***
Болезненный и бешеный стук сердца неровно ударялся о ребра, дрожали ноги, ладони и затылок покрылись легкой испариной. Обоих тащили к кривому столбу, к которому был прикреплен громоздкий крюк. Одного только мимолетного взгляда на него хватило, чтобы внутри Стаса сжались все мышцы от паники. Как бы подобное было ни бесполезно, он продолжал надрывать горло, умоляя схвативших его людей одуматься. Он мимоходом пинает в грудь и живот кого-то из подошедшего, тот загибается пополам, о чем-то кряхтит, а держащий его крепкой хваткой мужчина сильно ударил в ответ по голове, отчего в глазах показались разноцветные пятна. Темноволосый с разбитым носом полицейский, судя по интонации, предпринимал попытки выпросить освобождения, с каждой минутой переходя на угрозы, но толпа откровенно не вслушивалась в его речи. Первого поддали вперед полицейского под разговоры низкорослого усатого и лысого с выпирающим круглым животом мужчин. Под определенный жест жители поселения обхватывают его за щиколотки и кисти рук, приближают к торчащему крюку. Полицейский взвизгивал, пробовал высвободиться, с его головы упала фуражка, а куртка съехала в сторону. Не успевает Стас сообразить что-нибудь в начавшейся суете, как в ушах отдается не выпустившийся до конца вскрик. Желудок схватила судорога, Стас раскрывает широко рот пачкает часть джинсовых штанов и кроссовок собственной блевотой. Он глубоко жалеет о том, что взглянул тогда на корчащееся как в припадке тело полицейского, как оно безжизненно чуть погодя повисло на крюке, как с перекошенного от страха лица и страшной раны вытекает самая настоящая кровавая река. — На помощь! — с новой силой выкрикнул Стас и начал неистово дергаться в чужих руках, — кто-нибудь, помогите! Как-то неожиданно он задевает локтем бок мужчины и хватка того значительно ослабевает. Стас поддается вперед и выпутывается из рук, стремительно бежит, куда глядят глаза, однако неуклюже падает на землю. В рот и в нос попадают мелкие камушки, слякоть и немного сена, он откашливается и чувствует, как его ноги обхватывают чьи-то руки и тащат назад. Послышавшийся звук выстрела заставил застыть всех стоящих в центре площади, местные жители в непонимании и заинтересованности вместе со Стасом обернули свои головы на источник шума. Молчание длилось от силы секунду, дряблый старик с серпом вскрикнул что-то на испанском и весь народ, включая детей, подростков и глубоких еле передвигающихся стариков набросились на того, кто выстрелил. Стас в ужасе, ничего не разбирая в образовавшейся суматохе, под шум и крики поднялся на ноги и со всех ног побежал, ему нужно выбираться отсюда или хотя бы припудрятся до поры до времени в более безопасном и закрытом месте.***
Динь-дон. Динь-дон. Драка останавливается, серпы, вилы, топоры, косы и камни поочередно выпадают из рук. Они смотрят назад, в сторону качающегося колокола, проговаривают непонятные фразы. Их выражения лиц приобретают некое извращенное благоговение и кажется, будто бы они вовсе теряют интерес к запыхавшемуся и придерживающегося за бок Леона. Каждый бредет вслед друг за другом, бормочут до тех пор, пока не пропадают из виду за массивной железной двери. — Нет, я конечно благодарен за то, что меня не закололи, — то ли им в спину, то ли обращаясь к себе, пробормотал с одышкой он, — но все-таки, куда все разом поперлись? В бинго, что ли, играть? Только стоящая в амбаре скелетообразная корова, лениво разжевывая пожухлое сено, промычала, как будто дала таким образом ответ. Леон усмехается на долю секунды, затем неспешно вдыхает носом и выдыхает ртом, восстанавливает сердцебиение и дыхание. Чем дальше он делал передышку, тем острее стали ощущаться ушибы и порезы на его теле. Нижняя губа немного пощипывала, но не настолько значительно, больше его беспокоила правая голень, не хватало еще, чтобы оказался внутренний перелом. Однако слегка позднее острая боль в ноге поубавилась, чем обрадовала Леона. — …он… Ле… Шипение в прикрепленной сзади сумке обратило внимание Леона к себе, тот достал оттуда небольшую рацию и приложил ее к уху. — Как слышно меня? — задал он вопрос. — Леон, где вы были? — принялась тут же расспрашивать его Ханниген, — я пыталась связаться с вами, но слышала только крики и выстрелы. Вы целы? — Да, я в порядке, — пояснил ей тот, окидывая взглядом окружающее пространство, останавливаясь на конкретном бездыханном теле, — но у нас проблемы. Те два полицейских были убиты местными жителями, одного опрокинули с машиной в реку, а второго… — он на миг сделал паузу, — худшей смерти не пожелаешь. Это еще не все. Жители пытались убить еще какого-то парня, не местный, как я понял. Может, турист или что-то вроде того. Ему тоже нужно как-то помочь. — Я поняла вас, Леон, — произнесла Ханниген после того, как выслушала недолгий рассказ Леона, — но мы пока не можем прислать никакую поддержку. На данный момент вам придется самостоятельно выбираться оттуда и искать объект. Как только у меня появятся какие-либо новости, я обязательно свяжусь с вами. — Хорошо, конец связи. — Конец связи.***
Прислонившись головой о холодную каменную стену, Стас постарался очень тихо, на сколько это возможно, выдохнуть, однако из-за застрявшего кома в горле с губ вышел сиплый всхлип. Ему страшно, он замерз. Куртку сельчане попросту разорвали на части, пока тот стремглав пытался сбежать от них. И Стас никак не может сообразить, где он оказался и что ему следует сделать. Изначально ему показалось, что его похитили, но кто будет его красть посреди бела дня, в городе, да и к тому же его самого? Были предположения, что причиной подобного мог послужить папа, поскольку поводов больше никаких не обнаруживалось. Но после увиденного… после увиденного ему невероятно захотелось поверить в то, что происходящее всего лишь безобразный кошмар, который рано или поздно кончиться. Да, он вернется в другой кошмар, привычный и реальный, однако уж лучше принять его, чем быть расчлененным или подожженным заживо кем-то. Тихое поскрипывание входной двери застала Стаса врасплох, он зажал себе ладонью рот и теснее прижался к темному уголку, в надежде, что зашедший человек не додумается первым делом заглянуть между бочек. — Эй, здесь есть кто-нибудь? — разнесся по помещению голос, — я не причиню никакого вреда! Этот голос звучал немного низковато, приятно. Когда Стас заслышал его, страшнее ему не стало, напротив, сердце пропустило стук в изумлении и каком-то неверии. Ему же не почудилось? Ведь этот голос он ни с чем не перепутает. Он слышит неторопливые шаги, как под ногами человека прогибались старые половицы и издавали протяжный скрип. Слегка привстав с пола, его голова высовывается наружу. Оба встречаются взглядами не сразу, только тогда, когда человек заметил боковым зрением подозрительные движения в углу. Он сначала нацеливает пистолет, но после опускает его, завидев припугнутое и напряженное лицо Стаса. Человек приподнимает дружелюбно левый уголок губ и просит не боятся его, предлагает выйти из угла. А Стас не мог заставить себя пошевелится, никак не мог вынудить себя просто вдохнуть воздух. Его серо-зеленые глаза расширены и как будто бы блестят. Он рад и взволнован, он испуган и смущен. Стас ощущает, как покрываются заметным румянцем светлые щеки и как пылают его кончики ушей, как сердцебиение ускоряется. Так странно, но его сейчас посещает сильное желание улыбнуться широко-широко несмотря на весь пережитый ужас. Он никогда бы не подумал, что в жизни Леон может быть настолько красивым для него. — А, вот где ты спрятался, — прозвучавшие с некоторой шутливостью слова немного вернули Стаса в сознание, — не бойся, выходи. Я не из тех психопатов, что в костер бросают. Я знаю, чуть ли не заявляет ему он, однако вовремя успевает прикусить язык за зубами. До Стаса доходит, что он совсем не сводит взгляд с Леона, почти жадно всматриваясь в него, и пристыженно опускает глаза вниз. Он послушно протискивается между бочек и выходит на свет. — Как ты здесь очутился? — принялся расспрашивать тот, — это место не похоже на туристический курорт. — Я… — Стас было приоткрыл рот для озвучивания ответа, но тут же приостановился. Что ему сказать? О параллельных вселенных? О неизвестного рода перемещении из реального мира в мир игровой? О коме, в которой он, возможно, пребывает или собственной смерти? Мало вероятно, что тот ему поверит, выслушает, кивнет, но не поверит его истории, надумает, что он вышедший из ума парень. Хуже того, если Стасу взбредет в голову рассказать о случае в Раккун-Сити и частично известной ему биографии, Леон запросто может посчитать его шпионом либо кем-то вроде того. — Я не помню, — это было единственное, что мог проговорить тихо Стас. — Ну, что ж, это поправимо, — непринужденно пожал плечами Леон, он хотел прибавить что-то еще, но его оборвал непонятный трекс балок и рычащий лай собачьей стаи, отчего Стас вздрогнул плечами, а Леон обернулся назад, — в этом месте достаточно опасно, — сказал он, поворачивая голову в сторону Стаса, — пойдем со мной, — тут же предлагает он, — я могу помочь тебе выбраться отсюда.***
— Уф, — вздохнул Стас, чуть поежившись и приобняв себя за плечи. Он шел по правую сторону от Леона, тот ни в коем случае не опускал с рук перезарядившийся пистолет и всякий раз оставался начеку, поглядывая то налево, то направо в поисках затесавшихся между домами и деревьями жителей Пуэбло. Но никто не обнаруживался, абсолютно никто. Будто бы все разом провалились сквозь землю. Леон допустил факт того, что все сельчане отправились на звук колокола. Только через какое время все люди вернуться в деревню и вновь начнут одновременно нападать предугадать было сложно. И помимо прочего он навлек на себя ответственность защищать идущего напротив парня, чья жизнь уже на его совести. Коричневая листва мягко похрустывала под их ногами, частенько доводилось краем уха заслышать кудахтанье облезлых куриц и мычание сонных коров. В округе витала отвратительная вонь от навоза, мочи, гнили, разлагающихся внутренностей животных, из-за которых накатывала легкая тошнота. Иногда перемешавшиеся между собой запахи притуплялись благодаря влажному холодному ветру. Тот проникал под легкую кофту Стаса, морозил поясницу, затылок, локти, причиняя дискомфорт. Ему до безумия хотелось укрыться чем-нибудь тяжелым и теплым сродни одеялу, особенно он горел желанием принять горячий душ, вымыть из себя всю скопившуюся на теле грязь, засохшую кровь в волосах и на левой стороне лица и вычистить хорошо зубы. — Ты замерз? — спросил у него до это молчавший Леон. — Совсем чуть-чуть, все в порядке, — приврал Стас, слегка растянув губы в улыбке. Тот глянул на его улыбку и взгляд голубых глаз приобрел другое выражение, Леон неслышно, самому себе под нос, фыркнул и послышался звук от застежки-молнии. Дыхание замирает в легких, когда Стас пристально наблюдал за снимающим дубленку Леоном, который позднее аккуратно накинул ее на его плечи. — А… — слова застряли в горле у Стаса, почувствовавшего приятную тяжесть и теплоту, — ты же ведь тоже замерзнешь. — Я выдержу, — отмахивается от него Леон, двинувшись дальше, — к тому же тебе она, кажется, намного нужнее. — Спасибо, — уголки губ приподнимаются вверх так же в который раз, как и краснеют кончики ушей. Он сжал пальцами рук края широковатой в плечах дубленки и поплотнее укутался в нее. Она быстро согрела спину, плечи и грудь, в ней ощущалась некая поношенность, и в нос иной раз ударял тонкий аромат морозного ментола и чего-то резковатого. Стас безвольно вдыхал в себя с наслаждением этот запах и, не замечая, держал на своем лице заметную полуулыбку. В воображении не существовало никакой грязной и закрытой от мира деревни, не бродили безумные жители Пуэбло, нет, только он и рядом находящийся Леон, который приобнимает его за плече и чуть-чуть прижимает к груди. Стас слышит и его вдохи и выдохи, ощущает запах его тело, к которому хочется притиснуться еще сильнее… — Осторожнее! Чужая рука резко и грубовато хватает его за левый локоть в тот момент, когда носок кроссовка задевает торчащий из земли древесный корень. Стас неловко качнулся вперед, выпрямился и едва сконфуженно бросил взгляд на Леона. — Извини, я случайно. Тот убирает в ответ руку в молчании. — У тебя странный акцент, — между тем приметил Леон, — откуда ты? — Из России, — односложно прояснил он ему. — Ты приехал сюда отдыхать? — М-м-м, — протянул в качестве ответа на вопрос Стас, поджав губы в тонкую линию, — что-то вроде того. Я сюда приехал с мамой, думали начать новую жизнь… — Вот оно что, — по его подобию протянул свой комментарий Леон, — наверное, она переживает за тебя. — Да, я тоже так думаю… Мышцы в груди до изнеможения сжимаются от боли при мыслях о маме. Он отчетливо видит ее скатывающиеся по щекам крупные слезы, слышит ее скомканный, переходящий на завывание плачь, как она то закрывает ладонями лицо, вытирает ими же глаза и нос, то крепко-накрепко обхватывает себя за плечи. И она совсем одна, ее никто не поддерживает, никто не проявляет к ней заботу. Соседи лишь из вежливости посочувствуют ей, дедушка с бабушкой после длительного молчания соизволят таки помочь с (если он взаправду умер в собственном мире, он все еще надеется на то, что жив) похоронами сына, а папа просто найдет лишний повод скупить на оставшиеся деньги алкоголь, собрать дружков-собутыльников и всю ночь греметь и шуметь, пока мама будет сидеть в комнате Стаса в беспомощности. Стасу тоже хочется плакать по маме, как она по нему. — Не волнуйся, как только мы найдем Эшли, ты увидишься с ней, — ободряюще прибавил Леон, подметив опечаленное выражение лица у него, и бегло одарил короткой улыбкой. Она действительно придала некое поднятие духа, стало чуточку, но легче, хотя грызущая изнутри тоска все равно оставалась. — Мы, кстати, так и не представились, — заговорил дальше Леон, — меня зовут Леон, а тебя? — Стас, а полностью Станис… Фраза не прозвучала полностью, так и оставшись оборванной. Неожиданно пихнувший его в сторону Леон сам спотыкается о камни и вместе с ним опрокидывается в кучу листьев, скрываясь за устремленными вверх ветками голых кустарников. Пораженный Стас собирается поинтересоваться в чем дело, как услышанный оглушающий взрыв и поднявшийся темно-серый дымок позади указал на причину такого действия. — Взрывчатка? Серьезно? — вслух удивляется Леон, разглядывая через сучьи засуетившихся сельчан, — я тут, видимо, важный гость, раз они меня так радушно встречают. Стас, — мгновенно обращается он к лежащему, — спрячься где-нибудь и не высовывайся, пока я не разберусь с ними, понял?