***
Никто не отваживался заходить в глубь Беллеверского леса. Здесь даже днём была тьма, так как сквозь густо переплетённые ветви деревьев не видно было неба, и на каждом шагу подстерегало болото, разверзнув свою смердящую пасть. А ещё страшнее было когда ветер ворочал верхушки деревьев и весь лес начинал глухо стонать. В деревне говорили, что так смеётся хозяйка болота. Когда Джек вошёл в лес, уже сгущались сумерки. Окоченевшими пальцами он держал в руке штормовой фонарь, мерцающее жёлтое свечение которого вонзалось в гущу тумана. Каменные деревья стояли молча, неподвижно застыв в своём уродстве. А за ними шевелилось что-то, что не должно было шевелиться. Стояла какая-то поразительная тишина. Не было слышно ничего. Ни шума ветра, ни скрипа снега под ногами. На секунду Джек даже подумал, что, наверное, оглох от перевозбуждения. Остановившись, Джек прищурился, чтобы отогнать от себя наваждение, и потёр себе глаза большими и указательными пальцами. Но что-то чужеродное, притаившееся в тенях ветвей, никуда не исчезло. Джек хотел объяснить всё это усталостью и переживаниями. Он был вымотан и раздавлен горем, ведь всего пару дней назад его жена Арья сгинула в этом лесу, оставив его с новорожденным сыном. Джек был человеком бестолковым, отчего и безнравственным. И как несчастье любит сирот, с таким постоянством он предавался мелким грешкам: то пил, то дебоширил, то кутил. Если бы Арья узнала его получше, то, наверное, не вышла бы вообще за него замуж, но она жила в другой деревушке. Её воспитала тётка, женщина строгая и жестокая. В замужестве девушка видела путь к освобождению. Но так уж вышло, что Арья променяла одну петлю на другую. Тем вечером Джек был пьян и так страшно избил жену, что с самого детства запуганной молодой женщиной случился истерический припадок, из-за которого она, видимо, потеряла рассудок, раз ушла в бурную ночь в Беллеверский лес. И с тех пор её больше никто не видел. Он узнал об исчезновении Арьи пьяный и плакал навзрыд как маленький ребёнок. О новорожденном сыне Джек и вовсе забыл, и если бы не его сестра, Мэнди, мальчик бы умер с голоду. О Беллеверском лесе ходило много страшных легенд. Разумеется, Джек не верил во все эти небылицы. Иначе разве пошёл бы он искать Арью, когда никто из деревни не решился? Он хотел было позвать жену по имени, но внутренний голос остановил его. И неважно, что он был немного пьян, сейчас он мыслил трезво, как никогда, и разум твердил ему, что вокруг нет ничего, чего стоило бы бояться, но внутренний голос упрямо настаивал на том, что перед ним затаилось нечто — нечто, чуждое этому миру, нечто, использующее эту тьму как прикрытие. И словно в подтверждение этому послышался шорох ветра, в котором он чётко различил чьё-то злое хихиканье. Джек резко мотнул головой и увидел тень — большую, лохматую, напоминавшую очертания человеческого тела. Джек невольно отступил на пару шагов и уставился на жуткое видение, беснующееся в тени деревьев. Теперь его сердце стучало уже где-то у горла. Он изо всех сил пытался убедить себя, что это всего лишь расшатанные нервы играют с ним злую шутку, но из тени вновь раздалось хихиканье — блеющее и по-прежнему невероятно злое. — Кто здесь? — тихо спросил мужчина, напряжённо вглядываясь в темноту. — Зачем пожаловал, Джек? — донёсся шелестящий голос. Джек выронил из рук штормовой фонарь, с его губ сорвался хриплый крик. Парализованный страхом, он утратил способность думать. Не в силах справиться с паникой, он на мгновение потерял равновесие и упал на бок. — Хо… Хо… Хозяйка… — охнул он. — Б-б-болот! — кривляясь, нараспев передразнил голос. — Где Арья? — Только неимоверным усилием воли Джеку удалось выдавить из себя эти слова. Ответом ему был блеющий смех. Тень приблизилась, и на мгновение Джек уловил черты лица старухи. Оно было чудовищно — серое, перекошенное, ужасное. Всю свою жизнь он сломя голову бросался в рисковые ситуации, а теперь всё выглядело так, словно всё, что он когда-либо делал было лишь фарсом, а сам он на самом-то деле был самым настоящим трусом. Джек быстро поднялся и рванул прочь из леса, однако уже на втором шагу по щиколотку погрузился в хлябь. Его ботинок с хлюпаньем скрылся в трясине. — Принеси мне ребёнка, Джек! И я верну тебе Арью, — проскрипела старуха, после чего омерзительно рассмеялась. Жадно глотая воздух, задыхаясь, он выскочил из леса и упал в снег. Тень Арьи стояла там… за деревьями, наблюдая за ним с осуждением и презрением. — Трус. Джек вскрикнул, отворачиваясь. Но ему вообще не нужно было смотреть туда, чтобы знать, что Арья всё ещё там, всё ещё смотрит на него. Она будет приходить к нему во снах, и её искажённое от боли лицо будет стоять перед его глазами, независимо от того, как долго он проживёт и как далеко решит сбежать от неё. На утро небольшую деревеньку ждало ещё одно потрясение. Когда Мэнди проснулась, колыбельная была пуста.***
Гермиона вытянулась на жёсткой, узкой койке, глядя на потолок из грубо обструганных досок. Под своей спиной она чувствовала комковатый матрас, плотно набитый. Было позднее утро. За окном ворочался декабрьский ветер. Впервые за все эти тревожные дни она чувствовала себя спокойно. Она была в доме Снейпа. Вчера у неё не было ни времени, ни сил, чтобы осмотреться. Комната была очень скромно обставлена — только самое необходимое и ничего лишнего. Она казалась безликой и холодной, как и её бывший владелец. Гермиона оделась и вышла в коридор. Ей вдруг стало неуютно, когда она представила себе, что придётся пробираться почти в полной темноте до потайной лестницы, ведущей на первый этаж, но и прятаться целый день в комнате она не могла. Девушка ощупью прокралась до стенки книжного шкафа и, отодвинув его, вошла в гостиную. Гостиная была крошечная, бедно обставленная и производила неприятное впечатление. Единственное окно было прикрыто деревянным жалюзи. На кресле с потёртой обивкой лежала книга. На каминной полке в простой деревянной рамке стоял чёрно-белый снимок с изображённой на нём молодой женщиной с длинными прямыми волосами. Положение фотографии никогда не менялось — это было видно по слою пыли, окружавшей её. Воровато оглянувшись и убедившись, что её пока не заметили, Гермиона подошла поближе. Высокие скулы, сконцентрированный взгляд, умные, но совершенно невыразительные глаза — обычная, но непривлекательная женщина. По сходству со Снейпом Гермиона догадалась, что на фотографии была изображена его мать. Ещё раз бегло обежав гостиную взглядом, Гермиона осторожно направилась в сторону кухни. Она тоже являла собой жалкое зрелище: старая мебель, закоптившаяся газовая плита и кухонные приборы в одном экземпляре. А ещё, она не нашла здесь холодильника. На конфорке дымился котелок, и вскоре Гермиона догадалась, что Снейп варил обезболивающую мазь. Она смотрела, как двигается зельевар. Ненавязчиво и легко. Как человек в своей стихии. Его взгляд сосредоточен, между бровей залегла напряжённая складка, но на губах — почти неуловимая улыбка, как будто каждый поворот спатулы доставляет ему истинное удовольствие. Было сложно поверить, что это тот самый суровый мужчина, который всегда ругал её на своих занятиях. Гермиона уже хотела пожурить себя за то, что так бесстыдно за ним подсматривает, как Снейп вдруг сказал: — И долго ты собираешься там стоять? Он бросил на Гермиону беглый, но внимательный взгляд и снова посмотрел на свой котёл. — Это обезболивающая мазь? — тихо сказала девушка, и с виноватым видом села на табуретку. — А ты ожидала завтрак в постель? — с ухмылкой выдал он. — А ты разве умеешь готовить? — парировала Гермиона. Снейп фыркнул, но затем вдруг резко наклонился вперёд и зашипел, точно от боли. — Чем я могу помочь? — взволнованно спросила Гермиона, поднимаясь. — Ты не можешь, — тяжело вздохнул мужчина, словно ему было трудно дышать. — И дело не в твоих магических способностях. Просто… от яда Нагини нет лекарства. Шрам иногда… болит. Снейп полез в карман брюк и вытащил портсигар. Гермионе вдруг бросилось в глаза, что у зельевара слегка дрожали руки. Он вынул из портсигара сигарету, поднёс к ней волшебную палочку и глубоко затянулся. В нос девушке ударил сладкий запах, что неприятно защекотал ноздри. — Волшебный табак помогает расслабить связки, — пояснил Снейп, на мгновение его лицо исчезло за занавесом перламутровых клубов, вырывающихся из ноздрей и рта. — Поэтому ты начал курить? — сообразила девушка, с отвращением смотря на сигарету в уголке рта зельевара. Она не получила никакого ответа, мужчина только недовольно сдвинул брови. — Я… постараюсь не злоупотреблять твоим гостеприимством, — она решила быстро сменить тему. — В понедельник сразу же займусь поисками нового жилья и… работы. От мысли об этом у неё в горле застрял ком. Ей очень нравилась её работа в библиотеке, и вместе с тем она осознавала, что больше никогда не сможет туда вернуться. Её вынужденный побег был ничем иным, как отчаянным решением, последней попыткой вырваться из рук преследователя. — Я думаю, с твоей стороны будет не очень умным в нынешней ситуации показываться в городе, — серьёзно сказал Снейп. — Тот человек… уклонился от открытого поединка, но это отнюдь не означает, что он больше не представляет никакой опасности. Он выследит тебя снова. — Но… что же мне тогда делать? — с каждым словом в голосе Гермионы нарастало отчаяние. — Не могу же я остаться здесь? — Я ведь не случайно живу в этом убогом доме, Гермиона, — сказал Снейп. — Никто не может приблизиться сюда без моего разрешения. Здесь ты в безопасности. К тому же, пару дней меня всё равно не будет, — зельевар пожал плечами. — Ты… собираешься уехать? — спросила она, запинаясь. — Да. — Снейп закончил варить мазь и отлевитировал котёл остывать. — Я уезжаю сегодня вечером, — сказал он. — Это из-за меня? Она в смятении смотрела на зельевара. — Мой отъезд не связан с тем, что произошло вчера, — спокойно сказал Снейп. — Ты переоцениваешь свою значимость, Грейнджер. Я уехал бы в любом случае. — Он пожал плечами. — Если быть предельно откровенным, то я вообще редко бываю дома — такая работа! — Значит ты уезжаешь по новому делу? — с неподдельным облегчением уточнила девушка. — Можно с тобой?! — Нельзя! — тут же гаркнул Снейп. — Тебе недостаточно того, что произошло в Лассе? Когда-нибудь в критический момент меня может просто не оказаться рядом. В первое мгновение казалось, что одного резкого тона мужчины достаточно, чтобы сломить решительный настрой Гермионы. В глазах девушки вспыхнуло смешанное чувство обиды и раздражения одновременно, было только непонятно, которое из них превалирует. Но она сумела совладать с собой. — Тебе не кажется, что сейчас тебе тоже как никогда нужен человек, на которого можно положиться? — возразила девушка. — Ты еле стоишь на ногах. — И как ты собралась мне помогать? — раздражённо воскликнул Снейп. Глаза зельевара недобро блеснули. — То, что я не могу пользоваться магией, не означает, что я безрукая! — поспешно заявила Гермиона. Это был один из тех редких моментов, когда Снейп почувствовал себя в полной растерянности. Затем он с трудом выпрямился, в его тревожных тёмных глазах собиралось намерение. Он медлил. — Беллеверский лес стоит на болотах, — наконец заговорил мужчина, взирая на Гермиону со знакомой пристальностью. — Этот лес давно мёртв… С того самого момента, как там поселилось необычайно злобное существо. — Что за существо? — озабоченно прошептала девушка. — Болотница, — голос Снейпа прозвучал глухо и страшно. — Она заманивает женщин колдовством, а мужчин… Ядовитый смрад болот доводит их до умоисступления, из-за чего те совершают такие поступки, от которых у них самих потом волосы встают дыбом. Тебе нельзя со мной. Сердце Гермионы застучало, она тяжело перевела дух, стала соображать что-то. — Если твоё решение вызвано опасением навредить мне, то я останусь, — тихонько вымолвила она наконец. — Однако, если ты не хочешь брать меня с собой только потому, что считаешь меня обузой, то это неразумно. — Неразумно? — Снейп разъярённо взглянул на девушку. — Я сильнее тебя! Опытнее тебя! Да в этом лесу люди, обезумев, топят своих детей… Ты и представить себе не можешь, что я могу с тобой сделать! — Всё верно, — невозмутимо согласилась девушка. — Без тебя… я совершенно беззащитна. Но если ты пойдёшь один, кто же тогда позаботится о тебе? Снейп попытался рассмеяться, но это ему плохо удалось. — Разве не тяжело… всё время быть одному? Зельевар молчал. Вопрос Гермионы словно обухом ударил его по голове. Сейчас он испытывал только замешательство и такую незнакомую, пугающую неуверенность. Он бросил сигарету в пепельницу и тщательно потушил её, а потом повернулся. Солнечный свет упал на его лицо, в котором глубокая усталость чередовалась с безжалостностью. Каждое слово прозвучало как ультиматум. — Ты никуда не едешь. Снейп напоследок облил девушку ледяным взглядом, взял котёл в руки и вышел из кухни. Куда он ходил, Гермиона не ведала, но вернулся он очень поздно. — Что ты делаешь? Гермиона испуганно вздрогнула и обернулась на голос. Хоть она и узнала в нём голос Снейпа, её сердце сильно стучало, пока она всматривалась в темноту. Шорох повторился, потом тень мужчины заколебалась на грани круга света. Взгляд зельевара невольно прилип и не мог оторваться от плиты. В керамической форме для запекания, которую его мать доставала исключительно по праздникам, всё ещё дымилась картофельная запеканка с бараньим фаршем. — Ужин, — девушка пожала плечами. Снейп пялился на плиту несколько долгих секунд, и при воспоминании о том, что он не ел ничего со вчерашнего утра, почувствовал волчий голод. — Я не нашла у тебя холодильник, — продолжала девушка. — Не пропадать же продуктам? Они со вчерашнего вечера просто стояли в коридоре. — Это лишнее, — быстро сказал мужчина. — Ты уже ужинал? — с досадой поинтересовалась она. Снейп покачал головой: — Нет. И секундой позже поправил себя: — Да. То есть… дело не в этом. — Мои кулинарные способности довольно скромны, — призналась Гермиона. — Однако смело могу сказать, что еда вполне съедобна. Мужчина снова нахмурился, но девушка не дала ему возможности что-то сказать в протест, а тихим, но решительным голосом отчеканила: — Садись есть, а то остынет. Снейп сел за стол и уже скоро без лишних церемоний накладывал в свою тарелку овощи и картофель, в то время как Гермиона, расположившись с противоположной стороны стола, заправляла салат маслом. Никто из них не проронил ни слова по поводу предстоящего отъезда Снейпа, но девушка чувствовала, что напряжение, ощущавшееся в воздухе с обеда, становилось всё сильнее. — Я… сделала тебе сандвич в дорогу, — уже в коридоре сказала Гермиона. Её голос звучал робко и с запинками. — Ты ведь поедешь на поезде. Я видела билет на журнальном столике. Ей почему-то показалось, что Снейп, скорее всего, рассердится, в крайнем случае, отнесётся к её жесту с пренебрежением, но зельевар только молча и сосредоточенно смотрел на девушку, а потом очень серьезно сказал: — Я оставил тебе книги по невербальной магии. Прочти до моего возвращения. — Хорошо, — тихо, но ясно ответила Гермиона и, улыбнувшись, добавила: — Будь осторожен. Снейп нахмурился. Он не знал, сколько времени ему придётся провести в Беллеверском лесу. Если тот волшебник — а в том, что Гермиону преследовал именно волшебник, зельевар не сомневался — докопается до истины, то он её убьет, как только она останется одна. — Ты права, — принуждённо пробормотал мужчина. Наигранное хладнокровие слетело с его лица, как маска. — Кажется, после всего того, что произошло, у нас не остаётся другого выбора, кроме как держаться вместе. Я не знаю, как долго буду отсутствовать. Может быть неделю, а может и две. И если со мной что-то случится, чары с дома спадут. Тогда ты будешь абсолютно беззащитна. Снейп помолчал. Он выглядел очень задумчивым и взволнованным. — У тебя есть пять минут, чтобы собраться.