Прости. Мне следовало подумать об этом самому, — Ганнибал тепло улыбается ей, потягивая вино одной рукой и поглаживая Софи по ноге другой. Нежданно в щель двери просунулась кошачья мордочка, после чего послышалось тихое «мяу». Котёнок с любопытством смотрит на людей, а те с неменьшим любопытством взглянули на неё. Мелисса важно принюхивается к запаху горелого воска и аромата пены, а затем запрыгивает на бортик ванны, прохаживается вдоль. Но тут лапка юной разведчицы соскальзывает, и котёнок с громким, уморительным криком пытается избежать скольжения, но никак не может переубедить гравитацию и плюхается в воду. — Мелисса, твою мать! Оба человека дёргаются, но Ганнибал оказывается быстрее, вытаскивает ошарашенную и бултыхающуюся кошку на поверхность и усаживает на пол. Софи заливается искренним смехом, какого Ганнибал ещё никогда от неё не слышал, после чего начинает смеяться и сам, наблюдая за мокрым и испуганным существом, вид которого напоминал обиженного ребёнка.