Чимин любит возвращаться в это место. Ещё будучи маленьким, он частенько приезжал в Японию во время каникул, чтобы навестить свою горячо любимую бабушку. По папиной линии, конечно же. В своё время она вдруг решила переехать жить в Иокогаму, ссылаясь на то, что сердце всегда лежало именно к этому месту. Смело, однако! Отец Чимина подобной выходки не оценил. Он в принципе мало что ценил — был настоящим мудаком, ходячим трахадромом, который бросил маму Чимина и его, соответственно, спустя год и семь месяцев совместной жизни.
На собственную мать он тоже наплевал. Если поначалу несколько раз брал билеты на самолёт и приезжал к ней с визитами, то со временем даже звонить перестал. Скорее всего, его полностью поглотила разгульная жизнь. Он не из сердобольных и понимающих был, а потому, вероятно, закончил свой век не под небесной плитой, но под мощным наркотиком, который вызвал передоз.
Не особо жаль. Чимин больше переживал — ну, в меру возможностей контрактора — за свою бабулю, а когда дорвался до телефона и позвонил на её старенький номер, то услышал голос — не пустоту, как в трубке матери. Значит, живая. Потому было решено уехать из Кореи как можно быстрее. Авиакомпании восстановили некоторые свои маршруты лишь спустя год, и только тогда Чимину удалось воссоединиться с остатком — крохотным и потихоньку угасающим — своей семьи.
Его бабушка — женщина строгих взглядов. До сих пор непонятно, как отец смог таким мудаком вырасти, ведь его явно держали в ежовых рукавицах. (Поэтому-то он и стал мудаком, если задуматься). Чимин помнит, что каждая встреча с бабушкой заканчивалась нравоучениями и новой книгой, которая якобы должна была помочь ему в учёбе. Чаще всего оно были справочники да энциклопедии. Не самые лучшие подарки для того, кто интересуется искусством. Но даже так — Чимин всегда принимал их с удовольствием, ещё и вслух любил читать, из-за чего бабушка хвалила его и постоянно сравнивала со своим сыном, мол, не в него ты пошёл, милый, ты намного лучше, ты можешь больше.
И Чимин ей верил. Он всё больше и больше старался, рос умным и замечательным мальчиком, окончил школу с отличным аттестатом, поступил в университет на кафедру истории искусств и впоследствии нисколько об этом не жалел. Учёба ему нравилась, нравилось то погружение в мир любимого возвышенного творчества разных веков и поколений. Чимин знал свою цель, он рвался до балета, но понимал, что танцора из него не выйдет, а потому он хотел хотя бы таким способом приблизиться к любви собственного сердца. Практически получилось, кстати. Просто небесная кара перечеркнула все планы в один момент и теперь ни о каком образовании и речи быть не может.
Хотя бабуле он наплёл совершенно другое. Пришлось уверить её, что по приезде в Японию он сразу же поступил в университет на какое-то экономическо-политическое направление и теперь трудится в отделе по восстановлению связей между материками. Конечно, бабушка обрадовалась такой важной работе своего внука, прямо вся гордостью обросла. Но единственное, что она не могла понять — как так получилось, что Чимина взяли на подобную должность с таким обилием татуировок. Тем более татуировок на ладонях! Ей вообще они люто не нравились. Настолько, что бабуля каждый раз фыркала в сторону чернил и заводила песню о том, что всё это запоздалый подростковый бунт, после которого придётся пожинать плоды своих необдуманных дел. Но Чимин с этого лишь смеялся и убеждал её в том, что на данный момент миру совершенно не до порицания чужой внешности — если ты хороший специалист, то тебя с руками и ногами оторвут.
Ну и отчасти оно было правдой. Лишь той части, в которой есть нужда в отличных работниках. А в остальном же всё пиздёж. Какие ещё компании? Какие связи с материками? Чимину класть на всеобщее положение дел, он движим лишь собственными идеями. И исключений быть не может. Правда, знать об этом бабуле совсем не обязательно. Её жизнь в абсолютном неведении настолько прекрасна, что, приходя в гости, Чимин и сам начинает верить в свою порядочность.
Он ведь даже ведёт себя и одевается иначе. Обычные джинсы, свитер с длинным горлом, чтобы скрыть следы вчерашней Варфоломеевской ночи, да неприметные кроссовки. Поведение спокойное и улыбчивое, словно Чимин выпил пачку успокоительных и теперь настроен на задушевные беседы за чаем. Такой его внешний и внутренний вид слишком уж отличен от привычного. Но что не сделаешь ради той, что всё детство дарила энциклопедии.
— Как дела на работе? — сегодня бабуля выглядит счастливо. На ней надето любимое платье из бордового бархата — потому что даже дома нужно выглядеть великолепно — и бусы из кривоватого жемчуга. Конечно, настоящего. Седые волосы уложены поблёскивающим лаком, губы обведены красной помадой, а на шее вкусные духи, которые помнятся ещё с ранних лет. Они сидят не веранде небольшого домишки, кутаются в пледы и ждут, когда заварятся лепестки лотоса. Уютная атмосфера. Прямо-таки семейная.
— Мне совсем не интересно, — жмёт плечами Чимин. Он не знает, что рассказывать о своей несуществующей работе, а потому предпочитает стратегию уставшего от рутины трудоголика. Бабуля искренне верит.
— Главное, чтобы платили хорошо, — и то верно. В нынешнем мире только хорошая зарплата и спасает. А про любимое дело всей жизни люди как-то безвозвратно забывают. И это грустный факт.
— Только деньги и имеют вес, — кивает и тянется за кружкой. — Всегда, — бабуля хмыкает. Видимо, соглашается.
Чимин не смог оборвать с ней связь. Всё существо контрактора отвергало любые отношения, что вызывают одну только слабость. Но остатки прошлого не давали просто так оставить крохотную часть своей выжившей семьи. Это же как питомца бросить, когда он надоел. Нужно уметь нести ответственность. Да и тем более Чимин рвался уехать из Кореи. Там было много воспоминаний, там были люди, что помнили его весёлым и самым замечательным Пак Чимином, который не откажет в помощи и поддержке. Играть эту роль не хотелось. Потому пришлось податься в бега. И уж лучше прятаться там, где уже есть хоть кто-то. Оно поначалу сподручней.
— Ты ко мне всегда заходишь по выходным, а тут в разгар недели объявился, — ага, бабуля в своём репертуаре. Она чует всякую дрянь за версту. Не ровен час, ещё и всё естество внука раскроет, а потому часто к ней наведываться не стоит. — Не случилось ли чего?
— Скоро начнётся важный проект. Боюсь, некоторое время буду совсем занят.
Ложь, но не совсем. После того как Юнги вытрахал из Чимина остатки дури, он сказал важную информацию о Подземном Городе. Теперь они просто обязаны в него спуститься. Тут без вариантов. Но вопрос: сколько придётся там пробыть? А неизвестно. Может так получится, что недельку, а может, и целый месяц. Ради своих целей Чимин готов на подобные жертвы, но бросать бабулю без предупреждения не намерен. В конце концов, он не хочет заставлять её волноваться.
— Говоришь с таким лицом, словно навсегда уходишь, — щурится бабуля. Но в шутку, конечно. Чимин точно знает. Оттого машет рукой, мол, перестань, старая, куда я от тебя денусь-то? Ну правда! — Телефоны, в конце концов, никто не отменял. Как будет свободное время — сам наберёшь, — Чимин кивает. Хотя больше чем уверен, что никакой сети в Подземном Городе нет. Оно же логично. Это логово тех, кто помешан на небе, кто искренне верит в силы Всевышнего, а оттого решили покинуть цивилизацию. И вот им с Юнги придётся с такими экземплярами контактировать. Сложно предположить, что из этого выйдет.
Когда чай был допит, а все сплетни-разговоры себя исчерпали, Чимин засобирался домой. Бабуля завернула ему целый пакет всякой всячины, словно он сам не мог себе её купить. Но так оно, конечно, приятнее. Чимин накидывает на плечи пальто, и пока чужой взгляд отвлекается, он оставляет на столе несколько крупных купюр. Сама бабуля их не возьмёт, скажет, что живёт в достатке, хотя это не совсем так. Зато если — как бы случайно — оставить деньги и убежать, то она поругается в динамик, но всё-таки купюрный подарок решит оставить.
Чимин уже наизусть знает её стратегии. Да и помочь совсем не против, а потому шустро берёт гостинцы и, крепко-крепко обняв родного и дорогого человечка, торопится улизнуть, забирая в голове воспоминанием тёплую улыбку, которая осталась грустить в одиночестве на крыльце. Ей бы ближе к центру города перебраться. Там и людей больше, и шуму, и какого-то жизненного ключа. А тут, на улочках, где ходят одни кошки да редкие старики, можно и с ума сойти. Но бабуля неприступна. Как двадцать с лишним лет живёт здесь, так и будет! Это уже принцип, видимо. А вообще так часто с людьми бывает. Вырабатывается привычка и всё. И всё! Никуда уже не деться. А начинать что-то новое, менять курс — дело тяжкое и с некоторой вероятностью не лучшего исхода. Так зачем тогда рисковать? Тем более, если возраст уже далёк от взрывной юности?
Потому Чимин и не спорит. Он всё также продолжает ездить в этот райончик на пару с вкусным тортиком. Ему несложно. Даже приятно. Тем более в его беспокойной реальности иногда стоит менять локации и людей, иначе можно заразиться маниакальностью. (Хотя, вообще-то, уже).
Вдруг раздаётся телефонный звонок. На экране контакт, с которым минутами ранее смеялись, сидя на веранде. Ага, уже нашла «подарочек»! А в этот раз достаточно быстро. Видимо, уже наловчилась. Чимин хочет ответить, как вдруг видит удачу, идущую — едущую — прямо к нему в руки. Такси! Да ладно? В этом Богом забытом месте? Вот это настоящий джекпот. Чимин быстро отвечает бабуле, пока рукой машет жёлтой машинке с шашечками, и, выслушав тонну упрёков, смеётся и «целует» расфыркавшуюся дамочку через телефонные провода, прощается и сбрасывает.
— Вам куда? — спрашивает шофёр.
— Район Идзуми.
— Садитесь.
Нет, ну восторг же! Теперь не надо тащиться до ближайшей возможной точки посадки. Чимин прямо не нарадуется и, пристегнувшись, принимается смотреть в окно на ещё не восстановившиеся после катастрофы уголки Японии. Здесь местами голые пустыри, убитые дома, полуразрушенные дороги и пропитавшаяся мертвечиной земля. У правительства руки никак не дойдут до этих зон. Система занята контракторами и куклами. А люди, живущие здесь, как будто изгои всего общества, которым просто не повезло.
Часть из них, конечно, воспользовалась грантом и переехала, бросив свою старую жизнь, но остались и те — такие, как бабуля Чимина, например, — которые ни при каких обстоятельствах не хотят покидать место, что служило им крышей долгие годы. И их понять можно, конечно. Никакой борьбы с ними не затеяли, но заручились обещанием о том, что и до них дойдёт очередь, страна не бросит своих граждан. Но всё это была сладкая пелена обмана. Проблем слишком много, чем-то пришлось жертвовать. Этими жертвами и стали старушки-старики бывалых райончиков, на которых вечно стоит могильная тишина.
Даже сейчас, проезжаясь по остаткам улиц, кажется, что ничего, кроме звука мотора такси не звучит. Всё вымерло. Одиночество поглотило этот квартал. И Чимин бы с удовольствием вытащил из него бабулю. Поселил бы, конечно, не с собой проблемным, но в какой-нибудь хорошей квартирке с заставленным всякими растениями балконом и приятным парком через дорогу. Но ведь эта женщина слишком упряма! Она не желает отказываться от любимой веранды и небольшого садика на заднем дворе. Только и остаётся, что помогать ей деньгами и разбавлять быт своими несчастными появлениями.
Пока Чимин думал о судьбе остатков своей семьи, такси успело выехать за пределы квартала. Всё бы ничего, да только путь оно держало явно не в Идзуми. В салоне тишина. Даже радио не скворчит. Водитель никаких заявлений насчёт отклонения от курса не даёт. Он всё также внимательно продолжает следить за дорогой и стучать по рулю пальцами в такт песне в своей голове.
Чимин не дурак, окей? Он знает, что нажил себе достаточно врагов. Закопать его уже несколько лет пытаются. Но вот никак не выходит у бедолаг. Потому что головой надо думать, а не задницами. Такие вот трюки — с «похищением», получается? — с ним не работают. Ну привезут его в какой-нибудь сарай, ну изобьют или же трахнут. Дальше-то что? Будто бы это может сломить его натуру. Забавно. Он с улыбкой поглядывает на мужчину и прыскает в кулак, когда тот якобы незаметно бросает в его сторону рассеянный взгляд. Видимо, не понимает, почему пассажир всё ещё настолько спокоен. Правильно переживает. Такое поведение — очень толстый намёк на проблемки с головой. Чимин же, кстати, их и не пытался никогда скрыть.
Конечным пунктом оказывается какой-то всратый амбар. Боже, да где вы только это дерьмо откопали? На входе Чимина уже поджидает парочка одинаковых качков-дурачков, которые вытаскивают его из салона и, больно завернув руки за спину, заводят в помещение. Внутри ни черта. Только стул один прямо посередине и стайка огрызающихся бандюганов в тени, которые сразу же начинают свистеть, стоит Чимину оказаться в их поле зрения. Фанаты, что ли? Ах если бы, если бы…
Пока Чимина привязывают к хлипкому стулу, из присутствующих здесь морд он замечает знакомую. Ох, ну и лажа. Теперь ясно, почему такой дурацкий план его «кражи» вышел. Им всем просто повезло, что Чимину ахуеть как лень во всё это ввязываться. Он просто хочет избежать лишних проблем. Но, видимо, у местных на него совершенно другие планы. Особенного у того, самого мордастого, с трескающейся рубашкой на жирных свинячьих боках. Китайский квартал его хорошо кормит. Чимин, кстати, тоже неоднократно водил с этим Королём торговли дела. Всегда удачно, не считая последнего раза, когда некий Фокусник решил прибить всю партию кукол, которую и без того было чертовски сложно заполучить. После таких потерь связь с поставщиком из Китайского квартала была потеряна. Ему, видимо, это ой как не понравилось.
— Давно не виделись, Чимин, — кажется, лысая морда хочет прибавить себе важности, а оттого поднимает вверх руку — просит всех замолчать, — пока второй придерживает сигарету у рта. Его толстые волосатые пальцы нисколько не привлекают, и Чимин опять улыбается, подумывая о том, что такие персонажи совсем не умеют сексуально курить. — Ну и проблем же ты нам доставил, — говорящий игнорирует усмешки пойманного и выходит из тени амбара вперёд, нависая над Чимином обиженным облаком. Чего только, сука, хочет?
— Я вообще ни при чём.
— Правда, что ли? — и повсюду слышится тихий шакалий смех. — Именно из-за тебя по всем моим клубам теперь шерстит полиция. Наша с тобой сделка повлекла за собой кучу проблем. Ты на две команды играешь, я не пойму?
Ну да, блять. Больше ведь Чимину делать не хуй. Он себе-то помочь ничем не может, а тут ещё, по словам этого, видимо, не очень умного толстяка, работает на Систему. Что за бред? Разве Чимин похож на олицетворение милосердия? Он, вроде как, наоборот, самый гадкий уж из возможных, и нимба над его головой никогда не было.
— Вообще-то, если хорошенько подумать, то я ахуеть в каком минусе остался, — мысли вслух Чимина пробуждают в мужчине удивление, граничащее со злостью. Он недолго смеётся в полной тишине и смотрит так, будто прямо сейчас на корм рыбам сбросит. Чимин же всех этих эмоций не понимает. — Разве мы могли знать, что в дела вмешается Организация?
— Это уже неважно, — хрипит он и, подойдя ближе, выдыхает в глаза Чимина дым. Тот стойко не моргает. — Я так и не получил своих денег.
— А-а-а, — тянет Чимин и, связанный, подпрыгивает вместе со скрипучим стулом. Вид его приобретает налёт детства и какого-то сумасбродства, оттого продолжать диалог не хочется. Ясно же, что сейчас начнётся комедия. — Так вот, что тебя бесит на самом деле! — кричит он и, секундно замолчав — набрав во рту побольше густой прокуренной слюны, — харкает в рожу толстосуму Китайского квартала. Слюна ползёт по сальному лбу, а Чимина это ну пиздец забавит, оттого он хохочет и сквозь смех информирует. — Вот! Оно бесценно! — мужчина холодно, с огромным пренебрежением — как на кучу дерьма — смотрит на него и рукавом рубашки вытирает слюну. — И чего ты так завёлся? Я без шуток знаю того, кто за мою слюну готов себе руку отрезать собственным же ножом! Представляешь?! — в этот же момент мужчина, не желая больше слушать весь бред, замахнувшись, оставляет на лице Чимина мощный след от пощёчины. Он вкладывает в этот удар всю агрессию, оттого волна боли отбрасывает чужую голову в бок. Ого. А это была действительно хорошая затрещина. Давно Чимину таких не прилетало.
— От тебя одни проблемы, Пак Чимин, — хрипит мужчина гневно и тушит сигарету об его колено, но Чимин и не думает реагировать, лишь скалится. Дикая, дикая кошка. — Ну-ка, расскажи мне лучше, зачем тебе понадобилась та партия кукол, м? Что ты всё так пристально ищешь? — а Чимин молчок. Видимо, слюну для второго захода набирает. — Неужели собрался дотянуться до небес? — и громко хохочет. Издевается. Чимину такое не по душе. Он не любит, когда его идеи становятся шуткой. Он, блять, нихуя не шутит ведь. Потому его глаза озлобленно рассматривают критика, а зубы автоматически хрустят друг от друга. Бесит. Как же, сука, бесит. — С таким личиком, как у тебя, не за глобальным целями гнаться надо, — он хватает Чимина за подбородок. — Но в моём заведении для оказания очень интересных услуг ты бы сгодился, — и улыбка на его губах гадкая-гадкая. Всё-таки Чимин был прав. Либо трахнут, либо изобьют хорошенько. Сегодня, видимо, первое. До остального кишка тонка, такие глиномесы не доросли ещё до высоких дел. Но вот чтобы на грязном бетоне амбара выебать — да оно всегда пожалуйста!
Мерзкая морда отступает назад, той же рукой, что ранее заставила замолчать и дала пощёчину, отдаёт команду «взять». Гиены, прислужники этого якобы принца Китайского квартала, гнусно хихикая, выходят на первый план. Их восемь. М-м-м, очередной гэнг-бэнг. Правда, Чимин ни черта не давал на это разрешения. Ну что за нездоровые отношения? Что за грязные разговорники о том, кто первый вставит, а кто засадит по самые гланды? Чимин вообще терпеть не может, когда спойлерят! Так же интерес сразу на минимум. Ну а если эти идиоты пытались подобным образом его напугать или же заставить молить о пощаде, то идея хуёвая — Чимин профессионально кладёт на страхи. Он пуганый. Его жизнь и без того очень хорошо поимела.
Но вот тени сгущаются над ним. Кто-то с язвой над самым ухом спрашивает: «А почему сегодня так по-простому вырядился? Знал, что у нас на клоунов не встаёт?» Конечно, блять. Только ради вас, обдолбышей, и старался! Чимин закатывает глаза и даже малейшей реакции не выдаёт, когда его начинают раздевать, попутно отвязывая от стула. Дальше, видимо, дрянь какую вколют. Чтобы не рыпался. Чимин не хочет воевать, потому что это не его прерогатива — мараться в крови недостойных. Да и, вероятно, ничего не успеют они сделать.
Чимин ведь не везучий до одиноких вылазок. За ним всегда бежит пёс с горящими глазами и паром изо рта. И он терпеть не может, когда его любимую драгоценность трогает кто-то другой. Особенно если такой, как эти обормоты: грязные, плешивые и просроченные, не умеющие даже напугать и произвести хотя бы малейшее давление. Чимину просто со всего этого забавно. Оттого он смеётся, когда видит грязный шприц около вены, и даже подмигивает некогда своему коллеге, который точно не из врачей, а значит, и прибить этим укольчиком может. А Чимин ведь ещё не успел дотянуться до неба! Не успел стать огромным всезнающим облаком! Но не то чтобы окружившим его теням было до этого дело. Они лишь крепко держат его, ждут, когда игла усыпит бдительность и добавит покладистости. Хотя ручки свои дрянные уже вовсю тянут к ширинке джинсов.
Но, увы, весь спектакль обрывается, толком не начавшись. Адский пёс прибежал по графику и своими острыми клыками успел вонзиться в руку — да, ту самую главенствующую руку толстомордого. Катана одним взмахом отрезает чужую конечность. И сначала боль не так ясна, но через секунды по амбару разносится страшный крик, а мёртвая рука со шприцом валится около лежащего на бетоне Чимина. Вот это подарок! Вот это настоящие жертвоприношения.
Юнги появился из ниоткуда. Скорее всего, все были так увлечены Чимином, что не успели заметить вмиг возникшую постороннюю фигуру в огромных воротах помещения. Сюрприз! Вы, видимо, не ждали? А вот Юнги торопился. Он двигался по встроенным в сердце радарам, вынюхивал аромат мандарина и ментола, пока бежал по развалинам дорог, знал, что не может опоздать, а потому лишь прибавлял скорости. Ну а когда увидел, как Чимина — словно Бога, словно Христа — распяли на грязном полу и теперь пытаются ввести первый гвоздь (иглу), то сорвался с цепи, поехал разумом.
Он двумя взмахами катаны прикончил главаря местной шайки, не успев даже подумать о том, что совсем недавно они вели хорошее сотрудничество. На очереди были оставшиеся крысы, что уже успели отпустить Чимина и похватать оружие. Но оно катане Юнги совсем не ровня. Его мастерству ведения боя редко можно встретить настоящего соперника. И им точно не станут эти идиоты, которые в страхе разбрасываются пулями. Видимо, потеряв опору, главу, они теперь не знают, что делать. Юнги этим умело пользуется.
Он будто проходит сквозь людей, он орудует катаной, словно обыкновенным кухонным ножом — режет не салат и лук, но людей. Чимин на всё это смотрит с пола, жуёт губу и мычит мелодию себе под нос. Антонио Вивальди. Времена года. Зима. Да, Юнги чертовски подходит Зима. Она подходит его седым волосам и пустому взгляду, что зачёркивает кровавая пелена, заливает алая река. Он до побеления костяшек сжимает рукоятку катаны, двигается, как пантера, так же вгрызается в чужие глотки, не оставляя и шанса на побег. Юнги давит уже мёртвых подошвой обуви, реагирует на любое движение и шум, насыщается чужой смертью, как бокалом красного. Чествует поражения, а себя провозглашает победой, поглядывает на Чимина, пока насквозь пронзает очередную гиену и не моргает. А глаза его — стекло. Без сожалений, без страха, без милости и без боязни на ошибку. Всё движения выточены и ровны, прицел не сбиваем — наставлен на сердечную мышцу.
Нет для Юнги работы лучше, чем эта. Привычка выработалась. И убивать стало чем-то повседневным, чем-то, после чего не мучают совесть и кошмары. Чимин любит в нём это. Ему нравится звук, когда катана режет плоть, тот своеобразный «хлюп», когда она таранит грудь. Оттого он улыбается, когда заключительным актом на бетон падает последний его воришка и закатывает глаза. Вновь сорвана победа над заранее проигравшими. В такие игры влезают лишь дураки. И вот на бетоне уже валяется семь голов. А ведь всего лишь не нужно было брать «чужое». Хотя Чимин себя таковым бы не назвал. Он только и только свой. Но для Юнги можно и притвориться пару раз.
Он подходит к Чимину и, отложив залитую кровью катану в сторону, молча, осторожно и аккуратно принимается развязывать ему верёвки. Те тугие и наоставляли красных полос на коже. Юнги хмурится, когда видит их, понимает, что припозднился. А если бы ещё на пару минут позже пришёл, то вообще мог обнаружить Чимина под каким-то дерьмом, после которого и сдохнуть можно. Знавали они все эти смеси в сто раз использованных шприцах. Исход чаще был летален. Но теперь Юнги может смело выдохнуть: все амбарные разборки позади, а Чимин сидит перед ним и трёт пульсирующие запястья.
Его лицо спокойно и безразлично. Никаких тошнотворных позывов от чужих вывалившихся кишок слева, никаких опасений и испугов. Он, видимо, Юнги ждал и верил в его появление, оттого в груди последнего разливается горячий металл. Просто после вчерашнего было диковато на глазах Чимина появляться. А вдруг к чёрту пошлёт? Но вот он сидит рядышком: жив-здоров, красив, как чёрт. И брови на его правильном лице резко вскидываются вверх, а на пухлые губы брызгает кровь.
А что это такое? Что же случилось?
Юнги хлопает глазами и уже порывается вперёд, как вдруг понимает, что каждое движение отдаёт ужасной болью, а перед глазами плывёт. Фигура Чимина смазана, его рука тянется к валяющемуся чужому кольту и твёрдо целится в кого-то на другом конце амбара. Слышится выстрел. Прямо в цель. Какую только цель? Это что же получается, Юнги не всех убил? Или хуже — кого-то не добил? А теперь лежит на бетоне и соображает, что в груди у него металл разлился не из-за каких-то внезапно возникших чувств, а из-за пули — чужого снаряда мести, что вошёл ровненько в сердце. Ох, какие меткие стрелки здесь собрались! А Юнги из-за них теперь своей же кровью давится, громко закашливается, переворачивается на бок и ощущает, как Смерть нежно кладёт руки ему на плечи. Горизонт ломается. Голова уже соображает туго, да и скорая тут явно не успеет. Чего уж рыпаться? Но глаз всё равно ищет заученные черты чужой фигуры.
Чимин, Чимин, Чимин, дорогой, Пак Чимин. Где же ты есть?
И тут перед носом возникает потёртый кроссовок цвета крови. Тот, кого так обожаемо звал, возвышается над Юнги, склоняет голову и тычет носком в бок. Проверяет на живучесть? На смертность, скорее всего. В лице не меняется. Чимин только вздыхает устало и складывает руки на груди. Так по-родительски. Словно Юнги — его сын, ребёнок, подросток и теперь провинился.
— Ну и чего ты разлёгся? Вставай быстрее. Я не хочу тебя ждать, — и для подтверждения топает ногой. Кажется, это вошло у него в привычку.
— Чимин, у меня пуля в сердце, — хрипит, информирует, хотя и так всё ясно-видно. Чимин же щурится, внимательно смотрит на чужой кровоток, вспотевший лоб и бледный внешний вид. Красив, хоть в гроб клади! А сердце и впрямь пристрелено. Как зверь на охоте.
Но Чимину нет до этого никакого дела. Абсолютно никакого. Да, вот так иногда случается. Он лишь одномоментно присаживается около Юнги на корточки, слушает его сбитое дыхание и легонько так улыбается.
— Ты слаб, Юнги, — как ещё одна пуля. Нет, как пулемётная очередь. —
Ты очень слаб.
И, поднявшись, молча уходит, прихватив с собой грязное пальто и один пистолет (на всякий неудобный случай), оставляя лишь парящую тишину и пустоту. У Юнги не получается ему вслед и слова связать. Всё — язык окончательно мёртв. Конечности немеют, весь рот пропитался тёплой кровью, а губы потеряли цвет. Пульс замедляется, а спина мокрая, холодная и дрожащая от наступившего пика горячки. Добивает тотальное одиночество.
Юнги вновь один. Как и вчера. Как и каждый день. Чимин ушёл, оставив его среди трупов. Наверное, намекнул на то, что Юнги здесь самое место? Немного обидно, что даже не обернулся. Собаке Смерть собачья, получается? Как грустно и невкусно. Юнги вчера и так себе места не находил, переживал за то, что с Чимином в порыве злости натворил. Люди бы сказали, что «вчера у меня умерла душа, а сегодня — сердце». Будучи контрактором, тяжело о таком высоком распинаться, но прикинуть можно. Ведь оно так прозаично и красиво.
Да Юнги таким красивым ещё никогда не был.
Ну правда!
***
Срез доступной на данный момент информации:
*Обновлённая информация*
*(Недействительная информация)*
Пак Чимин
Сущность: контрактор;
Код звезды: pj-995;
Способность: неизвестна;
Плата за контракт: неизвестна;
Уровень опасности: высокий;
Принадлежность: контрактор самостоятельного действия;
Возраст: 26 лет;
Родной город: Пусан;
Состав семьи: мать (известно, что родом из России), отец.
Последний бросил его, когда Чимину исполнилось полтора года. На данный момент его статус неизвестен. Мать мертва. На территории Японии проживает бабушка. С ней поддерживает близкие отношения;
Отличительные признаки: своеобразное чувство стиля; разговорчивость; эмоциональная лабильность; татуировки на внутренней стороне ладоней;
Характер: беспокойный; присущи перепады настроения; жестокость и агрессия преобладает над самоконтролем; эмоциональная нестабильность;
Сильные стороны:
недоступен моральный тип боли; притуплены рецепторы страха; плохо развит инстинкт самосохранения;
Слабые стороны:
оставшаяся в живых бабушка;
Увлечения: балет; покупка необычных вещей;
Любит: балет; коллекцию своих пиджаков;
Не любит: когда всё идёт не так, как ему хочется;
слабых людей;
Хорошие отношения: неизвестно;
Нейтральные отношения: Мин Юнги;
Плохие отношения: неизвестно;
Моральные принципы и жизненная философия: тотальное отсутствие моральных принципов;
Статус: жив.
Мин Юнги
Сущность: контрактор;
Код звезды: my-993;
Способность: неизвестна;
Плата за контракт: неизвестна;
Уровень опасности: высокий;
Принадлежность: контрактор самостоятельного действия;
Возраст: неизвестен;
Родной город: неизвестен;
Состав семьи: неизвестен;
Отличительные признаки: всегда носит при себе катану;
способен отыскать звезду pj-995, не имея точных координат её нахождения;
Характер: спокойный, в меру отрешённый; замечены несвойственные контрактору приступы преданности звезде pj-995;
Сильные стороны: владение катаной на уровне профессионала; физическая и психическая стабильность;
Слабые стороны: звезда pj-995;
Увлечения: выполнение просьб звезды pj-995;
Любит: катану; улыбку звезды pj-995;
Не любит: проблемы; ложь;
когда звезда pj-995 грустит/плачет;
Хорошие отношения: Пак Чимин;
Нейтральные отношения: Китаец Джек;
Плохие отношения: неизвестно;
Моральные принципы и жизненная философия: зависят от настроения звезды pj-995;
Статус:
мёртв.
