***
Мысль встать и тут же дать ему в морду была, конечно, но в "Кальмаре" нынче было людно, несмотря на четверг. Поэтому Намджун лишь попытался просверлить в высоком лбу со свешивающейся набок чёлкой дыру, а когда не получилось, мрачно кивнул на стул напротив себя. Хоби изящным движением снял пальто и уселся. Быстро и с любопытством оглянул помещение и самому себе кивнул: понравилось. У Намджуна в голове была лишь одна мысль: его подставили. Конечно, этот хлыщ был последним, кого он хотел видеть в конце такого муторного и тоскливого дня. Но... что же. Зато сейчас всё точно станет ясно, и для этого товарища не надо будет выбирать слова. — Как я правильно понимаю, Тэхён сегодня не собирается со мной видеться, — мрачно сказал Намджун. Хоби вздохнул и едва заметно кивнул. А потом вдруг взглянул ему прямо в глаза и сказал неожиданно мягким и приятным голосом с просительной интонацией: — Прежде чем вы попробуете набить мне лицо, могу я хотя бы представиться, господин Ким? — Можешь, — кивнул Намджун. — Меня зовут Чон Хосок, мне двадцать четыре года, я двоюродный брат Вашего истинного, Чон Чонгука и... — Он замялся, с тревогой глядя на обалдело на него уставившегося Намджуна, выдохнул и продолжил уже не так резво, но стараясь выглядеть решительным: — ...и Ваш будущий зять. Вот. Он даже "наверно" не добавил, хотя явно всё к этому шло. Намджун завис, естественно, ещё на фразе о "брате истинного Чон Чонгука", так что слово "зять", тумкнув в его голове звуком вынутой флешки, зависло где-то на периферии сознания, рядом со сказками из детства и верой в Санта-Клауса. — Кто? — переспросил он. — Брат... кого? — В голове немного шумело, хотя он и не начинал ещё пить, а в груди вдруг всё нехорошо затрепетало в смутном предчувствии. Он ведь всё правильно понял? — В этом и дело, — болванчиком закивал Хоби... то есть Чон Хосок. — С этого всё и началось, да? Вы видели, как меня в аэропорту брат встречал? Он мне был очень рад просто! Очень! — Хоби покраснел под тяжёлым, наливающимся осознанием взглядом старшего альфы. — Но и только! Мы просто давно не виделись, а я его очень люблю! Мы с детства были близки, пока меня не услали в Штаты! Он дорог мне! Дороже до недавнего времени и не было никого! Хоби быстро облизнул пересыхающие от волнения губы и налил себе воды. Его зубы стукнули о край стакана, и он закрыл глаза. "Волнуется, сукин сын, — прошумело в голове у всё уже понявшего Намджуна. — Твоего налево папашу в душу! — И он вспомнил чудовищно проницательного Юнги: — С-су-ука-а... Сказочные долбоёбы!" Хосок же между тем снова начал говорить, страстно, сбиваясь от волнения: — Я не стану сейчас говорить о нас... ну, то есть о нас с Тэхёном! Я его люблю и... и это всё, потому что остальное я пока не готов с Вами обсуждать... — А есть, что обсудить? — тихо спросил Намджун, думая о том, что это всё так похоже на сюр, что он бы не удивился, если бы проснулся прямо сейчас. И главный сюр царил у него в душе от смешения чувств, главными из которых были дикое облегчение, полная растерянность и желание заорать — вот только непонятно было, от радости или от злости. Намджун ненавидел чувствовать себя в таком раздрае, но Хосок его не жалел, он явно желал объясниться и не собирался отступать, так что, сбившись от этих слов Намджуна, чуть помедлил и уверенно помотал головой: — Нет, с Тэ мы всё уже решили. — Неужели? — Намджун и сам удивился тому, как спокойно он это сказал. Иронично, конечно, но — спокойно. Хосок сообразил, что вышло грубо, так что торопливо заговорил, пытаясь выдержать благожелательный взгляд Джуна: — Да выслушайте же меня! Я прошу Вас! Я здесь только для того, чтобы познакомиться с Вами и попробовать объяснить Вам все недоразумения, которые случились в последнее время! И они связаны с тем, что мы все неправильно друг друга поняли! Он вынужден был остановиться, так как у него кончилось дыхание, шумно вдохнул и было открыл рот, чтобы продолжить, но Намджун перебил его: — То есть ты его брат? Только брат, я правильно понял? — Да, да! — радостно улыбнулся Хосок, и Намджун не смог удержать кислую усмешку: эта улыбка... О, да, он её помнил. И теперь, адресованная ему, она очень многое объяснила: противостоять ей было просто невозможно. Даже такому вымотанному жизнью альфе, как Ким Намджун. А уж Тэхён... Конечно. Хосок между тем снова быстро отпил из стакана, и тут к ним подошёл официант с заказанными ранее Намджуном блюдами. Естественно, Джун думал, что будет ужинать с братом, так что точно знал, что заказывать: Тэхён отличался редкостным консерватизмом при заказах в "Кальмаре". Перед Хосоком оказалась фунчоза с креветками, а перед Намджуном — рыба хе, которую здесь делали просто отменно. Есть не хотелось совершенно, тем более, что Хосок, покосившись на свою тарелку, поджал губы, а потом, поймав беглый взгляд Намджуна, пояснил: — У меня на креветки аллергия. — Печально, — откликнулся Намджун, взял ложку, чтобы положить себе риса и добавил: — Но ведь ты сюда не есть пришёл. Продолжай говорить, что там тебе велено мне передать. Хосок чуть нахмурился, но проглотил. Он мялся и какое-то время растерянно наблюдал за тем, как Намджун, которому срочно надо было хотя бы чем-то стабильным себя занять, чтобы ослабли раздирающие его чувства, вдумчиво ест рыбу. А потом, словно спохватившись, начал заново: — Мы с Тэхёном познакомились, когда я позвонил Гуку, а тот был у Тэ в гостях. Я сразу в него влюбился! — Это прозвучало вызовом, чуть громче, чем надо бы, но Намджун лишь глаза прикрыл и удержался от злобной усмешки. Хосок же упрямо повторил: — Сразу! В него невозможно не. А он вроде как в меня нет. Так, виделись, если Чонгук был у него, когда я звонил. Привет — привет, пока — пока... А потом они выпили вместе, Тэхён и Чонгук, и Чонгук проболтался о том, что встретил истинного. Выпил ещё — и сказал, кто его истинный. Намджун кинул на него мрачный взгляд. Пока было просто странно тесно внутри и немного отчего-то страшно. Хосок, поймав его взгляд, поморгал и продолжил чуть тише: — Чонгук вообще почти не пьёт, потому что знает, что не умеет пить... Ему нельзя пить. Он сразу начинает петь свои грустные песни и между ними выбалтывает собутыльнику всё, что у него на душе. О чём он думал, соглашаясь выпить тогда, я не знаю. Тэхён... Он сказал, что Чонгук плакал. Вообще братишка у меня не плачет, он хоть и омега, но я и альф таких не много знаю, чтобы такими стойкими были, как он. — Хосок коротко выдохнул и продолжил с явным усилием. — Он гордый, понимаете? Развезло его только потому, что был пьян. Ну, вот и сказал, что отказал истинному, а потом, что истинный — Вы, и теперь он нахрен Вам не нужен. Намджун невольно коротко прорычал, едва удержав злобный оскал, лишь сжал палочки так, что одна сломалась. Не нужен, значит? Чёртов омега! Это, значит, он Намджуну не нужен?! Паршивец! Он не сразу понял, что Хоби, услышав его рычание умолк, а сам он уже какое-то время прожигает взглядом верхнюю пуговицу на рубашке парня: в этой пуговице отражался, ярко блестя, свет от зажжённой на столе свечи. Романтика, сука... — Продолжай, — сквозь зубы выговорил он и решительно взял другие палочки. — Тэхён позвонил мне на следующий же день, — негромко заговорил Хосок, — когда отошёл и от похмелья, и от инфы. Всё рассказал. Просил помочь как-то, повлиять. Просто они с Гуки тогда не были ещё так чтобы друзьями, всё только начиналось, а я... Чонгук меня любит и уважает. И я тоже понимал, что зря Гуки так... Ему бы помощь и защита истинного очень нужны были. Намджун криво ухмыльнулся и, быстро налив себе пива, стал пить жадно, почти захлёбываясь. Защита... помощь... Когда Чонгуку потребовалась его защита и помощь, он пришёл к Намджуну. Не побоялся, не постеснялся. Чётко и конкретно поставил задачу и был очень не рад тому, что предпринял истинный. Но если бы он пришёл за чем-то ещё, если бы помощь нужна была в каких-то обычных что ли делах — да Намджун был готов для него на всё, он бы горы свернул! Он бы... Только не пришёл, не позвал. Исчез из его жизни, и если бы не Тэхён, то и не было бы в жизни Намджуна истинного. Нет, он был Чонгуку вовсе не нужен. — Это правда, ему всегда был очень нужен кто-то, кто был бы рядом с ним, — мягко сказал Хосок, словно услышав горькие сомнения Кима. — Вы не подумайте, что я вру или пытаюсь... ну... приукрасить что-то. Он замечательный, мой Чонгук! Да, с тараканами, да, упрямый, как баран, и таким же туповатым бывает, но правда! Вся эта его независимость, нежелание доверять людям, а альфам особенно — думаете, от хорошей жизни? Его отец оставил папу, упёрся в дальние дали за какой-то там красивой задницей! Папа его умер, когда ему было одиннадцать. Его дядья — мои родители — приветили его, оставили в нашем доме, заботились вроде как, сделали нас лучшими друзьями — и только поэтому я не рву с ними связь после того, что они сделали! А они обобрали моего Гука как липку! Обманом, на его наивности сыграли, на его чувстве благодарности за то, что они сделали для него! Они фактически отобрали его наследство, что от деда и папы досталось. Он какой-то там документ подписал, отказался от всего в пользу опекунов. И они ему оставили квартирку худую да кое-какие деньги, до которых никак не могли добраться, — на учёбу и на жизнь, чтобы уж не совсем побираться пришлось! И я не смог его защитить! А деньги он от меня принимать категорически отказывается. Смеётся всё... — Хосок произнёс это с такой тоской, что Намджун, который стискивал пальцами палочки и пытался унять хоть немного болью заходящееся сердце, вынужденно сжал губы, чтобы снова не зарычать. Хосок же рвано выдохнул и закончил: — Гордый он, понимаете? Ни за что первым не... подойдёт. Только если уж совсем припрёт, и то, я такой ситуации и представить себе не могу. "А я могу, — в тоске кусая губы, подумал Намджун. — Только вот теперь я совсем не уверен, что этот мальчишка не хотел меня на самом деле спровоцировать на что-то большее, чем просто... трах и метка. Может... Может, он пришёл, чтобы я хоть что-то... предпринял?" От этой мысли он чуть не застонал — такой она вдруг ему показалась сейчас очевидной и прозрачной. Тогда это ему и в голову не пришло — уж очень решительным и до отчаяния независимым выглядел там, в его кабинете, Чонгук. Но... может, это было отчаяние от того, что он пошёл на крайность, чтобы подтолкнуть своего альфу к действию? Просто — а как иначе? Что он мог? Прийти и сказать: я передумал, бери меня полностью? Гордый, обиженный столько раз людьми мальчик? Недоверчивая птичка, которая прилетела, умирая от холода, чтобы согреться у его окна, но слишком хорошо делала вид, что она здесь, только чтобы чуть подышать теплом, — и он ей поверил? Намджун сжал кулаки и быстро опустил их на колени, чтобы не грохнуть по столу и не разбить к херам всё, что на нём было. Эмоции... Он таких эмоций не испытывал никогда, наверно. Он переживал из-за Тэхёна и его отношений с отцом, но разве жизнь его брата шла хоть в какое-то сравнение с ситуацией, в которой оказался он со своим истинным? Он прикрыл глаза и откинулся на спинку стула. Бедный мальчик... Чонгук воспринял то, что Намджун "отвязался" от него, как отказ от истинности. И аргумент, что омега был первым, кто отверг Намджуна, даже самому альфе уже не казался таким уж непробиваемо твёрдым. В это время Хоби тихо выдохнул и шмыгнул носом, метнулся взглядом в сторону, пряча его от глаз очнувшегося от своих горестных размышлений Намджуна, тяжело вздохнул и с каким-то тоскливым отчаянием произнёс: — Мой Чонгук — пусть и не совсем уж обычный, а всё равно прекрасный омега! — Хосок свёл брови на переносице и, наконец, решился снова посмотреть Намджуну в глаза. — Лучше его вам омеги не найти! — Он мой истинный, — хрипло прошептал Намджун, понимая, что в полный голос он сейчас может только выть, но место для этого было неподходящим. — Конечно, он... лучший. Разве он в этом сомневался? Нуждался ли он в убеждениях от Хосока? Нет. Он просто был виноват. Именно он. Чонгук испугался, растерялся, расстроился — и всё это было понятно! Но кто должен был взять дело в свои руки, если не взрослый, состоявшийся альфа, который на то и альфа, чтобы хотя бы попытаться добиться своего? Кто должен был сделать так, чтобы у омеги был настоящий выбор? Потому что у Чонгука его не было! Ведь выбор должен был быть иным: Чонгук должен был узнать, от чего отказывается, следуя своим страхам! Он должен был понять, каким на самом деле был его альфа! И уж точно миф о том, что Намджун — папик Тэхёна, должен был развеять сам Намджун! Он же изобиделся, разнюнился и свалил все вопросы их истинности на растерянного двадцатилетнего мальчишку! А когда тот пришёл в попытке хоть как-то сблизиться — разрушил всё, попытавшись преподать ему урок и снова уязвив и без того израненную гордость! Так каким Намджун показал себя своему омеге? Что он вообще сделал как альфа, который хочет завоевать своё счастье? — Вы... Что вы будете теперь делать? — тихо спросил Хосок, и от этого голоса, полного печали, у Намджуна дрогнуло что-то внутри. Хоби был хорошим братом. Он... просто отличным был братом. Однако основной проблемы решить он не мог. — Он не хотел меня видеть, — хрипло сказал Намджун. — Я не могу просто взять и... свалиться ему на голову, потому что вы с Тэхёном что-то решили. Вы ведь с ним не советовались, когда назначали мне встречу, не так ли? Хосок покачал головой и тускло усмехнулся: — Он не простит, если узнает, что мы вмешиваемся. — Он опустил голову и потёр виски пальцами. — Вам мы не решались сказать, потому что думали, что вы злитесь на Чонгука и его брату в качестве пары для своего брата будете не рады. И я, и Тэхён — мы поняли бы такую позицию, ведь это ужасно — быть ни за что ни про что отвергнутым истинным. — Намджун отвёл взгляд и криво усмехнулся, а Хосок вдруг положил ладонь на его руку и мягко сжал её. — Это любой бы понял! Все люди мечтают встретить истинного, независимо от пола, возраста, денег и положения, взглядов, которыми козыряют. Все! А вот так быть отвергнутым, чтобы потом принять кого-то из его семьи в свою, — это... тяжко, мы же понимаем! — Это Тэхён, если он счастлив, разве вопрос обо мне стоит? — хрипло возразил Намджун, пока не совсем понимающий, как отвечать на такую смену настроения Хоби, который явно что-то задумал. Разгадывать его хитрости у Намджуна не было сил. Он был вымотан, морально уничтожен, он был... Он хотел напиться и забыться. Даже грозить Хосоку из-за Тэхёна, требовать "руки прочь" и так далее — даже на это у Джуна не было сил. — Он убьёт меня, если узнает, господин Ким, — вдруг тихо сказал Хосок, заглядывая ему в лицо. — Чонгук в смысле. Он точно убьёт, но я всё равно скажу. Он дико жалеет, что отказался от вас. Это жрёт его изнутри, он побледнел и похудел за это время, он не может никак оправиться от того, что произошло между вами. Мы с Тэхёном потихоньку, каждый со своей стороны толкаем его к тому, чтобы признать свою ошибку, чтобы... — Он быстро облизнулся и снова пытливо заглянул Намджуну в глаза. — ...чтобы признать Вас, потому что его душа, его омега очень хочет этого! Нам с Тэ это видно! Только нам надо знать, что вы-то думаете по этому поводу. Потому что стоит ему сделать шаг к вам — вы словно нарочно бежите от него! Намджун нахмурился. — Бегу? — Он скользнул по напряжённому лицу Хосока взглядом. — Что это значит? — Нет, нет, не то чтобы вы делали это нарочно! — тут же страстно ответил Хосок. — Но просто такое ощущение, что Вселенная мстит ва... то есть Чонгуку за то, что он поступил с Вами так грубо. Намджун приподнял бровь, не понимая, и Хосок кинулся объяснять: — Просто он как-то решился, мой Чонгук. Я почти добил его своими рассуждениями о том, как важно хотя бы попробовать быть с тем, кто был создан для тебя. Хотя бы чтобы было потом, с чем сравнить. Надо ведь убедиться в своей правоте! А как это сделать, не попробовав? И Тэхён потом добил его словами о том, что Вы в печали не вылезаете днями и ночами из офиса и что это из-за тоски по "кому-то". Вроде как мы не знаем же... — Хосок виновато покосился в сторону и продолжил: — Если бы Чонгук понял, что мы пытаемся вмешаться, он бы упёрся рогом — это точно, ну, мы и это... Потихоньку. Я его толкаю к истинному, а Тэхён, вздыхая рассказывает о своём несчастном братишке, который, видимо, безнадёжно влюблён! Очень помочь хотели. Намджун мрачно кивнул: — Помочь. Понимаю. Сам такой же идиот. Выпить не хочешь? Он бы взял в любом случае, так как его душа не выдерживала того наплыва переживаний, который обрушился на него. Ему срочно надо было расслабиться, чтобы его хоть немного отпустило. Хосок кивнул, и Намджун заказал соджу и закуски. — Просто всем же известно, что такие проблемы решаются работой, вот Тэхён и налегал на эту версию, — продолжил Хосок, когда они выпили по первой за знакомство и по второй за омег — что бы это ни значило в будущем для обоих. Намджун неопределённо хмыкнул и с тревогой прищурился, ощущая, как вторая рюмка соджу неожиданно быстро дала ему в голову. Странно, пить он умел, хотя и заядлым любителем не был. "Ёбаные нервы, — зло подумал он. — Но ладно, пусть. На трезвяк всё равно не разберусь". Хоби между тем тоже выпил, но у него ни в одном глазу не было, он продолжал говорить как ни в чём не бывало: — Так что мы дожали. И он пошёл к Вам в компанию. — Намджун изумлённо приподнял бровь и приоткрыл было рот, чтобы спросить, но Хосок его опередил: — Просто Вас сначала на месте не было — Вы были где-то, договор заключали. А потом он, пока ждал Вас, услышал разговор каких-то двух идиотов: будто Вы спите со своим секретарём, именно поэтому ни на кого другого не смотрите! — Намджун злобно оскалился, но Хосок не дал ему себя перебить. — И это бы полбеды, но потом он увидел Вашего секретаря — и просто ушёл. Он, видимо, у Вас очень... впечатляющий, этот секретарь. Намджун прикрыл глаза, опрокинул стопку и мучительно коротко простонал. Чимин на самом деле в последние пару месяцев выглядел просто убойно: у него роман был, бурный и страстный, так что он весь был на позитиве и феромонах, поэтому и выглядел... О, да, он выглядел. А Хосок виновато цокнул и сказал: — Да нет, это всё уже разрешилось, потому что как раз Тэхён навялил ему на уши, что этот Ваш секретарь, хотя и сам омега, но вроде как по омегам. К слову пришлось. Чонгук ему сказал, что у его альфы секретарь — красавчик, тот и выдал про... Вашего. Намджун едва челюсть поймал на словах о том, что его Чимин по омегам. — Откуда Тэ... узнал?.. — растерянно выговорил он, пытаясь вспомнить, где он мог проколоться и разболтать братцу об этом. То, что жених Чимина был омегой, не знал никто в его фирме! Ну, кроме Намджуна, так как он их как-то сильно поздним вечером застукал, когда вернулся за забытыми документами. И, сам не желая того, выяснил, что этот самый Феликс, о котором скромно и скупо пару раз оговорился Чимин, стонет нежно и сладко, когда изящный и деловой секретарь Пак трахает его на весу, прижав к стене и рыча ему в шею. Намджун тогда забыл напрочь о том, за чем припёрся: он от одних их стонов чуть не кончил сам, замерев, чтобы бесстыже подслушать. И свалил оттуда, только когда сообразил, что его запах сейчас выдаст его — и ему будет полный пиздец. Конечно, Чимину он ничего не сказал. И вовсе он не испугался, нет. Просто — зауважал своего секретаря ещё больше. Потому что эта ягодка с умным живым взглядом и маленькими вроде как ручками, как выяснилось, в спортзал не просто так ходит, а прямо вот качается. Но вот откуда это могло быть известно Тэхёну, Намджун совершенно не мог себе представить. А Хосок только пожал плечами, выпил и уверенно сказал: — Я не в курсе, откуда знает Тэхён, но он был убедителен, и мы с Чонгуком ему как-то сразу поверили. Брат же не знал, что это игра, посчитал, что удачно всё разузнал. Ну, и пошёл к вам ещё раз. Мы с Тэ сказали, что надо быть решительнее со своим истинным и не пускать всё на самотёк! — Блядь, а позвонить мне было не алё? — сквозь зубы процедил Намджун, который начал догадываться о том, что сейчас услышит. — У твоего брата что, телефона нет? — Есть, — ответил Хосок и тяжело вздохнул. — Выпьем? — Выпили, и Хоби продолжил: — Только что бы он вам сказал? Намджун кивнул — он и не сомневался. Новая бутылка соджу открылась легко и с песней. Но погасить едва сдерживаемый в груди пожар так и не получалось. — Что сказал бы? Что передумал, блядь! — Намджун едва держался, чтобы не заорать на весь ресторан. — Понимаешь? Я ждал его звонка с утра до вечера! Я живу с телефоном в руках, он у меня под подушкой всё это время! Я... Я ни одного звонка так не ждал, как его! — Спросите у него сами, почему он не позвонил, — тихо сказал Хосок и глотнул соджу. Он явно принимал его гнев, но не обижался. — Я не знаю. Он говорил, что ему легче в глаза всё сказать, а по телефону... Мне кажется, он боялся услышать короткие гудки. — Что? — Намджун непонимающе на него уставился. — Короткие гудки, если трубку бросили, — тихо пояснил Хосок. — Он как-то говорил, что это самое безнадёжное дело — когда ты позвонил кому-то, а тот трубку бросает. И слушать короткие гудки — как слушать последние вздохи: после них не будет уже ничего, как прежде. Намджун открыл было рот, чтобы спросить, почему это он должен был бросить трубку, но, взглянув на Хоби, который был уже приятно румяным и чуть встрёпанным, потому что в соджу старался от Кима не отставать, передумал. А Хоби выпил ещё рюмку и печально сказал: — Почему и откуда у него такой бзик, я не знаю. Но вы... можете ведь спросить? — Это ведь он увидел, как я Джина в такси сажаю, а не Тэхён? — мрачно спросил Джун, ломая в пальцах лист салата. Хосок кивнул и как-то неуверенно, чуть путаясь, сказал: — Сказал, что... Это... Что вы там какого-то невозможного красавчика... целовали что ли... Обнимали... На ухо ему что-то шептали, а он это... смеялся на всю улицу... — Это он меня целовал, — вздохнув, отозвался Намджун. — Кстати, Тэхён ему сказал, кто это был? Я ведь объяснил... Хосок помотал головой. — Нет, кажется... Как он бы сказал? Мы всё не можем признаться, что знаем и это... что встречаемся тоже... хрр... — Он внезапно потряс головой и потёр с силой лицо руками. — Чего-то напился... Зря я так... Намджун смотрел на то, как Хосок пытается очнуться, потирая то глаза, то уши, то щёки, и понимал, что оба они всерьёз напились. — Ты пить не умеешь, да? Эй, Хо... Слышь, молодёжь? Пить, говорю, совсем не умеешь! — Джун старался смотреть на Хосока свысока, однако взгляд отчего-то уплывал куда-то вверх и терял собеседника упорно и безнадёжно. — Так я же не пью! — Хосок вскинул голову, взгляд у него был мутный, он моргнул несколько раз и снова настойчиво сказал: — Я не пью совсем! Мне это... нельзя. Быстро напиваюсь. Намджун вздохнул и налил им обоим. — Точно не пьёшь? — сурово спросил он, когда они выпили. — Тэхён терпеть не может алкашей! — Тэхё-о-он, — вдруг нежно почти пропел Хоби. Голос у него был масляно мягким и тёплым. — Мой Тэтэ-э-э... А у него течечка скоро... Потому я и это... здесь... Намджуна дёрнуло, но он не совсем понял, почему именно. Что-то неправильное и опасное было в словах Хосока, но он не понял, что именно. И постарался дальше слушать внимательнее. Хосок же соловьём разливался. Икал, правда, и сбивался, но прямо выпевал, и на лице у него было столько нежности, что Намджун невольно стал проникаться его настроением. — Мой Тэтэ... Мой мальчик, мой... Он знаешь какой? Он добрый, самый добрый! И са... ик!.. самый ласковый! Он так поёт — у меня всё... ахм... всё внутри поджим... ик!.. мается... Знаешь, какой он у тебя, хён? — вдруг спросил Хоби, и Намджун цокнул на эту наглость, но исправлять не стал. Хён так хён, что ему — жалко что ли? Хоби же расплылся в нелепой, глуповатой улыбке и протянул: — Он такой ми-и-илый... Но так может сказануть... Упр-р-рямый! Он знаешь на кого похож? На Гука! Тот тоже — гор-рдый, злой и упр-рямый... Но такой... Хён... — Он наморщил лоб, явно пытаясь подобрать слова. — Он такой уяз... ик!.. уязвимы-мы... мый... Его обидеть так легко! Только мой Гуки... — Голос Хосока вдруг обрел странную слезливость. — Мой Гуки сердит на мир... Он пытается смириться... Он... Он так хочет верить хоть кому-то... Но вот смотри... Смотри, что мы наделали, хён! — Хосок прикусил губу и, уставившись в одну точку, стал медленно покачиваться. — Мы обманывали его, х-х... ик!.. Хён, мы врём ему! А как ему скажешь? Как? Узнает, что мы им так... ман... манипур-ри... манипул-лировал-ли... Вообще тебя не пустит... на порог... Но так, с нами, он хотя бы признал... — Хосок поднял на тяжело на него смотрящего Намджуна влажный взгляд и прошептал: — Он признал, что ты ему сразу... сразу понравился... Х-хён... Не обижай его, хён... Он ещё такой... маленький... — Хосок вдруг вздохнул с высоким стоном и улёгся на скрещенные на столе руки своей тяжёлой головой. — Обидишь его, как же... — пробормотал Намджун, снова наливая себе. — Он сам кого хочешь... обидит... Мысли нещадно путались в голове и путали Джуна. Соджу стало безвкусным. "Пора, — понял Намджун. — Сворачиваем лавочку, а то не дойду до... А куда мне?.. Апх, да... До дома..." Он залпом выпил оставшееся в бутылке и решил, что на секундочку приляжет, чтобы набраться сил. Потому что всё вокруг как-то жутко закрутилось, мир мерзко стал усмехаться рожами снующих, как мухи, людей. И у официанта физиономия была какая-то подозрительная, да ещё он и склонился над Джуном и дыхнул апельсинами какими-то кислыми. — Что? — недовольно спросил у него Намджун. — Я сейчас чуть-чуть и... — Кому мне позвонить? — медленно, противно улыбаясь, спросил официант. — Вас и вашего друга надо домой. Вам счёт принести? — Карта, — вяло махнул рукой Намджун, отдавая ему бумажник, — тут... — Кому я могу позвонить? — спросил официант. Намджун его не совсем понял, он достал почему-то очень слабыми руками телефон. Юнги был у него на быстром наборе, так что он, почти не глядя, разблокировал экран и ткнул пальцем в высветившуюся полоску. — Намджун? — Голос у Юнги был каким-то странным, но Намджуну было похер. — Юнги, я эт-то... Хр-р... М-мм... Юнги, приезж-а-ай.. — Ты пьян? — Нет, правда, странный голос. Юнги не матюкался и, кажется, был немного напуган. — Меня надо забрать, — едва шевеля непослушным языком, сказал Намджун. — И не меня... надо забрать тоже... — О, бля... — Ну, вот, значит, всё в норме. Намджун улыбнулся, а телефон продолжил: — Как же не вовремя... Джуни, ты там же? В "Кальмаре"? — В "Кальмаре", — покорно согласился Намджун. — Только ты это... Я тут не один. Тут ещё один... Напился, сук-ка, как... А ещё брехал, что не пьёт! Наврал! — Никому верить нельзя, — вдруг, не поднимая головы, нежно-нежно протянул Хоби и сладко зачмокал. — Кроме Тэтэшечки... Соджу невк... ик!.. невкус-с-с... — Пьянь, — вынес вердикт Намджун и ткнул его в макушку пальцем. Реакции не последовало. — Эй, ты... Куд-да тебя везти? — К Тэхёну, — сладко улыбнулся Хосок, не открывая глаз. — Он же скоро потеч... ик!.. Хочу к нему... Он обещал... К нему, хён, ладно? Намджуну не понравился этот вариант: альфа явно нарывался, почему-то упорно считая, что он, Ким Намджун, позволит ему встречаться со своим братом, и продолжая называть медвежонка ласковыми именами. — Юнги, — зло сказал он в телефон, — к Тэхёну не вези! Понял? — Джуни, прошу, не ори, — отозвался телефон каким-то странно жалобным тоном, и вдруг Юнги там, в нём, низко и бархатисто простонал. Намджун изумлённо замер: он и не подозревал, что Мин Юнги умеет так сладко стонать, а тот сказал: — Мы едем, едем уже... Только сидите там спокойно, ладно? — Я спок-коен, как Будда, — с гордостью сказал Намджун. И вдруг почувствовал, как всё в голове у него начинает медленно вращаться, перед глазами потемнело, и он выдохнул: — Юнги... Отвези меня к Чонгуку, а? Прошу... Юнги... Ты же можешь? Я всё, что угодно, тебе... а? Юнги? Телефон ответил ему тяжёлым дыханием, а потом послышались короткие гудки. "И правда... Отвратительный звук!" — подумал Намджун.5.
18 марта 2023 г. в 23:29
Намджун особо не задумывался над тем, почему Тэхён назначил встречу в их любимом "Кальмаре", а не позвал его к себе. Наоборот: был благодарен ему за это, потому что снова идти в тот дом ему не хотелось совершенно.
Он был невыспавшимся и злым весь день, и Чимин не пускал к нему "лишних" людей, которым он мог бы навредить в таком состоянии и которые могли бы его добить. Так что, благодаря секретарю (да будет ему в веках слава и процветание во всех жизнях), у него был довольно тихий день. Он корпел над бумагами, отвечал на письма, пара звонков со старыми и надёжными партнёрами в отношении грядущих мероприятий — и то, только чтобы узнать, что всё идёт по плану и все вопросы решаются в штатном режиме.
Благодаря всему этому, он где-то ближе к обеду смог немного прийти в себя, а потом на полчаса прикорнул на удобном диване в своём кабинете под охраной бдительного и всё на свете понимающего Чимина. Тот его разбудил великолепным ароматом свежесваренного кофе и свежайшей шоколадной булочки. Идеально. Да, идеально. Вот только шоколад снова пробудил в Намджуне неизбывную уже, наверно, печаль — и даже без осознаваемой причины. Просто: шоколад — это очень вкусно, желанно и недоступно. Поэтому булочку есть он не стал. Тупо погладил её пальцем, слизнул оставшийся на нём след и отставил ажурное блюдце в сторону.
В этот момент Тэхён и позвонил. Голос у него был каким-то странным, напряжённым, но не злым, а скорее, жалобным. И начал он с того, что спросил, как себя чувствует Намджун. Тот растерялся, промямлил что-то о том, что очень волнуется за младшего брата, а так — жить можно. Тэхён нервно хохотнул и настойчиво потребовал встречи. Намджун и собирался к нему. Вечером. Позже. А не позвонил сам, потому что занят был.
— "Кальмар"? — переспросил он. — Это... Это там, где твоя любимая фунчоза?
— Да, да, там. Ты придёшь? За наш столик, да? У третьего окна? — Тэхён явно заторопился, его голос подрагивал, словно его подгоняли.
— Третьего? — Намджун подтупливал, потому что ещё не совсем проснулся. — Ну, если будет свободен, то... А какая нахрен разница? Тэ, скажи, ты... как?
Конечно, это он был должен спросить, он! Потому что это он оставил вчера младшего в слезах, это он, скорее всего, разрушил его первую любовь или, по крайней мере, первые отношения. Да, Тэхён что-то там лепетал про любовь втроём, но после полубессонной ночи это стало казаться Намджуну дурным сном, жутким недоразумением. Не мог его милый медвежонок вот о таком задумываться всерьёз! Нет, Тэхён не был страшно ревнивым, он, наверно, был вполне себе прогрессивных и современных взглядов, но всему же есть предел!
У Намджуна снова начало портиться настроение. То есть как — портиться: переходить из состояние "сонный и тупит" в состояние "нервный и тупит". Но Тэхён терпеливо ещё раз повторил, что хочет именно в тот ресторанчик, что Намджун должен прийти к семи, а Тэхён, может, чуть и опоздает, но обязательно придёт.
— Хорошо, — кивнул, наконец, Намджун. Какая нахер разница, где объясняться. Всё равно место не сделает это объяснение менее тяжёлым и драматичным. — Хорошо, в семь, Тэтэ. Я буду тебя ждать.