schroedin bug

            Только Чонгук и Тэхён успели переодеться в здешние одежды, как их потащили к чёрному входу в церковь и через длинные, еле освещённые коридоры вывели к алтарю, вокруг которого уже творилось действо. Больше оно напоминало утрированный спектакль, чьим спонсором пришлось стать самому Богу. Поэтому его неоднократно упоминали в звучащих речах. На скамейках в зале сидела просто уйма людей. Такое ощущение, что все они повылазили из своих нор только ради этого дня, и когда всё закончится, вновь спрячутся в тень.       Чонгук примерно понимал, зачем их сюда притащили. Это что-то вроде обряда посвящения в общину. Городских нужно немного заземлить, облачить в одинаковые одежды и научить молиться на новый лад. Прямо как и все сейчас — вполголоса, с закрытыми глазами, но блаженной улыбкой. Чонгуку лишь остаётся подыгрывать, почтенно склонять голову и слушать незнакомые речи, словно родные. С Тэхёном задачка посложнее. Ему до этого уже приходилось притворяться немощным слепым, но теперь это придётся делать на постоянке, ещё и пытаться показать некую братскую связь с Чонгуком. И вот это для непонятной до чувств куклы (хотя в случае Тэ оно уже под большим вопросом) будет адским заданием.       Сам обряд начался с громкой монотонной молитвы. Пока пастор дирижировал людьми, они подскакивали со своих мест и возносили руки к небу, кого-то там за что-то благодаря. Всё это время — примерно минут пятнадцать — Чонгук и Тэхён стояли молча на коленях (опять!) у ног пастора, который готовил алтарь, окропляя его ароматным маслом и им же выводя неясные знаки. После, в секундное мгновение, воцарилась полная тишина. Она немного напрягала, оттого Чонгук метнул украдкой взгляд в сторону и тут же пожалел.       К пастору, выплясывающему у алтаря, несли голову ягнёнка со стекающей на месте шеи кровью. Этот кусок мяса возложили на масляный стол и ещё недолго над ним шептали речи, потом строгим, увлечённым происходящим голосом попросили новоприбывших встать и подойти ближе. Чонгук и Тэхён, приняв на себя роль очень послушных детей, выполнили просьбу (или же приказ?) и, протянув свои руки навстречу пастору, получили скользкие кровавые рукопожатия, после которых люди в зале вновь зашлись молитвой.       Вообще, очень странный расход животины. В Нижнем Городе не развито фермерство. Куда им до рисовых полей и горных пастбищ с коровами, когда под ногами настоящий цемент да голодная крыса? Но вот на обряды они не скупятся в мясе — очень ценном продукте, который, если бы вырос, мог дать потомство. Теперь же голова ягнёнка просто украшает алтарь, пачкает пол кровью, пока Чонгука с Тэхёном приглашают к небольшому чану с водой и просят хорошенько вымыть руки. Вода вмиг приобретает красноватый оттенок и в своём отражении показывает полного смятения контрактора и пустую куклу, которая слегка морщится, когда пастор принимается обрызгивать всех присутствующих этой же грязной кровавой водой. Местные к ней прямо-таки тянутся, подставляют лица и улыбаются, облизывая губы с привкусом чьего-то тела. Выглядит оно очень невразумительно. Но всем жителям Нижнего Города нравится, а значит, что-то ценное в этом безумном акте действительно есть.       В конце обряда пастор вновь обращается к небу и громким голосом — уже на японском — просит принять под его всемогущее крыло двух одумавшихся беглецов сверху, тех, кто понял, насколько мал и беспомощен. Нужно ли говорить, что на его прошения потолок не отвечает? Правда, из-за этого никто не расстраивается, и зал вновь погружается в гром аплодисментов.       Людям всегда нравилось верить во что-то всемогущее, в божество, которое и спасёт, и подзатыльник даст, если ты вдруг сделаешь неправильный шаг. После небесной катастрофы Богом стали небеса. Ну или их отсутствие. Вот верующие и умоляют их в благосклонности, во всепрощении и даже любви. Ведь на душе так здорово от чувства того, что ты никогда не останешься один, что тебя спасут от боли, а если и нет, то значит, заслужил и обязан страдать без попыток на побег. Удобное устройство. Оно, между прочим, не первый век помогает регулировать человеческие массивы. В стенах Нижнего Города этот факт ярко заметен.       Всё действо завершается тишиной и поклоном святым, чьи глаза наблюдали за обрядом с фресок и мозаик. Чонгука и Тэхёна просят назваться именами, а после выдают им жетоны с номерами, говоря несколько напутственных слов. Мол, щедрость Бога велика, и он не бросит нас в час ночной; если будете вы благодарны, то постигнете вечность и вознесётесь до тех, кому место отведено у алтаря. Не очень ясно. Но Чонгук так понятливо кивает и сердечно благодарит пастора, который треплет его по плечу и заглядывает в глаза чем-то очень тяжёлым. Будто бы насквозь видит и все грехи знает. Неприятно. Но Чонгук терпит и, поклонившись, следуя этикету, ждёт, когда все его новые друзья-приятели покинут помещение, а после, взяв Тэхёна за руку, выходит сам. Здесь чётко действует правило: старших нужно уважать. Поэтому новоприбывшим ещё долго придётся учтиво куковать в стороне. Это, кстати, ужасно удобно для того, кто поселился в Нижнем Городе в качестве стороннего наблюдателя.       Когда парням всё-таки удаётся добраться до своей новоприобретённой комнатушки в общежитии, то Чонгук — прямо как неживого человека, как куклу — усаживает Тэхёна на заправленную свежим постельным бельём кровать, а сам, прямо как специалист какой или просто маразматик, шерстит по всему помещению в поисках каких-либо жучков или крохотных камер. Безопасность важнее всего. Нельзя попасться на глупости. А роль братьев-беженцев с чистыми сердцами на постоянке играть сложновато. Вдвоём в этой крохотной комнате было бы совсем неплохо расслабиться и вести себя как обычно.       — Тут пусто, — констатирует Тэхён. Впервые за два часа говорит. Потому Чонгук оборачивается, удивлённо вскидывая брови. «Ого, а мы сегодня ещё не весь запас слов из себя выжали? Ну здорово, здорово». Тэхёну он верит и расслабленно выдыхает, усаживаясь рядом.       Комната, которую им отдали под пользование, чем-то напоминает квартирку Чонгука. Просто здесь вид из окна не на строительный амбар, а на грязные просторы Нижнего Города, в пыли которого возятся местные. В остальном же всё скупо и по факту: две кровати, стол со стулом в напарниках и шкаф с заранее выделенным количеством одежды внутри. Ничего сверх — нижнее бельё да те же самые рубашки с брюками. Минимум для жизни. На большее надеяться не стоит. Ну, никто из парней и не претендует. Они сами не из дворцов, да и по характеру совсем не привередливые. Тэхён вообще несколько раз в проводке ночевал, отделившись от тела. И ничего! Все живы. Хотя для того, кто не очень любит лазить по проводам, — это то ещё испытание.       Чонгук усаживается вполоборота и внимательно смотрит Тэхёну в лицо. Набивается на ответную реакцию? Это маловероятно, конечно. Тэ, словно статуя, смотрит куда-то вперёд, на соседнюю песочную стену, не дрогнув ни единой мышцей. На такое уходят годы тренировок. Возможно, и повязка отчасти помогает. Она как бы стабилизирует среду, скрывает её части, дабы не пришлось реагировать на яркие события. И вот эта самая повязка, кстати, у нас в числе пострадавших. Оно единственное, что после бурного обряда не уцелело.       Когда священник обрызгивал всех присутствующих кровавой водой, Тэхёну тоже успело достаться, ибо он стоял совсем близко к краю алтаря. Конечно, никто не обратил на это внимания, кроме Чонгука. Но не ходить же теперь кукле в этой мерзости! Оттого Гук, не придумав ничего лучше, отрывает длинный кусок от своей рубашки и, попросив Тэхёна зажмуриться, тянется к мокрой глазной тряпке. Но резко возникшая рука перед его носом служит мощным знаком «стоп».       — Сам могу, — отрезает Тэхён. Ну, сам, так сам. Чонгук не любит причинять дискомфорт, поэтому отдаёт часть пострадавшей рубашки и отворачивается.       А вообще ему интересно, что такого скрывает Тэхён за тонким слоем ткани. Явно не боевые раны. Бабуля из лавки с моти как-то говорила, что у него светобоязнь. Чонгук не дурак. Это так, если что. И хотя он на постоянной основе поправляет Тэхёну чуть съехавшую повязку, но полной картины не видел никогда. А когда куклу только приставили к нему в напарники, то выдвинули чёткую инструкцию: руками глаза не трогай, держи дистанцию и рот не открывай.       Гук, вообще-то, не настолько отбитый. Он очень даже уважительно относится к чужому пространству и внешнему виду. Откровенно — ему слишком ровно, до лампочки. Сложно сказать, было ли так раньше, но теперь уж точно. Контракторская жилка крепко держит интересы и эмоции на привязи. Хотя после встречи с одной странной куклой многое начало меняться и ощущения к другим в том числе. Даже сейчас Чонгук больше придаёт значения Тэхёну и замечает какие-то мелочи — пе-ре-жи-ва-ет. Ого. Ну это уже верх странности. Уже пора податься в бега или же нет?       От кого?       Ну, самого себя.       А. Это никогда не поздно.       — Ягнёнка жалко, — Тэхён, видимо, решил озвучить собственные мысли. Выходит немного невпопад, но зато честно.       — Не хочешь выйти, перекусить чем-нибудь? — Чонгук тоже выдаёт невпопад свои предложения. Но не обученная диалогам кукла этого не понимает, оттого принимает за данность.       — Я не голоден.       — Тогда оставайся здесь. Если зайдёт посторонний, то метнёшь ко мне тень, — Чонгук не станет заставлять, но поесть им действительно не мешало бы. Последний приём пищи у обоих состоялся чуть ли не сутки назад. Да и было оно лишь пара тарелок с лапшой. Сытно, да, но чувство голода возвращается быстро. Ещё и таскание по всем подземным инстанциям вымотало. Так что да, еды нужно откопать срочно.       А ещё срочно нужно — так, между делом и по пути — оглядеться и примерно сориентироваться. Чёртово посвящение сбило всё ощущение времени. Чонгук не слышал звона колокола — был занят проблемами поважнее, например, сраным диалогом с пастором, который доверия совсем не внушал — и теперь злится, потому что не понимать, в каком моменте суток живёшь, очень странно и даже неприятно. Расшатывает. А часов (будто бы специально!) нигде не висит.       Тут сразу же некая капля агрессии на Организацию накатывает. Нет, ну а почему было не предупредить обо всех этих тонкостях? Почему нельзя было так по-дружески, так по-приятельски намекнуть, мол, знаешь, Чонгук, в Нижнем Городе тебя ждёт полный пиздец, поэтому бери-ка с собой часы, запасы мыла и чистых полотенец, снеков на чёрный день и книжку, которая учит понимать, чего от тебя хочет кучка улыбающихся людей. Вот это было бы помощью! Вот это настоящие, хорошие, добротные отношения между начальником и подчинённым!       Но вот Чонгук, и он ползает по каким-то коридорам церкви, пытаясь не издавать лишних шумов. Вдруг здесь нельзя находиться? Просто после посвящения в жителя Нижнего Города ему никаких кодексов-карт не вручили, Организация (кто бы сомневался?) тоже не позаботилась о внедрённом контракторе. Поэтому и приходится действовать наугад, надеясь на то, что в общежитии было так пусто, потому что все заняты делами, а не оттого, что по местным меркам наступила ночь. Ведь всякие движения по городу в этот период запрещены. А Чонгук планирует изображать очень порядочного и законопослушного гражданина. Хотя бы первое время.       Хождение по лабиринтам-коридорам заканчивается неясного назначения комнатой с огромными часами на стене. Чонгук впадает в лёгкий ступор и нервно трёт глаза. Вдруг померещилось? Ну не может быть таких совпадений! Но перед ним действительно огромные часы, напоминающие своей конструкцией и оформлением циферблат из сна, чьи стрелки двигались на бешеной скорости. Эти же стрелки неподвижно замерли. Их ход кто-то остановил и нарочито не позволяет двигаться дальше. Иначе не висели бы эти часы тут без дела. Чонгук ещё недолго их осматривает, оглянувшись по сторонам, украдкой дотрагивается до украшающих циферблат небольших картин неясных божеств и символов вокруг них. Было бы очень полезно знать их значение. Возможно, именно это поможет Чонгуку вывести весь Нижний Город — главу в первую очередь — на чистую воду. Хотя с ним-то и должны возникнуть основные беды.       Джин предупреждал, что так называемый основатель небесной веры — человек очень занятой. И (что самое забавное) под землёй постоянно не живёт, а навещает своих последователей лишь в конкретные дни. Праздники, например. В итоге получается, что его придётся ждать. Но сколько? А неизвестно. Вдруг этот глава вообще раз в год приезжает и летом, когда как раз таки и случилась небесная катастрофа шесть лет назад? И что же, Чонгуку с Тэхёном здесь почти целый год куковать? А забавно…       Как же хорошо устроилась Организация! Ничего толкового не дала — хотя основную цель объяснила, и на том спасибо, — а после пнула своих приспешников под зад в небывалое место, где обрызгивать кровью в порядке вещей. Самое раздражающее, что Чонгук даже на связь с Джином выйти не может. В Нижнем Городе нет ничего похожего на телефон, а ворона сразу же заметят и прибьют, приняв за врага, посланника отвергнутых сверху. Ещё и эти сны дурацкие, теперь и часы с замершими стрелками! Короче, всё навалилось, и Чонгук не знает, за какой обломок хвататься первым. Ещё такое чувство неприятное и раздражающее давно в желудке крутится. Оно всеми позывами намекает на то, что всё вокруг очень тесно связано. Просто глупый контрактор смотрит не на протянутые руки, а меж пальцев. И вот это, конечно, добивает. Чонгуку очень хочется со злости отвинтить кому-нибудь голову.       Например, себе.       Но надо двигаться дальше и уже наконец-то отыскать съестное. Возможно, желудок просто хочет хорошо поесть, а всякие чувства тут совсем ни при чём. (Ох уж этот тонкий луч наивной человеческой надежды, который никак не выходит из характера контрактора). Поэтому Чонгук покидает комнату с огромными часами, запоминая, какие к ней ведут коридоры. А вдруг понадобится! Тем более с часами у него давненько сонные тёрки. Нужно уже что-то решать с этими бешеными стрелками и тем, кто решил выстроить вокруг Чонгука ужасно странные обстоятельства. Всё складно да ладно — много совпадений. Но жизнь — не эффект дежавю, не пазл, в котором всегда достаёт последнюю часть. Оттого Чонгуку надо разобраться со всем дерьмом, творящимся вокруг него, пока оно не успело разобраться с ним самим.       В комнату он возвращается после того, как воришкой стаскивает с одного из столов длинного помещения несколько яблок и кусков хлеба. Кажется, оно была столовая. Ну что ж, поздравляем, теперь у вас завелись крыски-воришки не только на улицах, но и внутри храма. Чонгук предводитель набегов. И он надеется, что оно останется скрыто от чужих порицательных глаз. На апельсины под землёй он даже не надеется. Это было бы что-то из безумного. Потому пытается придумать, как, если что, биться, не используя иллюзионный транс. Для него — профессионала и совсем не новичка в рукопашном — это не великая проблема. Просто теперь за его спиной ещё топчется Тэхён, и именно этот факт заставляет напрягаться. Себя спасти я спасу, когда небо вновь будет падать, но вот ещё одну голову, боюсь, не успею накрыть стальной крышей. Ответственность нихуёвая, и за неё страшновато. И хотя Тэхён совсем не просил помощи, а Чонгук всё равно уже не может иначе. Это же его брат в конце концов!       — Я правда не голоден, — артачится тот самый названный брат, когда Чонгук притаскивает еду и, игнорируя чужие желания, всё равно впихивает два яблока и толстый кусок хлеба. Хотя бы что-то. Если не сейчас, то пусть потом съест.       — Чисто теоретически: смог бы ты пробраться на верхние этажи?       — Хочешь узнать, что в тех комнатах? — спрашивает Тэхён, грея красноватое яблоко в руках. Чонгук кивает. Сам он никаких лестниц найти не смог — на глаза попадались одни прямые пути, — но ведь не просто так храм возвышается до самого потолка. Кто-то или же что-то там живёт. Главное, чтобы не дракон. С ним просто не самые честный рукопашный бой выйдет.       Тэхён больше не задаёт вопросов. Пока Чонгук думает о драконе, он молча укладывается на кровать и привычно безболезненно выходит тенью из собственного тела. Тэхён остался спать, но его сознание в виде полного отражения тела (просто дымного оттенка) прошло мимо ничего не успевшего сообразить контрактора и, шлёпнувшись, обратилось в подвижную крохотную лужу, которая поползла прочь из общежития. Без проводки придётся туго, конечно. Но кукла тоже не из обычных тряпичных. Она сможет улизнуть от людей, если вдруг будет замечена. В любой момент же можно разбудить своё основное тело. И ты всё равно в победителях.       Тем более, если уж Чонгук помочь попросил, то можно и постараться. Не потому что между ними какая-то особенная связь, нет. Он же для Тэхёна в Нижнем Городе уже кучу всего сделал. Даже имя новое придумал! (Ого-вау!) Оттого надо бы отплатить. Не за просто так Организация отправила Тэхёна с Чонгуком. Она заранее понимала, что в месте, где воняет керосиновыми фонарями, а мыло на десять человек общее, без проводника в виде куклы никак не обойтись. Она и между досок пролезет, и станет глазами на спине, и лишнего не сболтнёт, и чего подозрительное сквозь километр услышит. Удобно. Тэхён удобное создание. Немного от этого грустно, но ради Чонгука — контрактора, который неоднократно защищал и помогал в навалившейся беде (а ещё покупал жвачки) — можно немного побыть этим самым «удобством».       Хотя всё равно ничего полезного и информативного узнать не удалось. На верхних этажах церкви оказалось пусто. Да, длинные коридоры с десятком пустых комнат. В них даже пылинки не летает, даже никакой пояснительной записки на окне нет. Просто бьющая в голову гробовая тишина и мрак. Сколько ни броди, сколько ни ищи по углам хотя бы намёка на живность, а всё равно один в помещении. Тэхён попытался найти что-то вроде рычагов, которые могут открыть ход в потайные комнаты, но тщетно. Полы ровные и не скрипят, стены отполированы и точно без дополнительных механизмов. Провал, в общем. Не повезло Тэхёну с информацией, не получится стать разновидностью героя в чужих глазах.       Стоп.       А неужели хотелось?       Ну, сложно сказать. Просто Чонгук хороший. Знаете, он покупает жвачки, поправляет повязку на глазах, крепко держит за руку, выводит на разговор, прислушивается, да и вообще никогда не грубит. Хотя глупые и безэмоциональные куклы часто вызывают раздражение своей апатичностью. Но Чонгук хороший. Наверное, потому Тэхён хотел стать в его глазах лучше. Наверное. Да.       — Пусто?       — Даже мебели нет, — разводит руки Тэхён, присаживаясь на кровати, когда тело вновь начинает его слушаться.       — Ты точно хорошо посмотрел? — следует последовательность шустрых и уверенных кивков. Да не станет Тэхён врать! Оттого ещё больше туманно. Чонгук потирает переносицу и вздыхает. Проблема.       Да, проблема в том, что он прекрасно помнит о том, как сегодня утром их с Тэхёном провели на третий этаж через длинный коридор, а потом свернули налево — пятнадцать шагов среднестатистического человека. Там они и оказались в личной комнате некой очень уважаемой женщины, которая впоследствии и позволила парням остаться в Нижнем Городе. Ошибки быть не может. Чонгук натренирован в ориентирах по шагам и поворотам. Но тогда вопрос: что же стало с тем кабинетом, покрытым вуалью, и куда исчезла воздушно-добрая женщина? Не могло же оно всё просто взять и испариться в воздухе! Чонгук хоть и в тяжёлом для восприятия городе находится, но всё-таки не среди десятков заядлых фокусников.       — Придётся ждать, — будто бы услышав чужие немые размышления, отвечает Тэхён. Его повязка на глазах так привычно переехала, а рука Чонгука её так же привычно сразу тянется поправлять.       — Больше всего ненавижу ждать, — откровение. Тэ кивает. Соглашается? Скорее, благодарит за помощь.       Да уж, чудо-кукла.

***

      Ночь проходит тихо.       Чонгук хоть и улёгся на выделенную ему кровать, но так и не смог сомкнуть глаз. Видимо, новая обстановка слегка давит. Ну, во-первых, он реально не доверяет этому месту. Мало ли на них ночью решит напасть дурной пастор с ножом, которым пару часов назад резал ягнёнка? Замков-то на двери в комнату нет. А тут всякое может случиться, знаете. Во-вторых, хотелось бы узнать, как ведёт себя общежитие после четвёртого удара колокола. Чонгук наивно думал, что даже здесь, под землёй, найдётся какой-нибудь местный любитель шумных попоек, типа Тоору, который решит созвать всех своих друзей (и не очень). Но нет. Набожные оказались очень правильными ребятами, никаких к ним придирок. Аж тошно. Но зато теперь Чонгук точно может быть уверен, что после так называемого «отбоя» в коридорах пусто. Когда-нибудь это сможет сыграть очень весомую роль в его делах. Когда-нибудь, да…       Сейчас же время завтрака, и Чонгук официально знакомится со столовой, из которой вчера стащил яблоки и хлеб. Ничего здесь интересного нет: еда пресная, молитва всё ещё неясная, люди, как в улье, занимают всё пространство помещения, а ещё очень довольно улыбаются. Видимо, им доставляет удовольствие вся эта бедность-серость. С Тэхёном они сидят за одним столом вместе с местными — двумя девушками и мужчиной, который торопливо засовывает себе в рот маринованный лист капусты. Выглядит не очень. Но не заострять же на этом внимание — неприлично. Тэ вновь бойкотирует тарелку с едой и просто пялится в стол, пока Чонгук чувствует небольшое давление от любопытного взгляда напротив. Девушка с длинной косой и очаровательной родинкой под глазом — увы, к слезам — пялится на него с самого начала завтрака. Слегка напрягает. Вдруг она в курсе того, что знать ей совсем не обязательно.       — Меня зовут Мэй Китахара, — вдруг первой начинает разговор она и тянет руку через весь стол, чтобы поздороваться. Девушка рядом с ней на этот выпад лишь косится, мол, опять она за своё. Чонгук же включает режим неловкого, добродушного парня и принимает рукопожатие, легко улыбаясь.       — Шин, очень приятно!       — Сейчас среди нас много новичков стало, да? — спрашивает Мэй неизвестно у кого, потому что её взгляд бегает по каждому за столом.       Но кивает ей лишь Тэхён.